Кулибин

Кулибин.

В экспериментальном цехе Павловского автобусного завода собирали автобус MAN. Шёл 1994 год. Это время, когда заводы, получив свободу от государства, и став акционерными обществами, массово стремились создавать совместные предприятия с иностранными партнёрами. Думали тогда, что Запад в одночасье стал нам другом, и теперь будет принимать активное участие в реконструкции нашей промышленности. Но Запад имел свои интересы, которые выражались в извлечении прибыли от совместного партнёрства.
Короче, как бы там ни было, завод получил шасси автобуса MAN и целую фуру деталей по сборке кузова. Этим-то делом занимались работники экспериментального цеха и почти справились со своей задачей. Не без проблем справились, ибо многое в технологии сборки кузова автобуса было совершенно не известно. Но русская смекалка своё дело сделала. Всегда ведь мы за счёт этого качества выезжаем.
Например, установка стеклопакетов. Это сейчас, спустя больше двадцати лет, никого не удивишь стеклопакетами в окнах автобусов и вагонов, а тогда они были невиданной новинкой. Рабочие, технологи и конструкторы завода привыкли, что стёкла окон монтируются с помощью резинового профиля и другого способа не ведали. А в заграничном MANе пространство между стеклопакетом и оконным проёмом заполняется специальным клеем. Мыслимо ли, чтобы какой-то там клей удержал огромный стеклопакет, да по нашим-то дорогам! Может при езде по европейской глади дорог всё и будет нормально, но не по нашим ухабам. Прыгая по нашим колдобинам у этого несчастного MANа непременно окна вывалятся. И стали тогда экспериментировать, испытывая клей на прочность. Склеивали куски дерева и металла. Выяснили, что клей хороший. Сразу в цехе появилась старая обувь с оторванными подошвами, принесённая рабочими из дома для ремонта! И значительная часть клея пошла на её ремонт, но больше унесли домой. Тогда спохватились, что клея-то не хватит, ведь немцы положили ровно столько, сколько требуется. И хоть по-прежнему не было уверенности в том, что клей удержит стеклопакеты, всё же стали их вклеивать, ибо не имелось другого способа монтажа. Первый стеклопакет вклеили на совесть!  А потом подсчитали, сколько клея ушло на монтаж одного стеклопакета и выяснили, что если так продолжать, то полтора стеклопакета вклеивать будет нечем. Тогда в пространства, которые должны заполняться клеем, стали заколачивать деревянные чурочки с целью уменьшения их суммарного объёма! «Ничего, - говорили рабочие при молчаливом созерцании технологов и конструкторов, - мы чурочки крепко забиваем, в распор. Стеклопакет и на одних чурках держаться будет». В чём никто и не сомневался, даже начальство.
А клей этот залит в так называемые пластмассовые тубы цилиндрической формы, донышко которых служило поршнем для выталкивания содержимого с другого конца тубы через специальный наконечник. Но чем толкать поршень? Сейчас нам известно, что есть специальный пистолет для этой цели. А тогда, рабочему на грудь вешали кусочек фанерки, давали ему палку, одним концом которой он упирался в фанерку, а другим в поршень. К концу монтажа стёкол, грудь и руки у всех болели!
Тубы же с клеем, которые унесли домой, применения в домашнем хозяйстве сразу не нашли. Через некоторое время содержимое их начало высыхать и когда клей вдруг для неких нужд потребовался, вместо чёрной, густой массы, превращающейся на воздухе в резину, выдавливались с огромным усилием какие-то собачьи экскременты!
Но всё же автобус собрали. Как не собрать? Нельзя не собрать! Кое-что незначительное в нём заменили, подогнали, подпилили, напильничком обработали, и получился-таки MAN! Ни дать, ни взять, MAN стоит в экспериментальном цехе Павловского автобусного завода! И не поймёшь, где и собран: у них или у нас, как ни приглядывайся. Вот только не заводится, зараза!
И чего уж только не делали, как только не бились – не хочет заводиться. Поворачиваешь ключ зажигания, срабатывает какой-то зуммированный сигнал и всё. Что делать? Конструкторы из отдела автоэлектрики два дня бьются, ночуют в цехе, не едят, не пьют, только курят, но ничего сделать не могут. Чего только не предпринимали – результат прежний: пищит чего-то, а чего пищит, чего этому монстру надо, никто не знает. В Германию звонили, но ничего путного не выяснили. Немцы обещают прислать инженера, но он приедет только через неделю, может и позже, а завтра последний день и надо гнать автобус на выставку. И вот наступило это самое завтра.
Начальнику отдела автоэлектрики Евгению Мартемьянову сказали, что к концу рабочего дня придёт директор завода принимать автобус и если он его не заведёт, то его (Евгения) на ремни порежут вместе с его работниками и вообще всех работников экспериментального цеха  зарплаты лишат, уволят вместе с начальником. Чего делать? Хоть плачь! Автобус будто смеётся над всеми: пищит в нём чего-то и никак он не заводится. Хочется взять кувалду и расколотить его вдребезги!
Но ведь не может такого быть, чтобы мы немца не победили! И снова закипела работа. Огромный электрощит размером примерно метр на метр располагался под кабиной водителя и прикрывался специальным люком с внешней стороны автобуса. В щите этом, густо усеянном какими-то релюшками, предохранителями, опутанном проводами, находился электронный мозг немецкого монстра. Конструкторы в сотый, тысячный раз прозванивали все электрические цепи, они пытались установить предназначение каждого реле, какое из них за что отвечает. И вроде бы всё сделали, всё установили, описали, электросхемы составили, но результата не было, точнее он оставался прежним – двигатель не запускался.
К обеденному перерыву этого последнего - перед расстрелом - рабочего дня, кто-то робко предложил Мартемьянову:
- А не позвать ли Кулибина?
Евгений почему-то недолюбливал, недооценивал Кулибина, не подпускал его к автобусу на пушечный выстрел. Тот и не лез.
- Ну его к чёрту! – воскликнул Мартемьянов, бросив окурок о бетонный пол так, что искры в разные стороны разлетелись. – Чего он тут сделает! – и стал ещё больше и чаще курить.
Кулибина звали Дмитрием. Он простой слесарь-автоэлектрик с ПТУшным образованием. А тут работают все с высшим образованием, куда уж Кулибина допускать. Однако в цехе, во всём заводе и в округе все знали Кулибина. Если возникала проблема с автоэлектрикой в личном автомобиле, то обращались к Кулибину. Говорили: «Кулибин заведёт даже то, что никогда не ездило!»
А ведь Кулибин – не настоящая фамилия мастера. Настоящую-то никто и не знал. Может только табельщица цеха, бухгалтер выдающая зарплату, да начальник и то вряд ли бы он её сразу вспомнил. Что там фамилия! Имя Кулибина почти никто не знал. Однажды кто-то спросил его настоящую фамилию, но тот только рукой махнул: «Зачем тебе?!»
После обеда, которого у группы Мартемьянова фактически давно уж не было, не считая чая прямо тут же около автобуса, она снова приступила к работе. Они просто механически чего-то делали, больше создавая видимость решения проблемы, потому что не знали, что делать. Все методы были перепробованы. Оставался один – так называемый метод научного тыка. Чего-то где-то соединяли, разъединяли в надежде на то, что случайно чего-нибудь получится. Смекалку тут не из чего отжать. Немецкая электроника штука точная, не терпящая никаких отклонений.
Когда до конца рабочего дня оставалось два часа, и терять уж было нечего, всё настойчивее звучали предложения о привлечении к работе Кулибина. Даже измученные сотрудники Мартемьянова настаивали на этом.
- Давайте этого вашего Кулибина, - махнул рукой с досады Мартемьянов, плюнул и стал в сторонке.
Через несколько минут появился Кулибин. Низенького роста, в рваной, грязной спецовке. Он ни на кого не глядел. Он понимал, что на него последняя надежда, но он не знал, справится ли он с немцем. Наступила гробовая тишина. Рабочие плотным, тёмным кольцом окружили автобус. Кулибин тушевался от такого внимания, от непривычной цеховой тишины. Он подошёл к электрощиту автобуса, сел на табуретку и тупо, как многим показалось, уставился взглядом в месиво релюшек, предохранителей, проводов…
Прошло несколько минут всем показавшимися вечностью. Люди устали от нечеловеческого напряжения и начали потихоньку переговариваться, кто-то ушёл. Мартемьянов протиснулся в плотное окружение автобуса, подошёл к Кулибину и, едва скрывая насмешку, спросил тихонько:
- Ну и чего ты тут смотришь?!
- Погоди, - ответил, не оборачиваясь, Дмитрий.
- Погожу, - сказал Евгений. Повернулся и зашагал, мягко ступая, к противоположному борту автобуса.
Вдруг Кулибин повернулся к толпе рабочих, отыскивая взглядом кладовщицу Марину. Нашёл её и попросил:
- Марин, принеси полметра провода.
- Какого тебе, Дим?
- Любого.
Мартемьянов быстро подошёл к Кулибину:
- Чего ты хочешь делать?
- Да вот, попробовать.
- Спалишь всё!
- Да и чёрт с ним!
Мартемьянов махнул рукой и отошёл. «Действительно, чёрт с ним, - думал он, - всё равно конец один!»
Марина подала Дмитрию кусок провода в грубой зелёной изоляции. На фоне нежных, тоненьких немецких проводов в изоляции пастельных тонов, наш провод смотрелся грубо и топорно. Кулибин один конец провода прикрутил к контакту релюшки находящейся в нижнем ряду с левой стороны, второй – к релюшке в верхнем ряду, находящейся с правой стороны. Получилось, будто наш грубый зелёный провод перечеркнул всю дьявольскую немецкую электронику!
- И чего ты сделал? – раздался насмешливый вопрос Мартемьянова.
- Попробуйте завести, - тихо попросил Дмитрий, как бы стесняясь своей просьбы.
Кто-то из группы Мартемьянова бросился на место водителя, повернул ключ и – о чудо! - двигатель запустился!!!
Мартемьянов остолбенел. Он чуть с ума не сошёл. Он не понимал, что происходит. Он воскликнул только:
- Но как ты узнал?!
- Да вот… тут так… посмотрел и решил, что так надо.
- Как? Почему так?
- Просто мы обошли всю эту электронику.
Но этот ответ уже потонули в шуме десятков голосов рабочих, поздравляющих кудесника, волшебника Кулибина!
Автобус же так и ездил с «соплёй» Кулибина на чистом немецком «пиджаке»!

14 февраля 2016 год.