Empty or you are belong to me

— Ларри Иркенс? Ларри Иркенс, ты какой черта расселся здесь?
— Что? — только спохватился я, ловя глазами удаляющиеся силуэты коллег на выходе и представшую женщину передо мной.
— Спрашиваю, почему ты не уходишь?

Я встретился взглядом с миссис Энистон, с привычной ленивостью отвечая ей, не особо хотя общаться с кем-то, кто связан с моей паршивой работенкой, однако, правила приличная еще никто не отменял. Приходится терпеть. Губы миссис сжались в твердую линую и вымолвили в обычном поучительном тонне, который я недолюбливал на работе больше всего.

— Тебе стоит быть внимательнее и впредь высыпаться дом. Негоже приходить в таком состоянии на работу.
— С чего вы взяли, что я не выспался? — мои глаза невольно устремились ядовитыми стрелами, и я не выдержав, раздраженно пнул ногой мусорный бак — Вам не стоит беспокоится обо мне, ступайте по своим делам.
— Хам — выпалила женщина и недовольно сощурившись, стремительно покинула меня.

Я же, даже не повел бровь, с бешеной усталостью, что пала на плечи тихим, интеллигентным пледом занятости, начал собирать вещи и вскоре покинул издательство, где уже семь лет работал финансистом, с облечением закравшимся некой радостью в душу, ступая к парковке и не спеша добираясь к ближайшему супермаркету.

Люди толпились привычной толпой и на удивление, моя душа поступившись угнетенности искала утешении в мелкой толпе людишек, не давая мне сойти с ума от собственного одиночества.Я каждый раз радовался ходьбой за покупками, потому, что не вымирал в тишине квартиры, а вдыхал полной грудью, расцветая дикими воростками в груди, со спокойствием слоняясь среди рядов и иногда, признаюсь откровенно, завистливо бросал на счастливых пар или семью прошедшую мимо, взгляды. Не дурно скучать за весельем и гулкости своей семьи.Наверное, если бы мне сказали ценить родительский дом в юном возрасте, я бы не послушал, ведь считал, что родители вечны и что, каждую неудачу смогу переждать рядом с ними, но, увы, когда их не стало, я бесконечно жалел, что слова не долетели ко мне и теперь, мои проигрыши оставались, лишь в моей душе, в моем выдуманном мирке. Все просто. Это просто одиночество, обволакивающие и обманчивое, которое завладеет твоим рассудком, своей правильностью и устойчивостью, вот только от тоски никто еще не спасался.Особенно наедине с собой, наедине с самим собой.

— Простите?! — женщина пролетела мимо меня, слегка задев мою тележку своей и я сумел лишь уловить ее удаляющийся силуэт среди сотни покупателей.

Мне было необычайно грустно от того, что через пару секунд упаковав свои покупки, я смогу вернутся домой. В пустой и смертельно тихий дом. Это жутко. Когда я витая в собственных мыслях, расплатился и покидал вскоре магазин с несколькими пакетами, в мой правый бок врезались: неосторожно и очень грубо, заставляя уронить из рук покупки и раздражено обернутся. Особа помешавшая мне, завопила о прощении и мне вдруг стало совестно, что тетушка лет 70 извиняется и со скорбью собирает свои покупки с пола, мои же оставались по прежнему в пакетах.

— Извините, меня толкнули, а я вас случайно задела — ее глаза светились тысячью бездомных кораблей усталости и опыта, стягивая кожу возле рта морщинами и прибавляя к говору тонкие, волнистые струйки печали.
— Вам не стоит беспокоится — очнулся я, кидаясь за бабушкой вниз и помогая ей собрать собственные пожитки, и только на мгновение увидел ее стертые в бледности кисти и пальцы рук, повествуя о тяжелой работе женщины — Могу проводить вас?
— Что вы — старушка засмущалась и выпрямилась, слегка скривившись от суставной боли, но радушной улыбки не скрыла — Я вполне могу добраться самостоятельно. Благодарю.

Я не стал возражать до того момента, пока взглядом не задел ее продукты, которые она прижала к своей груди, будто берегла маленькое дитя от солнца или дождя. У нее были уродливые куриные лапки и пару рогликов, а еще взгляд блестел горечью, неким страхом умереть чего-то не сделав, и вечной ходящие глаза к наручным стареньким часам говорил о том, что она спешит домой. Мне настолько стало жаль старушку, которая вынужденна питаться подобным, дай и ходить в поношенных одеяниях, что на миг, показалось, что в мое сердце проткнули и оставили кровоточить жгучим пламенем.

— Я настаиваю — украсив уста в улыбки и беря в одну руку свои покупки, а вторую руку предоставляя женщине для опоры, мы двинулись к машине — Довезем вас с ветерком, не волнуйтесь.
— Спасибо — сухими губами ответила пожилая дама, неуверенно садясь.

Я не скрывал своего взора и упрямо пытался разговорить старушку, но женщина сжалась и устремилась в окно, видимо решив, что беседу со мной вести совсем не стоит. Не сказать, что я был болтуном или любил узнавать людей, вовсе нет, просто когда ты проводишь несколько недель или даже, лет, в полном угнетающим одиночестве, ты понимаешь, что разговор с кем-то не из твоего похабного и мерзкого мира, а со случайным, порой бесцветным и странным человеком, который разболтает много чепухи, но излечит глупыми рассказами — шрамы от молчания и тишины.

— Неужто, вы просжыгаете жизнь, заботясь о пожилых дамах?
— Что? — поначалу не поняв вопроса, я изумленно взглянул через плече, а после мигом улыбнулся и весь подобрался — Можно сказать, вы, первая.
— Удивительно — прошептала она, наконец решившись посмотреть на меня — Вам приблизительно тридцать пять лет, но ваш молодой лик выглядит измученным и бесконечно усталым, будто, вы прожили уже пару десятком лет, хотя, почти жизни на вкус не ведаете.
— Не обязательно становится стариком, дабы прочувствовать прогнивший запах жизни, который исходит изнутри тебя, когда ты давно умер, а бродишь по тихим улицам, ходишь в супермаркет или устаешь на работе.
Я заметил, как глаза старушки расширились и засветились неким восторгом, а губы украсила добрейшая улыбка.
— Впервые встречаю молодого человека, который уже прогнил, но остается верным своим мечтам и воспоминания, словно ему восемь лет и исполнить его задумки могут родители, которые сделают по его хотению все — она закачала укоризненно головой, когда я только начал задыхаться — Я не имею права говорить тебе, что ты никчемно проживаешь свою жизнь, потому, что разочарован миром, нося кучу ран на душе, однако, знаешь, я бы все отдала, чтобы заиметь твои годы и разжечь свое пламя жизни целым фейерверком.
Молчать стало привычкой, а вот неприятные ощущения наедине с людьми стали частью его, будто он пошит из презрения и отвращения к наглым людишкам, и даже сейчас он крепко сжал на руле руки и старался глубоко дышать, но данная процедура не поможет прогнившей душе вдруг утихомирится от ядовитых мыслей.
— Послушайте — закипая, я торможу у обочины и не глуша мотор, оборачиваюсь — Как хорошо говорить о моей жизни, когда ваша покатилась к чертям и теперь вам приходится жить, как животные, радуясь простыми обьедками, да? Вы не на моем месте, но уже сделали обо мне выводы, смерили параллели усталости на моем лице и решили, что я живу не так, как полагается? Но, вы! Почему вы так живете и не пытаетесь выбраться из этой чертовой ямы, и трясетесь над упущенным временем, желая вернуть его назад, но, где, позвольте узнать, вы потеряли свое пламя жизни? Мечты и прихоти, все, молодость кончилась и теперь можно жить, подобая собаке, ожидая лучших времени и при это нечего не делая?
Я увидел простую улыбку старушки, в которой ни было грусти, ни печали, она просто сжигала своим карими глубокими очами и я просто напросто терялся в своих словах, в смысле всего, что произнес. Она разве заслужили подобного отношения, если именно я, возжелал ее в виде своего собеседника и именно я, первый ее обидел? Не заслуженно и не уважительно. Дама вздохнула, уставившись на свои руки и потеребила свой старый, потрепанный браслет и ответила:
— Я была счастлива, ты не представляешь как и сейчас мне незачем гонятся за прошлым, я боюсь упустить настоящее, все время будучи угнетенной мыслями о будущем, а ты — она сглотнула, будучи полностью спокойной и уверенной в своих словах, словно знала меня вечность — потерянное дитя, которое ищет поддержки и укрытия, верно? Эх, мальчик, мальчик, не беги от прошлого, от своих ошибок и сказанных слов, они уже давно остались только в фрагментах памяти и будить их-не нужно. Поверь, путного из этого нечего не выйдет.
— Как все у вас легко.
— Трудности ты рождаешь в своей голове и они оживают, мысли материальны, мальчик мой, материальны и когда-то они могут стать явью, и тогда что будешь делать? Винить судьбу или вновь себя? Не стоит искать в себя изьяны, когда есть люди, которые имея их не мало, любят себя, а такие как ты, осуждают и презирают, не только других, но и себя. Прими прошлое, и успокойся.

Я тяжело вздохнул, будто физически устал от долгой беседы, но на самом деле, чувствовал тяжесть не в ногах, не в спине, а в собственном сердце. Я вырулил из обочины и поехал дальше, решив, что лучше заткнуться и не возвращаться к разговору, но, пожилая дама, буравила взглядом мою спину и я совсем обмяк, будто на мои плечи взвалили груз неприятностей и теперь мне придется расхлебывать все самому, а я всего лишь выслушал мнение и был оскорбленным ее пониманием-моей загадочной личности. Откуда у нее появился пистолет, который знал место прицела и попадал в самые больные места, иногда задевая новые  или соединяя сказанные слова мной в вихрь вместе с ее взглядами?

— Останови здесь — только услышал я от старушки и смог лишь уловить ее прощальный взор, как она отворила дверь и вышла.
— Постойте — я вылез следом, останавливаясь в паре метров — Нужен совет
— Да, конечно — моментально согласилась старушка, решив помочь мне.
— Вам — я поймал на мгновение ее изумление на немолодом лице, но вскоре был одарован безмятежной улыбкой.
— Разумеется — она согласно кивнула — Очень нужен.
— Вы сказали, чтобы я успокоился и забыл о прошлом, однако, не упомянули о своих фрагментах, которые храните. здесь — я протянул руку и указал прямиком в область грудной клетки.
— Потому, что это-счастливые моменты, которыми не разбрасываются и которые живут нескончаемой любовью в сердце целую жизни, понимаешь о чем я? — я отрицательно замотал головой, почувствовав себя глупым подростком — Мы можем выбросить всю память о прошлом, но счастливые моменты нет, знаешь почему? Ибо, они вселяют веру в лучшее, будоражат своими незабываемыми моментами и оставляют при упоминании приятный отпечаток.
Она была настолько уверенна в своих словах, что не забывала бросать взоры на любимый браслет, видимо имея с ним множество восхитительных моментов в наличии, и даже не заметила, как опускает самое важное, самое стоящее прямо перед носом.
— Не все счастливые моменты приятны, некоторые убивают или сжирают тебя — я наконец смог облегченно выдохнуть, слегка усмехнувшись — Мой совет вам: меняйте свою жизнь, не бойтесь упустить настоящее, потому, что ранее или поздно, оно так же превратится в прошлое, какой смысл над ним так трястись, ежели оно нечего в себе не несет и заставляет только мучительно ждать будущего?
— Постой, ты потерял мысль. Наша тема беседы утеряна, так что, мне придется покинуть тебя, если ты, не желаешь пройти в мой дом.
Она поманила взглядом, но я боялся привыкнуть к таким философским мыслям; боялся, что начну скучать и винить себя за поганое одиночество, уже в который раз теряя фонарик света в кромешной лжи и своего облика. Дама не спеша двинулась вдоль узкой дорожки, направляясь в свой обитель и только стоило ей остановится, возле самого входа в дом, как я пошел угрюмой тучей за ней, зная, что пожалею и вновь обожгусь.

— Прости, здесь не убрано.
Старуха подобрала валяющееся вещи и забросила в коробку, и мне создалось впечатление, что она только переехала и не успела распаковать вещи, однако стоило пробежаться взором по маленькой прихожей, а после гостиной, я понял другое: не хватает мебели. Стоят только коробки и пару кресел, напоминающих о старых времен, когда проходила вторая мировая война и антиквариат старуха забыла сдать в музей, оставив их себе. В другой комнате, я нашел маленький диван и на нем пару подушек с тряпчанным одеялом, вдруг слишком удивившись бедности здешней хозяйки.
— Вы здесь держите хлам? Я надеюсь, что мои мысли верны, иначе..
— Что иначе? — дама застыла с чашкой в руке, этим самым подтверждая, что проживает здесь, а не хранит ненужные вещи — Разочаруешь и уйдешь?
— Нет — я задумался на мгновение, а после быстро замотал головой — Вовсе нет.
Голос его сорвался на шепот, а губы резко поджались в тугую линию, предоставляя глазами внимательно следить, а губам не выпалить ненужные словечки, за которые ему будет стыдно всю жизнь.Вдруг, когда он собравшись пересилил себя и легонько улыбнулся, принимая ароматный напиток, боясь только предположить, что это за чудесный отвар принесенный старушкой, как из недр дома послышался детский, тонкий голосок, а после бег, наверняка босых ступней по старому паркету.
— Бабушка! Бабушка! — девочка кинулась даме на руки, крепко обвивая за шею. Старушка весело засмеялась.
— Боже мой, моя Принцесса уже пришла — я видел не ту, прежнюю усталость и изнемогание на морщинистом лице женщины, а чудесные светящиеся лаской и любовь очи, делая старушку вдруг молодой и полной сил.

Я не стал вслушиваться в мутные разговоры между бабушкой и внучкой, когда они завернули за угол и исчезли вдвоем на кухне. Девочка оживлено болтала, а старая дама то и дело хохотала, да говорила, какая у нее внучка молодец. Мне жуть, как стало интересно, почему родители девочки не заберут к себе и бабушку? Неужто не хотят, чтобы она мешала их семье и считают, что отправлять внучку пару раз в месяц достаточно, дабы сгладить беды пожилой женщины? Тебе ли, Марк, рассуждать об этом?
— А вот и мы — они наконец вышли с подносом сладостей и старуха представила меня — Познакомься, это.. это..
— Дженсон, просто Дженсон — соврал я, назвав вовсе не свое имя, решив, что так будет лучше.
— Мистер Дженсон — дама улыбнулась, присаживаясь на скрепущие кресло, а девочка быстро запрыгнула на ее колени с интересном разглядывая меня — Дженсон, это Мередит-моя внучка.
— Приятно познакомится — я еле выдавил улыбку, присаживаясь следом за женщиной.

Мы по сути не должны называть своих имен, дай и пожилая дама должна была отгородить меня от своей любимицы, ведь даже понятия не имеет, кто я. Не глупо ли, с ее стороны так поступать? Она быстро мне доверилась, решив, что если мои душевные раны глубоки, значит мое сердце огромное и доброе, и.. ошиблась ли ? Очень ошиблась, сама того не понимая. Девочка после долгих десяти минут фокусирования на мне, слезла с колен родственницы и двинулась ко мне: спокойно и грациозно, застряв в моей голове образом маленькой гурии. Мередит ухватила мою руку и попросилась ко мне на колени, а я застрял в ее маленьких, детских глаза, словно завороженный. С чего бы это? Мне удалось уговорить свое тело и крепкие, чуть подрагивающие руки коснулись тонкой, хрупкой талии Мери-поднимая и усаживая на левое колено. Она разглядывала мое лицо и признать честно, я на миг вообразил себя восковой фигурой, очень похожее на великую личность в старинном музее, но быстро отогнал все мысли и не смог больше рассуждать в одночасье разбиваясь на миллионы осколков-нежным касанием Мередит к собственное бледной щеке, сквозь плево тумана, слыша говор старушки:

— Ты ей понравился — она улыбнулась, с горьким вздохом ставя чашку на маленький столик — На самом деле, Мередит, не моя родная внучка.
Я быстро метнулся взором к женщине, окаменевая и создавая дурацкие догадки, которые казались мне же, полным абсурдом.Она посмотрела на меня пару секунд, застывая так же, но после тоскливо сжала губы в подобие улыбки.
— Я ее нашла полтора года назад, возле одной забегаловке, где она просила покормить ее и все время рыдала, просясь к матери, но, стоило мне расспросить о ее матушке, как она зло отводила взгляд, говоря, что мать давно умерла — дама улыбнулась шире, наверное, оживляя картинки памяти о том дне перед глазами — Мне стало жаль ее, посему я решила, что смогу позаботится о ней, но, увы.. — женщина потупила взгляд на облезлый паркет, делая вид, что нашла на нем что-то невообразимо интересное — денег еле хватает на еду, посмотри, она одета в обноски чужих детей и становясь все старше, поймет, в каком аду жила.. Ты.
Она уставила на меня, выжидая паузу или скорее надеясь, что я пойму все сам и.. я действительно понял. Понял настолько ясно по ее глазам смысл простого, брошенного « ты», что хотел было возмутится ее наглости, а после почувствовал мягкие ладошки на своих и прижатую голову к груди, понял — Мередит, отныне, принадлежит .. мне..