0. 1

Я убираю руки в теплые флисовые карманы, пальцами нащупываю пачку сигарет, проверяю ленту рабочего пропуска, провожу указательным по проездному, ищу зажигалку, выдыхаю - ничего не забыла, молодец. Открываю плей-лист в телефоне, почти нервно включаю "Мотылек". Я помню, как долго боялась ее включать. Белый, пушистый снег кружит под эту мелодию, под ровные аккорды пианино пелена застилает город мелкими песчинками, которые из-за холода кажутся тверже и острее алмазной пыли.
Сделать первый шаг сложнее всего. Я выхожу на дорогу и безразлично оглядываюсь по сторонам - в такое время машин обычно нет, но я отдаю должное школьному правилу, что нужно смотреть по сторонам. Ботинки проваливаются под мягкую перину снега. Почти теряя равновесие, я почти падаю вперед, но срабатывают рефлексы.
Автобус окатывает теплым воздухом, непривычными запахами, скользким от следов полом, сосредоточенными людьми. У них на лице выражено все старание собрать себя в кулак и просто пережить следующие десять часов. Перетерпеть. Я достаю телефон, проверяю. Сообщений нет. Не то, чтобы я боялась пропустить уведомления - я сняла их черту. Мне нужен был повод каждый раз смотреть на экран с надеждой. Каждый раз обламываться. Нужен особый случай, чтобы увидеть заветный знак. Я ухмыляюсь про себя, пока мимо в окне мелькают многоэтажные дома, асфальтовая дорога, оранжевые фонари, люди, пытающиеся вжаться, чтобы не чувствовать пронизывающего холода. Магазин, банк, магазин, салон красоты. По тому, насколько долго я еду можно понять, на какой автобус я села, хотя это, конечно, не имеет значения. Свинцовое небо привычно сгущает непонятные массы, похожие на облака над головой. Люди, расталкивая друг друга локтями, переполненные своими мыслями двигаются роем. Я вновь проверяю телефон. Ничего. Он спит. Еще как минимум час будет спать, надо привыкнуть не тянуться к телефону руками, как наркоман к дозе. Закрываю глаза перед тем, как окунуться в атмосферу утренней подземки. Глаза замирают на швах плит под названием станции. Я углубляюсь и почти чувствую прикосновение. Оно ненастоящее, но даже таким... Пусть будет. Пусть останется назойливый голос в голове, вечно немного смеющийся и поучающий. Непривычный. Я думаю о том, что прихожу к нему, чтобы проститься и уйти и осознаю, что это, наверное, жестоко. Примерно настолько же жестоко, как его вечная несвоевременность. Почти также, как хлесткое "я позвонил..." и дальше имя. Я их даже не запоминаю уже, просто знаю, что их много. И где-то внутри у меня опускаются руки и одновременно с тем, я готова задушить их обоих.
Поезд останавливает глупые мысли, и я почти благодарна ему за это. По утренним меркам - почти пустой вагон, кладу ладонь на закрывшиеся двери и ухожу еще глубже. Возможно, в самый корень. Он спит, я не трогаю телефон. Почти не трогаю. Захожу снова. Ничего. Теперь точно не буду. Но... проходит одна песня, и я закрываю свою электронную книгу. Снова ничего. Сколько раз надо удариться лбом в эту дверь, чтобы понять, что она закрыта. Впрочем, я могу делать это бесконечно. Люди в метро по утрам практически не воспринимают друг друга, они слишком сосредоточены, чтобы обращать внимание на что-то помимо, поэтому можно не думать о том, как глупо я выгляжу с этим непонятным, наскоро собранным на голове пучком. Можно забить на черные круги под глазами. А даже если бы кто-то на меня смотрел, то какая разница. Он-то спит. Может быть проснулся? Нет, снова ничего. Ганзы поют в моих ушах про ноябрьский дождь, и меня флешбеком относит на несколько лет назад. В беззаботные поездки в лес с палатками, в бесконечную асфальтовую реку, с течением которой мой отчим идеально справляется, несмотря на легкую усталость. Вырываясь из города, первое, что чувствуешь, это горизонт. Ты даже не осознаешь, насколько дальше он стал, но ощущаешь эту ширину, дозволенную глазу. Я ничего. Я очень даже держусь. Все еще никаких сообщений? За утро я успеваю пройти все круги ада и вернуться от любви к ненависти, а затем, сделав еще один круг, мучительно ждать, когда он проснется. Переход. Его я почти пробегаю. Чтобы быстрее проверить, вдруг встал? В следующей электричке я осознаю - нет. Ладно. Просто дыши. И я, честно, дышу. Снова чувствую руку на своей руке. Прочь. Это ненастоящее. Но даже иллюзорным это лучше, чем ничего. За это я люблю Буковски. Он смеется над переживаниями, он смеется над всем и все понимает, при этом. Он жестоко издевается над твоими чувствами, но специально ставит себя ниже тебя, чтобы это не было чересчур. Почему я все еще живу? Ах да. Я жду.
Эскалатор на Шаболовке один из самых длинных для меня каждое утро. Он всего несколько раз казался мне коротким. Но тогда было теплее. Холодный воздух окутывает меня и бьет по щекам. Проверить последний раз, пока пальцы не замерзли окончательно.
Наконец проснулся.