ЛЕТО

ЛЕТО

Пахнет сеном над лугами,
песней душу веселя.
Бабы с граблями рядами
ходят, сено шевеля.
Там сухое убирают,
мужики его потом
на воз вилами кидают.
Воз растет, растет, как дом.

А. Н. Майков


Так незаметно весна переходила в лето. У Пушкина оно связано с жарой и мухами, а у меня – с купаньем в реке, с лесом и с собиранием ягод. Для меня лето было одной сплошной радостью. Купанье в реке под вечер снимало всякую усталость. Ходить на реку купаться было правилом не только для нас, детей, но и для взрослых и рабочих. Шли на реку, бывало, целой гурьбой. Все лето мы бегали босые, только по праздникам, когда шли в церковь, надевали ботинки. И эти ботинки казались нам такими тяжелыми, что мы спешили их снять уже по дороге домой. Да вот еще, когда шли в лес за ягодами, мы обувались в лесу, чтобы не наколоть босую ногу на острый сук или не наступить на змею. А так все лето бегали босиком, легкой обуви мы не знали, а зимнюю берегли на осень и зиму.

После Троицы шли "Петровки", то есть Петровский пост, который кончался 29 июня, в самую жаркую пору лета. Петровский пост переносить было не трудно, так как в жару есть не хотелось, да и было уже много овощей и ягод. В эту ягодную пору мы большую часть времени проводили в лесу. Обычной едой в лесу был хлеб с огурцами и луком, дома же – часто постная окрошка (хлебный квас, огурцы, картошка и вяленая рыба-вобла). Вместо молока пили хлебный квас, который делали дома целыми бочонками и пили вволюшку.

Кончался Петровский пост праздником Петра и Павла. После Петрова дня начинался покос. И наши красивейшие цветные луга скашивались. Это было первое оголение природы ради зимы. Вместо пестрых цветов на лугах – ромашек и колокольчиков – стояли теперь копны и стога душистого сена. Вскоре после покоса сено возилось на продажу по Бежице большими возами. Жители спешили запастись на зиму для своих коров хорошим сеном. Моя мать теперь проводила целые дни на базаре, выбирая хорошее и дешевое сено для нашей Милки.

Купить хорошее сено было большим искусством. Сено не должно было быть подмочено дождем, иначе, вместо аромата, оно пахло затхлостью, и корова не ела его. Крестьяне же спешили продать свое сено, чтобы до наступления холодов купить себе обувь и одежду.

Летом мы спали на сеновале, где не было ни мух, ни комаров и где было очень спокойно и приятно спать. Сено покрывали рядном, чтобы оно не кололось. Спали крепко, пока не приходила мать будить нас:

– Эй, вы, сонные тетери, вставайте, уже и солнце высоко, а вы все спите! Вставайте!

И лето казалось мне сплошной радостью, так как одна радость сменялась другою.

После Петрова дня все еще было лето со всеми его прелестями. Кончалось лето у нас Ильиным днем, 20-го июля, нашим престольным праздником. У нас говорили: "До Ильина дня мокрая рубаха и под кустом высохнет, а после Ильина дня – и на кусте не сохнет!"

Вслед за Ильиным днем наступал еще замечательный и большой праздник – Спасов день, или Преображение Господне, 6-го августа, когда церковью разрешалось есть яблоки. Яблоки поспевали у нас раньше Спаса, и мы их ели, но этим мы грешили. На Преображение все спешили в церковь с узелками фруктов – яблок и груш – для освящения их. Если на Троицу в церкви стоял запах березового леса, то на Преображение – запах яблочного сада. Наша душистая "антоновка" созревала к этому времени и издавала чудесный аромат.

Вскоре после Спаса начинала давать себя знать осень. Становилось как-то грустно. Грустно, что уходила чудная пора – лето. Мнение Пушкина о лете мне было всегда непонятно. Я скорее соглашалась со стрекозой Крылова:

Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило! –

поэтому-то лето красное пролетало так быстро, что мы не успевали оглянуться, "как зима катит в глаза".

Но, слава Богу, зима в наших краях приходила не сразу, а исподволь. Сначала шла золотая осень, такая красивая и пестрая, что, пожалуй, можно сказать, самое красивое время года. Но, несмотря на эту красоту, нам казалось, что "...сердце просит еще света и тепла..."