Как на земле так и на небе...

На берёзовой маковке - воздушном вершочке, колыхаемая слабым ветерком, сидела старая ворона. Распаляемый морозным дуновением солнечный шар, румянил её серые щёки и зажигал потухший взгляд. День только занялся, но уже заскрипели петли кованых засовов и ровно задышали печные трубы. Пару раз, для порядку, перекликнулись дворняги, не решаясь покинуть теплую, устланную плотным житняком конуру.

Только Марлик, щурясь от яркого света, вполглаза, наблюдал за серой. Ясный, морозный день вызвал в его кудлатой голове добрые воспоминания. Он вспоминал свою юность, и её, тогда ещё молодую, несмышлёную, но уже вороватую птицу.

Какая была забава, притаиться в высокой лебеде, возле корыта, куда она любила наведываться за дармовым зерном, да и цапнуть из засады за хвост.

Застигнутая врасплох, она подскакивала и пыжила загривок, как соседкий Пушок, стараясь нагнать страху, чем раззадоривала игривый нрав щенка ещё больше.

И куда подевалась молодая прыть? Теперь Марлик был рад старой знакомой, даже оставил возле конуры кость, никто не догадался, а надо бы косточку-то топориком раздолбить, зубами уже не одолеть, а клювом ещё можно до её костного нутра достать.

Хорошая бы собака из нее вышла, перекинув голову на другую лапу, продолжил размышлять пёс, и каркала звонко, и смелости ей было не занимать, и по земле могла бы и по небу…

Наконец солнце разогнало птичью слепоту и ворона спустилась, хрипло поздоровавшись, принялась за скромное угощение. Покончив с завтраком ещё долго, обок конуры, оправляла крылья, время от времени зыркая глазом в небо.


Обоим теперь хватало одной косточки и теплых лучей: раз смогли на земле ужиться, то и на небе не пропадут...


Фото – автора.