Витёк будет капитаном

 В нашем дворе постоянно кучкуются алкаши.

– Когда они уже все перемрут? – вздыхают старушки, просиживающие свободное от сериалов время на лавочке возле дома.

 Но алкашей ничто не берет. Их проспиртованные печенки приспособились к паленой водке. Если кто из алкашей и умирает, то на его месте появляются два, а то и три свеженьких.

Отец Витька тоже стал выпивать. Папа был инженером-конструктором на заводе. Он все время что-то изобретал и придумывал. Про него говорили, что он – курица, которая несет золотые яйца.

А потом завод закрыли. Многие папины сослуживцы ушли торговать на рынок. А он не смог. Совесть мучила. Как это? Покупать за пять рублей, а продавать за двадцать старушке, которая со своей мизерной пенсией еле-еле концы с концами сводит? Отец считал, что это нечестно. Спекуляцию он презирал.

Дядя Вася, папин приятель, работал слесарем в ЖЭКе. Жильцы, у которых все время что-то ломалось и текло, любили рассчитываться водкой. Вот дядя Вася и пил со своим напарником Пахомычем. А когда Пахомыч умер, запил еще сильнее.

Третий солидный дядя Иннокентий Давлетович алкашом себя не считал. Он выходил во двор с большой собакой Джулей, присаживался рядом с папой и дядей Васей. Сначала пил дорогое пиво из жестяной банки, потом пропускал две-три стопки паленой водки. Эту отраву продавала по низкой цене тетя Зина, которая жила на углу. Иннокентий Давлетович бросал на импровизированный стол деньги, и дядя Вася с удивительной шустростью бежал за второй бутылкой.

Папа не разрешал Витьку играть с дворовыми мальчишками: еще толкнут, ударят, зашибут. Он велел сыну сидеть рядом с ним на доске, положенной на холодный бетон. Джуля находилась тут же, рядом с хозяином, и беззлобно смотрела на мальчика добрыми глазами. Она была упитанная и холеная. Шерсть на ней блестела и лоснилась. Джуля разрешала Витьку гладить себя, трепать за уши. Она была теплая. К ней можно было прижаться.

Витек был худ и бледен. Ему было девять лет, но на вид гораздо меньше. Он учился в третьем классе. Дневник пестрел «тройками» и призывами к родителям прийти в школу. Но папа не шел, а мамы у них теперь не было.

Когда папу уволили с завода, они поругались, и мама уехала с каким-то толстым дядей, которому Витек, как сказала мама, совсем не нужен.

Витьку все время хотелось есть. В ответ на его нытье папа протягивал ему кусок хлеба и половинку плавленого сырка.
 
Иногда Иннокентий Давлетович велел дяде Васе кроме водки купить еще и вареной колбасы. Он отрезал толстый ломоть и протягивал Джуле. Собака вертела носом и отворачивалась. Тогда Иннокентий Давлетович отдавал колбасу Витьку. Тот говорил «Спасибо!» и торопливо, с жадностью съедал ее.

Под нескончаемую пьяную болтовню Витек засыпал, прижавшись к теплому боку Джули.
В другие дни он наоборот сидел как оловянный солдатик и широко открытыми глазами наблюдал, как играют на детской площадке ребята. Они раскачивались на качелях, съезжали с пластмассовой горки, гоняли в футбол, упражнялись на шведской стенке.

Однажды разноцветный мяч закатился прямо под ноги Витьку. Он поднял его и увидел бегущую к нему девочку. В розовом платье, с бантом на голове она была похожа на куклу. Витек обомлел и отдал ей мяч.

– Меня зовут Ксюша, а тебя?

Витек не успел ответить. Как коршун, налетела мама девочки, взяла Ксюшу за руку.

– Туда нельзя, там плохие, пьяные дяди! – говорила она, уводя дочь.

– Там мальчик, онхороший, он мне мяч отдал, – упрямилась Ксюша, вырываясь из цепких маминых рук.

– Тебе не надо с ним дружить. Он грязный и невоспитанный!

«Это неправда!» – хотелось крикнуть Витьку, но он промолчал. Только предательская слеза от обиды скатилась по щеке.

… Лето кончилось. Первого сентября все ученики пришли в школу нарядные, с букетами цветов. Многие хвастались компьютерами и ноутбуками, которые подарили им бабушки и дедушки.

Накануне вечером  Витек взял у соседки бабы Дуси утюг   и старательно через мокрую тряпку погладил брюки,купленные еще мамой в прошлом году. Надел новую рубашку, которую подарила ему на день рождения баба Дуся.

 Он сбегал к дочке  бабы Дуси тете Тане. Она работала в парикмахерской и бесплатно постригла его по-модному: вся голова лысая, а впереди – челка. Взял щетку и тщательно начистил туфли. Эту щетку Витек купил на свои впервые в жизни заработанные деньги.

 Как-то в конце лета во двор привезли целую машину капусты. Шофер торопился, и продавщица попросила мальчишек помочь разгрузить кочаны. Витек старался больше всех. Когда машина уехала, продавщица дала ему двадцать рублей.

 Торжественная линейка закончилась. Ученик одиннадцатого класса посадил на плечо первоклассницу. В руке у нее был колокольчик, украшенный лентами. Прозвенел звонок. Витек переступил порог школы с желанием доказать всем, что он не хуже других и может хорошо учиться.

 Вечером он опять сидел возле папиных друзей рядом с Джулей. Ксюша качалась на качелях, и ее распущенные волосы были подсвечены солнцем. Мама Ксюши сидела с соседками на лавочке и грызла семечки, сплевывая шелуху на землю.

 Витьку хотелось раскачать Ксюшу на качелях и получше разглядеть ее голубое платье с киской на кармане. Но он не осмелился подойти.

 В этот вечер папа напился так, что едва стоял на ногах. Дядя Вася и Иннокентий Давлетович подхватили его под руки и довели до квартиры. Переступив порог, папа сразу упал на коврик в прихожей и тут же заснул. Витек с трудом стащил с него кирзовые сапоги с засохшими комками грязи на подошвах. Положил папе под голову подушку, укрыл его старым пледом.

 На кухне он налил чай со вчерашней заваркой. Когда была мама, в духовке всегда были сухари. Теперь их не было. Витек нашел кусок хлеба, открыл банку с засахаренным вареньем, которое принесла баба Дуся, намазал варенье на хлеб, съел, запивая чаем, и лег спать.
 
 Утром он проснулся от папиного храпа. Папа все еще лежал на полу. Витя перешагнул через него и побрел в школу.

 Вечером, когда папа допивал банку рассола из-под зеленых помидоров, в дверь забарабанил сосед Федор Пантелеич.

– Выручай, Петрович! Кран на кухне прорвало, вода хлещет… – он с трудом переводил дыхание.

 Папа молча взял инструменты и вышел.

– Я всегда говорил, что руки у тебя золотые! – восторженно произнес довольный Пантелеич, когда они вернулись. Он поставил на стол бутылку «Столичной», выложил на газету кусок сала и хлеб. Открыл полиэтиленовый пакет с солеными огурцами. На тарелочке появилась горка вкусно пахнущих пирожков.

 Первым делом обмыли починенный кран. Потом еще опрокинули по три рюмки, приговаривая: «Быть добру!» и «Дай Бог, не последняя!».

 Пантелеич позвал Витька, положил на кусок хлеба ломоть сала и дал два пирожка. Витек убежал в комнату,  забился в угол и медленно, с удовольствием съел все до последней крошки.

 Уроков в первый день не задали. Спать не хотелось. Витек достал кораблики, сделанные из прошлогодних исписанных тетрадных листков, налил воды в ванну и пустил свой флот  в плавание. Он подталкивал кораблики линейкой, чтобы они плыли. Чернила растекались, и вода получалась голубая. Совсем, как на море.

– У меня к тебе, Петрович, серьезный разговор, – говорил, между тем, Пантелеич, доставая сигарету из пачки «Астры». Сестра моя приехала. С ней такая беда приключилась. Риэлторы ее облапошили. Она им двухкомнатную квартиру продала с условием, что купят для нее однокомнатную, а они деньги взяли и вручили ей ордер на квартиру с отсрочкой вселения. Теперь ей надо ждать, пока девяностолетняя бабка, живущая в ее квартире, на небеса соберется. А бабка – такой живчик, всех переживет. Словом, осталась сестра без угла.

 А моя жена по жизни с ней в контрах. До сих пор простить не может, что сестра на нашу свадьбу не приехала. Горе с этими бабами! – Пантелеич тяжело вздохнул и наполнил рюмки.

– Я вот и подумал, – продолжал он, закусывая огурцом. – Пусть сестра у вас поживет. Порядок наведет, готовить будет. Пацан у тебя аж светится, в чем только душа держится. А кухарить сестра – мастерица. Вот, пирожков напекла с капустой. И вообще она баба справная! – Он лукаво подмигнул отцу.

– Да мне что, жалко что ли, пусть живет, – безучастно промолвил отец.

Обрадованный Пантелеич налил еще по одной. Они долго говорили о политике.

Витек и не заметил, как Пантелеич подошел к нему.

– Да у тебя тут целая флотилия! – радостно воскликнул он. – Полундра! Свистать всех наверх!

 Корабли от воды намокли, некоторые вообще развернулись. В ванне плавали листы с красными «тройками» и «двойками». Витек стал торопливо ловить их, ему было стыдно перед дядей Федей. И мысль о том, что надо подтянуть учебу, опять вонзилась в мозг.

- Что, моряком хочешь стать? – спросил Пантелеич.

– Очень! – выдохнул Витек.

– А что, Петрович, давай его в Нахимовское училище определим! У меня заместитель военкома – одноклассник. Он похлопочет.

Пантелеич взял Витька за плечи.

– Раз твой батька мне так ловко кран починил, – сказал он, – я тебе настоящий парусник подарю. Его мой сын смастерил. Тоже с детства морем бредил. Сейчас кадровый офицер, служит в береговой охране.

Он скрылся за дверью и вскоре появился с моделью корабля.

– Вот, держи!

Витек кинулся на шею дяде Феде и поцеловал его в небритую щеку.  Он  бережно поставил  корабль  на стол и стал внимательно рассматривать его. Это был настоящий фрегат с поднятыми парусами. Даже маленькие матросики, приклеенные к палубе, были как живые.

Витек представил, как через много лет он будет бороздить на таком корабле моря и океаны. Ксюша вырастет. В длинном белом платье, с кружевным зонтиком она придет на берег. Увидев его, она поднимется на цыпочки, обрадуется и помашет рукой.

 А он в белом парадном мундире капитана будет стоять, поднеся руку к козырьку фуражки. И мама Ксюши не скажет, что он грязный и невоспитанный и, может быть, даже попросит прощения за свои несправедливые обидные слова.

Витек не заметил, как заснул. За окном зажглись звезды, и казалось, что у неба тысячи глаз.