Камешки на ладони

Он был хорошим врачом. Слава о нем передавалась из уст в уста. У него были чуткие руки хирурга,  доброе сердце и светлая голова. Был многолетний опыт работы и благодарные ученики.

Он владел самыми современными методами лапароскопии. Глядя на монитор телевизора, проникал в брюшную полость через маленькие отверстия, извлекал камни, которые таили в себе угрозу для жизни человека.

Сколько раз он держал на ладони эти камешки! Благодарные пациенты хранили их в коробочках, вспоминая своего спасителя.

А у него были свои камешки.
 
В Израиле есть обычай: каждый, приходящий на могилу, приносит с собой камешек. У него были такие черные камешки. Их было немного, но они были. За каждым стоял человек, которому он, известный хирург, не смог помочь. Эти камешки тревожили память в самые неподходящие моменты.

 Например, когда ему на торжестве вручали какую-нибудь награду или грамоту, говорили высокопарные слова, дарили цветы.

Говорят, врач умирает с каждым своим пациентом. Для него это были не пустые слова. Он помнил всех своих больных, которые уже никогда не увидят солнца.

Обычно, давая интервью, хирурги не говорят о печальном. Я не знаю, почему этот доктор открыл мне то, что расскажешь не каждому. Непроходящую душевную боль. Тайну, которую хотелось забыть.

– Смерть больного надолго западает в душу, оставляя там след как от незаживающей раны, – доктор с грустью посмотрел на часы, висящие на стене, следя глазами за движением минутной стрелки.

– Однажды прямо на операционном столе умерла женщина, которой я делал операцию на правой почке. А левая рефлекторно отказала.

Был случай, когда умер трехлетний мальчик. У него была ущемленная грыжа. Я сделал все, что мог, но все-таки мальчик умер. Я медлил, не выходил из операционной. Я боялся встречи с матерью. Потом вышел и сказал сразу:

–Вы знаете, он умер...

Она не проронила ни слова, только заплакала и отошла к окну. Я уходил из больницы поздним вечером, а она все стояла у окна. Я никогда не забуду эту женщину…

В больничном окне, как в раме, была чудесная картина золотой осени. Освещенные заходящим солнцем березы были ярко-желтыми, словно отлитыми из чистого золота. Ковер осенних листьев поражал многоцветьем.

– Тогда  тоже  стояла  осень, – сказал  хирург  с грустью. – Такая красота была, не налюбуешься! А на моих руках умерла двадцатидвухлетняя девушка – сильная, симпатичная дивчина. У нее была язва желудка, сильнейший перитонит. Я неистово боролся за ее жизнь. Вскрыл брюшную полость, дал отток через трубку. Но она все равно погибла.

Я совершил, казалось, невозможное. Но это был тот самый случай, когда говорят: медицина бессильна.

Выйдя в коридор, я встретился взглядом с глазами матери девушки. Она не дала мне говорить, стала рассказывать, какой ее Таня была маленькой. Она боялась, что я скажу о том, что ее дочь мертва. Я молча слушал. Она говорила, пока не обессилела.

Он помешивал ложечкой чай. Потом энергично потер виски. У него были усталые глаза.

– Сегодня всю ночь думал о бабушке Исаевой из Дома престарелых. Мне завтра ее оперировать. Так не хочу, чтобы она стала еще одним черным камешком.

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась семья – мать, отец и двое ребятишек.

– Спасибо вам за Кирюшу,доктор, – сказала женщина, – Вы его с того света вернули. – Она заплакала. Это были слезы радости.

– Ваш сын – настоящий мужчина, – ответил доктор. – Правда, Кирилл? – Он провел ладонью по стриженой голове мальчика.

– А я все равно боюсь уколов, – тихо признался Кирилл. Все засмеялись.

Я шла по притихшей вечерней улице и думала о докторе, о тысячах спасенных им людей.

 Мне вспомнились его слова, которые он сказал, прощаясь:

– Где бы я ни был, прежде чем ехать домой, обязательно заеду в больницу.