Повесть о Кате и Владике продолжение

_ _ _ _

     В то воскресенье, когда мама и папа затеяли стирку, детей выставили из дома с самого утра. Мама боялась, что они обварятся. Вся кухня была в тумане от пара. В печке жарко пылал уголь, на ней стояла выварка с бельём, в эту выварку мама настрогала хозяйственного мыла и бросила туда пригоршню стирального щёлока. Мыло там пенилось, как волны у берега, когда на море буря. Вода кипела и в белой кастрюле на электроплитке; и в цинковом корыте, в котором обычно мыли детей, тоже была горячая вода, над ней поднимался пар. Дети всё время вертелись около горячего, вот мама их и выставила.
     Погода стояла прекрасная. По ночам уже подмерзало, поэтому грязь подсохла, обветрилась, и было почти сухо. Сопки вокруг посёлка стали рыжими, они заметно выделялись под синим небом; но в тундру детям ходить запрещалось. Они решили пойти на угольный причал ловить рыбу. Причал был прямо за домом, на него выходили окна из кухни и из уборной; а окна комнат смотрели "на двор", то есть, на улицу. Мама велела играть перед окнами, но не сказала, перед какими, так что с этой стороны дело было законное.
     Дети нашли во дворе кусок бечёвки, палку и гвоздь, и Владик стал мастерить удочку. Гвоздь нужно было согнуть в виде крючка. Владик положил его на большой плоский камень, а другим камнем стучал. Из гвоздя вылетали искры.
     - Вот так, - сказал Владик, - первобытные люди добывали огонь. Только гвоздей у них не было. Они били камень о камень. Такие у них были кремнёвые камни.Анастасия Андреевна рассказывала.    
     - Давай мы тоже добудем огонь, - попросила Катя.
     - У нас, боюсь, не получится. Трута нет.
     - А что такое "трут"?
     - Не знаю. Трут - и всё. Он горит от единой искры.
     - А у нас вон сколько искр! Целые тысячи! Может, давай?
     - Сказал, не получится! Не понимаешь, что ли? У нас трута нет.
     - А что вы тут делаете? - к ним подошли Тамарка и Вовка Копыркины.
     - Удочку. Нельму ловить будем.
     - А гвоздь-то зачем?
     - Крючок сделаем.
     - А бечёвка зачем? - спросила Лидка Сидорова, которая из соседского подъезда.
      - Это вместо нитки. Нельма-то здоровая, её на нитке не удержишь.
      - Во дурак! - сказал Мишка Шелехов из Владикиного класса. - Кто же, однако, рыбу ниткой ловит? Или бечёвкой? Конский волос нужен. И крючок, однако, из гвоздя не делают. Рыба, однако, тоже не дура!
     - Не указывай, якут-баламут! - сказал Сашка-башкир, подлизываясь к Владику. Он хотел, чтобы Владик и Катя взяли его с собой. Но Владику это не понравилось.
     - Ты чего обзываешься? Что значит "якут-баламут"? Какая тебе разница, якут или русский?
      - Для нас все народы равны. Мы - советские люди, - добавила Катя папиным голосом.
      - Ха! Какая умная! - захохотал Володька Чертовских хулиганским смехом. - А вот скажи, если ты такая умная, ты за луну или за солнце?
      Все притихли и с интересом уставились на Катю. Катя поняла, что тут подвох, и все, кроме неё и Владика, знают, в чём дело. Надо было как-то угадать... Солнце лучше луны, размышляла Катя. Оно и светит, и греет. И оно больше луны. И Земля вокруг Солнца вращается. Владик рассказывал. И он говорил, что у Солнца свет свой, а у Луны - заёмный.
     - Я - за солнце! - гордо сказала Катя. И промахнулась...
     Все вокруг просто покатились со смеху. Одни скакали, размахивая руками, другие катались по земле, дрыгая ногами в воздухе.
      - За солнце! Ха! За солнце!... Кто за солнце - за пузатого японца, поняла? А кто за луну - за Советскую страну! Ты - за пузатого японца! За пузатого японца!
      - Неправда! Я - за солнце, но я за Советскую страну! - кричала Катя.
      - Мы - за Советскую страну! Мы за Сталина! - кричал Владик, сжимая кулаки.
      - За японца! За японца!
      - За Советскую страну! За Ленина-Сталина! - гордо ответил Владик.   
И двинул Володьку по уху. Солдатская пилотка, в которой до сих пор, несмотря на холод, щеголял Володька, упала на землю.
       - Бей япошек! - крикнула изменница Тамарка и бросилась на Катю.
      Откуда ни возьмись, налетели Шурка и Колька Щелчок из двадцать пятого дома. Не разбираясь, в чём дело, они вмешались в кучу-малу и с криком "Бей япошек!" повалили Владика. Мишка Шелехов дёрнул за ворот Щелчка и достал его кулаком по лицу. Началась такая битва, какой Катя и Владик ещё в жизни не видывали. У них на Юге так не дрались. Их били кулаками, пинали сапогами. Тамарка и Лидка старались вцепиться в волосы. За них был только Мишка Шелехов из Владькиного класса... Но при этом и свои, и враги кричали одно и то же: "За Родину! За Сталина!" Только Владик с Катей кричали ещё "Бей фашистов!", а Володька и Копыркины со своей бандой орали "Бей япошек!"...
     Вдруг Вовка Копыркин взвыл, как сирена, потому что Мишка Шелехов разбил ему нос до крови. Выскочила копыркинская мамаша и папаша Лидки Сидоровой, и все ребята бросились врассыпную. Катя с Владиком тоже, и Мишка с ними. Вслед им летели камни...
     Отдышались они уже около бухты, под скалкой, куда ссыпались, сами не помня как.
     - Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг"! - сказал Мишка, впихивая куски ваты в разорванный на плече ватник.
     - Даёшь Варшаву, дай Берлин! - отозвался Владик словами кавалерийской песни.
     Катя переплетала косу. Ленточку из этой косы она потеряла.
     - Ну, вам теперь и бу-удет дома! - посочувствовал Мишка. - Копыркины вашей маме наябедничают, точно. Да ещё ленту потеряли.
     - У меня двух пуговиц нету, - заметил Владик.
     - А Вовку Копыркина не надо было бить. Он маленький, - сказала Катя. Она была старше Вовки больше, чем на полгода. Почти что на год.
     - Маленький - не лезь к взрослым, - жёстко ответил Владик. - Поделом!
     - Точно! - согласился Мишка. - Я им, гадам, покажу "баламута", однако!
     - Всё равно - неблагородно, - сказала Катя.
     - Не хлюзди!.. Они-то шибко благородные - все на одного!
     - На троих!
     - Ну, на троих... А ихних сколько!..
     - Ладно, ребя! Хватит рюмить! - сказал Владик.
     - Кто рюмит? Не я, однако, - Катя завязала ленточку на второй косе. - А вот что нам теперь с мамой делать? Подрались. Со двора сбежали. Ленту вот... Пуговицы...
      - Ну, семь бед - один ответ! Всё равно влетит. Так уж давайте что-нибудь... А вот что! Пошли на Передающее! - предложил Владик.
     - А вы там не были? - удивился Мишка. - Я так сто раз, однако, был!
     - Тебе-то хорошо! Тебя везде пускают. А нам ничего нельзя... Айда, ребя!
    И они пошли.
    Передающее было дальше Политотдела, даже дальше ЦЭСа. ЦЭС - единственный каменный дом в посёлке. Он из красного кирпича, а буквы Ц,Э,С на стене - тоже из кирпича, только из белого. Там всякие цеха и мастерские. И очень, очень большая труба над крышей. Раз в день, ровно в два часа, ЦЭС гудел. Гудок,похожий на вопль, разносился по всему посёлку. По нему проверяли часы.
     Катя первые дни втайне боялась гудка и поэтому боялась ЦЭСа. Ладно бы, с папой, а тут - только с Владиком и Мишкой...
     Однако, ничего не случилось. Дети благополучно миновали ЦЭС и стали подниматься в гору, где было Передающее. Там стояли длинные мачты, на которых, когда стемнеет, зажигались красные огни. Ещё там была радиорубка и жила семья радистов Сухаревых. Девочку Таню Сухареву Катя и Владик несколько раз встречали в посёлке вместе с её мамой, тётей Женей. Она была по возрасту Кате ровесницей, только очень, очень красивая. Глаза и волосы у неё тёмно-каштановые, а пальто и шапочка синие, отороченные тёмным мехом. Она была всегда такая чистенькая, и бантики у неё не развязывались. Когда Катя встречала её, то сама себе казалась трубочистом... Ну и пусть. Зато у неё не было брата...
     Здесь, на Передающем, прямо совсем настоящая тундра. По земле стелются карликовые ивы, топольки и берёзки. Цветы уже отцвели, и трава пожелтела; но можно догадаться, как здесь летом хорошо! С кочки на кочку перелетают милые птички пуночки. Кулички перебегают на высоких ножках; но близко к себе они никогда не подпустят. Несколько раз дети видели полевых мышек; только мышки так быстро прятались, что никак не удавалось их рассмотреть как следует.
     Вершина горки вся разломана, вся в скалках и осыпях вокруг глубокой ямы; а на дне ямы, которую Мишка называет"карьером", блестит вода.
     - Что такое "карьер"? - спросила Катя.
     - Не знаю, однако, - ответил Мишка. - Здесь геологи что-то добывали.
     - Геологи?.. Может быть, руду? - У Владика даже глаза загорелись.
     - Если бы руду, то весь посёлок знал бы... Нет, однако, что-нибудь другое, - возразил Мишка.
     - А может быть, поищем? А вдруг найдём? - предложил Владик.
     - Смотрите, золото! - закричала Катя.
     Прямо на скале, возле которой они стояли, на тёмном сланце блестели крупные золотые кристаллики. Ребята набрали камней и стали отбивать кусочки сланца, стараясь не повредить драгоценные крупинки. Работа была не из лёгких. Сланец крошился совсем не там, где хотелось. Впрочем, несколько кусочков с золотом удалось отломать.
     Похолодало. И на руках, и на ногах стали зябнуть пальцы.
     - Ребя, солнце садится! - воскликнул Владик. И правда, солнце садилось куда-то за Лёлькин Пуп; небо и тундра быстро меняли цвета...
     - Ох, нам и бу-удет! - протянула Катя.
     - Бегом, ребя!- Они побежали.
      Около дома навстречу им выскочил Щелчок.
     - Скорей, ребя! Вас родители ищут!- заорал он. Потом, усмехнувшись, добавил: - Не дрейфь! За Вовку вам ничего не будет. Копыркинская мамаша им самим всыпала, чтобы к директорским деткам не лезли.
     - Мы не директорские детки! Мы сами по себе! - разозлился Владик.
    - Да ты не обижайся, это ж не я, это она так сказала. А по мне, ты железный пацан. Зэконский! И сеструха твоя - пацанка что надо!.. Ладно, идите!..
     А дома оказалось, что золото - это какой-то "пирит", совсем не драгоценный. Но дети его не выбросили, а положили в ящик под стол. Они решили собрать коллекцию камней, а потом стать геологами.

   (продолжение следует)