Ох, и погуляли!..

            - Московское время три часа, шестнадцать минут! – объявил громкоголосый старенький динамик.
 - Сколько, сколько? – переспросил Василий Селивёрстыч.
 - Шестнадцать минут четвёртого, дубина! Оглох что ли? – повторил динамик. Василий Селивёрстыч  продрал глаза. Взору его предстал отмытый до блеска токарный станок. А между ним и стеной, на грязных промасленных ватниках, спал он, Василий Селиверстыч, слесарь-ремонтник шестого разряда.

           А спать как сладко было! Он обнимал подмятые под щёку рукава одного из старых, промусоленных ватников, и снились ему светлые, юношеские сны. Пробудившись, он ещё какое-то мгновение жил этими снами, но от резкого контраста между сладкими видениями и действительностью, внутри Василия Селивёрстыча что-то оборвалось.
 - Как я сюда попал? – не успев до конца испугаться, удивлённо спросил Василий Селивёрстыч, глядя на динамик.

           - Это тебе, мил человек, должно быть известно. Пошевели мозгами, вспомнишь, – ответил динамик.
– Вспомню… Конечно, вспомню! А сейчас домой, и срочно!.. Супруга, поди,  меня потеряла? Это ж я ещё на работе? – начал он понемногу восстанавливать в памяти события минувшие. – И сегодня уже тридцать первое декабря! Ужас! Какой ужас!..
Василий Селивёрстыч кинулся было к коллективной вешалке, где висела  куртка и оторопел. Железная дверь, с приклёпанным к ней изнутри замком, преградила путь.

           - И замок закрыт, и ключ у мастера. Что же делать?  А как я домой пойду?! Не каникулы же мне здесь проводить? До десятого января далековато. И "менты" не найдут, и дома схоронить успеют. Надо что-то предпринимать! – и мысли бешено заработали.

           Он пошарил в ящике верстака, нашёл молоток и зубило. В углу стоял небольшой ломик. Прихватил и его, на всякий случай. Приложившись зубилом к одной из заклёпок замка, он с силой ударил молотком, вложив в удар всю свою злость и волю к победе.

           - Получилось! – возликовал Василий Селивёрстыч, видя, как заклёпка легко отскочила, срезанная остро отточенным зубилом. Остальные пять заклёпок так же без особых усилий подались настойчивости Василия Селивёрстыча.  Дверь должна бы и открыться, но не тут-то было. Замок крепко вцепился «язычком» в прорезь косяка. Между ними образовалась небольшая щель. Туда Василий Селивёрстыч и просунул ломик. Небольшое усилие, сопровождаемое одноэтажным матом, и замок отлетел вглубь помещения.

           - Ну вот, видишь, как здорово получилось! Счастливого пути, Вася! – успокоительным тоном проговорил динамик.
- Да заткнись ты, ботало! - огрызнулся Василий Селивёрстыч. Он быстро оделся и направился к проходной. Там никого не было. Он вставил в прорезь автоматической вертушки свой пропуск. Вертушка прокрутилась и выпустила слегка помятого слесаря за территорию завода. Своего завода, шинного.
 
           Василий Селивёрстыч огляделся и сначала не узнал местности. Днём она была такой знакомой, а ночью выглядела немого по-другому. Но глаза стали привыкать к темноте. Вот, памятник первому шиннику, вздумавшему перебросить украденную шину через забор. Вот, трамвайная остановка и рельсы, вдоль которых предстояло долго-долго идти, вплоть до кардиоцентра, где он жил в девятиэтажке.
 
          Ясно дело, что трамваи в этот час не ходили, и Василий Селивёрстыч отправился домой пешком. А что оставалось делать?
Шёл мелкий снежок, он смотрелся, как рой мошкары, на фоне горящих вдоль трамвайной линии фонарей. Снежок хрустел под ногами, и при спокойном безветрии дышалось легко и умиротворённо. Сквозь снежную пелену тускло светили звёзды, луны не было. Успела, видимо, спрятаться за крышами домов.

          - Как же я мог заночевать на работе? – мучился вопросом Василий Селивёрстыч, и перед его взором постепенно восстанавливалась картина коллективной встречи Нового Года. Короче говоря, слесари решили погулять.  Тридцатого декабря, в короткий день, они собрались за праздничным столом в своей мастерской. Мастер – выходец из работяг. Для него найти в цехе спирт, главный заводской растворитель, было делом плёвым. Так что, литра два он добыл. Ну а закуска… кто что принёс, да и буфет рядом.

          К двенадцати часам дня спирт разлили по стаканам. Носы у всех почёсывались, и слюнки текли, прям, как по Павлову. Василий Селивёрстыч хотел было отказаться от возлияния, сославшись на простуду, насморк и кашель, но Валерка, напарник, убедил его выпить:
 - Ты что, Селиверстыч! От коллектива решил оторваться? Мы все тут семейные, и все болеем. Сейчас спиртику жахнем, закусим поплотнее, прогреемся изнутри, и все хвори наши разбегутся, будто их и не было…

          Василий Селивёрстыч  посомневался-посомневался и махнул рукой.
 - А! Была не была! "Вотрём" по маленькой и по домам. Лишь бы вовремя прийти…
Выпили по полстакана, закусили, разговорились. Потом курильщики пошли на улицу покурить. К ним примкнул и Василий Селивёрстыч. Курить он двадцать лет как бросил, но по пьянке, да за компанию – сам бог велел.

          После первого глубокого вдоха сигаретного дыма по ушам его побежали мурашки, и лицо стало неметь. Земля поплыла из-под ног, и Василий Селивёрстыч перестал себя чувствовать.
 - Видимо, друзья-товарищи, впоследствии, и уложили меня в мастерской, за токарным станком. Да кинули пару старых ватников, чтобы мягче спать было. А потом, совсем про меня забыли, – предположил он.

          Василий Селивёрстыч дошагал по проспекту Космонавтов до перекрёстка, свернул на Малахова и побрёл дальше.  Девятиэтажки, что попадались на пути, явно постарели, хотя вроде недавно их построили на месте бараков. Дома постарше стояли небелёные, с облупившимися стенами. Дворец моторостроителей был похож на большой тёмно-серый сарай. Сантехнические колодцы сплошь парили. И по улице Петра Сухова (в народе – Петра Мокрого), как ни странно, не бежала вода.

          Напротив остановки «Столовая «Бия» трамвайный рельсы пошли на спуск, и в темноте было непонятно, что таят в себе тёмные очертания, так похожие на кусты, расположенные справа и слева от дороги.  Из-за этих кустов навстречу Василию Селивёрстычу вышел какой-то неряшливо одетый мужик с палкой.
- Эй, товарищ! – крикнул он хрипло. – Скажи, что здесь за станция, и тебе ничего не будет…

          - А если не скажу, – дерзко ответил Василий Селивёрстыч.
- Тогда вот этой палкой по башке получишь!..
И мужик потряс увесистой дубиной.
- Так вот, и получу? А насчёт сдачи ты не подумал?..
- Получишь! И сдачи дать не успеешь! Это я тебе говорю! Серёга! На полном серьёзе!..

          - Прям, как в фильме «Мимино», – подумал Василий Селивёрстыч, а вслух сказал:
- Не станция это, а трамвайная остановка «Столовая «Бия». Дальше – «Больница Шинников» будет…
- Как? Это разве Барнаул? – удивился мужик. – Да ещё и Поток рядом? А я думал, что возле Озёрок толкусь, на железной дороге. Ну, спасибо за вразумление! Теперь, всё ясно!..

          И мужик бросился целовать Василия Селивёрстыча.
- Ладно-ладно! Иди своей дорогой. Целоваться с женой будешь! – остановил  навязчивого мужика Василий Селивёрстыч.
- А ты-то куда спешишь? – спросил подобревший мужик. – Дерябнули бы по «маленькой». У меня водка имеется, – и он полез во внутренний карман ватника.

– Домой я спешу, с работы. Некогда мне! – грубовато ответил Василий Селивёрстыч и побрёл по тротуару, вдоль парка Юбилейного, где еле виднелось из-за деревьев здание насосной станции водоканала. Ему остался всего один переход до «Больницы шинников». Там, на улице Юрина, напротив кардиоцентра, стояла его девятиэтажка.


          Василий Селивёрстыч прошёл мимо ямы, у самого больничного здания. Яму, в семидесятые годы, хотели заполнить водой и запустить туда лебедей, да не решились. Испугались, что утопленников станет больше, чем благородных птиц. Район считался бедовым.
 
          Но вот и дом родной. Василий Селивёрстыч поискал ключи, но их в кармане не оказалось. Тогда он набрал номер квартиры на табло домофона. Вызов шёл долго, однако никто не отвечал. Он ещё раз набрал номер.  Наконец ответил хриплый мужской голос:
 - Кого это по ночам черти носят?..
 - А кто вы такой, мужчина? И что вы делаете в моей квартире? – растеряно спросил Василий Селивёрстыч.
 - Это, с каких пор квартира стала вашей? Здесь я живу с супругой более десяти лет. А вы ломитесь среди ночи, как к себе домой…
– А я домой и пришёл! – крикнул в домофон Василий Селивёрстыч и вдруг усомнился. Его ли это дом?

           Он поразмыслил немного, сказал в домофон: «Извините», — и пошёл по улице Юрина, в строну Северо-Западной. Дойдя до тридцать пятого училища, он повернул направо и вышел на центральную аллею улицы Георгия Исакова. Именно там и стоял его дом с однокомнатной «хрущёвкой».

           «И как можно было запамятовать? В чужой дом попал, дубина, — тяжело вздыхал Василий Селивёрстыч. Недалеко от «хрущёвки», стоящей торцом к центральной аллее, он увидел толпу парней, лет по шестнадцать-семнадцать.
 - Куда идём, мужик?.. – спросил один из толпы, видимо главарь.
 - С работы я иду, ребята. Вот, мой дом. На четвёртом этаже живу…
- Что-то не видели мы тебя здесь раньше. А почто чумазый такой, да небритый? Вон, морда вся в мазуте. Может, ты бомж?..

            - Да какой я бомж? Слесарь я, на Шинном работаю. Вон, и погреб мой отсюда видно, – начал оправдываться Василий Селивёрстыч.
 - Погреб ты любой можешь показать. Давай-ка, выворачивай карманы. Посмотрим, что у тебя там. Глядишь, и «грошишки» какие завалялись…
Парни обыскали Василия Селивёрстыча. Нашли пропуск на Шинный завод, проездной билет и какую-то мелочь, рублей на десяток.

           - Не густо. Ладно, живи, мужик! Документы и деньги возвращаем, но больше нам не попадайся, – произнёс великодушно главарь компании, похлопав Василия Селивёрстыча по плечу. Каждый из парней приложился ногой к его заднице, и толпа двинулась дальше. А Василий Селивёрстыч  остался на аллее, соображая: его ли это дом? Опять сомнения не давали ему покоя.
 - Господи! – обратился Василий Селивёрстыч к Богу. – Может, ты подскажешь, где мой дом?..

            На Северо-Западной прозвенел трамвай. Вдалеке сверкнул голубовато-красный электрический разряд.
- Видимо дуга трамвая на время отошла от контактного провода, – подумал Василий Селивёрстыч. И тут его осенило:
 - Я же на Сулиме живу!..

            Он побежал в сторону остановки. Ноги вязли в снегу. Трамвай притормозил, дожидаясь, пока добежит запоздалый пассажир.
 - Тебе куда, мужик?.. – спросил водитель, открывая дверь.
 - На Сулиму. Я живу там…
 - А почто здесь оказался?..
 - Заблудился малость…

            - Малость? – засмеялся водитель. – Ладно, садись, трамвай дежурный, домчу до Транзитной  за несколько минут, а там совсем рядом. Доберёшься…

            В салоне никого, кроме Василия Селивёрстыча, не было. Он протянул водителю свой проездной, на что тот со смехом ответил:
 - Не нужен мне твой билет!..

            Возле своего дома Василий Селивёрстыч сунул руку в карман. Ключи от квартиры оказались на месте. Он открыл квартиру. Жена спала.  Он разделся и нырнул под одеяло. Жена не проснулась. Спал вроде долго, но, когда открыл глаза, часы показывали восемь утра. Судя по звукам, жена хлопотала на кухне.

            - Ты извини, – крикнул Василий Селивёрстыч жене. – Я припозднился с работы. Авария у нас произошла, пришлось задержаться…
 - Какая авария? – возмутилась с кухни жена. – Не туфти!..
 - Ты только не ругайся!..
 - А что мне ругаться-то? – просварлила жена. – Давай, лучше ёлку наряжай, а я пока салаты приготовлю, да пирог на горячее в духовке подойдёт…

            Василий Селивёрстыч вскочил с постели и нашарил в темноте штаны. По длительному опыту семейной жизни он знал, что спорить с женой в такие моменты нежелательно. Быстренько одевшись, он, как смог, изобразил на лице раскаяние,  и, от избыточного усердия, опрокинув на ходу стул, поспешил под грозные очи. Жена вышла с кухни, снимая фартук. И тут Василия Селивёрстыча словно обдало ледяной волной. Это была не его жена. И это была не его квартира.

                04.01 17г.