Фехцестерианское обозрение

Евгений Бриммерберг.
Фехцестерианское обозрение.

Фехцестерианство есть знание, выходящее за пределы мышления и сознания бытия к подлинному устройству мира в моем присутствии.

Атлет, стоящий в центре мироздания, несущий в себе исповедь мира, есть Фехцестер.

Нет таких слов, которые один человек мог бы обратить к другому, не зная его. И это говорит о том, что сверх человека ничего нет. Сверх человек - это иррациональный кошмар небытия, который требует завоевания. Сверх человек есть вечная смерть, в которой человеку нет места. Худосочные вытяжки из тела культуры не обозначат вечную смерть небытия в теле сверх человека. Вечная смерть небытия в явлении своего бессмертия есть Фехцестер.

Суть мысли в высказывании. Высказанная мысль есть истина. Невысказанная истина есть бытие.

Лучше один умный неудачник, чем сотня успешных дураков.

Сверх человека только смерть, а не Бог, потому что Бог в человеке. Поэтому в сверх человеке Бог умирает.

Надо объединить духовные, интеллектуальные и сверхестественные усилия для того, чтобы поставить человека в то место истории, которое называется время. Время, основанное на преодолении бытия, есть жизнь. Бытие есть мыслимая форма жизни, основанная на самоотречении. Поэтому возвращение к жизни есть преодоление самоотречения в познании бытия высшей сущностью.  Только в этом случае наполненная светом бытия жизнь может вернуться к своей истине, в которой знание истории и предвидение будущего есть явление настоящего.

Поскольку фехцестерианское мироощущение сверхестественно, не следует ждать его понимания со стороны людей мыслящих, ведь мышление основано на сознании бытия, а не на сущности явления, выступающего за его пределы. Поэтому только естественное продолжение мира в избытке его существования является фехцестерианским смыслом; построение мира из собственных начал есть цель бытия. Ведь бытие есть предвидение мира, предсуществование еще не сотворенной его части, в которой бесконечное сознание должно поглотить его историю. Так что мир хотя и открыт для бытия, но не достигает его, поскольку бытие есть призыв творца мира к его существованию. Поскольку же этот мир уже существует в сотворившем и творящем его творце как наличное бытие в сознании, то и процессы, которые объединяют мыслимое и мыслящее, ведут дальше, чем можно помыслить. Поэтому естественно преодолеть мышление, чтобы постичь те процессы, которые формируют его и определяют в будущем.

Естественное продолжение мира в избытке его существования  есть жизнь. Только в жизни мир является в избытке своего существования, который закрепляется по мере наступления сущности, исходящей из конечного замысла к началу творения.

Безумный мир. Опять пришлось ехать в лес, чтобы работать над картинами. Снега здесь нехоженые. Привез два холста на подрамниках. Откопал калитку, включил обогреватель, пошел за водой. Часов через пять уже не будет холодно. Женщина, которая редко бывает в здравом уме, потому что постоянно находится под действием антидепрессантов, устроила мне истерику от того, что я уехал. И так - всегда. Безумный мир. Две картины, которые я здесь написал раньше, нисколько не провисли, потому что я построил дом, в котором нет сырости. Дом этот девять квадратных метров, но мне нравится, потому что сделал я его хорошо.

Человек есть бездна, в которую погружается мир.

Не идея и материя являются торжеством мира, а бездна моего я, в котором мир то появляется, то исчезает. Я, следовательно, самоприсвоение, поскольку выражение “моего я” означает тождество. Самоприсвоеннось Я есть сущность творения, в которой познается мир по мере погружения в свою бездну, которая есть я. Мир же далек от сущности творения, у него нет сущности и он не сотворен. Поэтому он так легко меняет свой облик в сознании творца. Его бытие неведомо ему самому, так что он обретает его только при жизни Я, которая есть бездна, предназначенная для усвоения мира. Мир же находится в капкане небытия, поскольку не было намерения творить его, а предназначался он только для того, чтобы показать неполноту существования Я в сознании своего бытия. Так что тождество самоприсвоения разворачивается в своей смерти, которая есть глубина мира, неизведанная творением.

Позор же творения заключается в том, что его бездна в самоприсвоении Я, сама впадает в эту бездну, обозначая в сознании даже то, чего нет, поскольку мир пребывает в небытии и сущность его явления измышляется составляющим его бездну сознанием, которое в самой этой бездне есть объект его же самого в качестве бытия этого небытия.

Красота есть факт скрытого присутствия божественного творения в душе человека.  Она есть тотальная интуиция в образе божественного творения. Красота является тогда, когда суть мирообразования постигнута и приведена в действие.

Человек в своем бессмысленном выражении есть трансконцептуальный акт соития природы и божьей воли.

Самоизбавление есть высшая эйфория чувств.

Зачем мне муть твоих очей,
Зачем мне блудь твоих ночей,
Не лучше ль в тишине дневной
Забыться живописью строгой.

Зачем мне почерк бытия
В твоей исписаной судьбе?

Есть в моем существе какая-то повелевающая сила, которая определяет мое поведение. Я никогда не иду против нее, потому что она всегда права. Эта субстанциональная эгоцентрическая мощь бытия, захватывающая пространство жизни и выступающая от имени времени в своем совершенстве, столь прекрасна и вдохновенна, что не следовать ей - значит лишить себя жизни и смысла бытия. Ведь жизнь сама по себе, вне отношения к безумию неопределенности - смертное ожидание тайны небытия, тогда как в себе самой она эта тайна  и есть. Так что зачем ей приобщаться к тайне, выражением которой она изначально является? Не лучше ли мыслить свое бытие в будущем, для которого она сотворена в значениях настоящего и в котором истинная цель творения запечатлена в сознании?

То Бог неведомого счастья
Кружит мне голову порой.

Есть факт беспощадной, свирепой жестокости, обусловленный страхом, тупостью сознания, невежеством и низким происхождением. Низость агрессивна и послушна своим вождям, которые натравливают ее на тех, кто угрожает их власти над этой низостью. Именно низость, наделенная статусом гегемонии над всем, что от нее отлично, расправляется над жизнью с неистощимым равнодушием и цинизмом.

Я обречен на вымысел иной,
Чем тот, который им еще не стал.

Когда-то я думал, что искусство - это поле сражения, где дуракам нет места. Сейчас я вижу, что искусству нет никакого дела до дураков и их дурацкого искусства. Оно слишком полно ожиданием творческого участия, так что дурацкое усилие в нем не достигает цели.

Дураки любят парады. Так они демонстрируют свое дурацкое единодурие.

Как гибнут люди в золоте и прахе,
Как жаль их, как печален мир,
В котором радость есть удел усталых,
В котором пнуть ногой превыше чести.
Зачем пустыня бытия
Упорно мнит себя твореньем?
Зачем в заглавии миров
Стоят пустые вожделенья?
Иссякла боль, покинув кров
Всеобъяснимого терпенья.

Идея смерти есть оплакивание вечного мира, уходящего из жизни. Но есть нечто, что сильнее этого мира. Это неумиротворенное начало всего сущего, которое вечно существует и душа которого, приобщенная к человеку, внемировым способом являет ему свое присутствие.

Почему, при невозможности жить без людей, я все дальше ухожу от них? Почему я терзающее меня одиночество предпочитаю миру человеческих отношений? Почему так больно прикасаться к душе другого человека, почему так ранит это прикосновение, почему я бегу от него? Почему страшна любовь, которая объединяет души ценой потери души в этой любви? Ведь разве есть такая любовь, в которой просветленный ум оживает в бесконечном облегчении, в освобождении от препятствий, которые сковывают живое на этом свете, чтобы умертвить его? Ведь жизнь, основанная на взаимном поедании, на поедании мира, культуры и самой себя, есть смерть. Сначала животное поедает животное, потом разум поедает мир, творя мертвого бога, потом жизнь в процессе поедания поедает саму себя, творя смерть. Ведь разве не поедает жизнь себя со временем, творя смерть? И так получается, что жизнь питается не только другими существами или плотью сотворившего мир бога, но и своей сущностью, избавляясь от нее для того, чтобы, пресытившись и лишившись питания, умереть. Разве не в этом смысл природы, красота которой существует только для того, чтобы привлечь к себе внимание пожирающего ее существа? Разве не для пожирания самого себя создан человек? Разве не продолжает пожирать себя то, что себя уже пожрало? И в чем же тогда смысл творения? Ведь если источник жизни завален объедками и еще непожранными трупами и жизнями, то где то свободное существо, которое творит мир, который никогда не будет съеден, который всегда будет впереди трупов и еще живых? Где та жизнь, которая ускользнет от смерти? Ведь только несотворенное будущее, нереальное настоящее не подвержено смерти. Но как его может постичь жизнь, пожирающая себя? Ведь только становясь тем, что она не может пожрать, она не может умереть. Так что умирает в ней то, что предназначено для пожирания, сама же она оживляет собой еще не осветивший себя свет бытия, освобождает его от мрака своего небытия, отпуская на свободу времени. Ведь только сотворенный ею свет способен осветить ту жизнь, которая, пожрав все, возжелала себя не для пожирания, а для вечной радости своего бытия в вечном мировом соитии свободных сущностей, принадлежащих друг другу.

Время есть единственное бытие. Бытие же того, сущность чего есть иное, есть еще не наставшее время. Поэтому и бытия его нет, а есть лишь сущность того, что не настало. Поэтому сущность есть неразвернутое бытие времени, неразвернутое во времени бытие. Также она есть свернутое во времени бытие. Обе эти сущности есть одна и одно, поскольку только в момент бытия время есть. Поэтому свернутая сущность положена как неразвернутая в бытии времени, а это одно и то же, поэтому время есть вечное возвращение одного и того же в уходящем в себя бытии.

Переход времени в бытие мира и бытия мира во время - вот основная идея, к которой подошли искусство и философия и из которой они следуют.

Очень четко следует осознавать различие между современным миром и традиционным классическим. В классическом мире человек произошел из некоего начала, к которому и в которое возвращается. Сущность этого начала есть расположенная на все времена вечность, из которой я и появляюсь. Мое появление считается несовершенным, временным, кратковременным, а подлинная жизнь расположена в вечности, в бесконечности ее существа. Эта бесконечность есть бог, материя, субстанция и т. д. Она является предметом знания и творческим источником мышления. Она истина, от которой человек отлучен и в существование которой верит Он верит, что вернется домой, в истину бытия, которая раскроется перед ним и примет его жизнь на вечные времена.
В отличие от этой точки зрения современное миропонимание исходит из факта необратимой сотворенности человека, из факта присутствия моего я на этом свете. Я не могу вернуться назад, потому что я сотворен необратимо и вечно, и все, что может быть, исходит только из меня, из моего я. Так что я основание дальнейшего,которое и называется жизнь. Все, что проистекает из меня, есть жизнь, и я живу до тех пор, пока отпущенный мне ресурс не иссякает. Но цель и смысл жизни заключается не в вечном возвращении к одному и тому же, из чего я произошел и что сотворило меня, а в неотвратимом устремлении от себя собой в будущего себя. И все это жизнь, которая свершается в моем присутствии. Если в классическом миропонимании мы можем говорить о бытии и о познании сущности бытия в идее субстанции, в божественном откровении ее наличия, то в новом миропонимании мы раскрыты в обширном разъятии сомкнутого, в сущностной перспективе небывшего. То, что исходит из меня, есть эманация будущего, никак не связанная с сущностной эманацией творения из его основания. Я обращено не к богу в сущности познания идеи его бытия, а к самому себе, к обнаружению себя исходным пунктом завершенного творения. Я поэтому исходит из себя и обращено в то, что следует из факта его появления на свет. Поэтому и искусство, изначально полагающее я в своем основании, отличается от искусства, я которого обращено к богу, к основанию своего бытия. Поэтому в современном мировоззрении нет ничего подобного тому, что произошло; в классическом же мировоззрении происшедшее подобно богу, подобно основанию своего бытия с той лишь разницей, что без этого основания оно быть не может и есть ничто. В отношении же к я я есть без всякого основания и поэтому есть будущее самого себя. Творение ждет, когда произойдет то, что из факта творения следует, тогда как в традиционном взгляде на мир человек рождается в пределах отпущенного ему срока и дела его ничтожны перед лицом бога и бытия материи. Я же, в вечном напряжении своего сущего, есть бесконечная даль своего присутствия и необращенное назад единство бытия, разъятое до неузнаваемости, для того, чтобы жизнь, из я проистекающая, могла следовать в нем беспрепятственно.

Все-таки единственная Рождественская картина, которую можно воспринимать всерьез, потому что она есть безупречное предчувствие жертвенной миссии в спокойном и твердом торжестве духа и разума, - это мадонна Сикстинская Рафаэля. Там взгляд человеческий на все времена: без укора, жалости и сострадания, но спасительный, непреклонный и милосердный. Так что о человеке можно судить по этому взгляду: младенец здесь есть промысел Божий в человеческом облике для испытания и претерпевания судьбы человеческой ниспослан. И женщина здесь подлинная мать, готовая исполнить волю Божью, над мукой жертвы красотой воссиявшая в подлинном величии искупительной миссии. Лишь Рафаэлю и только в этой работе удалось постичь дух Христианского пришествия.

Идея есть мысль о мыслимом. А мыслимое мыслимого этой идеи есть вещь.

Кто я есть?  Я зверь свирепый в помыслах своих на привязи ума и чувства.

НОВОГОДНЕЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ ЖЛОБАМ.
Люди готовы говорить о чем угодно. Они готовы говорить о патриотизме, призывать других к совершению подвигов во имя национальной или мировой культуры, а когда доходит до дела, они оказываются обыкновенными жлобами, для которых благородство, честь - неведомые анахронизмы, не вмещающиеся в их сознание. Их мелкие страстишки и пристрастия дороже им достояния ума всего человечества. Они готовы манипулировать ценностями, но только в своих интересах, а не в соответствии с их замыслом и назначением. С эгоцентрическим упорством они ищут себе применение в том качестве, в каком они себя знают. Переделать себя ради блага всей цивилизации им не под силу: они могут мыслить только на уровне своих интересов, личного успеха, стараясь использовать для этого все средства, которые оказываются в их распоряжении. Так что нечего ждать от этих людей: свобода превыше их ущербных душ. Именно она привносит в мир жлобского себялюбия красоту общечеловеческую, универсальную и бескорыстную. Она чиста душой - эта красота. Испачкать ее нельзя, она очищает тех, кто низок душой и скуден умом.

Творчество есть абсолютное проявление реализма духа. Человек, который постигает себя в границах субъективно-объективного отношения, не может составить себе правильного представления о причинах его возникновения и движущих им процессах. Реальность, противоположная реализму, движет искусством и философией. Она есть общая, абсолютная идея бытия, оповещенная временем и распростертая в далях, в которых привычные очертания реальности теряются вследствие навязчивой выпуклости своего безрассудного образа.

Мир есть определенная бесконечность, существующая в бесконечности беспредельной.

Ум без виселиц - как Солнце без протуберанцев.

Отдельные части “Рождественской оратории” Баха напоминают мадонну Сикстинскую Рафаэля. В обоих произведениях отчетливо выражен дух христианского пришествия - здоровый, вглядывающийся в творимую им судьбу. С той лишь разницей, что пришествующий дух Баха окутан трогательной скорбью, а дух Рафаэля - надменным величием милосердия.

Вера есть трусость сознания. А разум есть отчаяние бытия.

Нет, не тебя так пылко я люблю,
А лишь страданий горечи внимаю.
Когда ты ясно и всеосветленно
Восходишь над невзлюбленной землей,
Мой нрав, покорный истине прекрасной,
Взирает тьмой на пышный стан любви
Твоих неубранных величий.

Когда восходишь ты над сумраком земным,
Лишь свет от фонаря с тобой сравниться может,
Который рвет на клочья пену дней
И насмехается над зыбкостью творенья.

Глядя на то, как неведомый мне ум по законам абсолютной необходимости складывает мое сознание, я прихожу к выводу, что свобода, дарованная им мне, непоколебима.

Мир в своем явлении есть самоуничтоженная сущность, но поскольку эта самоуничтоженная сущность входит в состав еще не уничтоженного мира, то и бытие ее ограничено сущностью следующего совершенства, которым станет самоуничтоженный под воздействием привнесенной в него сущности мир.

Нет во мне понимания сей мудрости вознамеренной.

Шедевры, которые воспалили мозг куропаток,
Которые денно тлят их, а мужи жуют свинец
Свиной, как головы облаков
В межреберных схватках бытия.

Нет, мы умрем в борьбе. В прекрасной неге совершенств.

Пошли вы все - граждане паразиты и склочники души моей. Душа создана для любви, для бескорыстия, для неги и проявления чувств. Нечего в нее безумием вашим проникать.  Слишком прекрасна она, слишком ждет человека. Люблю я людей во всех их видах: смешны они, глупы, прекрасны и умны одновременно. Как трогательно прикасаться к ним, к их сокровенным замыслам, к чувству бытия, свойственного им. Как возвышенны их помыслы даже в низости. Не стерпеть мне их великого великодушия: раб я своей свободы и свободен от своего рабства одновременно.

Слово есть конец и начало сущего. В отличие от болтунов, для которых слова ничего не значат, слово есть смысл бытия.

Идея - это свободный от своего значения смысл. Например, идея бытия ничего не означает. Это чистый, ничего не означающий смысл. Идеи же, например, дерева быть не может, потому что дерево означает нечто и не может быть чистым смыслом, то есть идеей. Поэтому все категории бытия, лишенные смысла, есть значения. Например, материя всегда что-то означает, лишена смысла, но полна значимостью. Категорией же бытия называется общее понятие сущности, означающей что-то: например, движение. Движение лишено смысла, поэтому допускает какое-угодно идеальное содержание, то есть может иметь множество видов, не связанных между собой в сознании. Поскольку категории бытия лишены идеального смысла, они противоположны своему сознанию. Поэтому в сознании бытия воспринимаются сущности, отличающиеся от сознания, в котором они существуют.

Ницше, который впервые в истории философии обратился не к богу, а к человеку, сошел с ума. Отсюда следует, что в человеке живет дьявол, иначе Ницше не сошел бы с ума. Так что нельзя предпочитать богу дьявола, обращаясь к человеку. Вера в человека есть вера в дьявола, которая убила бога и в лице  Ницше подтвердила это. Ницше, который попытался стать сверхчеловеком, возвысившись над дьяволом, чтобы, лишившись бога, остаться человеком, слишком одинок, чтобы в безбожии и недосягаемости для воплощенного в человеке дьявола, найти в себе суть, еще временем не порожденную, но им уже ставшую. Так что безумное одиночество бытия поглотило его.

Есть же такие дураки, которые поклоняются мировой природе, космосу или зелью погружения в обескураживающую плотность бытия. Что делать в этой темнице света? Зачем быть в этой скуке небытия, в этой пространственной лжи времени? Ведь только вера в то, что так и должно быть, спасает от того, что есть. А то, что есть, возвышается над своим ничто только потому, что человек испытывает к нему вожделение. К чему влечется он - бездумно и прекрасно? К глупости своей.

Зелье погружения в обескураживающую плотность бытия столь соблазнительно и ядовито прекрасно, что распространяется от погружения в тело женщины до познания бытия бога.

Мир создан для того, чтобы ему поклонялись дураки; творящий же его идею дух свободен, поскольку нет такого мира, который не был бы сущностью его свободы.

Культура есть общественное самосознание, выраженное в духе индивидуальных ценностей.

Что такое общественное самосознание? Это идея бытия, в которой дух находит свое пристанище.

Мир - это не пристанище для людей, это способ бытия их сознания.

Кто счастлив, кто безумен,
Кто суетлив, кто горд,
Столпы веков еще не опустились
На дно иссохнувших морей,
Еще пустыни веет ветер
И капель дождевых сомкнулась серость туч,
Еще немыслимые грязи
Сияют светлой чистотой,
Страна, в которой я порочен,
Дремучей блещет красотой,
Как самозванец одинокий
Я тщусь земную жизнь прожить...

Одиночество - это ощущение глубочайшего родства с богом.

2017 г.