О чём плачут сосны Гл. 15

Гл.15


Все Угольниковы усиленно готовились к Пасхе, хотя такого торжества, как в былые времена, уже не ожидается, но как же игнорировать столь святой и светлый праздник?!

Яков и Михаил Фёдорович закололи поросёнка, последний к концу апреля уже достаточно подрос, вот что значит кормить худобину вдосталь. Прасковья распорядилась, чтобы одну заднюю ногу отвезли куме Анфисе, это благодаря ей порося такой вымахал, да рыбки свежемороженной ей в сумку поклала, что Яков наловил в местной речушке ещё в феврале.

А всё получилось проще простого. Яков пробил несколько лунок на замёрзшем водоёме и рыба, от нехватки кислорода, сама выпрыгивала наружу, только успевай её в чувал собирать. Потом снесли её в ледник и ели, когда Пост позволял принимать такую пищу.

-   Теперь же скоро Пасха, вот пусть и кума нажарит карасей да на стол поставит, как угощение.  -  приговаривала домовитая Прасковья. -  А то уже давно с Анфисой не видались, ладно ли всё у неё? Может, нам всё отдала, а сами с Володькой голодають.

Поехали к куме Яков и Михаил Фёдорович, женщинам некогда было, дел невпроворот с зарезанным порося. И колбас надо сообразить, пальцем тыканных, а также кровянок, желудок свиной напихать жирком и мясом, да мало ли дел, это не курёнок тебе, а большой упитанный боров.

"Жаль соли маловато, сало бы ещё засолить, ну, что-либо придумаем." - рассуждала Прасковья.

Анфиса Сидоровна обрадовалась гостям, а за гостинец поругала, мол, у самих семья, зачем делиться в таком случае, ить всё у них нормально с Володюшкой. Но Михаил Фёдорович сказал, что ляху поросячью назад не повезёт, бо Проська из дому выгонит, поэтому окорок сгрузили и положили его на лавку в сенях.
Анфиса тоже гостинцы передала, в том числе и куриные яйца несколько десятков, а это ценный подарок перед Пасхой. Куры ещё не несутся, а в тесто много требуется такого продукта, да и выкрасить их луковой шелухой не мешает. Прасковья прежде бегала к Валентине Горюн, жене кулака Емели Горюна, у неё пытала, нет ли яиц в долг, а кады свои куры нанесут по теплу, то и отдаст сразу.

-   Валечка, а то как же тесто без них и куличи нечем украсить на блюде. Я завсегда вокруг пасочек их раскладаю.

-   Нету, Просенька, курячьих, тока могу дать утиные. А чего, в замес пойдут всякие. Всю животину у нас позабирали, чуток куриц оставили, правда, без кочета. А утки попрятались на другой половине сарая, залезли в солому и притихли. Даром что птица, а понимает. Вот большевики их и не заметили. Уток больше десятка, я и подсобирала яиц. Бери, двадцать штук дам запросто, пригодятся. А отдавать мне ничего не надоть. На здоровье, Просенька.

К слову сказать, эта Валюшка Емелина и Любава Дроботова - супруга другого кулака, Гришки, вполне нормальные женщины. Они всегда со всеми общались и ко всем относились с уважением, в отличие от их мужей. Даже втихоря помогали неимущим, чтобы мужики не прознали. Поэтому, селяне и не отвернулись от них, за исключением Полинки.

-   Прося, ну мы при чём, что наши убивцы еёшнего сына зарубили? Да если бы мы находились рядом в то время, рази бы мы допустили такое? Они за то понесут наказание, всё, их уже навсегда зарестовали и навряд Емеля с Гришкой возвратятся. Но чего Полинка косо смотрит в нашу сторону, нашей вины ни на грамм нету. Мы с Любавой и на похороны из-за того не пошли, зачем нервировать её лишний раз.

-   То вы правильно скумекали, что на похороны не явились, Полинка бы не поняла. Ничего, Валюшка, всё образуется когда-либо. Поля, она не злая по натуре, когдась и до неё дойдёт. И вы не всегда были богачами, я же помню, когда замуж вы подались за своих Гришку да Емелю. И у них родовая не графьёв, а народная, да потом разбогатели вдруг и стали от простого люда морды воротить, вроде не из того, как и мы, навоза вылезли. Прямо, из грязи в князи. Но вам жить надо, детки малые у обох, так что крутитесь теперь без хозяйвов, а помощь потребуется, не стесняйтесь. В нашей деревне хоть и грубые люди, но жалостливые и справедливые.

-   Спасибо, Прося, на добром слове.

-   Да нема за шо. Ты вот что, Валюша, скажи мне, а сеялки ваши не отобрали большевики?

-   Не. Наша и Дроботовская в надёжном месте стоят спрятанные. Но мы поделимся, колы кому надобно. Мы не прочь, пущай обращаются. Мы и зерна дали Акулине Поповой, и харчи раздавали тем, кому голодно, вот и сеялок не пожалеем. Чего жалеть, железо то? Да кажный человек дороже этого добра.

Прасковья принесла домой утиные яйца и за то радовалась, что хоть в выпечку есть, а тут ещё и Анфисочка для крашения передала. И самое главное - соли в возок положила и сахарку. Прасковья берегла два твердющих синеватых куска сахара на Пасху, теперь ить это роскошь, но кума, дай Бог ей здоровья, выручила так выручила, теперь и чайком из веток смородины и малины можно себя побаловать.

А коли соль заимелась в достатке, то на вечер и сало посолили в деревянном самодельном ящике. Ну вот, кое-какая пища уже заготовлена.
А Авдотья занималась уборкой в доме. Выстирала все занавески, скатерти, рушники. Вычистила углы от печной копоти и паутины, а саму печку подбелила. Окна натёрла мелом до блеска, все чугунки и сковородки тоже привела в порядок при помощи песка, в общем, теперь и Пасочку встречать можно.

На Прасковье же, лежала ответственность по приготовлению куличей и множества различных пирогов. До этой важной работы она никого не допускала, радёшенька до смерти, что есть мука, масло сливочное своё, из-под Зорьки, затем творог, молоко, яйца и сахар. А дрожжи Прасковья делала из сушёного хмеля.
Ой, да то не проблема. Из чего только местные хозяйки не ухитрялись в домашних условиях производить дрожжи: и из гороха, из чёрного хлеба, даже из кислого молока. Была бы только мукичка.

-   От выкупаемся все в Чистый Четверг и тогда можно смело за пироги приниматься.  -  с весёлым азартом извещала Прасковья невестку.  -  Старые люди говорят, вроде ворон на заре Чистого Четверга тащит из гнезда своих птенчиков и купает в речке. Вот надо окунуться в воде раньше птенцов, чтобы быть здоровыми.

-   Вы что, маманя, прямо в речке задумали окунуться?  - не верила своим ушам Авдотья.

-   Та не, какая речка? Глупая ты совсем, Авдотья. Речь идёт за то, чтобы не проспать утреннюю зорьку и вперёд ворона ополоснуться.

Ну а когда разделалась с куличами, то долго стояла и любовалась ими, что аж глаза слезой заблестели.

-   Спасибо кузнецу, Лёньке Горохову, всем бабам нашим формочки для пасочек сделал. Посмотри, Авдотья, какие они у нас! И малые, и большие. От жаль, что Тёмочка ещё не подрос, я и ему испекла, ну, просто так, по привычке. А на будущий год он уже попробует бабушкиной выпечки.

-   Мамань, не нагоняй аппетит, так хочется, хоть кусочек, они так пахнут у тебя на всю хату, что слюной уж задавилась.

-   Не, Авдотьюшка, нельзя исть куличи до Пасхи. Грех. Всё в воскресенье.
Раньше Проскурины в церковь ездили, чтобы освятить их, когда и я с ними привяжусь, если место было свободное, а нет, так они сами нам всё освятят. И потом, прежде чем приступать к завтраку, съедали по яичку свячёному и кусочку такого же кулича. А вот ныне, вишь, Авдотья, как у нас всё сложилось... Но всё одно, это такой Светлый праздник, что ажно душа поёт, ты даже не представляешь! Помню раньше, когда я ещё под стол пешком шлёпала, меня бабуня всегда в храм с собой брала. Особливо я полюбила бывать там на Пасху. Ой, красотища! Все разнаряженные, у каждого внутри Господь в душе и все ждали от праздника больших перемен. Священник в сияющей ризе к людям выходил и завсегда протяжно приговаривал:

-   Воскресение Твоё, Христе Спасе, ангелы поют на небеси!

Потом батюшка, и мы с ним, три раза обходили церковь и начиналась служба. Все люди обнимаются, целуются, эх, какое времечко в лету кануло...

-   Мамань, а зачем придумали Страстную неделю? Такой праздник на носу, а нечисть народ баламутит.

-   Это не от Бога, детка, и с этим ничего не поделаешь. Однако, обязательно надо поберечься всю эту неделю и меньше по улице шастать, особенно в тёмное время суток, чтобы чертей ненароком не встретить. Их полно в эти денёчки и следят за людьми, кого бы из зазевавшихся извести? Они рыскают по кладбищу, возле церквей и воют собачьими голосами. Потому и крестики люди рисуют на воротах и всех дверях. А супротив креста они бессильны. Вот так-то.

-   Да мы, вроде, всё время в хате сидим, так что бесы нам не страшны. Мамань, а пироги ты тоже сёдни зачнёшь стряпать, устала ить...

-   Сёдни, Авдотьюшка, сёдни. Хоть ноченьку провожусь, но перепеку. А когда ж ещё? На Страстную пятницу? Да Боже упаси, никто так не делает. А в субботу других дел полно, надоть котлеты лепить, мясо жарить, а ну, постовали сколько! У меня, детка, всё распределено... А от уже и тесточко поспело! Ну зачну с Богом.  -  Прасковья перекрестилась на образа и ловко оторвала кусок теста от основной массы. Немного помесила его на столе, намазанном растительным маслом. Потом разделила на несколько кусочков, раскатала их скалкой и каждую лепёшку сноровисто намазала топлёным, уже сливочным маслом, обмакивая в него гусиное перо. Потом притрусила сверху сахарком и толчёными в ступке кедровыми орешками, скрутила рулет и защипнула края. И так каждый. А когда первая сдоба была поставлена около печной духовки, чтобы подходила, Прасковья принялась за раскатку теста на пироги. Тут уже и начинки у неё под рукою. Клюква, тёртая с сахаром, картошка толчёная с солёной капустой, рубленные яйца с зелёным луком, последний лично Прасковья вырастила в комнате. Каждую осень она набирала землицы в небольшие деревянные ящики и примащивала их на окна. Туда потом сажала обыкновенный лук, который вскоре пускал побеги. И тут же, самая любимая её начинка, а оную она готовила зараньше. Обычно за сутки до всех кухонных хлопот Прасковья замачивала сушёные грибы, а когда они набухали и их ничем не отличить от свежих, то женщина жарила их до готовности, а потом использовала, как начинку в пироги, с добавлением картошки или без неё.

Авдотья со вниманием наблюдала за свекровью. Её матушка тоже мастерица, но не сравнить с Прасковьей, разнообразие блюд которой всегда поражало гостей.

-   Мамань, можа чем помочь, я как раз Тёму укачала.

-   Не, тут я сама управлюсь. А ты лучше смешай пяток яичных белков и до крутой пены взболтай с сахарочком. Это пасочки чтобы намазать, когда они остынут. Учись, детка, жизнь у вас с Яковом только началась и всякое мастерство обязательно пригодится.

На утро по деревне разнеслись новости, будто Ольга Александровна, жена Анисима, разрешилась от бремени.

-   А я и думаю, чего это к ней родня понаехала! Ещё и дохтора из города притянули. А оно вон чего!... А кого ж родила?  -  спросила Прасковья мужа.

-   Дивчину.  -  ответил Михаил Фёдорович.

-   Дивчину, значит. А как же нарекли?

-   Пока вроде толком не знают, ну, кажись, как её там... Ага, вспомнил, Дариной.

-   Дариной? Что это за имя такое придурашное? Первый раз слышу.

Ольга у Прасковьи состояла в немилости, она на дух не переносила эту заносчивую дворянку. Оттого, что Ольга сама чуралась людей и брезговала всеми простолюдинами.

-   Вот Валюшка с Любавой, то другое дело, а эти помещики... Чего от них ждать хорошего?  -  с неприязнью повторяла она супругу.

-   Ну не скажи...  -  не соглашался Михаил Фёдорович.  -  Покойный барин тоже из них, а с крестьянами дружбу заводил.

-   Ну, рази что он один, а так... Да и то, сколь его не приглашали на общие гулянки, никогда не приходил, вспомни!

-   Ну и что? Хучь помощь нам оказывал неплохую и только за это многие ему скажут "Царствие небесное".