Имидж

Имидж - дело полезное, но и здесь не обходится без издержек. Примерно так думал Борис, когда в потоке прочих пассажиров, прибывших в столицу, шёл по платформе Ярославского вокзала...

Происходило это в 1996-ом году, в октябре месяце. Накануне Борис отправился в провинцию по служебным делам, и провожая его в командировку, босс напутствовал:
- Учти, Боря, там на тебя будут смотреть, как на нашего представителя, так что не забывай про имидж!

Это красивое слово пришлось Борису по вкусу. С оглядкой на имидж он снял номер в лучшей гостинице, оделся в стильный костюм и потребовал от принимающей стороны прислать авто.

Помня об имидже, он сидел во время переговоров в раскрепощённой позе, поглядывал чуть свысока, сохраняя невозмутимость, твёрдо отстаивал интересы своей компании, улыбался и размашисто ставил подписи на итоговых документах. Продолжая выдерживать марку, он аккуратно пил и ел на фуршете по поводу заключения сделки.

И нужно сказать, его поведение произвело впечатление - не только на партнёров из числа руководителей, но и на младший персонал. Девушка секретарша, которая днём приносила им в кабинет чай, к концу фуршета подмигнула Борису и зашептала о желании перебраться в столицу. Он правильно оценил ситуацию, провёл ночь в квартире секретарши, утром вызвал к подъезду такси и не спускался вниз, пока не убедился, что машина уже ждёт.

Прибыв на вокзал, он заглянул в расписание и понял, что не хочет три часа томиться в электричке. Известно, что электричками путешествует кто ни попадя - старики дачники, дурно пахнущие бродяги, алкаши, которым откровенно плевать на свой внешний облик и манеры.

Кассир оценила имидж Бориса и предложила ему проходящий скорый поезд. Поезд прибывал в Москву на час раньше электрички. Хотелось в купе, но все купе оказались заняты. Один из плацкартных вагонов считался общим. Борис купил себе место на боковой полке и, преисполненный самоуважения, вышел на перрон.

Суматошные люди с баулами спешили мимо, он едва посматривал в их сторону. Его поезд припозднился на тринадцать минут - не комильфо, мелькнуло в голове Бориса. Проводница с раздражённым лицом открыла дверь, глянула на билет, в паспорт и позволила войти.

В вагоне жутко воняло грязными носками. Босые ступни  с заскорузлыми пятками, с изуродованными грибком ногтями торчали в проход. Приходилось уклоняться.

Чтобы Борис занял своё место, проводница Тамара в грубой форме разбудила, растолкала пьяного дядьку, которого в начале второго ночи занесли в вагон собутыльники. Теперь дядька пялил красные, налитые кровью глаза и никак не мог понять, чего от него хотят. От дядьки крепко несло перегаром и блевотиной.

- Мужчина, - громким противным голосом повторяла Тамара, - здесь только одно ваше место, а вы заняли всю полку.

Получилось. Из полки быстро соорудили столик и два сиденья. Теперь дядька маялся напротив Бориса и ненавидел его всем своим существом. Когда это существо вновь погружалось в алкогольное забытье, голова дядьки клонилась, он бился лбом о столешницу, вскидывался, снова пялился по сторонам красными, налитыми кровью глазами, снова не мог понять, где находится, вспоминал и снова смотрел на Бориса ненавидящим взглядом.

Так продолжалось больше часа. Когда до прибытия в Москву осталось минут сорок, зашевелились все прочие пассажиры - тяжело засопели, закашляли, закряхтели, двинулись по проходу в жёваных тянучках, с мятыми неопрятными рожами, с туалетными принадлежностями, с одеждой для переодевания. В обоих концах вагона образовались длинные нервные очереди. Потом зашелестели пакеты, спёртый воздух наполнился резким запахом яиц и несвежего куриного мяса.

Борис спросил про вагон-ресторан - чтобы в соответствии с имиджем и в отрыве от плебса посидеть в уютной обстановке с чашечкой кофе. Тамара сообщила, что ресторан закрыт. Тогда Борис представил езду на электричке, от которой отказался. Не хотелось, но пришлось признать, что там сейчас реально комфортнее, чем здесь.

Чтобы ощутить хоть какую-то выгоду от своего выбора, он заказал у Тамары стакан чая, и она его принесла. Сначала Борис порадовался, что такой услуги в электричке нет, но потом обратил внимание на руки Тамары и притормозил. Он понял, что именно этими грязными руками она шинковала для него лимон и готовила всё прочее. Пить - как отрезало.

Он с трудом дождался, когда в прокуренном тамбуре открылась дверь и его выпустили на свежий столичный воздух. Брёл под мелким дождём и думал про то, что с имиджем надо быть поосторожнее - имидж, конечно, хорошо, но он не должен заслонять рациональное отношение к жизни...

*

С того дня пролетела целая эпоха, но урок не был усвоен - имидж со всеми своими заморочками по-прежнему держал Бориса в жёстких объятиях, имидж ещё не раз его подводил, заводил в неприятные ситуации, а если отпускал, то не надолго и не далеко.

Через двадцать лет Борис умирал от рака поджелудочной железы. Когда затихали боли и разжижалась тоска, он размышлял о том, что из-за такого же рака белый свет покинули Патрик Суэйзи, Лучано Паваротти, Стив Джобс и прочие выдающиеся личности. Становилось чуть-чуть легче, чуть-чуть веселее. Это вам не какие-нибудь туберкулёзы, холеры, сифилисы или лихорадки Эбола - болезни отсталых народов и низших социальных слоёв...