Памятник

     Я приехал в этот город, обремененный памятью вечных переездов, неустроенного  быта и   разлук с друзьями. Служил  в гарнизонах,  познавая ширь и глубь наших  провинций. Жена  была из этих мест, и мы приехали к ее   старым родителям, с надеждой остаться, подарив  покой внуку.
     Город не вызвал особых эмоций,  был сероват,  но люди казались спокойными, как молчаливые северные леса  и текущая рядом  речка Сырая.
     Впервые о тайне памятника я узнал из газетной заметки. «Кто похоронен на улице Ленина?»  иронично  вопрошал  пишущий. Из текста следовало, что под памятником покоятся 12 героев – красноармейцев, погибших в боях под  Усть – Сыровском. Усилиями энтузиастов  установлено пять фамилий бойцов.  Остальные же, как ни старались искатели,  оставались безымянными. Так может, - спрашивал  краевед -  надо выделить деньги на поиски,  а не на очередную реконструкцию?
       Что  ж, логично,    – подумал я.  -  И почему на  памятнике нет  установленных фамилий? Тем более,  упоминания  о гражданской войне,  - просто нейтральная надпись. История  меня заинтересовала.  Может, поисковики  не учли чего?  С этой   мыслью   я направился  в местный музей.
       В кабинете, заваленном бумагами, пили чай сотрудники, -  пожилой мужчина, похожий на  большевика Свердлова  и полная, седая женщина, напоминающая   Крупскую, только неприветливую. Во всяком случае, пока я излагал,  она  не смотрела  в мою сторону.  Мужчина, инвалид с поврежденной рукой, слушал внимательней.
       - Думаете,  без вас не копали? -  мой визит  вывел женщину из равновесия.    Она  вытолкнула  себя из-за стола, вышла в коридор.
      -  Простите ее, - тихо молвил «Свердлов». - Не повезло этому памятнику. А бойцы…
         Поколебавшись, он  достал из ящика  стола папку.
      - Возьмите… Это копии документов.  А насчет своих, чужих…
Проблема  многих городков.  Представьте, налетел отряд красных, порубились шашками, потеряли   десяток своих. Решили похоронить на кладбище, уже и могилы вырыли… А тут белые с подкреплением!  Беляки заняли город, тоже не без жертв. И в выкопанных  ямах своих схоронили. Через неделю опять пришли красные.  Белых не стали выкапывать, но кресты с могил повалили. А своих  - в одну братскую  могилу.  Не было уже времени…
     А через десять лет  монумент воздвигли. И поставили его не у  могилы, а где суше, удобней.  Возможно, над трупами белогвардейцев. Крутые парни даже раскапывали те кладбища. Крестики, зубы золотые, портсигары…
     Или перезахоронения…  Нет им числа по Руси! Города растут, могилы мешают планам застройки. Тогда ведь  хоронили на площадях. Теперь могилы ровняют с землей, кости перевозят,  если что найдут. И везде   мемориалы, -  у кого больше денег, значит  – массивней. Строят  к юбилеям революции. Теперь, правда, говорят – к «перевороту».
     - А под нашим могли оказаться белые?
     - Здесь  - нет, – сказал историк. – В Усть - Сыровске хоронили сами бойцы. Никто не мешал.  Было много народу, митинг. Со временем установили несколько фамилий.  Так вот, -  трое из них не были красноармейцами! Один – местный лекарь,  лечил раненых,  другой – сотрудник мобилизационного отдела. А третий – сочувствующий, крестьянин…
       Почему не установлены  фамилии остальных? Не местные они были. А из отряда, что пришел на помощь из соседней губернии. Но самих боев в городе не было. Усть - Сыровск  красные  как оставили без боя,  так  и вошли без выстрела.   А погибших собрали по всей округе, где и происходили стычки. И вот еще… Слышал  от одного краеведа, что под  нашим памятником вообще никого нет! Ни белых, ни красных… Никого. Может пара костей… Памятник ведь  стоял  в другом месте… И реально при перезахоронении трупы не нашли. Удивлены?  В папке есть адрес этого человека.
        Вышел я из музея обескураженным. В голове все смешалось  - белые,  красные, зеленые. Непонятный памятник, стоящий в ста метрах от   здания  городской мэрии, теперь мне мешал,  как заноза. Я шел домой, и в лицо мне дул  морозный ветер с иглами снега. Вспомнилось: «Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек…»

         Как вообще учитывались жертвы Гражданской войны? Конечно, полагал я, павших должно быть много. Война была   длительной,   воевала вся Россия. В  любом  хуторке были свои хозяева, свои рабы. Господа защищали  амбары, батраки   отбирали добро…
       Я пришел в исторический отдел библиотеки.  Выписал из каталога   книги, надеясь на дотошность статистиков. Пожилая библиотекарша  одобрительно смотрела, как я тащил  фолианты.
     Однако,  через пару часов   пыл мой угас. Авторы спорили друг с другом, расходясь в оценках жертв на десятки и сотни тысяч. В одной книжке называлась цифра 500 тысяч, в другой 650, в третьей – 800.  И это только убитых в боях. А сколько умерших от ран и болезней, контуженных и обмороженных, сколько  дезертиров, попавших в плен, расстрелянных своими и пропавших без вести – учету не поддавалось. Тем более,  считать стали с третьего года войны, да и то эпизодически.  Потери сознательно занижались или записывались   приблизительно.
       И  в каждой книге звучал вывод: «Достоверных данных о потерях в ходе Гражданской войны не существует».  Указывалось, общее число жертв, павших в той братоубийственной войне,  исчисляется примерно в 5 миллионов человек. По другим данным, -  7-8 миллионов…
      Я возвращался  холодным зимним вечером, размышляя о героике той войны. Насколько правдиво освещалась в  кино и в литературе романтика революции?  Да, искажали в угоду идеологии. Но ведь – «Заводы – рабочим, земля – крестьянам!» Это – не пустышки. А народные песни гражданской войны? Такое не создашь искусственно. В битве за Революцию  была не только  материальная сторона.   Люди умирали за Идею…
       Но вернемся к  Усть – Сыровску.  До революции это был маленький уездный городишко на 6 тысяч жителей, затерянный в тайге и бездорожье. Два десятка каменных зданий, три церкви, гимназия, несколько купеческих домов. Остальные избы из бревен.  Дороги  -  земляные, грязные, по которым  паслись коровы. Тротуарами служили дощатые мостки.
     В 1916 году здесь зажглась первая лампочка. Город ожил с прибытием нескольких демобилизованных солдат. Они то и организовали сопротивление местным купцам…

      Морозным декабрем 1919 года сидел у огня печурки красный командир Артем Магов. В его отряде насчитывалось 80 человек.  Как охранять Усть – Сыровск?
     Последние сведения тревожили. Отряд Прокушева перешел на сторону врага. Люди Сысоева ненадежны. Своих бойцов, крепких, толковых, было не более тридцати. Оставить городок?
     Ближе к ночи зашел разведчик.   Доложил, - в Озябове ночует отряд фельдфебеля Зарубина. Через сутки будут здесь.
      - Сколько их? – перебил Магов.
      - Штыков 120,  кого  сосчитал…
     Минуту Магов молчал. Пламя печи отражало в его глазах обиду и злость. Подкрепление ожидалось только через три дня.
      - Уходим, – бросил резко. – Буди всех.
      Под покровом темноты отряд красных вышел из городка и направился к крупному селу, чтоб дождаться подмоги.   А через три дня, с подкреплением, потеряв в бою несколько человек, красные перешли в наступление. И еще через два дня  снова вошли  в Усть - Сыровск.
      Город встретил их неласково.  За дни пребывания в городке белые оставили о себе злую память. Активистов заточили в тюрьму, женщин насиловали, отобрали пропитание. В этом  усть - сыровцы считали виновным Магова, не сумевшего  оборонить людей.
     Тем временем, белые откатились далеко. Магов,  может в свое оправдание, велел собрать всех погибших в округе и торжественно захоронить в Усть – Сыровске.  Собрали 12 тел.  Своих опознали, составили документ. Но семерых, из отряда подмоги, схоронили безымянными. Надеялись позднее связаться с отрядом,  ушедшим с боями добивать белых.
   Место выбрали видное, в центре города,  рядом с  собором.  Здесь хоронили  влиятельных особ. На церемонию собрали   народ. Местная газета отметила:  «Развернулись цепью красноармейцы, отдавая убитым  военную почесть…» И уже на следующую весну, с приходом  капели, установили  над могилами  первый по счету памятник.   Просто вкопали бревно. На заостренный конец укрепили чугунную звезду.  Установили оградку от коз.  И жизнь, приходя в себя от смертей и  голода,  быстро  покатила  дальше.

       Прослеживая историю памятника, замечу, что перестраивался он не один раз. Наверно, так было и в других городках.
       В Усть - Сыровске,  в ноябре 1922 года, к Пятилетию Октябрьской революции на месте погребения торжественно установили  могильный обелиск. Изваял его петербургский скульптор Мандель.  В  музее сохранилась фотография, остановившая торжественный миг для потомков. Снимок отдала в музей Пелагея Пролетарская, вдова одного из первых комсомольцев города. На старой фотографии  видны и сам памятник, и окружившие его люди, - бойцы в шинелях и комиссары в кожанках. Сам обелиск выглядит образцом хорошей кладбищенской культуры.
      Газета того времени писала: «…О Вас, погибших борцах за свободу, революция скорбит, как мать.  И она целует Ваш прах,  впитавший святую  кровь…»
      Вглядимся внимательней в снимок. Верх обелиска венчает  урна. Сосуд наполовину покрыт ниспадающей траурной мантией. Внизу, у основания надгробия, видна ниша, в которой склонилась плакальщица, символ тоскующей души. На монументе  надпись: «Спите, орлы боевые».
     Да вот только  никто из глядящих со снимка не дожил до старости. Так мне сказали в музее. Кто умер от ран или болезней, но большинство  погибло в жестокой мясорубке репрессий. Магова расстреляли в 37 году. А какова же судьба скульптора?

      Петербургский интеллигент Иосиф Мандель, насколько можно судить по собранным сведениям, был человеком  творческим. Писал стихи, музицировал, знал  архитектуру и  даже изобретал механизмы. Несмотря на еврейские гены, в финансах  не разбирался и, вообще, был демократичным романтиком,  что передалось от его русских корней по женской линии. Во всяком случае, деньги транжирил,  слушая поэтов  в желтоглазой гидре ресторанов.
    Став женатым мужчиной, несколько раз менял род деятельности, что беспокоило старых родителей.  Революция захватила  его  уже  35-летним. Он  не вникал  в  нюансы классовой борьбы. Быстро вступил в партию большевиков, но не из расчета, а по душевному «сочувствованию».  И устроился  комиссаром по строительству железных дорог. По его словам, часто бывал в Смольном, где и познакомился с  наркомом Луначарским. Видимо, из Управления культуры и поступил ему заказ на изваяние надгробного памятника в  далеком  Усть - Сыровске.
      Изголодавшись по искусству, Иосиф Абрамович  на одном дыхании изобразил эскиз. Благо подобных  надгробий  на кладбищах Петербурга хватало. А для скульптурки плакальщицы заставил позировать   жену.
       На открытие монумента в 1922 году он приехал с вещами. Ему хотелось  неизведанного. Сырой Петербург, с его  лязгом и гарью,  уже не вдохновлял. А тут - свежий воздух, река, и скрипящий снежок под ногами… Захолустный  городок привлекал   тишиной, хотя зимой здесь было холодно, а летом донимали комары. Возможно,  сыграла роль перспектива литературной работы. Ведь ему предложили должность  редактора краевой газеты. Среди прочих жизненных планов, Мандель  тайно лелеял   амбиции  прозаика.
    Через год приехала жена со скромными сбережениями. Казалось бы,  живи,  работай. Но уже на первом году  редакторства  Иосиф Мандель ошибся.  Какая-то легкомысленность  оставалась  в нем даже на важном посту. С точки зрения партийной политики,  он оказался  лояльным к статьям местных краеведов. Публиковал умников, ратующих за расширение прав коренного населения края. Словом, проявил  недальновидность.
     Главным проколом редактора оказался его собственный  рассказ, опубликованный в партийном журнале.  Сюжет прост: некий Виссарион Сосипатрович Рябоус, надворный советник, заснул в погребке своего дома в 1914 году, а проснулся аж в 1922 - ом. Понятно, что в таком анабиозе  проспал он  и мировую войну, и революцию с гражданской войной. Выходит «удивленный» на улицу и – ничего не узнает. Булка хлеба, оказывается, стоит  уже  миллион рублей! В общем, сошел  он с ума и попал в дурдом.
     Словом, рассказ получился живым и никакого двойного дна в себе не таил. Увлеченный жизнью, Иосиф  Мандель любил  шутку. Да не  учел, что в государственной машине надо быть осмотрительней.  И после низкого, завистливого доноса  его сместили с должности.
      Оставшись  без работы, Мандель не озлобился.
     - Помни, Давид, - говорил он сидящему на коленях сыну. - Родина у нас одна Сэ – Сэ  - Сэ – Эр! А мы на том древе – листы…   
     Деньги еще оставались, и он решился на главное дело своей жизни. Окунулся с головой в литературный труд. Ему удалось закончить свой фантастический роман под названием «Там, где зелень алая». И отослать его в Госиздат на рецензию вышестоящих писателей - большевиков. Иосиф Мандель спешил. Ему  было уже за сорок. И он вложил в роман всего себя, -  и свою любовь к семье, и свое понимание  общего счастья. Но выразился   не в лоб, а - в красках,  в шуме листвы экзотичных пейзажей…
     Роман открывал читателям иную планету.  Где после революции  всем стало  хорошо. Там,  в космической утопии, его герои вплотную подошли к вопросу бессмертия.
       Верил ли он тогда в свою звезду? К сожалению, посланный  роман остался неопубликованным после строгой рецензии Фурманова.
      На пороге нищеты, непризнанный литератор обратился к своему умению изобретать.  Устроился на стройку  каменщиком.  И к 1927 году придумал пресс для изготовления бетонных плиток. Вещь, конечно, для строительства  нужная… Но и тут  не сложилось. Документ об изобретении оказался  последним, повествующим о заслугах  способного  еврея. Далее судьба его  скрыта в тумане.
      - И что нам теперь кушать, Йося? –  как-то спросила жена. Наступали 30-е годы, и над теми, кто не лгал, не предавал товарищей и чуть ошибался в жизни, нависала тень «ежовщины». Все более крепли  жуткие люди в кожанках,  со стальными нервами и рысьими глазами. Им нужны были  новые  жертвы.
      - Будем работать, Мара. Надо трудиться… Ты  можешь учительствовать, я кладу кирпич…
      Чувствовал ли  Иосиф Мандель, что не вписался в поворот истории? И что уколотый в сердце  розой революции, он  оказался лишним? Скорее всего, - был оболган и арестован, как тысячи интересных, предприимчивых и «живых» людей той эпохи.

        Итак, я продолжал копать историю захоронения, оказавшегося в самом центре  растущего городка.   Просиживал в библиотеках, бывал и в местном  архиве. Удалось составить хронологию сносов и реконструкций памятников над братской могилой красноармейцев.
       1919  год. Похороны на центральной площади у собора.
       1920  год. Первый памятник – столб со звездой.
       1922  год. Надгробный обелиск из бетона.
       1936 год. Время «ежовщины». Снос центрального Собора. На бывшем фундаменте установлена трибуна и памятник Сталину. Снесены  кресты и могильные памятники, кладбище сровняли с землей. Тогда  снесли и могильный обелиск с могилы красноармейцев.
        Построен другой, скромный памятник из досок, покрашенных белой известкой.
    1956 год. Конец сталинизма. С площади убрали скульптуру Сталина.  Памятник красноармейцам снесли на дрова и построили из кирпича. Покрасили.  Скромный типичный обелиск с  оградкой.
       1963 год.  Хрущевская оттепель. По проекту застройки Красной площади развернулось строительство Обкома КПСС, Совета министров, огромного гранитного памятника Ленину с трибуной. Останки героев революции  решили  перенести в близлежащий скверик. Был организован  митинг, посвященный переносу праха красноармейцев. Новые гробы в красной мантии перевезли  через площадь под звуки траурного оркестра.   
     Над новым местом захоронения установлена стела (высотой 5 метров). Цифры 1919 окольцованы металлическим венком. Звучали песни Гражданской войны.
       1987 год. Дыхание «перестройки». Памятник был снова реконструирован. Бетонную стелу чуть увеличили и облицевали мраморными плитками. Также облагородили цветами близлежащую территорию. Цифры 1919 год – убрали. Была установлена новая, нейтральная надпись - «Слава навеки отдавшим жизнь за наше счастье».
       2008 год. Время “новой» России. Очередная реконструкция. По решению администрации города в сквере заменены бордюрные камни, обновлена мраморная плита из белого мрамора, а дорожку выложили брусчаткой. Из городского бюджета выделено два  миллиона рублей.
       Примечание.  В 2012 году был арестован мер города Зубатов, бывший бизнесмен по изготовлению брусчатки. Осужден на длительный срок заключения. А через три года было арестовано все правительство области с губернатором, всего - 19 человек (так называемое дело Губера). Таким образом, каждая историческая эпоха что-то делала с памятником в угоду своим правителям и своей идеологии. 

       Ну, как будто все. С памятниками разобрались. Но осталась тайна захоронения, на которую намекал историк местного музея. Не хотелось тревожить людей. Но загадка не давала покоя.
        Я отправился по адресу на встречу с краеведом Правдиным. Квартира оказалась в старом доме сталинской эпохи, в коридоре несло стенным грибком. Дверь открыла седая пожилая женщина.
     - Здесь живет такой-то?
     - Да, жил…
     - Как его найти?
     - Он умер.
       Я извинился, но не уходил. Кратко изложил  суть. Интересуюсь, мол, памятником, частное лицо, горожанин. Информация нужна  мне лично, хранить тайны умею. Показал удостоверение военного пенсионера.
      Наверно, это ее  расположило.  Меня впустили в квартиру.
      Мы пили невкусный травяной чай с дешевым печеньем. Документы о тайне памятника действительно остались, точнее два невзрачных листка, которые я мгновенно прочел.  Это была записка, написанная рукой самого краеведа.
       «Я беседовал с Козулиным, бывшим инженером, руководителем работ,  – писалось в записке. – И мне стал известен факт кощунства по отношению к захоронению.  В 1961 году первый секретарь обкома области А. Ведущев приказал благоустроить Красную площадь. В новый план памятник жертвам революции  не вписался. Под покровом ночи памятник снесли.
     Но при сносе памятника вскрылись и могилы.  Утром возле изуродованного захоронения собралась возмущенная толпа горожан. Их успокаивали, обещая все поправить. На следующую ночь привезли два гроба, куда сложили разбросанные кости. Гробы закопали на углу площади, чуть поодаль от обкома партии. Вероятно, потревожили лишь часть захоронения.  Но точное место могилы при этом было утеряно.
      Со слов Козулина, - историк Правдин, число, подпись…
      А вот выдержки из акта 1963 года:
      «Мы, нижеподписавшиеся, члены комиссии по перезахоронению останков из братской могилы, участники Гражданской войны  товарищи Сухой И.А., майор медицинской службы в отставке Последнев В.С.  и подполковник в отставке Хромин  М.Н. заверяем:
     Два года назад при благоустройстве площади на братской могиле  был разрушен обелиск. Останки 12 воинов не были извлечены. При этом контуры места нахождения братской могилы  ликвидированы.
      Район нахождения братской могилы был отведен под строительство Горкома. Но меры по извлечению останков опять не были приняты. Весной 1963 года экскаватором была произведена выемка грунта  под котлован. В незатронутом грунте сохранился юго-западный угол могилы, где обнаружены концы двух гробов, разбитых ковшом. Из этих гробов извлечены останки (отдельные кости). Грунт с остатками гробов на самосвале был вывезен на обваловку очистных сооружений городской канализации.
       Тракторист Подковырин сразу доложил начальнику смены,   тот уведомил начальника  строительства, который в свою очередь оповестил обком партии. На следующий день  Председатель горисполкома Умелый  дал приказ продолжать работы, не обращая внимания на обнаруженные гробы. Таким образом, была потеряна последняя возможность надлежащего извлечения останков из братской могилы. Котлован был обустроен и засыпан.
       А в марте 1963 года  состоялся  торжественный митинг по случаю перевоза  12 новых гробов на новое место захоронения в близлежащий скверик. Что находилось в гробах,  нам, членам комиссии осмотреть не разрешили. В чем и подписываемся…»
    -  Скажите,  ваш муж относил материалы в газету?
    -  Да, его выслушали, но статью писать не стали. Сказали, незачем ворошить, начнутся поиски виноватых. А виновных нет.  Время такое…   Попробуй не выполнить генеральную линию…
      -  Но это же газета мэрии! Журналисты карманные…
      - Миша болел тогда. И – знаете,  – не пишите об этом при моей жизни…
      -  Выходит, в гробах, что торжественно перевезли на новое место, даже не
было черепов –  сказал я.  – Всего-лишь несколько костей…
      Вот и вся история. Я отказался от дальнейших поисков. Выходит, что площадь, на которой теперь горожане  пляшут, встречают поп-группы и ставят ежегодную новогоднюю елку – построена на костях кладбища. В том числе,  на костях красноармейцев, о которых и вспоминать теперь нежелательно.