Крутая пробка

       Мой давний приятель, Николай Александрович, известный читателю по многим рассказам, года уже три, как покинул Хабаровск, перебрался на жительство в теплые края, на Кубань, но каждый год, глубокой осенью, приезжает в наши края - манит, зовет его тайга.
       В городе у него осталась взрослая дочка, у которой он останавливается по приезду. Приезжал он и в этом сезоне, перед самым Новым годом. Крутанулся в городе день-два, и уехал в тайгу, к своим знакомым лесникам и егерям.
       Недели полторы тому назад звонит:
       - Ты дома? жди в гости, сейчас заеду, расскажу тебе кое-что, думаю, тебе пригодится в твоей работе...
       - Давай, отвечаю, ставлю чайник, жду.
       Минут через двадцать раздался звонок. Открываю, заходит мой приятель. Все такой такой же высокий, сухопарый, пышущий здоровьем и какой-то особой жизненной силой человека природы.
       - Проходи, говорю, откуда и куда, каким ветром?
- Ну, ты же знаешь, я уж почти месяц, как в тайге шастал. Обитал то у Николаича, то у Семеныча. Охотился, отдыхал, с природой общался. Вот, вернулся в город, через два дня улетаю в Краснодар, но к тебе заскочил, уж больно историю хорошую услышал, не могу уехать, не поведав ее тебе.
       - Ладно, говорю, соловья баснями не кормят, проходи, побалуемся чайком, заодно и расскажешь мне свою знаменитую очередную эпопею.
       - Э, нет, говорит, тут не моя эпопея, тут гораздо интереснее. С этим словами мы прошли ко мне в кабинет, я принес чай и все, что к нему положено.
       Расположились, отхлебнули каждый из своего стакана по глоточку.
- Ну что, говорю, что в этот раз хорошенького поведаешь, рассказывай, не томи?
- Львович, не буду ходить вокруг, да около, сейчас все тебе расскажу, как на духу.  Николай отхлебнул еще чайку, призадумался, и повел рассказ.
- Ты же знаешь, что я почти месяц сидел в тайге, на своем любимом Сукпае. В этот раз я все больше у Семеныча обретался, в районе Гремячего. Короче, отдохнул хорошо, и порыбачил, и поохотился, пришла пора ехать в Хабаровск. В день отъезда я малость припозднился, то то забыл, то это не сделал, короче говоря, собирал свои манатки. Семёныч с утра ушел в тайгу, а я только к обеду тронулся в путь. Идти мне до поселка не очень далеко, километров чуть больше пятнадцати, так что я рассчитывал еще засветло прибыть на место, а там меня должен был ждать товарищ с машиной, чтобы ехать в город.
        Ну, стало быть, вышел я из дому, притворил дверь, сунул щепочку в щеколду, чтобы ее ненароком ветром не отворило, глянул окрест и направил стопы по тропе. Поначалу хотел было через сопку напрямки, но потом эту затею оставил, уж больно снег глубокий. Короче иду, песенку про себя мурлычу, настроение - хоть на Луну. Однако примерно через часик что-то я стал примечать, что погода начала портиться, как-то потеплело, потемнело и враз из-за перевала туча наползла. Снег пошел. Поначалу редкий, потом все гуще, гуще, и в конце концов повалил такой, что в трех метрах ничего не видно.
       Эге, думаю, эдак мне сегодня до поселка не добраться, тропу быстро заметает, видимости никакой, скорость хода совсем упала. Досадно конечно, но критичного нет ничего. По ходу распадка, я знал, у Семеныча землянка есть, там всегда и дрова, и спички, и все, что путнику в тайге нужно, имеется. Решил, что доберусь до землянки, переночую, а утро вечера мудренее. Тропу уже конкретно заметало, идти становилось все труднее. Землянка эта была вырыта прямо в крутом берегу распадка, по которому бежал ручей Гремячий, я шел именно вдоль этого берега, и заблудиться никак не мог. Когда до землянки по моим расчетам осталось совсем не далеко, почуял я запах дыма. Ого, смикитил я, кто-то уже там обосновался. Это хорошо, приду прямо в теплое помещение.  И что ты думаешь? - окошко светит, труба дымится, ...захожу, а там сам Семеныч и два еще мужичка из числа его закадычных друзей. В землянке жара, хоть до трусов раздевайся, на столе керосиновая лампа, пол-бутылки водки, разный немудрящий мужицкий закусон. Мое появление было встречено взрывом  радостных и довольных голосов.
       Само собой, меня тут же к столу, Семеныч откуда-то еще бутылку на стол выставляет и говорит, ну вот, Николай, утром говорили, что надо бы на посошок, да не получилось. Однако, судьба распорядилась по-своему, успеешь еще в свой город. Ну, куда тут деваться? Сел я к столу, "принял"  рюмочку, тепло быстро разлилось по телу. Разговор шел всё за политику. То Америку обсуждали, то Украину, всяк свою линию гнул и спорили до хрипоты.
       Мужики были уже весьма навеселе, и мне стало как-то скучновато слушать всю эту политическую болтовню, я возьми, да и скажи: - Семеныч, травани-ка лучше какую-нибудь байку интересную, ну ее к ляду, политику эту.  Народ меня поддержал.
       - Байку, говоришь - переспросил  Семеныч,... хм...байку....Давай-ка я лучше недавнюю историю со своим племяшом вам, мужики, расскажу. Знатная, однако история.
       Бутылка пошла по кругу, стопки наполнились, выпили, закусили, закурили.
       - Ну, слухайте, мужики. Недели три или даже четыре тому назад, как-то под вечер приехал ко мне племяш мой, Серега, из города. Да не один приехал, а с попутчиком. Причем, на двух машинах, Серега на своем Сафарике, а попутчик его на крутом Крузаке в двухсотом кузове. Когда  они в дом зашли, я подивился на его товарища. Росточку он невеликого, ну, так, около чуть больше метра с кепкой, однако живот у него был необъятных размеров, куртка на нем богатая, распахнута, на груди крест золотой внушительных размеров. Повадки важного человека, не говорит, а вещает и так все важно внушительно, словно президент, али еще какая важная птица.
       Ну, приехали, да и приехали, мало ли какой народ там в городе у Сереги в друзьях. Пока суть да дело, потихоньку выспросил у племяша, что за птица такая? Это, говорит, депутат, человек важный и богатый. Я его малость обхаживаю, дело мне надо кое-какое сделать. Понял, говорю, тебе виднее, мешать не буду.
       Перво-наперво, гостей, как водится,  за стол. Сели, коньячок Серега достал заграничный, я - рыбки, икорки, сальца, огурчиков ну и  все, что в таких случаях. Сидим, выпили, закусываем, но только гость важный все какой-то хмурый сидит, вид у него недовольный, и всем видом показывает, что все ему не так. Я не встреваю молчу, племяш там что-то ему наговаривает. Потом меня спрашивает: - а что дядя, как насчет баньки?
       - А что, говорю, насчет баньки, ты ж знаешь, сегодня суббота, у меня баня завсегда готова, можно и попариться.
Порешили пойти в баню. Наш крутой (как я его про себя окрестил) гость эдак важно вперед по тропе  пошел, Серега за ним, я замыкаю. Паримся, раз зашли, два зашли, выскочили в предбанник малость охолонуть. Тут мой гость важно меня спрашивает: - а что,хозяин, нет ли у тебя возможности в прорубь окупнуться?   Не люблю я без проруби баню, баловством ее считаю.
       - Есть такая возможность, тока я,  как человек пожилой, этим уже не занимаюсь, а вам - пожалуйста, спускайтесь по тропке вниз к речке, там прорубь, ныряйте, да и опять в парную. Разговор этот в предбаннике шел, Серега мой стушевался, говорит, я тоже не пойду, ну его. Крутой посмотрел на нас, как на козявок, пробурчал что-то под нос, и двинул стопы к речке, а мы с племяшом пошли в парную.
       Паримся, паримся, опять вышли, а нашего крутого нет и нет. Серега, говорю, что-то мне это не по нутру, как бы там чего не случилось, пошли-ка сбегаем. Спускаемся, как есть голышом, и что же видим: наш гость уже задубел, сидит в лунке  и не вылезает. Я подхожу, живой, говорю? А у него уже губы свело и ничего сказать не может, только на лед показывает. Вижу, что-то тут не так, а понять не могу, хватаем с Серегой его за руки, тащим и ничего не получается: пузо огромное заклинило и не выпускает его. Туда-то, видимо как-то оно проскользнуло, а назад хода нет. Бегом бегу в баню, там ломик и пешня у меня стоят, прорубь-то каждый раз долблю, чтобы воды для баньки натаскать. Возвращаюсь, все это время  голышом, уже и сам замерз, и Серега зубами стучит, что уж про крутого говорить. Лед долбить страшно, не дай бог промахнешься, распорешь живот человеку. Серега, кричу, беги в баню, тащи ватник мой. Короче, кое-как мы его, бедного, выдолбили, вытащили, а он уж совсем обессилел, скорее под руки  его, и  в парную, сами отогреваемся, его отогреваем. Минут через пять-семь отошел, очухался. 
       Короче, мужики, вышли мы из бани, крутой наш как-то весь обмяк, вся важность его куда-то подевалась, молчит, ни слова не говорит. Вижу, не по себе ему, увел его спать. Наутро он встал чернее тучи, ни здрассти вам , ни до свидания, оделся, сел в машину, завел и уехал ни свет, ни заря. Такая вот вам история.
       Вот тебе, Львович и весь мой рассказ - закончил повествование  от имени Степаныча мой гость.  И улыбнулся я, и  грустновато  чуть-чуть стало, как представил себе чувства этого пузатого депутата.
       Рассказ получился без морали, но поразмыслить тут есть каждому над чем, как мне кажется.