Сладкие игры

Сладкие игры
https://ficbook.net/readfic/5117345

Направленность: Гет
Автор: Льлес (https://ficbook.net/authors/388611)
Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы», Тайна третьей планеты (кроссовер)
Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Павел Гераскин
Пейринг или персонажи: Паша/Алиса
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Флафф, Драма, Психология, Пародия, Hurt/comfort, Занавесочная история, Стёб, Первый раз

Размер: Макси, 160 страниц
Кол-во частей: 23
Статус: закончен

Описание:
Когда-то прелестная героиня мультика вырастет и выйдет замуж.
Продолжение мультика для взрослых.
(Не все любители мультика знают, что у Алисы на Земле есть друг.)

Посвящение:
любителям пейринга

Примечания автора:
В общем, новое пишется, когда предыдущее не очень-то и памятно.
Так что могут быть повторы или наоборот упущения обстоятельств прошлых частей.
На траве
***

Выражение безмятежности сменилось недоумением.
Затем насторожённостью.
Затем растерянностью.
Затем паникой.

Это было весьма досадно (из-за того, что до этого дошло), но ожидаемо.

Наблюдая за тем, как меняется выражение лица Алисы, Паша понимал, что его надежды не оправдались.

Надежды на то, что она не поймёт его состояния.
Не догадается о его желаниях. Не заметит ничего.

У него было чувство человека, которого застали врасплох.
За каким-то не предназначенным для других занятием.

Или подслушали его мысли. Или чувства.
Хотя в данном случае он сам виноват, что дал их заметить.

Но дальнейшая динамика выражений Алисиного личика оказалась для Паши ещё и полной неожиданностью.
К такому он был не готов…

Панику сменила собой… покорность.
Смирение перед судьбой. И… перед его волей?

А на смену смирению пришло… ожидание?
И вроде бы с нотками любопытства?

И даже… желание?
Желание?!
Желание близости? С ним?

А Алиса точно поняла, что её ожидает именно это?
Точнее, не её, а их обоих.

Она точно поняла, что он готов сейчас сделать?
Она поняла, что сейчас произойдёт с ними?
Она поняла, с чем он пока тщетно, хоть и изо всех сил, борется?

Паша не знал этого.
И по виду Алисы тоже затруднялся понять.
Тем более что сейчас он вообще ничего не мог понять.

И сильно сомневался, что правильно понимает настроение подруги.
Скорее всего, он просто принимает желаемое за действительное.

Ну разве может быть правдой, чтобы Алиса сейчас тоже захотела соития?
Да ещё и в такой ситуации, так внезапно, без объяснений, без… без всего.

Нет, ему точно всё лишь мерещится.
Это самообман.

Он ошибается, думая, что Алиса сейчас ждёт от него определённых жестов.
Не может быть, чтобы Алиса хотела его проникновения.
Или хотя бы прелюдии.

И тем более он ошибается, думая, что она готова к этому и примет это с пониманием, благосклонно и с энтузиазмом.

Но слабый голос рассудка тонул под лавиной буйных надежд.
Инстинкт кричал Паше о том, что, вопреки всем сомнениям, он не ошибается, ощущая в подружке зов…

Тот зов, который жизнь включает в юных существах, чтобы передать эстафету поколений.
Как только юные существа созревают для этой миссии и им встречается подходящая пара.

Паша изо всех сил старался не поддаться этому магниту хотя бы в текущий момент.
Уговаривая себя, что в крайнем случае можно и позже поддаться.
Что сначала не мешало бы и просто поговорить с Алисой…

Инстинкт тут же подсказывал, что поговорить можно и без слов.
Что спросить разрешение можно и касанием губ.

И тоже будет всё понятно.
По ответной реакции девушки.

Паше жутко хотелось попробовать именно этот способ вопрошения.
Точнее, его до крайности волновал ответ на вопрос, как Алиса ответит на его прикосновение к её губам.

Как ответят её губы? Они будут мягкими и податливыми? И… влажными?
Они будут дрожать под его губами?

Она прикроет свои глаза?
А что будет в её взгляде после его приглашения?

Удивление? Или восторг? Или недоумение?
Благодарность? Или обида и разочарование?

Или ничего этого не будет по крайней мере поначалу, потому что им будет уже не до взглядов, как только соприкоснутся их губы?
И опомнятся они намного позже? Только после того как всё случится?

Паша балансировал на грани, как канатоходец, не зная, на сколько ещё хватит его выдержки…

У черты его удерживал страх, что Алиса отвернётся.
Или что в её взгляде он прочтёт разочарование.
Или что она потом скажет, что всё было ошибкой и случайностью…

Но в то же время весь вид Алисы красноречиво убеждал его в том, что сомнения напрасны.
Что он встретит самый благосклонный приём.
Более того — что он желанен.

И вообще… Алиса сейчас была настолько красивой.
То есть она и раньше была красивой конечно.
Да так, что быть ещё красивее просто невозможно.
Но сейчас оказалось, что возможно.

И непонятно было, из-за чего так получилось.
То ли из-за нового выражения во взгляде, то ли из-за её учащённого дыхания, то ли из-за того, что Алиса раскраснелась…

Оставалось только найти какой-то надёжный способ узнать, верны ли его предположения о его желанности…

И в этот момент Алиса судорожно вздохнула и облизала свои пересохшие губы.

***
(Алиса)
В первый момент Алиса вообще не взволновалась, оказавшись вдруг под Пашкой.
Она не ощутила ни малейшего хоть намёка на волнение, обоснованно считая, что и повода-то нет.

Она совершенно не предполагала, что подобная мизансцена может иметь какое-то необычное продолжение и круто изменить её жизнь и отношения с Пашкой.
Ну подумаешь в очередной раз оказалась под ним. Эка невидаль. В первый раз что ли.

В том-то и дело, что не в первый и не в последний.
И даже далеко не в последний, учитывая, что Пашка не собирался взрослеть в некоторых вопросах, а собрался, судя по всему, оставаться мальчишкой, как Питер Пэн.

В детстве они вообще по сто раз на дню бывали в подобном положении во время своих игр и чисто детской возни.
И хотя сейчас они уже не совсем не дети (и даже точнее будет сказать, что скорее совсем не дети), но время от времени они и сейчас могли вспомнить детство.

Точнее, инициатором обычно бывал конечно же Пашка, а Алиса только шла у него на поводу.
Точнее, просто позволяла ему некоторые вольности. На правах друга детства и вообще друга.
Тем более что вольности были вполне невинным и безобидными и обходились без последствий.

Вот и сейчас тоже Паше приспичило вдруг поваляться на лужайке.
Ну что ж, можно и поваляться, раз ему этого хочется.

Хотя Алиса смутно подозревала, что приступ желания поваляться вызван мокростью её и без того символического одеяния, которое прилипло к её телу, живописно обрисовав соблазнительные формы.

Которое и мокрым-то стало по вине Пашки, который сам и столкнул Алису в бассейн.
Разумеется, только для того, чтобы иметь повод тут же «спасти» «утопающую». Лично. По всем правилам и в лучших традициях спасателей.

Хотя вряд ли спасатели тут же загребают спасённых под себя.

***
Хоть они и не обсуждали свои отношения, но Алиса предполагала, что Пашу её персона волнует.
И что сталкивание в бассейн с последующим спасением — лишь повод крепко обнять её.

Но относилась к подобных выходкам друга снисходительно. И даже благосклонно.

И даже испытывала удовольствие от них.
И поэтому ждала чего-то подобного.

Тем более что Паша в такие моменты не делал ничего такого, что было бы для неё неприятно.

Вот и в этот раз Алиса лишь радовалась придуманному Пашкой поводу для хоть и символической, но близости.
Она не обиделась на падение в бассейн, случившееся по его вине.

И позволила себя «спасти», наслаждаясь объятиями при этом.
А затем позволила другу нависнуть над ней.

Далее его шутка должна была продолжиться чем-то столь же непринуждённым.
Продолжением игры в том же ключе.

Алиса уже не удивилась бы, если бы Паша сейчас пошутил по поводу того, что спасённым из воды может требоваться искусственное дыхание.

И даже надеялась на такую шутку, чтобы ощутить, как она будоражит нервы.
Возможностью осуществления.

Зная при этом, что скорее всего Паша спустит всё, как обычно, на тормозах.
И конечно же обойдётся без «искусственного дыхания».

Поскольку он всегда так делал — сначала придумывал что-то для их сближения, обострял положение, подводил ситуацию к опасной грани, а затем так же изобретательно рассеивал нагнетённое им напряжение.

Но в этот раз случилось нечто новое.
Что-то пошло не так, и напряжение не рассеялось, а наоборот возросло ещё больше, достигнув критических значений.

Не то чтобы Паша выглядел как-то необычно или необычно смотрел на неё.
Он даже дышал скорее аккуратно, чем возбуждённо.

Но Алиса всё равно ощутила возникшее между ними поле.
Она чувствовала, как оно пронизывает её насквозь, уходит через неё в землю под ней.
Алисе казалось, что она сама растекается по земле лужицей.

Алиса понимала, чувствовала, что Пашка борется с собой.
С желанием более тесной близости. Желанием смять, овладеть.

И не знала, что лучше сделать ей в такой ситуации.
То ли попробовать разрушить это наваждение и выйти на этот раз «сухой из воды».
То ли наоборот спровоцировать Пашку на более решительные действия.

Алиса в экспресс-режиме прокрутила в воображении то, что могло сейчас случиться.
Приблизительный сценарий событий.

Увиденное было одновременно и пугающим, и возбуждающим.
Самой по себе близости Алиса не боялась. Тем более с Пашкой.

Алиса давно думала, что когда-нибудь у них может случиться и близость тоже.
И хорошо представляла себе, в каком ключе это может у них случиться.
Не раз подробно представляя подробности в своих фантазиях.

Так что сама близость с Пашкой была скорее желанной, и даже весьма, чем нежеланной.
Но с Пашкой в его нормальном состоянии.

В таком Пашке Алиса была уверена.
В его нежности и бережности к ней.

Но сейчас-то Пашка был не таким, каким она привыкла его видеть.
Это был новый, другой Пашка.

Такого она ещё не знала.
И не знала, чего от него ждать.

Сможет ли её друг в таком распалённом состоянии позаботиться и о ней, вспомнить об аккуратности в обращении с девушкой?

Она и сама была бы рада отдаться во власть его неистовства — сейчас это стало Алисе совершенно очевидно.
Но не в первый же раз.
Увы, но в первый раз она нуждается в нежности.

В силу чисто природных физиологических причин, из-за нетренированности своего тела, своего совокупительного аппарата.
А если бы не это — тогда конечно другое дело.

Вот в будущем — как угодно. А сейчас…

Алиса готова была и сообщить другу о согласии, и попросить о снисхождении к её неопытности.
Но боялась и спровоцировать этим Пашку, и оказаться в неловком положении, если она ошиблась в оценке Пашиных желаний.

***

Несмотря на солидную теоретическую подготовку, Алиса понятия не имела, что может чувствовать она сама в подобной ситуации, когда процесс уже развивается, и всё может случиться в любой момент.

И вот она узнала, каков лик страсти, когда та всё же является во всей своей силе непосредственно.

Да ещё и так близко, в сантиметрах от её лица и вообще тела, обдавая её жаром в прямом смысле.
Алисе казалось, что мокрая одежда на Пашке даже высохнет скоро или как минимум уже парит, а затем начнёт сушить и её одежду.

Алисе было ясно, что Пашка на взводе.
И она совсем не была уверена в том, что в таком состоянии он способен контролировать себя в достаточной степени.

Но в то же время её саму заводила вся эта ситуация и особенно как раз самое пугающее — Пашкино возбуждение.
Оно действовало на неё гипнотически.

Лишая её воли. Подчиняя её волю его желанию.
Пробуждая желание в ней самой.
Желание близости, желание быть покорной и уступчивой, податливой и мягкой.

Алиса заметила это ещё в тот момент, когда ей показалось, что Паша её хочет.
В том числе по тому, как сжалось у неё в животе.

А когда она поняла, что он не просто хочет, а жаждет близости так, что едва держится на краю, то неожиданно ощутила, что её влагалище вытолкнуло густой комок слизи.

«Хорошо, что одежда сама по себе мокрая… Хоть не так заметно будет…» — успела подумать Алиса о неожиданном конфузе, уместном в спальне, но сомнительном в прочих ситуациях.

Однако с последующие секунды выделения усилились.
«Я сегодня всё же утону, — поняла Алиса. — Только не в бассейне.
А в собственных выделениях возбуждения.

Вот только на этот раз Пашка уже не спасёт меня.
Или спасёт?

Может, самой сказать ему про искусственное дыхание?
И будь что будет?
Только как бы так сказать, чтобы это не показалось навязчивостью?»

Но только она разлепила высохшие губы, чтобы озвучить придуманную фразу, как Паша неожиданно перевернулся на бок, сел и подал ей руку, предлагая подняться и ей.
Долой мокрое
Алиса едва верила в такой оборот.
Значит, ничего не будет?
Ничего-ничего?

Ни Пашкиного языка в её рту, ни его члена в её влагалище?
Ни его спермы в её матке??
И её трудолюбивые железы и влагалище зря выделили столько слизи в ожидании драгоценного контакта?

Но спокойный умиротворённый вид Пашки убеждал в том, что так и есть.
Стало быть, Пашке удалось превозмочь себя.

Но как? Она сама-то не могла себя превозмочь, а вот Паша смог справиться с собой.

Она приняла протянутую ей руку и позволила потянуть себя вверх.
Но только чтобы не отказываться от предложенной помощи.

А, сев, Алиса тут же почувствовала желание снова лечь из-за навалившейся на неё слабости после перенапряжения всех сил.

Ей хотелось лечь и уснуть. И, если повезёт, то длить то состояние, которым она только что была захвачена.
Срочно. Пока оно не улетучилось совсем.
И тогда может удастся хоть во сне пережить то, что так неожиданно отменилось.

— Пойдём переодеваться, — донёсся до неё голос Паши.

— Сейчас… — вынужденно согласилась Алиса, сетуя на то, что он не даёт ей погрузиться в грёзы.

— Алис, я понимаю, что ты закалённая, но лучше не рисковать.

— Да-да, сейчас…

— Ты в порядке?

— Да…

— Тогда в чём дело?

«В том, что у меня ноги до сих пор дрожат и не держат пока…»

— Ни в чём. Сейчас пойдём…

— Хорошо. Сиди пока тут. Но снять мокрое надо немедленно.

Алиса не могла не согласиться со столь разумным и заботливым доводом.
Тем более что Пашка уже снял с себя всё мокрое, оставив только трусы.

Не стала она возражать и против того, чтобы Паша, прекрасно видящий её замешательство, сам снял мокрое и с неё.

Она поздно спохватилась, вспомнив о том, что не одела в этот день из-за жары бюстгальтер.
Но останавливать Пашу было уже поздно, поэтому Алиса решила просто сделать вид, что так и надо, что всё буднично.

Без мокрого топа стало сразу теплее.

— Привстань, — скомандовал Паша, чтобы стащить с неё юбку.

— Н-не надо…

— Я только сниму и всё. Честно.

— Да знаю я…

"Знаю, что ты решил не трогать меня...
А может после раздевания ты передумаешь?
Или так и задумал - сначала сделать вид, что отступился, а потом вернуться и сделать?"

— Алис, ну что за апатия-то?

— Ладно… Снимай…

— Ну вот. Другое дело.
Ну, раз с юбкой заминка вышла, то трусы сама с себя снимай. А я отвернусь.

— Тут же люди.

— Сегодня никого не будет.

— Уверен? — уточнила Алиса, оглянувшись и уже веря, что Паша прав.

— Аркаша предупредил, что всех утащит в поход.
И даже если бы его планы поменялись, то он обязательно предупредил бы. Ты же его знаешь.

— Странно…

— Ничего странного. Ему всегда нужны ассистенты и чем больше тем лучше.
У него большие аппетиты и склонность к размаху научных изысканий.

Я уверен, что уже через год-другой он организует целый институт для обслуживания своих научных интересов.

— Да, скорее всего…

— Алис, ты всё это время говоришь об одном, а думаешь о другом?

— А ты нет?

— А я думаю и о том, и о другом.

— И что надумал?

— Что мне неудобно отворачиваться.
И что повернуться тоже нельзя.
И даже сушить трусы придётся на себе.

— Раньше это тебя не смущало.

— Раньше да…
Знаешь, что я надумал?
Если бы мы были женаты, то я мог бы и не отворачиваться. Правильно?

— Наверное.

— Так может быть тогда поженимся?

— Чтобы можно было не отворачиваться?

— Ну да.
И вообще. Не только не отворачиваться.
А вообще заботиться о тебе как следует.

Свободно делать всё, что нужно, не думая о том, удобно это или нет...
Согласна ты или нет.
А то ни одеть, ни снять без церемоний и вопросов.

— Ты хочешь без церемоний?

— Да.

— Ну… давай.

— Тогда я поворачиваюсь. Сейчас наша одежда высохнет — и сразу пойдём распишемся.
Ночи без секса
***

С того момента, как Алиса дала Паше согласие на брак, она ожидала, что он овладеет ею при первом удобном случае.
А как иначе-то. Раз уж он так её хочет.
Даже пожениться предложил.

Но, вопреки её уверенности в том, что Паша немедленно воспользуется её согласием на регистрацию брака для того, чтобы вернуться к прерванному и осуществить акт, он не спешил вернуться.
И это при том, что оба ждали высыхания одежды совершенно обнажёнными.

И несмотря на то, что в ожидании долго плавали голышом в том же бассейне.
Хотя может это как раз и помогало им отсудить пыл.

Но тогда у Алисы была надежда, что Паша медлит лишь до момента регистрации, а затем сразу наверстает упущенное.
Однако и после регистрации ничего не изменилось.

Паша даже не намекнул на намерение овладеть женой ни сразу после регистрации, ни после.
Хоть он и нашёл возможность уединиться, «чтобы насладиться моментом», но оказалось, что он не имел в виду физические наслаждения.

Алисе оставалось надеяться на ночь.
Всё же первая брачная ночь. Как же без секса-то.

И Алиса честно морально готовилась к неизбежному.
Физически она и так не просыхала от смазки.
«Там» всё было готово ещё с возлежания у бассейна.

Но Алиса напрасно мобилизовала моральные силы.
Так как даже их первая ночь в качестве супругов также прошла без положенных в таких случаях происшествий.
Паша не предпринимал никаких попыток стать ближе.

Лёжа рядом с теперь уже мужем, Алиса долго не могла поверить в то, что Паша не собирается заняться с ней сексом даже первой брачной ночью.

И в отличие от него, почти сразу уснувшего сном младенца, она не могла уснуть долго.
И всё думала, как понимать его странное поведение.

То на лужайке пылает таким желанием, что готов едва ли не силой её взять, а удерживается лишь чудом.
То в супружеской постели не пользуется своими законными правами и просто засыпает рядом, как дитя возле матери.

От нечего делать Алиса долго вспоминала их предшествующие годы, думая о том, что всё давно шло к тому, что когда-нибудь они будут спать вместе.
И даже в качестве супругов.

Хотя новый статус казался ей пока чуждым.
Как и слова "муж" и "жена" в применении к ней и Пашке.

Собственно, и сам статус радовал её пока только тем, что вроде как повышал шансы на то, что Паша надумает овладеть ею.
Иначе зачем ему было жениться на ней.
Не для того же в самом деле, чтобы переодеваться, не отворачиваясь.

Под утро она заставила себя уснуть, чтобы быть отдохнувшей к тому времени, когда выспится Паша.
Тем более что отдых и утренняя эрекция могли побудить Пашу вспомнить о мужниных правах.

И тогда ... вдруг он захочет и даже попробует овладеть ею, пока она спит.
Пользуясь её расслабленностью.
Может, он думает, что это поможет им соединиться с минимумом усилий благодаря тому, что её переживания не заставят влагалище зажиматься.

Так что ей следовало быть готовой встретить его порыв.
Не хватало ещё проспать такой интересный момент в своей жизни.

***

Алиса и в самом деле отлично выспалась.
Правда, проснулась намного позже обычного.

И всё ещё девственницей, как стало ей ясно после внимательного самонаблюдения.
Внутри всё было, как обычно.
А будь иначе - наверное это как -то ощущалось бы.

Сначала она этому обрадовалась.
Тому, что ничего не пропустила. И что всё впереди.
И с радостным предвкушением стала ждать, незаметно следя за Пашей в поисках признаков появления желания.

Но когда проходил час за часом, а ничего не происходило, то её радость стал меркнуть.
Алиса даже решила, что лучше бы уж Паша овладел ею хотя бы во сне.

Лишь бы уже принадлежать ему.
Знать, что её лоно орошено им его чудесной спермой.

***

После женитьбы в жестах Паши по отношению к ней появилось больше свободы.
Но жесты эти пока были слишком целомудренными.

Максимум, что он позволял себе — это обнять её.
Но этим и ограничивался.

Алиса подозревала, что причиной такой сдержанности стало напутствие, данное ему и ей в поликлинике, куда их отправили из учреждения регистраций, прежде чем зарегистрировать их союз.

А в поликлинике Паше на правах жениха и будущего мужа подробно расписали, какое обращение требуется конкретно его невесте с точки зрения гинекологии, чтобы она могла долго служить его наслаждениям, не нуждаясь в лечении.
Ну и чтобы без проблем носила и рожала детей.

Наверное, напутствие так его впечатлило, что он решил строго придерживаться рекомендаций выданной ему памятки-расписания о порядке ввода его жены в эксплуатацию.

А памятка гласила, что бурные проявления чувств пока желательно немного придержать, а ограничиться в первое время бережными и даже не слишком частыми проникновениями.
Чтобы постепенно адаптировать лоно девушки к последующим энергичным атакам. То есть актам. Ну и атакам тоже.

И вот это уже вызывало вопросы к Пашиному поведению.
Если бы не разрешили пока ничего, если бы порекомендовали не спешить с дефлорацией, то его сдержанность была бы понятной.

Но ведь проникновения всё же разрешили.
Ну и что, что без эксцессов и без фрикций.

Но ведь разрешили!
Самое-то главное можно.

Соединиться-то они могут.
Или это не главное?

Как бы то ни было, но Паша почему-то не проявлял пока никаких признаков нетерпения, никаких признаков, что он ждёт-не дождётся близости.
И ничем не проявлял намерение осуществить близость.

А самым странным было то, что он казался удовлетворённым имеющимся положением дел.

Алиса не решалась его торопить или задавать ему вопросы — из-за опасения задеть его мужское самолюбие.
Мало ли что может его сдерживать.

Может, Паша опасается скорой эякуляции, которая обычна для юных мужчин в начале половой жизни.
Или боится, что перед проникновением у него исчезнет эрекция, которая в этом возрасте и у возбудимых мужчин хоть и возникает легко, но бывает и столь же нестабильной.

Казалось очевидным, что другу, а теперь уже и мужу требуется какое-то время для того, чтобы настроиться.
И Алиса смирилась с этим.

Но при этом решила в ближайшее время всё же как-то поделикатнее дать ему понять, что она готова удовлетворять его потребность в сексе и физической любви.

А пока она довольствовалась тем вниманием Паши, которое он считал возможным давать ей.
И тем, какое позволял ей дать ему.

Это тоже были весьма значительные дивиденды.
Тем более что раньше они и этого себе не позволяли.

То были многочисленные и разнообразные проявления нежности и общности.
И оба наслаждались ими на всю катушку.
Начиная с таких простых, как просто тесно прижаться друг к другу.

Хотя эти же нежности заставляли Алису тайно истекать смазкой и страдать от тяжести в тканях, набухших от желания близости.
Чем больше нежности Паша ей дарил, тем сильнее ей хотелось просто развести ноги и умолять Пашу погрузить член в её лоно.

Хотя бы просто погрузить.
Если уж он решил не спешить с фрикциями.

Но она боялась, что это показалось бы Паше слишком примитивным и вульгарным.
А главное - она боялась смутить его, если он не сможет выполнить её просьбу.

Как она могла о таком хоть заикнуться, если он пока ни разу не притронулся к её гениталиям даже руками?
Да что там к гениталиям.

Он даже к её соскам ни разу не притронулся.
И даже к губам.

Хотя её губы пылали от желания его прикосновений и стали постоянно слегка припухшими.
Но Пашины прикосновения доставались пока лишь другим участкам её тела.

Сначала Алиса млела от того, что Паша, получив права мужа, не набросился на её первичные половые признаки.
Она посчитала его сдержанность признаком уважения к ней и желания дать ей время привыкнуть к мысли о том, что теперь они будут заниматься сексом, а он имеет право трогать всё, что захочет.

Но время шло, она привыкала, а секса всё никак не случалось.
Так что Пашино игнорирование её женских начал стало её напрягать и тяготить.

Она жаждала его внимания и к ним тоже.
И тем больше, чем больше он ласкал всё остальное.

Ей нравились ощущения в теле, вызываемые тем, как Паша проводил кончиком языка от её запястью вдоль предплечья выше к локтю.
Но разве могла она после таких приятностей не захотеть и таких же приятных ласк груди.

Чем трогательнее, убедительнее и утончённее Паша выражал своё отношение, лаская не гениталии, тем сильнее Алисе хотелось и самых откровенных ласк.

Ей очень нравилось, как Паша целовал её лоб, виски, шею, как облизывал ладонь и ту же шею.
Ещё больше нравились его поглаживания её рук, спины, ног.
Но тем больше ей хотелось, чтобы такие же приятные прикосновения он подарил хотя бы её губам.

Но Паша лишь дразнил её.
И это стало тем яснее, когда он стал уделять внимание и участкам вблизи самых интимных мест.

Он мог часами кружить пальцами вокруг её груди, по животу или на бёдрах и на ягодицах, изводя Алису сладостью предвкушения, переходящей в болезненную потребность в завершении затянувшейся прелюдии полноценным актом.

Алиса наслаждалась мурашками, сладкими сжатиями мышц во всём теле и самое главное — надеждой на то, что вот-вот, что на этот раз всё точно случится.

И что она получит освобождение от вожделения.
И просто физическую разрядку, которая давно была ей необходима.

Тем более что было очевидным и нетерпение самого Паши.
Алиса снова видела его таким же жаждущим, как тогда на лужайке.

Но теперь она не сомневалась, что он и в этом состоянии способен быть осторожным.
И вообще боялась не его несдержанности, а скорее его дальнейшей сдержанности.

Ей казалось, что при такой жажде близости она вполне способна благополучно перенести даже исступлённое соитие.
И что оно в любом случае намного лучше, чем мучительное ожидание.

Иногда Алисе хотелось просто положить ладонь Паши на свою промежность, чтобы он всё понял по обилию слизи.
Но затем вспоминала о том, что слизь он и так уже замечал, когда ласкал бёдра, но это ни к чему не приводило.

Разве что к тому, что он зачем-то опускал ладонь на её напряжённый от распалённого желания живот.
Словно только для только, чтобы убедиться в том, что она страдает.

При этом вслух Паша просто радостно говорил, что счастлив тем, что наконец-то может обнимать её, когда вздумается, в том числе по ночам.
В том числе когда они голые.
В том числе одевать и раздевать её.

Или просто дотронуться до её лица, или поправить волосы.
Но больше всего Паша радовался тому, что они спят вместе.

***
Свершилось
Так прошло несколько недель.

За это время Алиса полностью привыкла спать с Пашкой, словно иначе и быть не могло.
А также привыкла обниматься с ним, в том числе без одежды.

Ну и к тому, что он может раздевать её и трогать сколько и как ему вздумается.
И её когда-тошняя небольшая стеснительность, которую она тщательно старалась скрыть от Паши, сменилась жаждой этих прикосновений.

Она напоминала себе нимфоманку и кошку в брачный период.
И с трудом старалась держаться как обычно и не проявлять своего состояния вовне, в котором чуть ли не главной доминантой стала потребность в близости, распаляемая коварным Пашкой по ночам, но умышленно не удовлетворяемая им.

Хотя Алисе казалось, что у неё не очень хорошо получается скрывать свою жажду и что все прекрасно понимают, что с ней происходит, и лишь из-за такта делают вид, что ничего не замечают.

В её снах Паша взял её уже во всевозможных положениях.
А главное — сны дарили ей то настроение и ту атмосферу, которых Паша не удостаивал её наяву.

Сны стали для Алисы и отрадой, и печалью — из-за создаваемого ими контраста с явью.

В очередном таком сне Пашин палец лёг на её промежность, подушечкой к влагалищу.
И, как это бывает со снами, каким-то образом Алиса вдруг поняла, что это происходит не-во-сне, а наяву.

Она постаралась не слишком шумно вдохнуть в ответ на возникшее ощущение дефицита воздуха.
А затем не сильно шумно выдыхать. А медленно-медленно…

Алиса дрожала от надежды, что это касание не станет секундным и что оно получит хоть какое-то развитие.
Она так долго ждала подобного, что сейчас была вне себя от радости, несмотря на охватившее смущение.

И была согласна даже на то, чтобы обошлось лишь пальцами.
Раз уж мало надежды на обычный акт с проникновением члена.

Время шло, а палец не шевелился и не менял своего положения, словно уснул.
Хотя надежда на то, что он задержится дольше чем на секунду, тем самым оправдалась, но…

Алисе хотелось и развития событий. Хоть небольшого.
Чтобы палец проявил хоть какое-то любопытство к своему окружению.

А ещё лучше — чтобы он углубился в неё. Хоть слегка.
Её тело сладко млело от этого желания.

Правда, Алиса наслаждалась и самим присутствием пальца на её интимном месте.
И сознанием того, что Паша счёл возможным такой жест, подарил ей хотя бы такое касание.
И сознанием того, что он сейчас ощущает нежность её тела и быть может также взволнован ощущениями, как и она.

Тем временем под подушечкой Пашиного пальца становилось скользко.

«Ну же, Паша. Ты же понимаешь, что это означает», — думала Алиса.
Хотя в то же время её немного смущала мысль, что Паша сейчас имеет возможность заметить столь интимные проявления её возбуждения.

Смущение возросло, когда подушечка пальца стала шевелиться в этой тёплой скользкости.
Слегка надавливая на вход, обводя вокруг него, размазывая смазку по промежности.

Несмотря на всё желание получить эти ласки, Алиса едва не отпрянула.
Но всё же давняя жажда подобных ласк пересилила, и Алиса не отодвинулась.

Наоборот, она готова была прижаться ближе к ласковой руке.
Хотя пока предпочитала вообще не шевелиться.
И то и вовсе притвориться спящей, чтобы Паша не передумал продолжать, если ему покажется, что её что-то не устраивает.

Вторая рука Паши мягко легла на её грудь (неужееели?) и легонько сжала, словно приветствуя этим.
И даже позволила себе поглаживать грудь.
Правда, почему-то избегая прикосновений к соскам.

От влагалищного входа липкая от смазки подушечка пальца скользнула выше вдоль вульвы.
Медленно двигаясь по нежнейшим тканям и крайне осторожно ощупывая их.
Так осторожно, словно они могли растаять от прикосновений.

Неторопливо и с явным наслаждением поглаживая.
Возвращаясь ко входу, чтобы смочить палец в смазке и вернуться к ласкам.

Пальцы добрались до внутренних губ, смазали слизью и их, поскользили вдоль них, чутко сжимая.
А затем с ещё большей деликатностью замерли на клиторе, уже растревоженном предыдущими ласками соседних участков и начавшем набухать в ожидании, что и ему тоже достанутся ласка и внимание.

У Алисы душа заходилась.
И не столько от сладострастных ощущений от прикосновений к чувствительнейшим нервным окончаниям вульвы, сколько от деликатности Пашиных прикосновений.

Её сердце громко бухало в груди, и она не сразу сообразила, что вторая Пашина рука сползла с её груди как раз на место над сердцем.
Паша что — решил наблюдать за реакцией её сердца на ласки?
Хотя пускай, если ему этого хочется.

Не успела Алиса мысленно дать согласие на наблюдение Пашей за её реакциями, как выдала очередную реакцию.
Вызванную тем, что Паша решил, что она успела достаточно привыкнуть к нахождению его пальцев на клиторе, и занялся ублажением этого комочка нервов — стал нежно гладить и сжимать его, не забывая увлажнять смазкой.

Алисе поразилось тому, какие концентрированные сильные ощущения вызывают эти изысканные ласки.
Она уже не обращала внимания на то, как дышит и стонет.

Не в человеческих силах было делать вид, что она ничего не чувствует, и сдержать эти выражения чувств.
Тяжесть внизу живота стала просто невыносимой.
И требующей какого-то спасения от этой тяжести.

Алиса поняла, что придётся как-то попросить Пашу сжалиться над ней.
И хотя бы в этот раз подарить ей разрядку, пока она не дошла до самоудовлетворения.

Хоть Алиса и не считала самоудовлетворение чем-то недопустимым, но оно её практически не возбуждало и никогда не обещало и не давало даже намёка на те переживания, которые возникали от общения с Пашей и от ЕГО прикосновений.

Но просить ей не пришлось.
Так как появился весомый повод подождать с просьбами: рука, слушавшая её сердце, присоединилась к ласкавшей промежность.

И к полному восторгу Алисы, один из пальцев скользнул во влагалище.
Алисе только того и нужно было.

Хотя с непривычки в первый момент её влагалище в ответ на вторжение резко сжалось, остановив продвижение пальца, которые в тот же момент чутко замер.

Но сама девушка была так счастлива, что у неё выступили слёзы.
Правда, сама она их не заметила.

Паша дал ей передышку.
А затем после паузы продолжил ласки, чтобы помочь Алисе расслабить хватку влагалища.

И при первой же возможности палец сразу же нежно углубился ещё немного внутрь.

— Хватит пока? — неожиданно подал голос молчавший до сих пор Паша.
И Алиса поняла, почему он молчал — его голос срывался, и ему стоило заметных усилий сохранять голос ровным.

— Нет-нет, — поспешно ответила Алиса. — Лучше ещё… До конца… До самого.

Истомлённая долгим ожиданием девушка хотела наконец-то ощутить во влагалище хотя бы палец.
Получить хоть такую ласку, раз уж её лишают полного удовольствия.

Она слишком сильно чувствовала, как заждались её нервы подобных ласк.
Всё её тело заждалось этих распространяющихся от влагалища сладостных волн блаженства.

Паша выполнил её просьбу, и медленно протолкнул свой палец до конца.
Он сам был не меньше Алисы взволнован и возбуждён своими действиями и главное — острыми реакциями Алисы на них.

Особенно ощущением трепета стеночек чуткого влагалища, сжавшихся вокруг его пальца.
Особенно усиливающимся при тех или иных касаниях клитора и других чувствительных участков вульвы.

Некоторое время он не тревожил Алису внутри, лишь снаружи продолжая иногда поддразнивать клитор, задевая его головку или бока.
Когда Паше показалось по тонусу влагалища, что Алиса привыкла к ощущению пальца в её лоне, то позволил себе медленно погладить её пальцем и внутри.

Наслаждаясь и ответными сжатиями влагалища, и музыкой дыхания и прерывистых стонов жены, которые она уже не сдерживала и не скрывала, давно перестав следить за своими реакциями, сосредоточившись на удовольствии.

— Клааасс… — зачарованно прошептал Паша, полностью довольный развитием ситуации.
— Теперь можно и к самому интересному перейти, — удовлетворённо сообщил он.

— Ммм? — заинтересовалась Алиса, краем сознания, сосредоточенного на ощущениях во влагалище, заметившая его загадочную реплику.

— Ну детектор-то готов. Индикатор.

— Ты о чём? — ещё больше отвлеклась от телесных ощущений Алиса.

— У меня сейчас есть надёжный способ узнавать, насколько тебе нравятся те или иные ласки.

— К-какой? — Алиса вдруг покраснела, смутно догадавшись, что речь идёт о чём-то довольно интимном.

— Вот этот.

С этими словами Паша уже совсем уверенным движением снова обвёл пальцем вокруг клитора, закончив обводку переходом к головке, чем в очередной раз вызвал сильное сжатие влагалища.

И Алиса сразу поняла, что Паша имел в виду, говоря об индикаторе-детекторе.
Хоть и поразилась такому смыслу. Его интимности.

— Ты заметила?

О да. Алиса заметила.
Что в ответ на приятные ощущения в теле её влагалище сильно сжимается, подавая сигнал «мне очень хорошо» и служа превосходным датчиком, точно сигнализирующим о наслаждении и его степени.

— Ты имеешь в виду… — неуверенно уточнила Алиса, затрудняясь высказать свою догадку.

— Да, — непринуждённо подтвердил Паша, — я имею в виду реакции влагалища.
По ним очень легко понять, что тебе нравится и насколько.

Когда тебе что-то нравится — то влагалище сразу сжимается.
Ну и смазки становится больше.

А мне очень важно знать, что тебе нравится.
Здорово, правда, что есть такой датчик?
Он такой же достоверный, как эрекция у мужчин.

— Ага, здорово, — пробормотала Алиса, впечатлённая невинным энтузиазмом Паши.

— Посмотрим, как тебе понравится вот это? — спросил он, и сомкнул свои губы на губах Алисы. Стараясь не углублять пока поцелуй.
— Фантастика просто, — прошептал он, отодвинувшись от губ жены, чтобы поделиться восторгом, — твои губы так трепещут в моих…

А тут ещё и влагалище энергично и уверенно подтверждает, что тебе нравится прикосновение к губам.
...Когда мы будем целоваться, я теперь буду помнить о том, как при поцелуях трепещет и сжимается твоё влагалище, - с доброй улыбкой добавил Паша.

— А я буду помнить, что ты об этом помнишь…

— Знаешь... - вздохнул Паша, - если бы твоё влагалище не подсказывало своими сжатиями, что твои губы трепещут от наслаждения, то я бы предположил, что ты готова заплакать…
Но… это же не так? — с надеждой спросил Паша.

— Не так… — соврала Алиса.
Но не сильно.

Ей же в самом деле было и хорошо тоже.
А то, что ей и плакать при этом хотелось, то это несущественные подробности.

— Тогда попробуем ещё что-нибудь? — с воодушевлением спросил Паша.
И скользнул взглядом от её губ ниже.

«Что-нибудь» оказалось прикосновением к соску.
С тем же ответным трепетом «индикатора».

Вдохновлённый этим, Паша старательно и креативно взялся играть с грудью жены, не забывая подкреплять это ласками влагалища и клитора.

И вскоре Алису её настигло такое блаженство, что она поняла: ради такого стоило так долго ждать этих интимных ласк.

Ранее она не имела ни малейшего представления о возможности такого удовольствия.
Да и не могла иметь. Откуда ей было его иметь.

Так что сейчас её благодарность Паше за открытие, которое он помог ей сделать, не имела границ.

Когда Паша вернулся к её губам, она впилась в его губы, влекомая жаждой утолить распалённую им потребность в близости.
Хотя бы в форме поцелуя.
И чтобы попробовать выразить в поцелуе всю свою благодарность, весь восторг и желание.

Ну как тут было и Паше не поддаться её порыву и не ответить на поцелуй, не отдаться ему?
По сути дела их первому настоящему поцелую.

Увлекшись страстью подруги и своим ответным порывом, Паша на минуту даже забыл добавлять к ласкам губ ласки ниже пояса.

Но затем интенсивные сокращения влагалища, в котором всё ещё оставался его палец, хоть и забывший о своей миссии, напомнили ему о намерении усиливать наслаждение жены добавочными ласками.
И Паша попробовал сочетать поцелуй с ласками ниже пояса.

Когда желание отдышаться заставило их прервать поцелуй, Паша осторожно потянул палец обратно.
Алиса опустила взгляд на палец.
И тут же закусила губу от смущения, увидев, что палец блестит от её слизи.

— Вот… — тяжело дыша, начал Паша, — я же говорил… и смазки ещё больше выделяется…
Тоже показательно.

— Да…

— Алис, я могу только предполагать…

— Что?..

— Мне показалось, что недавно… тебе было достаточно хорошо…

— Более чем…
Или ты имеешь в виду оргазм? — догадалась Алиса о том, что могло волновать её заботливого друга.

— Ну да…

— Скорее всего получилось… И не раз…
Но ты же понимаешь… мне пока трудно судить об этом…
Сравнивать-то не с чем…

— Понимаю…

— Но в любом случае…
Паш, даже если это не оргазм, то всё равно это… это крайне, просто крайне приятно.
И я уверена, что всё же оргазм.

— А тяжесть?

— Какая?

— Тяжесть в животе прошла?

— А ты и о ней знаешь?

— Ну так пишут же…

— Сейчас… Да, прошла.

— Точно?

— Да-да, — закивала Алиса. — Совсем.

— Ну тогда наверное в самом деле оргазм был.

— Паш, а ты?

— Что я?

— Ты не хочешь испытать оргазм?

— Я уже. И не раз…
Потому что… ты очень возбуждающе наслаждаешься.
Обкончаться можно, наблюдая за тобой… и делая с тобой эти прелестные вещи…

— Это… хорошо, что не раз.
А я имею в виду… во мне кончить…

— Хочу конечно, — смиренно вздохнул Паша.

— И… что тебя останавливает?

— Да почти ничего.

— А не почти?

— Алис, в тебе тоже скоро.
Просто не сегодня…

— Не сегодня? Ну как хочешь…

***

— Хотя… есть одна вещь, которую я попробовал бы и сейчас.
Если бы ты согласилась.

— Ты же знаешь обо всех моих предпочтениях.
Мы же выясняли диапазон приемлемости.

— Да. Но это там не упоминалось.

— Я согласна.

— Ты же не знаешь, о чём речь.

— Паш, если ты этого хочешь, если тебе это даст наслаждение, то я согласна.

— Ну… если передумаешь, когда я скажу — не стесняйся отказаться.

— Так что это?

— Когда я ласкаю твоё влагалище…

— И?

— Мне очень хочется второй рукой… ласкать свой член в это время.
Представляя, что он в тебе…

И сжимает его не моя рука, а твоё влагалище…
И вообще…

— О боже. Ну конечно.
Попробуй. Что тут такого-то?

— Спасибо.

— А если я помогу тебе?

— Ты?

— Ну да. Я правда пока не умею.
Но ты же мне подскажешь, покажешь, как надо.

— Эээ… ладно. Но в другой раз.
Когда научу тебя. А сейчас я сам. Так будет быстрее.

— Тогда не откладывай. Порадуй себя.

— Да ты и так уже нарадовала меня только что.

— Но ты же ожидаешь особого удовольствия?
Так что давай.

— Так… Сначала тебя снова подготовить надо.

— К чему?

— К введению пальца.

— Паааша, какая подготовка?
Я на год вперёд уже готова благодаря всему предыдущему.
Так что просто вводи.

— Да? Ну попробуем. Подставляйся?

***
Алиса, у которой от этих разговоров и так текло, от слова «подставляйся» и от мысли, что она должна «подставиться», то есть снова раздвинуть ноги перед Пашей, из влагалища снова вытолкнулся плотный комок слизи.

Ну не могла она пока без таких приливов возбуждения слушать такие слова и делать такие вещи.
Тем более что она пока не привыкла к роли любовницы.
У них и что-то похожее на секс случилось сегодня впервые.

Тем не менее она, хоть и преодолевая стеснение, всё же подставилась — снова развела ноги, чтобы открыть влагалище Паше.
Давая ему возможность снова ввести в неё палец.

На этот раз ожидание введения стало более волнующим, так как она уже знала, насколько это приятно.

— Волнуешься? — участливо спросил Паша, догадываясь о её чувствах при таких действиях.

— Предвкушаю, — с улыбкой призналась Алиса.

— Тогда расслабь живот, — попросил Паша, положив ладонь на её живот и заметив, что тот напряжён.

— Сейчас…

— Алис, я думаю, что палец-то не войдёт.

— Войдёт. Я смогу расслабиться. Подожди чуть-чуть.

— Ладно, всё так и должно быть.

Паша сам помог ей расслабиться, повторив в сжатом виде весь ход ласк.
И ему снова удалось протолкнуть в неё палец.

Ощущая, как в неё проникает палец, Алиса заметила, как её охватывает уже знакомая по прошлому разу истома.
Она окончательно расслабилась и настроилась на повторение радости.

Так и случилось — когда Паша стал ласкать пальцем влагалище и клитор, влагалище снова всё активнее стало сжиматься вокруг его пальца.

— Вот… — прошептал Паша, — когда твоё влагалище так сжимается, я сразу представляю, что оно будет так же сильно обнимать и сжимать мой член…
Что ему будет так же приятно ощущать в себе и мой член…

И когда я буду двигаться в тебе… И вообще…
И едва не кончаю от одной мысли от этого.
Точнее, даже кончил уже пару раз…

— Пашенька… я согласна обнять и сжать твоё сокровище влагалищем хоть сейчас…

— Я помню, милая, — улыбнулся Паша. — Но это потом.
А пока я сам. А ты можешь смотреть, если хочешь.

***
Алиса хотела. Даже очень.
И с интересом стала наблюдать, как Паша ласкает свой красивый стоящий член одной рукой, лаская при этом второй рукой её.

Зрелище было поразительным — очень откровенным и крайне возбуждающим.
Особенно в сочетании с ощущениями движений Пашиного пальца в самой Алисе, имитирующими движения члена.

И больше всего Алису занимали мысли о том, что она будет чувствовать, когда этот прекрасный член друга будет ласкать её влагалище.
Он же и в диаметре значительно больше пальца…
Значит, и растяжение будет сильнее…

Но самый сильный прилив удовольствия Алиса ощутила, встретившись с Пашей взглядом.
В этот момент она снова заметила характерное уже знакомое дрожание в себе.

И желанный рост возбуждения, предвещающий близкий пик.
Алиса прикрыла глаза и сосредоточилась на сладких ощущениях во влагалище и везде, до чего добирались исходящие от него волны.

Удовольствие усиливалось мыслью, что, лаская её, Паша и сам настолько сильно возбуждается, что способен эякулировать и испытать оргазм.
Алиса всей душой желала этого Паше.

И подумала: как было бы хорошо, если бы Паша сейчас так сильно возбудился, что не сдержался бы — и ввёл в неё член.

Сделав этим бы ей сюрприз.
Вопреки своим словам о намерении сделать это позже.

Разве она недостаточно возбуждена для имиссии члена?
Более чем. Уж сейчас-то точно.

Образ Пашки, который не смог бы сдержать желание ввести в неё член, получился таким ярким и желанным, что и саму Алису тоже снова накрыло оргазмом.
Но на этот раз даже более сильным, чем прежние.

И теперь она уже не сомневалась, что на этот раз точно был оргазм.
И раньше тоже, но только менее яркие.

— Ох… — услышала Алиса растерянный Пашин голос.

— Что?

— Тут на тебя немного попало, — извиняющимся тоном ответил Паша.

— Пустяки, — уверенно ответила Алиса, втирая в себя ценную субстанцию. — Хоть всё попало бы.
В следующий раз пускай всё на меня.

— Да?

— Ну… пока в меня не надумаешь выпускать.

— Тсс…

— Что-то не так?

— Нет-нет… просто…
Не буди лихо… пускай пока спит тихо.

— А что — есть шанс разбудить? — с любопытством спросила Алиса.

— А то. Но давай не сегодня.
Так, давай теперь освободим мой палец от твоего сладкого плена.
Ууу, как тебе и это нравится.

— Ещё как нравится.
Ой… Что ты делаешь? — удивилась Алиса тому, что мокрую руку Паша положил на её грудь — прямо на сосок той подушечкой, которая была в ней.

— Ты же разрешала такое?
В опроснике по диапазону.

— Да… просто непривычно.

— Я должен был сделать так ещё в прошлый раз.
А ещё это…

***
И Паша стал слизывать смазку с груди, постоянно возвращаясь к сосочкам любимой, чтобы осторожно сжимать их губами и немного посасывать.
Соскам пока тоже нужна была постепенность в наращивании интенсивности ласк.

Алиса снова закрыла глаза.
И отдалась ощущениям, смутно ощущая, что чего-то не хватает.

Но вскоре поняла, чего — когда почувствовала, как Паша снова проталкивает во влагалище палец.
В третий раз за этот день, но сейчас палец там был просто необходим.
Чтобы Пашка мог заметить, насколько приятны и эти его ласки.

***

— Паш… а получилось так, как ты хотел, лаская член? — задала Алиса волновавший её вопрос, когда Паша отвлёкся от её груди и лишь медленно водил в ней пальцем.

— А то. Я же говорю — даже не успел сориентироваться, куда бьёт струя. От наслаждения.

— Так хорошо было?

— А то. Особенно когда понял, что ты и сама снова кончаешь.
Так что… самый сильный оргазм в моей жизни.

— Пока самый сильный.

— Ага.

— Паш, не сочти за назойливость.
Сочти за комплимент.
Мне очень понравилось наблюдать за тем, как ты себя ласкал.

И как это сочеталось с твоими ласками во мне.
И особенно понравилось представлять, что твой член во мне вместо пальца будет так же двигаться.

— Ну… комплимент принят.

— Я даже ещё один оргазм испытала от этого образа.

— Ты же не уверена, что это оргазмы.

— Теперь уверена.

— Ладно, посмотрим, что ты скажешь после обычной близости.
С такими-то чувствительными нервочками.

— Знать бы, когда…

— Скоро. Теперь скоро.

— А ради чего, если не секрет, ты откладываешь?

— Ради твоего удовольствия.

— Вот как… Ты сомневаешься, что я могу испытать его сегодня?

— Не в этом дело.
Я просто действую так, чтобы максимально развить твою чувственность.
Твою способность испытывать наслаждение.

— Ну… если так…

— Мне показалось сегодня, что мы на верном пути.
Моя стратегия принесла отличные результаты.

Как ты теперь реагируешь на прикосновения, ласки.
У тебя превосходная возбудимость.

— Ещё немного — и я стала бы как нимфоманка.

— Это вряд ли. Но разве плохо, если ты будешь хотеть секса так же часто и сильно, как я?

 — Ладно, тебе виднее.

— А то.

Палец снова стал двигаться активнее.

***
Провокация
***

Алиса была молниеносно повержена на спину проснувшимся Пашей.
И даже испугалась слегка, хотя намного сильнее ощутила восторг.

— Алиса, ну что ты делаешь-то? — с неподдельной тревогой спросил он. — Не делай так больше никогда! Пожалуйста!

— А что я делаю? — часто дыша, с притворным удивлением ответила Алиса.

— А ты не понимаешь? — терпеливо ответил Паша, стараясь не смотреть на высоко вздымающуюся грудь жены. —
— Зачем ты садишься на мою ногу так, что я могу ощущать кожей твою влажную промежность?
Да ещё и покачиваешься при этом.

— А что тут такого?

— Неужели ты не понимаешь, что это опасно для тебя?

— Так же, как лезть в ущелья Тримлоры? — с любопытством уточнила Алиса, пряча улыбку.

— Хуже!

— Почему?

— Потому что я спросонья не так хорошо себя контролирую, как обычно.
И мог бы сейчас просто овладеть тобой.
Да ещё и слишком резко.

— Вот и хорошо!

— Да что уж хорошего?

— Потому что, похоже, только так можно удостоиться от тебя высокой чести.

— Ты о чём?

— Быть дефлорированной тобой.

— Вот как?

— Да. Не знаю, почему ты решил так долго медлить с превращением меня в твою жену.
Но моя задача — сделать всё возможное для того, чтобы ты передумал.

Я уж не знаю, как заслужить твоё высочайшее доверие, чтобы ты наконец-то доверил моему влагалищу свой член и согласился окунуть его в мои глубины.

— Что?.. Алиса… Да не в этом дело…
Я доверяю тебе… Я только этого и хочу… Я и сам…

— Тогда чего мы ждём?
Какой смысл вообще был жениться, если мы не занимаемся сексом?

— Большой смысл, — с готовностью подхватил тему Паша. — Чтобы тебя не перехватили другие.

Ты же моя.
Я не мог допустить, чтобы кто-то другой охмурил мою женщину.

— Но ведь мы по-прежнему спим, как брат с сестрой…

— Ну не так уж и как брат с сестрой.
Ты же не думаешь, что братья делают с сестрами то, что мы с тобой?

— Не думаю.
Но ты только пальцами и ограничиваешься.

— Тебе же нравится! Ещё как! — Паша протянул руку к промежности Алисы, чтобы напомнить.
Но она отодвинулась и запахнулась поплотнее, словно халатик мог чему-то помешать.

— Ах вот как, — усмехнулся Паша, и, не став спорить, просто прижал девушку к себе и стал целовать её шею и плечи, а затем и грудь, когда ему позволили спустить халатик до талии.
После чего ослабевшая от всего этого девушка не стала и ноги сжимать, когда рука скользнула между них.

— Ну вот. Здорово же? — спросил Паша, водя пальцем по станкам влагалища. —
Даже не скрывай, — предупредил он возражения Алисы, легонько надавив в одном из наиболее чутких мест.

— Нравится конечно, — простонала Алиса. — Я и не скрываю очевидное.
Но я не понимаю, почему мы так долго обходимся лишь пальцами, — выпалила она, спеша высказаться, пока наслаждение не мешает говорить и соображать.

— Но ведь пальцы такие тонкие.
Как раз подходят к твоему узкому влагалищу.

— Неужели ты считаешь, что оно не вместит член?

— Ну ты же видишь, какой он.

— Какой?

— Намного толще пальца.

— Ну и что.
Зато и стенки влагалища он растянет сильнее.

Говорят, что это довольно приятно.
А главное — из него выбрызгивается твоё семя.

— Я же набрызгивал его на твоё влагалище, как ты просила.

— Вот именно! Вот именно, что только НА.

— А чего же тебе надобно?

— Ты знаешь. — Мне надобно, чтобы не НА, а В.

— И только ради этого подвергать тебя испытанию членом?

— Ну какому ещё испытанию, Паша?
Все спокойно совокупляются, и никто не говорит об испытаниях.
Можно подумать, что это в самом деле что-то экстремальное.

— Как знать.

— Паш, ну ладно ты мне не хочешь идти на уступки.
Но тебе самому-то не надоело ещё обходиться без обычного секса?
Руки — это всё же совсем не то.

— Будто ты знаешь разницу.

— Не знаю.
Но думаю, что люди не врут, говоря, что она есть.

— Ты права конечно. Есть разница.

— Тогда почему?

— А может мне просто интересно слушать твои уговоры?

— Что?
Это не может быть причиной твоего промедления.

— Ну ладно, это в самом деле нет.
Хотя это тоже… занимательно.

— А что тогда причина промедления?

— Ну жалко мне тебя.
Понимаешь? Просто жалко.

— Если тебе жалко, то снизойти к моей просьбе и дефлорируй.
И тогда через неделю у нас будет море обычного секса.

— Да нет, в том-то и дело, что именно через этот барьер и трудно перешагнуть.
Особенно морально трудно.

— Пустяки. Перешагнём.

— Ну Алисочка, ну включи воображение.
Ты думаешь, мне легко думать о том, что мне придётся сделать тебе больно?

— Всего раз и не надолго.

— А мне и раз страшно. Это же ТЫ.
Это же ТВОЁ нежненькое лоно.

Я привык его ласкать, дарить ему наслаждение.
А тут пришлось бы причинить там боль.

Я же тоже об этом думал.
И хотя мне очень хочется и дефлорировать тебя, и перейти к обычному сексу, я грежу этим, но…

Стоит мне лишь подумать о том, как тебе было бы плохо, то мне самому становится дурно.
И я отступаю от идеи. Откладываю снова и снова.

Алиса смягчилась.

— Паша, я благодарна тебе за доброе отношение ко мне.
Но ты преувеличиваешь проблему.

Раз — и всё. И нет гимена. Секундное дело.
Это же всего лишь тоненькая плёночка.

— Ха. Минутное как минимум.
Если брать весь процесс.

— Ну минутное. Зато потом…

— Не начинай, — остановил подругу Паша, приложив к её губам палец. — Я и сам знаю, что потом...

Паша помолчал, собираясь с мыслями.

— Эх, Алиска… а если ты меня возненавидишь после этого?
Боль есть боль. А тут ещё и такая интимная.

Так что ты можешь подсознательно обидеться на меня.

— За что?

— За то, что я не остановил тебя от этого шага.
Что я поддался на твои уговоры.
Что причинил боль.

— Паша, ну а дети-то как?
Нам всё равно детей заводить. Ты же сам вроде хотел.

— Да знаю я.
Но ведь можно не спешить с экстримом.
Мне так хочется насладиться идиллией, пока она у нас есть.

Ведь неизвестно, как будет потом.
Вдруг тебя ... потянет ссориться из-за обиды за боль.

Так часто бывает. Пока ухаживания и романтика — идиллия.
А как только переспят — всё, охлаждение.

— Большинство преодолевают это.

— Но не все.
Да и осадочек нередко остаётся даже у стабильных пар...

— Паш, потом тоже хорошо будет.
И ссориться мне не захочется.

— Твоими бы устами да…

***

— Хорошо, Паша.
Когда?

— Что когда?

— Ты же понял.
Я согласна ждать сколько хочешь.
Просто придумай срок, когда это точно случится.

— Вот как? Ты готова мне уступить?

— А что мне остаётся?

— Много чего.
Например, провокации вроде сегодняшней.

— Ах это… Но это же пустяки…
Всё равно не действует…

— Да не скажи, что не действует.
Как раз действует. И очень даже.

— И в чём это действие?

— В том, что такие провокации вызывают дикое желание у меня.
Толкающее на крайности.

— Толку-то от этого, если ты всё равно не овладеваешь мной...

— Но только благодаря самоконтролю.
Но твои провокации с каждым разом всё более изощрённые.

— Правда? — довольно улыбнулась Алиса.

— Да. Даже не знаю, что ты в следующий раз выдумаешь.

— Я тоже пока не знаю.

— А ведь я могу и не выдержать.

— Это не проблема.
Я этого и добиваюсь.

— Нет проблема.
Ты же не хочешь грубую дефлорацию?

— Я уже любую хочу.
Лишь бы твою.

— Но после грубой твою чувственность пришлось бы потом долго собирать и склеивать, — грустно попенял отчаянной девушке Паша.

— Преувеличиваешь.

— Но риск есть.
Так что настоящая уступка означала бы, что ты и провоцировать тоже не станешь.

— Ладно, я попробую не провоцировать, — кивнула Алиса.

— Неужели?

— Да. Готова даже уехать, если хочешь.

— Не хочу, — отрицательно покинул головой Паша.

— Но почему?

— Потому что я хочу ласкать тебя и не хочу лишаться этого удовольствия.
Я уже пристрастился к этому.

— Значит, просто моё присутствие — не провокация для тебя?

— Ну почему же. Ещё какая.
Но всё же не такая, как твоя мокрая промежность на моей ноге в момент пробуждения.

А просто с твоим присутствием я как-нибудь справлюсь.
Хоть оно и предельно соблазнительно.

Опять же мои руки — мои друзья.
И твои нежные ручки тоже.
Ты уже очень ловко научилась дарить мне разрядку.

— Я уступила тебе.
Теперь твоя очередь — назначить срок.

— Дефлорации?

— Да.

— Как насчёт завтра?

— О, так скоро, — удивилась Алиса. Она даже не надеялась на такой скорый срок.

— Можно и позже.

— Нет-нет. Пусть хотя бы завтра.

— Мир?

— А мы разве ссорились?

— Может и нет.
Хотя ты такой сердитой казалась.

— Паш, да не сердитой.
А страдающей. Немного.

Ну сам подумай — ты каждый день дразнишь меня.
И пальцами, и даже головкой.

Растягиваешь кожу входа, даже надавливаешь слегка.
А глубже — ни-ни.

Что мне с этим делать?
Я же не бесчувственная.

— Наслаждаться.

— Нет ну я и наслаждаюсь конечно тоже.
Но ведь именно поэтому хочется и большего.

— Понимаю.

— Значит, завтра…

— Да, милая.
Завтра я сделаю тебя женщиной.
И мы станем едины.

— И ты заполнишь меня своим членом… — мечтательно проговорила Алиса таким тоном, что Паша прочувствовал новые нотки в её нетерпении, хотя сейчас оно временно трансформировалось в терпение.

***
И ему было очень приятно, что её нетерпение связано именно с желанием заполниться его семенем.
Это возбуждало и усиливало желание овладеть ею и дать ей это семя, раз она так его хочет.

Ему и в самом деле было жаль томить девушку.
Но он считал, что поступает так, как лучше для неё же.

— Хм… обязательно, — пообещал он снова.

— Паш, а сегодня нельзя разве?

— Лучше завтра.

— Чем оно лучше, чем сегодня? — устало спросила девушка.

— Тем, что ты будешь целый день радоваться от предвкушения.

— Это уже необязательно.
Я много дней радовалась от предвкушения.
А теперь чем скорее тем лучше.

— Если хочешь, я могу только поласкать тебя головкой. Вроде как аванс на завтра.
Хотя ты же говоришь, что лучше не надо такого.

— Я? Такое говорю? — изумилась Алиса.

— Ну жалуешься, что это только раздразнивание.

— Но я не говорила, что я против.
Я за. Очень даже, — заверила девушка в откровенной надежде на повторение любимой ласки.

— Тогда иди ко мне?

Алиса сбросила халатик.
Тем более что он и так держался только на талии с тех пор как Паша оголил грудь.

***
Дефлорация
***

Предстоящие ласки заранее волновали Алису сильнее обычного.
Тем, что ей было обещано завтра вожделенное продолжение…

Она отдалась в ласковые руки Паши, и всё время думала о том, что уже завтра Паша войдёт в неё.
От этого сладкого ожидания и обычные даримые им ласки казались особенно прекрасными и приятными.

Вот в неё снова уже пробираются добрые пальчики любимого.
Как она любит эти моменты.

И не только потому, что это довольно приятно само по себе и будоражит нервы интимностью действа.
Главная причина, по которой прикосновения Пашиных пальцев заставляют её замирать и млеть — это то, с какой бережностью и любовью Паша трогает и ласкает её.

Именно его деликатность трогает её до глубины души и заставляет ждать этих ласк снова и снова.
Потому что именно в этой деликатности особенно чувствуется Пашино ОТНОШЕНИЕ к ней — его нежность, уважение, такт, трепетность.

Только поэтому она и отдаётся ему так смело.
Только поэтому так свободно принимает его ласки при всей их сногсшибательной интимности на грани непристойности.

И если бы Паша не относился к ней с таким обожанием, то его прикосновения к её промежности и были бы крайней, просто вопиющей непристойностью.
Но так как он относится к ней с обожанием…

То она легко и с наслаждением открывается ему и совершенно не испытывает ни малейшего смущения, когда ощущает его ласки.

Ну может и не ни малейшего.
Малейшее может и есть. Но только малейшее.
Но в целом она с лёгким сердцем доверяется Паше.

И не со смущением, а с радостью наблюдает, как ОН дотрагивается до её интимных зон.
Как гладит, сжимает, обводит, смазывает, и снова гладит.

В итоге она сжимается от предвкушения новых касаний.
И впитывает, впитывает всю его любовь, с которой он всё это проделывает.

Она буквально ощущает, как он стремится выразить в деликатности своих касаний трепетность отношения к ней.
Своё безграничное обожание, жажду сделать так, чтобы она ощутила его любовь.

Алисе легко от того, что она может не скрывать от Паши своих реакций, не стесняться их.
Ни меняющегося дыхания. Ни стонов и вздрагиваний.

Может облизывать губы и так далее.
Может прикрыть глаза, а может наоборот смело встречать его ободряющий или возбуждённый взгляд.
Может не думать о том — возбуждение она при этом ощутит или прилив нежности.
Или излучит на него обольшающий призывающий взгляд.

Она знает, что он ждёт этих реакций, ловит их.
Что он счастлив им, старается сделать так, чтобы они были.

Свобода.
Вот что дарит ей Паша своим отношением к ней и к их баловству в постели.

Вот снова один его палец мягко, фаланга за фалангой углубляется во влагалище, как только стало достаточно скользко для приятного введения.
Скоро он погладит её там или по кругу, или имитируя фрикции.

А большой палец при этом замирает на клиторе.
Алиса знает по прошлому опыту, что он может остаться там неподвижным до конца. То есть до выхода пальца.

А может и добавить впечатлений, включаясь в неожиданные моменты.
Или наоборот непрерывно касаться, надавливать, спускаться вдоль внутренних губ и так далее.

Время от времени Пашины губы будут задевать её соски.
То словно мимоходом, вскользь.
То вбирать в себя надолго и глубоко.

Или пальцы перенесут на них смазку снизу, и Паша, поласкав соски смазкой, слижет её прямо с них.

А потом… Паша одарит её особо изысканной лаской, которой стал недавно дразнить её.
Он же пообещал уже.

Он станет макать головку члена в слизь преддверия влагалища.
И задевать головкой кожу преддверия.
А она на этот раз получит возможность предвкушать, что уже завтра он погрузит головку глубже. Очень глубоко.

***

Алиса хорошо помнила впечатления от первого касания влагалища головкой.
Она тогда отпрянула бы от неожиданности.

Но Паша заранее прижал её к себе.
Правда, сразу отпустил, как только ощутил, что она напряглась.

А потом ей пришлось долго уговаривать его повторить ласку.
И это того стоило.

Наконец-то встретились две схожие по нежности и уязвимости среды.
Это уже было похоже на настоящий акт.

Особенно когда Паша, натешив головкой её губки и клитор, погружал её в преддверие влагалища и делал легчайшие надавливания.
Но ровно настолько, чтобы пощекотать её нервы.

Глубже он не углублялся.
Хотя Алиса и не была против углубления столь приятного объекта.
И даже намекала, что была бы рада его проникновению внутрь.

Но всё было напрасно.
В этом уступчивый мягкий Паша оставался непреклонен.

Он уверенно, хоть и с сожалением, говорил, что время углубляться ещё не пришло.
И, подарив ей прощальное надавливание, отодвигал распухшую от «поцелуев» с влагалищем головку.
Алисе оставалось только сострадать другу, который и сам тоже терпит такой дискомфорт.

***

Вот и знакомое касание.
Это уже явно головка.
Алиса потянулась ей навстречу.

— Тише, тише, — сдержал её пыл Паша.

«Как же он неееежен…»

«Обойдя владения», Паша остановил головку у преддверия, и, оттянув выскальзывающую из-за смазки кожу над промежностью Алисы, аккуратно разместил там головку.
И снова мягко потолкал головкой.

«Как же хочется, чтобы дальше… глубже…
Ну да ладно… уже завтра будет и дальше…»

Когда Паша стал покачивать головкой, Алиса стала мять и облизывать свои губы.
Ощущения от движений головки в предверии были очень приятными.

А раньше Паша так не делал!
Вот и новенькое что-то.
Алиса решила попросить его потом делать так почаще.
А пока не отвлекаться от наслаждения.

Она совсем уж было расслабилась, как вдруг невольно сжалась от неожиданной боли.
И даже ойкнула.

Паша сразу остановился.
И только тут Алиса заметила, что снова прижата к нему.
Как тогда!

Но тогда он просто дотронулся до её влагалища головкой.
А сейчас… надавил на него. Это не впервые.
Но сейчас было сильнее обычного.

Сердце застучало чаще.
Что это было? Зачем?

Может… Паша решил попробовать сегодня войти?
Не утерпел всё же?

От той мысли по ягодицам прошлись мурашки.
Алиса очень хотела бы этого.

Чтобы Паша попробовал.
И в то же время сейчас немного робела.

Судя по ощущению от недавнего надавливания, проникновение и в самом деле может сопровождаться заметной болью.
При всей его желанности.

— Можешь продолжать… — сказала Алиса.
Постаравшись, чтобы голос звучал ровно и спокойно.

— А кто сейчас вздрагивал? - насторожённо спросил Паша, заглядывая ей в глаза.

— От неожиданности, - убеждённо ответила Алиса.

— Боюсь, что последующие ощущения не станут приятнее от того, что не будут неожиданными, - вздохнул Паша.

— Но можно же попробовать. Всего лишь попробовать.

— Будь твоя воля.
Но если не понравится — скажи «стоп».

— Хорошо.

Паша погладил её грудь и живот, чтобы немного успокоить.
И снова надавил головкой.

С тем же результатом.
Алиса снова зашлась от боли.

Но на этот раз ничего не сказала.
Впрочем, и без слов её тело само сообщило Паше, что не ахти, а ох.

— Убедилась, что лучше не продолжать? — с сочувствием печально спросил Паша.

— Нет.

— Нет? — удивился Паша.

— Конечно нет. Это временное затруднение.
Нужна просто настойчивость.
Тебе хватит силы, а мне терпения.

— Я думал, что будет легче, если хорошенько возбудить тебя.

— Я знаю, милый.
И ты ради этого сделал всё возможное.
И хотя в итоге я в самом деле возбуждение такое, что больше некуда…

— Облегчить твою участь при проникновении это почти не помогает, — задумчиво закончил за Алису Паша.

— Помогает.
Просто не настолько, насколько тебе хотелось бы.

— Алис, а что, если тебе самой попробовать сесть на член?
Может, это поможет тебе расслабиться?
Мол, ты контролируешь ситуацию.

***
Паша перевернулся на спину.

— Паш, но ты же наверное сверху хотел бы быть?

— В другой раз.
Сейчас главное сделать дело.

— Ну хорошо. Я попробую.

Через минуту Алиса отказалась от почётной роли.

— Нет, Паш. Так тоже больно.
А вдобавок ещё и сложнее расслабиться. Ты же знаешь.

— Тогда классическую попробуем?

— Да.

— Ну приглашай.

— Как?

— Как рекомендуют в классической позе.
Ты на спине, под попой подушечка, ноги согнуты.
Попробуем по науке.

— Готово. Входи.

— Своими пальчиками оттяни кожу возле входа.
Как я это всегда делал.

— Над промежностью, да?

— Да.

— Так?

— Да, хорошо.
Ну вот. Головку мы пристроили.
Ты готова?

— Ещё как.
Знал бы ты, как меня скручивает от предвкушения.

— Догадываюсь. Меня тоже.
Так что в этом наши ощущения наверняка похожи.

— Ну ладно. Начнём?

Паша немного растянул вход и остановился, вздохнув. —
Алисе опять пришлось помять свои губы.
А когда Паша замер, она тоже вздохнула.

— Алисочка… дальше самое трудное.
Надо потерпеть… Немного.

— Конечно. Я знаю.

— Расслабляться не забывай.

— Да, помню.

***
Но в следующую секунду Алиса отпрянула так, что головка выскользнула совсем.
И перевела дух.

— Настолько больно? — расстроился Паша.

— Да нет…

— Да ладно. И так понятно.

— Нет, правда. Паш, я больше от неожиданности.

— Всё нормально. В другой раз попробуем.
И даже не завтра.

— Как это не завтра?

— А ты что — и завтра согласна?

— Согласна? Я не просто согласна.
Я хочу этого!

— Но ты же… мы же… больно же.

— Да не так уж и больно.
В следующий раз я уже не отпряну.

Я знаю, что должна не отодвигаться, а наоборот удержаться от этого.
А ещё лучше — хоть немного навстречу податься.

— Ну так в теории-то гладко.

— Паш, а может…

— Что, милая? — устало спросил Паша, измотанный переживаниями за Алису.

— Ты можешь и помешать мне отодвинуться.

— Как?

— Просто удержав.

— А если тебе больно будет?

— Ничего, это не сильно.

— Алис, ты на что меня толкаешь?

— Просто твёрдая рука для того, чтобы удержать от необдуманного движения растерявшуюся девушку.

— А мне видится немного другое.
Оттенок насилия.
Я и так-то…

— Что?

— Несмотря на всё моё сочувствие к тебе, я ощущаю и прилив возбуждения.

— Но это же хорошо?

— Не уверен.
Возбуждает-то меня твоя слабость.

Разве это нормально, что я возбуждаюсь от того, что ты такая уязвимая?
И от того, что для тебя так болезненно то, что для меня может быть только приятным?

— Не знаю…
Но ты посмотри на это с другой стороны:
если бы в такой ситуации не росло возбуждение — у мужчины могла бы пропасть эрекция?
От сочувствия девушке.

— Может это и к лучшему было бы в такой ситуации.
Хоть снижало бы риск насилия.

— А может и не лучше.
А риск насилия зависит не от эрекции, а от воли и доброты мужчины.
В любом случае я рада, что тебе эрекция позволяет войти в меня.

— Сейчас это всё равно не актуально, раз я не буду входить.
А в другой раз видно будет.

— Паш, давай поставим точку в этой затее.
Войди сегодня.
Очень уж завлекательно ощутить соединённость с тобой.

А потом ещё и кончишь в меня.
А то я тебе вроде как жена, а твоя сперма во мне ещё не была.
Только снаружи меня касалась.

— Не спеши. Коснётся ещё и внутри.
Я так думаю — нам надо переспать с этим новым опытом.

Ничего большего сегодня не делать.
А потом под настроение ещё раз попробовать соединиться.

— Ну хорошо.
Давай сделаем по-твоему, если сегодня не получится.
Но ещё разок попробуем.

— Не стоит.

— Но всего разок, Паш.

— Ну и как тебе отказать?

— Ты и не отказывай.

Вместо согласия Паша просто обнял её.

— Паш, это отказ? — спросила Алиса.

— Это согласие.

Алиса думала, что после этих слов повторятся прежние церемонии.
Горячие ладони Паши раздвинут и согнут её ноги и так далее.

И она настроилась на повтор мероприятий, полная решимости на этот раз не отодвинуться и дать Паше шанс завершить проникновение.

Но неожиданно, словно пользуясь тем, что она думает о другом, Паша просто придвинулся к ней совсем близко и как-то так сделал (Алиса не успела понять, как), что его член оказался в ней чуть ли не на половину длины.
Преодолев те самые сантиметры, которые оказались проблемными.

Алиса охнула и втянула воздух, ещё не сообразив, что произошло.
И тут же на выдохе поняла, что она только что невесть как, но получила именно то, о чём просила.

И что ощущения вполне терпимые.
И что можно даже торжествовать.

— Я могу выйти, — напомнил Паша, с тревогой внимательно всматриваясь в её побелевшее лицо.

— Н-не н-надо…

— Не могу видеть твои слёзы.

— Слёзы? ... Это от радости…

Сжавшиеся было ноги Алисы снова раздвинулись шире в знак согласия с положением.
Хоть и дрожали.
Как и она вся.
Алиса попробовала теперь и сама немного приблизиться к Паше, потянувшись бёдрами к нему.

— Алис, ты куда?

— К тебе…

— Я сам могу.

— Я знаю…

— Просто мне легче будет, чем тебе.
Тебе же пока лучше не напрягать мышцы влагалища.
А при движении они напрягаются.

— Ладно, сам так сам.

Алиса откинулась на спину и отдалась на волю Паши.

— Как ловко ты… моментом воспользовался… - восхищённо и потрясённо призналась Алиса. -
Когда я отвлеклась… точнее, другого ожидала…

— Ты не против, что я так поступил? - уточнил Паша, не спеша применять волю и пользоваться разрешением.
Пользуясь паузой для того, чтобы ласкать руками бёдра жены, настраивая её ласками на продолжение.

— Против? Ну что ты…
Наоборот, поймал меня когда нужно.

А то может я и снова не смогла бы не отодвигаться…
А придерживать меня ты не захотел.

— Я между прочим и придержал, когда входил, - улыбнулся Паша.

— Да? Ну я не заметила… не до этого было…
Главное — что мы наконец-то соединены.

— Не полностью.

— Д-да…
Но тебе достаточно немного шевельнуться…

— Алис, это может подождать до завтра, — отметил Паша, видя, что она в необычном состоянии.
И хотя ему казалось, что в исключительно хорошем смысле, но на всякий случай хотел уточнить.

— Я вся в предвкушении следующих шагов…

— Ладно, ты знаешь, что тебе достаточно лишь слово сказать.

— Спасибо. А пока я рада ощутить тебя глубже…
Да… Здесь… И ещё немного…

Гоооосподи... Не зря я так сильно этого хотела…
Хотя ощущения не похожи ни на что.

— Да, растянулась ты хорошо. Эластично.

— Пашенька… родной мой… КАК хорошо…
А ты как?

— Волшебно.

— Ты должен наградить себя за эту удачу.

— Я уже награждён.

— Награди себя эякуляцией.
Ты должен кончить.

Уже в этот раз, — взволнованно умоляющим тоном попросила Алиса. —
Даже если понадобится делать фрикции.

— Алис, не переживай так, — мягко ответил Паша.
Он не стал с ней спорить насчёт фрикций.
А стал вместо этого нежно целовать.

***
Алиса сразу забыла о желании что-нибудь говорить.
И смаковала странные ощущения, возникающие от сочетания заполненности влагалища, от которого по телу шли приятные незнакомые импульсы, и от вроде бы знакомого поцелуя.

Но сейчас и поцелуй дарил новые ощущения.
Паша то просто задевал её губы своими, то слегка сжимал их и, слегка касаясь, облизывал.
Неожиданно присосавшись на пару секунд к губе, вдруг так же внезапно отпускал её.

Ощущения получались потрясающими.
Настолько, что слёзы лились уже ручьями.

— Всё, всё, — шептал ей Паша в промежутках между поцелуями, собирающими солёные слёзы.

Алиса, разомлевшая от наслаждения, не поняла, что он говорит это ей в утешение.
Не зная, что утешение ей не нужно.
И что поэтому же он решил рассоединить их раньше времени, думая, что это поможет ей прийти в себя.

Только завибрировала, ощутив выход члена.
Но сожаление о расставании скрашивалось ощущением торжества от того, что главное всё же свершилось.

А вдобавок Паша перед выходом всё же сделал ей на прощание подарок — излил в неё свою сперму.
Может, его подстегнула её дрожь при выходе, а может просто время пришло.

В итоге в этот день исполнились все мечты Алисы.

— Что у тебя по плану дальше? — нежно с оттенком насмешки спросил Паша, целуя виски.

— Теперь у нас будет столько секса, сколько ты захочешь.

— А ты?

— Я тоже наверное захочу.

— Надеюсь, ты не против, чтобы следующее проникновение состоялось не раньше, чем через неделю?
Раньше не рекомендуют после дефлорации.

— Да, как скажешь.
А раньше точно никак?

— Не знаю.
Это у твоих врачей надо спрашивать.

— Жаль…

— Ну или сами можем посмотреть.

— Посмотрееееть?

— Ну да.
Если крови не будет много — значит, и разрыв незначительный.
И если саднить не станет — можно наверное и раньше пробовать.

Позволишь взглянуть на влагалище, чтобы выяснить этот вопрос?

— Туда?

— Алис, ты жена мне или нет?

— Да жена, жена… Теперь даже дефлорированная.
Просто так странно, что ты спрашиваешь.
После того как настолько там всё уже обласкал.

— Но не смотрел же.

— Я не запрещала.

— А я думал, что ты стесняешься.
Я ошибся?

— Не знаю. Ну посмотри, раз надо.

— Моя сладенькая, — чмокнул Паша Алису.
И снова горячие ладони раздвигают девичьи коленки, а затем и внешние половые губы.
На этот раз для осмотра.

— Ну что там, — буднично спросила Алиса, и Паше неясно было — то ли она в самом деле так просто относится к этому, то ли успешно скрывает смущение.

— Там то, что и должно быть в раю.

— В смысле?

— Красота неописуемая.
Я знал, что ты здесь особенно прекрасна.
И именно такая, какой я представлял по прикосновениям.

— Паша, спасибо…
А… что насчёт крови и определеяемых её наличием размеров паузы перед следующим соитием?

— Крови немного.
Чуток на промежности да вокруг входа.

Достаточно раз промокнуть салфеткой, чтобы не осталось следов.

Но я бы всё равно отвёл тебя к врачу.
Пусть и внутри посмотрят.

А то мне как-то тревожно будет снова входить в тебя, не получив подтверждений, что всё в порядке.

— Тогда сходим.

Паша не удержался и дотронулся до клитора, словно приветствуя давнего знакомого.

Алиса от неожиданности чуть не сжала ноги, но успела сдержать порыв.

— Не делать так? — спросил Паша, заметивший её побуждение.

— Как хочешь.

— А тебе-то как?

— Ну… ты же говоришь, что там салфеткой надо.

— Это пустяки. Подождёт.
Мне просто захотелось поддержать тебя приятными ощущениями после стресса.

— Да ладно тебе. Не такой уж и стресс.
Наоборот восхитительно.

— Значит, я могу поприветствовать давнего друга и родственника моей головки?

— В смысле?

— Онтогенетически, клитор — родственник члена.
Его головка — подобие головки члена. Ты же в курсе.

Раньше я ласкал его, не зная, как он выглядит.
А теперь хочу поласкать, видя и его самого, и его реакции на мои ласки.
Это намного интереснее, чем на ощупь.

Паша понял, что возражений у Алисы не нашлось.
И показав ей, чтобы она ложилась, вернулся к любимой забаве.
Оденься как в тот раз
— Алис, у меня маленькая просьба, — обратился к ней Паша, когда она вернулась из душа. — Оденься сегодня так же, как в тот день, когда мы поженились.

— Хорошо. А зачем?

— Узнаешь.

— А скоро?

— Очень.

— А… в чём я тогда была-то?

— Жёлтый топ и фиолетовая юбка.

— А, точно.

— И трусики одень те же, что в тот день.

— Ммм… белые?

— С радужными бабочками.
И не забудь, что бюстгалтер надевать не-ну-жно, — напомнил Паша, усаживая Алису на себя. — Тогда его на тебе не было, — пояснил он, обводя языком вокруг соска.

— Паш, ты что… опять? — не поверила Алиса, хотя её тело и обрадовалось новым знакам внимания.

— А что я?

— Ну… ты же говорил, что прошлый раз последний на это утро.

— Да? Как я мог такое сказать!
Впрочем, я же чуть-чуть. Это не считается.

— То есть ты отпустишь меня? — неуверенно уточнила Алиса.

— Ну конечно. Через несколько минут.

— И ограничишься верхом? — уже надеясь на отрицательный ответ, поинтересовалась Алиса.

— Однозначно. Хотя… надо подумать.

***
Паша запустил руку между ног жены, нащупывая ответ на свой вопрос.

— Пожалуй, не ограничусь верхом. Раз низы тоже хотят внимания.

— Низы потерпели бы, если бы ты их не тревожил — упрямствовала Алиса, но только из принципа.

— Поздно.

— Паш!

— Ну что «Паш»?
Ты же снова истекаешь смазкой.
Как я тебя в таком состоянии оставлю?

— Первое время ты спокойно оставлял меня именно в таком состоянии, — напомнила Алиса, но всё же, хоть и вздохнув, но развела ноги пошире, уже почти сдавшись на милость Пашкиных прихотей и смирившись с тем, что понадобится ещё разок сходить в душ.

— Тогда было совсем другое дело.
Я же ради тебя тянул время…

К тому же тогда я ещё не побывал в своей упоительной жене…
А теперь уже побывал…

— Льстец, — пробормотала Алиса, которой на самом деле было приятно это слышать.
Настолько, что она готова была бы развести ноги ещё шире, но шире было уже некуда.
Но зато благодаря ласковым словам её нервы начинали чувствовать удовольствие втрое острее.

— Не говори так, милая… Это же чистая правда.
От тебя не оторваться…

А тем более после предовуляционного воздержания…
Я после него не могу тобой насытиться. Особенно в первые дни возвращения к проникновениям.
Ты же знаешь.

— Ничего себе воздержание. Мы же при каждой возможности занимались твоей разрядкой, хоть и без проникновения члена в меня.

— Сравнила. Это не идёт ни в какое сравнение с оргазмом в тебе.
Так что даже не сравнивай.

— Если бы ты не осторожничал так во время фрикций, то может быть быстрее насыщался бы.
А так ты сам себе не даёшь насладиться по полной.
Вот и не можешь насытиться.

— Может быть-может быть… Скоро выясним…
Но осторожничать я должен был.

К тому же это такая романтичная стадия в отношениях молодожёнов — когда уже можно наслаждаться проникновениями и эякуляцией на шейку матки.
И даже нежными фрикциями.

Но при них ещё нельзя отпускать тормоза, и приходится сдерживаться.
Изо всех сил сдерживаться… — задумчиво дополнил Паша, изображая пальцами во влагалище осторожные движения члена. — Ах, милая, сколько в этом заботы, любви… романтики, наконец… Ты со мной согласна?

— Мне кажется, что моё влагалище даёт ответ на этот вопрос более убедительный, чем слова.

— Да, ты как всегда права…
И мне пора отблагодарить его за честность…
И вознаградить за терпение тем способом, которое оно любит больше всего…

— Паш, — дрогнув всем телом от многообещающей фразы, постаралась всё же сохранить деловой настрой Алиса, и продолжила срывающимся голосом, — но если мы немедленно не соберёмся, то точно не успеем в МИВ сегодня.
А если не успеем, то решение нашего вопроса отложится до послезавтра.

— Ну и пусть.

— Как это пусть? Ты же так спешил.

— Не переживай. Наслаждайся.

— Но МИВ…

— Я уже обо всём договорился, пока ты была в душе.

— О чём?

— Они сами мне позвонили. Сегодня всё равно все машины заняты.

— Так сразу и сказал бы, — окончательно расслабилась Алиса, поняв, что ещё одного «самого последнего» акта не избежать.

— Сразу неинтересно.
То ли дело, когда ты переживаешь… недоумеваешь… спрашиваешь… — говорил Паша в перерывах между поцелуями.

— Ладно уж… Послезавтра так послезавтра… — признала поражение Алиса.
А что ещё ей оставалось, если в неё настойчиво, хоть и аккуратно, проталкивался уже второй палец.

— Так-то лучше, — заключил Паша, закончив введение секонда. — Наконец-то со мной снова послушная девочка, не сопротивляющаяся стараниям доставить ей удовольствие.

— Значит, мы никуда сегодня не идём? — прикрывая глаза в знак согласия и прижимаясь к руке Паши, поинтересовалась Алиса.

— Ну почему… ещё как идём… — задумчиво отозвался Паша, думающий уже только о нервах Алисы.

— А смысл? Если у тебя такое настроение, то могли бы и совсем дома остаться.

— Я рад твоему желанию посвятить день ублажению твоего мужа.
Но поверь — наш выход этому не помешает.
Наоборот.

— Куда идём-то?

— Узнаешь.

— Паша, не много ли таинственности?

— Ничего таинственного. Просто эти вопросы подождут…
У нас же есть более срочные дела?
Например, дать адекватную стимуляцию твоим нервным окончаниям.

— Они подождут, — неуверенно попробовала заверить Алиса, давно дожидающаяся, когда пальцы сменятся членом.

— Не хочу заставлять их ждать.
И сам охотно окунусь ещё разок в твою слизь.
Не пропадать же добру почём зря.
Так что принимай гостя.

С этими словами Паша вытащил пальцы из влагалища Алисы и провёл ими по члену, чтобы перенести смазку с пальцев на него.
После чего перевернул жену на край постели и протолкнул в неё куда более желанный для неё объект, чем даже его ловкие чуткие пальцы.
На том же месте
— Мы приехали, — объявил Паша.

— Биостанция? — удивилась Алиса.

— Как видишь.

— Это и есть то таинственное место, в которое ты собирался привезти меня?

— Да.

— А… почему тогда нельзя было сразу об этом сказать?

— Потому что сегодня здесь снова только мы.

Тут Алиса почуяла, куда ветер дует.

— Как в тот раз…

— Да…

— Паш, это то, что я думаю?..

— Если ты не против.

— Да какое уж теперь против…

— Поэтому я и просил тебя одеться так же, как в тот день.

— Ясно…

— Но, в отличие от того дня, теперь ты готова к тому, что могло случиться тогда…

— Понятно… — согласилась Алиса, уже тая от задуманного Пашкой.

— Тогда в бассейн?

— Да… Сталкивай…

Паша не заставил себя уговаривать.
Правда, столкнул Алису не так по-мальчишески, как в прошлый раз.
А чуть ли не поставил её в воду.
И тут же присоединился к ней сам, «спасая».

— Алис… — сказал он, выбравшись с ней на лужайку, — не думай о том, что ты знаешь, чем всё закончится…
В тот-то день ты об этом не думала.
Добавь озорной беззаботности.

— Хм… попробую.

— Вот, так-то лучше.
Именно это выражение безмятежного и озорного счастья и потянуло меня к тебе так, что я сделал вот так.

Паша повалил Алису на лужайку.

— А дальше? — прошептала Алиса, уже вибрируя от предвкушения, но не знающая подробностей.

— Дальше?.. Тогда мы просто молчали…
Закрой глаза и представь, что мы перенеслись в тот день…

Алиса послушалась и закрыла глаза, не удержавшись от улыбки.
Такой манящей в неведении своего воздействия на Пашу, что он едва не поменял свой сценарий, задрав или стянув юбку с жены немедленно.

Но представить, что они снова в том памятном дне, Алисе было непросто.
В этот раз она заранее была настроена на близость и давно ожидала, когда начнётся соитие.

А нужно-то было представить, что она ни о чём таком не думает.
Тогда ведь не думала.

И не придаёт особого значения тому, что Паша почти придавил её своим весом.
И не догадывается о его намерениях.

Кстати, — поняла вдруг Алиса, — а она ведь так и не знает, какие у него были тогда намерения, когда он повалил её на траву…
Но ведь не собирался он уже тогда овладеть ею на траве?
Хоть и знал о том, что они были одни.

Эта мысль оказала двойственное впечатление.
С одной стороны, от неё и мокрее стало между ног.
Реагировать иначе на свою желанность для Паши Алиса не могла.

И в то же время Алисе не очень хотелось думать, что Паша уже тогда с самого начала замыслил поваляться с ней с намерением овладеть ею.
Или пусть даже не замышлял, а просто не исключал такой возможности.

Алиса предпочитала приписывать Паше только исключительно благородные помыслы.
Он сам приучил её к его благородству.
А для неё вера в его благородство и хорошее отношение к ней была вопросом жизненной важности.

— В тот раз мне ужасно хотелось сделать вот это, — услышала Алиса Пашин голос.
Не успела она погадать, чего такого эдакого хотелось тогда Паше, как почувствовала его губы на своём лбу.

Алиса тут же представила, какое потрясение она испытала бы от такой невинной ласки в тот день.
И от мыслей о том, чем первая ласка может продолжиться.

Это неожиданно ввергло её в состояние, поразительно похожее на возникавшее в прошлый раз, хоть и немного по другому поводу.

И самым удивительным было возвращение ощущения того же особого поля, которое она так отчётливо ощутила в прошлый раз и которое с тех пор не ощущала ни разу, даже во время самых глубоких по настрою контактов с Пашей.

И тут вдруг такой подарок.
Алиса очень ему обрадовалась.

Такое же поле, да ещё и с явной возможностью близости.
Пережить близость в этом состоянии было бы настоящей удачей.

Она распахнула глаза, чтобы увидеть то, что ей так важно было сейчас увидеть.
Хоть и знала, что в любом случае утонет во встречном взгляде, растворится в нём.
Так и получилось.

Алиса невольно содрогнулась от того, каким голодом пылал взгляд Паши.
Хоть и считала себя уже опытной в близости женщиной, готовой к любым эксцессам.

И в то же время её охватило и знакомое оцепенение, каждый раз появляющееся под влиянием Пашиной страсти.
Вместе с ощущением готовности отдаться, позволить удовлетворить этот голод.
Ноги сами слегка раздвинулись.

Вопреки уверенности в том, что Паша сейчас набросится на неё (а разве могло быть иначе, когда он так смотрит на неё), Паша наоборот едва коснулся её губ.

И это легчайшее касание по контрасту с ожиданием бурного натиска произвело даже большее потрясение, чем натиск.
Так что такой малости оказалось достаточно, чтобы Алиса ответила непроизвольным стоном.

Стоном, просящим о большем.
Стоном покорённой нежностью девушки.
И именно поэтому умоляющей о большем.

Большее не заставило себя ждать.
Хотя Паша и старался не торопиться.

Но топ всё же был задран вверх, а оголённая грудь была подставлена под жадный взгляд и жадные губы Паши.
Зная, что ему будет сложно сдерживаться, когда он доберётся до самого сладкого, Паша поначалу едва касался кожи.

Но затем уступил желанию вылизать грудь Алисы.
Хоть и старался не сильно присасываться к соскам, так как Алиса не любила засосов, особенно на груди, каждый раз напоминая ему, что засосы — результат лопнувших сосудов.

Но сейчас фантазия о том, что он мог бы так же целовать грудь Алисы ещё Тогда, почти сносила остатки самообладания.
А пуще того — взволнованное его страстью дыхание Алисы.

Он потянулся к юбке. Но справиться с юбкой одновременно с увлечённым изучением груди девушки не удавалось.
К счастью, ему помогла сама Алиса, когда сообразила сквозь пелену возбуждения, что он старается избавить её от юбки.
В итоге она наконец-то осталась в одних трусиках.

Почему-то именно в этот момент Алиса наконец-то почувствовала себя так, словно в самом деле переживает это всё в тот самый раз, перенесшись в Тот День.

Словно у них только сейчас всё происходит впервые.
Словно не было этих месяцев упоительных бесконечных ласк, в том числе проникновений и даже фрикций.

И невольно почувствовала робость перед вторжением.
Ту, которую могла бы чувствовать в прошлый раз, посмей Пашка тогда раздеть её таким образом. И делать то же, что сейчас.

И ей почти не помогали напоминания самой себе, что вообще-то она уже далеко не девочка.
Но магия иллюзии была сильнее рассудка.

А наряду с робостью была такая жажда соединения с желающим её другом, что она готова была снять последнее, чтобы показать готовность и пригласить его в себя.

Словно чувствуя её разлад, Паша дал ей фору, обцеловывая, облизывая и обглаживая всё тело, склоняя чаши весов к «да».

Через минуту Алиса думала только о том, зачем Паша целует всё подряд.
Она бы предпочла, чтобы его губы подольше задерживались на груди.

А в следующее мгновение вспомнила про то, что до сих пор в трусиках.
Правда, и вспомнила-то это только благодаря тому, что Паша запустил в них руку.

Присутствие трусиков было вопиющим упущением.
Алиса поспешно исправила это, стянув последний предмет одежды.

— Это приглашение? — спросил Паша, начав в ожидании ответа вылизывать кожу живота, которую раньше скрывала ткань.

Алиса не поняла вопрос.
Какой в нём смысл для мужа, пальцы которого хозяйничают между нижних губ, как бы невзначай задевая всё то и так, чтобы лишить её остатков самообладания.

А потом сообразила.
Наверное, Паша ведёт себя так, как хотел бы вести себя тогда.
Нужно было ему подыграть…

— Конечно, — уверенно ответила она.

— Я имею в виду намерение войти.

— Я поняла… — подтвердила Алиса.
И для пущей убедительности своих слов немного развела ноги.

Она бы и больше развела, но раз уж сейчас типа первый раз…
В такой первый раз она бы не смогла больше…

Стеснительно всё же.
А раз уж они тут первый раз изображают…

Но Паша сам развёл её ноги немного шире, заставив этим жестом выделить ещё порцию слизи.
Алиса уже думала, что вот, сейчас.
Раз влагалище открыто, то в него погрузится член.

Но Паша решил подогреть её нетерпение, лаская промежность головкой.
Алиса снова поймала себя на двойственных противоречивых желаниях.

Опытная сторона Алисы хотела поймать головку, приблизив к ней влагалище.
И поскорее вобрать член в себя, позволить ему углубиться в неё до упора.

А вызванная инсценировкой тень «неопытной» Алисы заставляла Алису чувствовать неподдельную настороженность.

А всё вместе это заставило её думать только о моменте, когда головка станет вдавливаться в неё.
Со смесью нетерпения и настороженности.

А когда этот момент наступил, и головка произвела надавливание, то почему-то Алиса не могла уже чувствовать себя многоопытной женой.
И как ни старалась твердить себе «это уже было со мной много раз», но трепетала так, словно в самом деле девственница.

Это отразилось и на состоянии её влагалищных мышц, которые решили на всякий случай не спешить поддаваться вторжению.
И снова почти не позволяли члену углубиться в девушку.

Чувствуя такое сопротивление, Паша чуть было не оставил старания углубиться.
Но тут уже Алиса спасла ситуацию.

Почувствовав, что член начал осторожно выскальзывать обратно, она обхватила мужа за талию ногами, задержав его отдаление от неё.
А затем и сама мягкими движениями навстречу помогла члену погрузиться в неё глубже, показывая и его желанность, и свою готовность к соитию.

— Какая страстная девственница, — восхищённо пробормотал удивлённый Паша, только смирившийся было с тем, что надо будет отложить проникновение.
И теперь радующийся перемене настроения Алисы.

Но затем ему снова пришлось взять инициативу в свои руки, так как на этом решительность Алисы, проснувшаяся в критический момент, всё же иссякла.
Она вдруг вспомнила, что до сих пор Паша щадил её при фрикциях.

А если сейчас он хочет интенсивнее?
Это казалось ей весьма вероятным.

Он же говорил, что они скоро попробуют и интенсивные фрикции.
Может, он к этой обстановке и хотел их приурочить?

— Ну что ты так сжалась, словно не жена? — заботливо спросил Паша, конечно же сразу заметивший новую перемену в её состоянии.

— Всё нормально…

— Не скрывай. Чем скорее разберёмся — тем лучше.

— Ты же здесь собирался попробовать интенсивные фрикции?..

— Если ты не хочешь, то пока не будем.
Будем совокупляться так, как положено с девственницей…
Мягко и медленно.

От таких слов и готовности уступать, считаться с её уязвимостью Алиса почувствовала облегчение и готовность к подвигам.

— Я хочу так, как хочешь ты, — ответила она.

— Тогда наслаждайся.

— Снова медленно?

— Ага… Но это только начало… — многообещающе произнёс Паша таким тоном, что Алиса едва не кончила от его голоса.
Желание быть ближе к нему заставило её поёрзать под ним в поисках большего контакта.

— Всё, всё, милая, — умильнулся её желанию Паша. — Начинаем.

***
Как оно прошло
Алиса отдыхала на груди любимого, который, едва придя в себя после акта, сразу перевернулся на спину и положил её на себя, прижав обеими руками к себе.

Из её влагалища медленно вытекали остатки спермы, капая на живот Паши.
Но Алиса знала, что Паша не возражает против такого.

Ей казалось, что он быстрее отдохнул бы, не имя на себе лишней тяжести, но раз уж Паша хочет, чтобы она была на нём — пожалуйста.

Как объяснял ей Паша, это просто помогает ему сохранять ощущение единства с ней после акта.
Да ещё и позволяет наслаждаться её подрагиваниями — отголосками пережитого благодаря ему наслаждения.
И следствием её воспоминаний о недавней близости.

Ну как было возражать против такого?
Так что Алиса смирно возлежала на любимом, не доказывая ему, что ему тяжело.

А в этот раз сладость момента усиливалась тем, что он был как бы после предполагаемой близости в особых декорациях.
Конечно лежать так на Пашке после близости в тот раз, если бы близость в самом деле тогда случилась, было бы волшебно…

Хотя Алиса понимала, что вряд ли у них могла быть такая близость в первый же раз.
По многим причинам.

И главная из них в том, что не стал бы её заботливый любящий Паша так активно в ней двигаться сразу после дефлорации.
Категорически не стал бы.

Она и сегодня-то в иные моменты пугалась силы и частоты его фрикций.
Хотя в то же время именно сегодняшняя неистовость Паши подарила ей особое наслаждение.

Сразу стало ясно, что она давно именно этого и жаждала — этой ярости любимого.
Которая позволяла ощутить себя не просто желанной, а… желанной до крайности, до последнего предела, до последней капли.

В этом было уже что-то сверхчеловеческое.
Титаническое, космическое.

И всё равно иногда было страшновато, не по себе.
Хотя уж на что она, казалось бы, была готова к ним к сегодняшнему дню.
Особенно физически.

Подготовлена всей заботой Паши, всеми его предыдущими тренировочными актами, всеми мерами по распалению её чувственности.

Это он только начал медленно и плавно.
Позволяя Алисе насладиться медленными растяжениями стенок влагалища, трением члена о них.

Часто останавливаясь, чтобы дать ей возможность прочувствовать ощущения.
А затем даря новую порцию ощущенией очередным движением.

Но эти первоначальные нежности оказались только подготовкой к энергичным движениям.
Уступкой её первоначальной зажатости, способом успокоить и возбудить её.

А когда он почувствовал, что она уже снова податлива и мягка, а сжимается не из сопротивления тела, а только от наслаждения, то постепенно начал двигаться сильнее и чаще.

Сначала делал сильные глубокие фрикции осторожно и изредка, возвращаясь после сильного толчка обратно к медленным и нежным.
Прислушиваясь к реакции тела любимой.

Снова успокаивая её нежностью, если ему казалось, что она слегка насторожилась из-за его резкости.
Внимательно всматриваясь в лицо любимой, чтобы не пропустить признаков просто недовольства и тем более боли.

Но её взгляд не выражал ничего требующего прекращения акта.
Скорее наоборот.

Он видел в нём покорность, желание длить это вечно и тот энтузиазм к общению с ним, который был ему так дорог и так возбуждал его.

На этом фоне даже мелькавшие иногда нотки удивления или настороженности тоже скорее возбуждали, так как почти сразу сменялись выражением удовольствия.

Пока Алиса в конце концов совсем не погрузилась в себя, как это бывало с ней во время актов, когда ей было особенно приятно.
Выплывая из своего состояния ненадолго и не полностью.
Словно только для того, чтобы убедиться, что он всё ещё с ней.

Паше всегда казалось, что в эти моменты Алиса в каком-то ином мире, и возвращается именно оттуда.
А ему почему-то казалось, что она может и не вернуться оттуда.

Эта странная мысль пугала его и заставляла предпринимать старания вернуть любимую «оттуда» — напоминая о себе движениями в ней и всякими другими способами.
А иногда паранойя его отпускала — и тогда он наоборот старался двигаться так, чтобы погрузить Алису в это сладкое забытьё.

Видя, что его активность встречает вполне благоприятный приём, Паша стал ускоряться.
Тем более что Алиса уже почти не выныривала из своей истомы.

И лишь пару раз распахнула полуприкрытые глаза после сильных движений.
Но, словно усыплённая последующими нежными движениями члена, снова прикрыла веки.

Паша понял, что может отпустить тормоза.
Алиса к этому вполне готова.

Он заслужил это. Он добился этого.
Огромным терпением и заботой о готовности жены.

Ему казалось, что она и сама ждёт большей активности с его стороны.
И она доставит ей лишь удовольствие.

С этого момента Паша позволил себе почти не следить за состоянием жены, лишь иногда вспоминая и о ней.
И не сдерживать себя.
Пришло время вознаградить себя за месяцы терпения — ничем не сдерживаемыми фрикциями.

И Паша вернулся к столь возбуждающей его фантазии о том, что со всей этой страстью он имеет Алису в тот самый день, когда его настиг и застал врасплох столь острый приступ желания, который заставил его признаться себе в готовности не только овладеть любимой на этой же лужайке, но и сделать это даже силой, если не получится обольстить ласками.

Новый режим фрикций вместе с будоражащей Пашу фантазией принёс закономерный результат — сверхоргазм, равного которому Паша никогда не испытывал.

Его не только сотрясала долгая сильная дрожь во всём теле.
Ему показалось, что он даже сознание потерял.

Опомнившись, он осознал, что всем весом лежит на Алисе, причём неизвестно, как давно.
И тут же приподнялся, выскользнул из неё и скатился с неё.

Впрочем, он понял, что вряд ли пролежал на ней долго, судя по тому, что она тоже переживает наслаждение. —
До выведения члена он успел почувствовать сильные сокращения влагалища.
Да и общая дрожь Алисы подсказывала, что любимая тоже словила оргазм.

И не факт, что она вообще заметила момент, когда он невольно придавил её своим весом.
В таком-то состоянии немудрено было не заметить.

Паша бережно потянул любимую на себя, аккуратно, но сильно обнял и замер, смакуя отголоски наслаждения и в себе, и в её обожаемом теле.
Заметил он и знакомую ему по таким моментам и столь дорогую ему влажность на своём животе.
Хорошо, что он давно убедил Алису не дёргаться из-за таких мелочей.

Пришло время признаний и объяснений.
Паша лёгкими касаниями погладил её спину.
Алиса вздохнула и прижалась к нему ещё теснее, показывая этим лучше всяких слов, что недавний акт сблизил их ещё больше.

Но Паша был настроен перейти к более активным выражениям нежности.
И провёл пальцами по ягодицам, зная по ранее выясненным с помощью «датчика» фактам, что Алисе это приятно.

А сейчас ещё и услышал, как она сглотнула при этом.
Но всё равно почти не пошевелилась.

Ах так?
Паша улыбнулся — у Алисы не было никаких шансов остаться безучастной.
И коснулся пальцем того места Алисы, из которого вытекала сперма.

На этот раз он всем телом почувствовал, как напряглось и дрогнуло её тело.
Это и входило в его планы.

Он собирался хорошенько потормошить любимую.
Чувствуя потребность общаться с ней всеми способами.
И непременно получая при этом её реакцию.

Может, сделать вид, что заталкивает обратно вытекающую сперму?
А что — у некоторых видов самцы так и делают.
И как ни в чём ни бывало.

Или просто затыкают спермоприёмник самочки — когда членом, когда лапками.
Дожидаясь, когда сперма проникнет в её тело глубже.

Всё-то ради продолжения рода.
Чтобы повысить шансы на зачатие.

Правда, Алисе зачатие сегодня всё равно не грозит.
Они решили не спешить с произведением потомка.
И ради этого даже избегают актов перед овуляцией, то есть аж по 2 недели каждый месяц.

Хотя Алиса такая соблазнительная перед своей овуляцией.
Ещё соблазнительнее, чем в остальное время.
И такая страстная.

А им приходится в эти дни обходиться без совокуплений.
Вспоминая дни, когда он только учил её наслаждаться, лаская влагалище пальцами.

Хорошо ещё, что её не коробит, когда он параллельно с этим ласкает и свой член.
Да ещё и её научил этому…

И всё же настоящий праздник начинался, когда 2 недели воздержания заканчивались.
И тогда он в самом деле не отпускал Алису от себя.

Но можно же просто поиграть в озабоченного продолжением рода самца?
Паша стал ритмично нажимать подушечкой пальца на вход.

— Зачем? — всё ещё расслабленным голосом пробормотала Алиса.

— Перестать?

— Нет… Просто интересно знать.

— Да просто тут у нас всё повытекало.

— Ты же сам говорил не обращать внимание.

— Да. Но я в другом смысле.
Хочется как-то воспрепятствовать вытеканию.

— Для этого надо просто ложить меня иначе.
На спину. И ноги поднять…

— А ещё можно приобрести предмет, который можно вводить во влагалище после акта, чтобы ничего не вытекло.

— Можно… А ходить тогда как?

— А зачем тебе ходить?
Это ты до овуляции можешь бегать где хочешь.
А после овуляции ты должна быть со мной и подо мной.

— Ты знаешь, что ты собственник?

— Главное, чтобы ты это знала.

— Да я-то поняла уже… И давно…

— Когда?

— Когда? Кажется, с детства.

— А точнее?

— Не знаю… Просто по мере взросления это лучше осознавалось…
А чувствовалось всегда…
Может, ещё до знакомства с тобой…

— Ну и правильно.

— А уж сегодня… — продолжила Алиса, и Паша насторожился: про сегодня для него было особенно важно. — А сегодня убедилась в этом особенно.

— Что ты имеешь в виду?

— Трудно сказать… Просто… Ощущение.

— Алис, — другим тоном сказал Паша, слегка протолкнув во влагалище палец и осторожно ощупывая его изнутри, — у тебя тут не саднит?

— Нет, — удивилась Алиса и даже приподнялась, чтобы посмотреть Паше в глаза.

— Ну слава богу тогда.

— Паш, а что мне сделается-то?

— Ну… Сегодня я мог быть необычно резок…
Вот и подумал… не натёр ли.

— Нет, вряд ли. Смазки-то тоже немало.

— Виват смазке.

— А ты знаешь, как это восхитительно и возбуждающе, когда ты так сильно двигаешься?
И как усиливает ощущения и удовольствие?

— И у тебя тоже?

— Тоже.
Так что можешь почаще быть таким.
Я давно тебе говорю, что можно позволять себе побольше свободны.

Не найдя слов в ответ, Паша притянул Алису к лицу и поцеловал.
Сначала благодарно и восхищённо.
Затем более увлечённо.

Затем подтянул её так, чтобы дотянуться до сосков.
И наконец посадил себе на живот.
Гладя ягодицы и живот жены, Паша сказал:

— Алис, раз там всё уже вытекло: может, добавить?

— Можно. Предлагаешь мне сверху?

— Не сегодня.

— Почему?

— Тогда снова много вытечет.

— Ладно, снизу так снизу, — улыбнулась Алиса, чувствующая, как снова растёт возбуждение.
Она поняла, что Паша хочет продолжить фантазию об их первом разе в Тот день.
И охотно разделяла его желание.
О чём ему мечталось
— Именно такого секса я и хотел ещё в тот раз, — признался Паша Алисе после второго акта на юбке.
Уже высохшей после купания, хоть и заляпанной смазкой и спермой.

— Я исполнила твою мечту? — приподняла бровь Алиса.

— Да. Очередную, — подтвердил Паша, чмокнув любимые уста.

— А что мешало исполнить её… сразу же?

— В смысле?

— Как только она настигла…

— На травке после бассейна?

— Ну да…

— «Настигла»… Очень удачное слово.

— Ну так что?

— Ты шутишь?
Ты вспомни, с каким скрипом прошла у нас дефлорация.
А ты говоришь о таком урагане при первом акте.

Ты и сегодня-то вздрагивала при неожиданных по силе или глубине фрикциях.
Хоть и опытная уже девушка. Тре-ни-ро-ван-на-я.

— Я вздрагивала? Разве?

— Да брось. Что я, не знаю тебя что ли.

— И как ты догадался? — заинтригованно спросила Алиса.

— Да много способов.
А особенно когда ты, будучи погружённой в себя, вдруг глаза так раз — и распахиваешь…
Или вдруг облизываешь губы, маскируя таким жестом желание прикусить их.

И не абы когда, а в аккурат при сильном глубоком проникновении.
Сразу всё ясно.

— Всё-то ты замечаешь, — покачала головой Алиса, благодарная другу за такую внимательность и чуткость.

— Это моя обязанность. И желание.
Ну, а при первом разе о таких актах нечего и думать…
Я же не разбойник. А влюблённый.

— Так-то ты прав конечно…
Ну хорошо, столь энергично в первый раз тогда в самом деле было бы нельзя.

Но разве нельзя было тогда же, но… просто аккуратно?
Например, хотя бы войти. А то и походить немного.

Мне кажется, что такое я выдержала бы и тогда.
Очень уж я была возбуждена.

— Ты?

— Ну да. А ты не знал?

— Догадывался. Но уверенности не было.

— Была, была. Ещё как.
Так что вполне можно было попробовать ...

— Тогда да. Можно было конечно попробовать…
Теоретически. А практически — я и сам не знал…

— И поэтому предпочёл…

— Да. Предпочёл вообще не трогать тебя тогда…
Мне казалось, что я не в себе…
И могу наломать дров.

Но поклялся себе, что натренирую тебя так, чтобы мы могли вернуться на это место и сделать всё так, как я хотел тогда…
И как мы сделали сегодня.

— Ну что ж. Поздравляю тебя с тем, что это случилось. Нас обоих.

— Спасибо, милая.

— Значит, когда ты предложил мне пожениться, ты уже принял решение вернуться сюда после… тренировок?
И собирался осуществить желаемое?

— Конечно.

— И предложил это не только потому, что это позволяет быть голыми в присутствии друг друга.

— Да, не только.
Как тебе сказать…
Я… приступ, настигший меня после бассейна, был таким сильным…
Что я боялся его повторения.
И решил подстраховаться за счёт женитьбы.

— В смысле?

— Ну, если бы я набросился на тебя, не будучи твоим мужем, то это могло бы нанести тебе психологическую травму.
Мол, как так. Никаких прав на тебя не имею, разрешения твоего не имею, но лезу к святому, как тать.

— А женившись…

— А женившись, я мог надеяться, что теперь в случае приступа желания и моего нападения на тебя тебе будет проще простить меня.

…Тем более что само твоё согласие на брак по идее означало согласие на… всякие прикосновения к тебе.

— И на секс.

— Ну да… И даже на секс.

— Но почему тогда после заключения брака… ты…

— Не овладел тобой в первую же брачную ночь?

— Вот именно. И ладно бы только в первую.
И вообще предпочёл изображать из себя любящего братика.

— Ну… сначала я просто настраивался.
Набирался сил, чтобы овладеть тобой нежно…
Как любящий мужчина, а не первобытный дикарь, набросившийся на похищенную им самку.

Я решил сначала обрести уверенность в способность владеть собой…
Натренировать себя сохранять самообладание, будучи рядом с тобой.

Сначала наедине… потом в одной постели…
Потом вместе и без одежды…
А потом обнимая тебя без одежды…

Потом касаясь тебя… лаская тебя…
Слушая твои вздохи… затем стоны…

И наконец, лаская самые чувствительные твои нервы…
И наблюдая твоё исступление… жажду близости.

Только тогда я развил в себе способность не терять самоконтроля и при овладевании тобой.
И смог это делать, не угрожая тебе… своей несдержанностью.

— Да… как всё сложно…
Но ты… ты просто герой.

— Да ладно. Когда любишь — быть героем легко.
К тому же… я даже увлёкся процессом развития воли.

— Значит, я была для тебя вроде тренажёра по развитию воли?

— Самого наилучшего. Непревзойдённого.

— Оригинальные у тебя способы тренировки воли.

— Бывает.

— Теперь стало ясно, почему ты выбрал такой прихотливый путь.

— У меня есть ещё бОльшие прихоти.

— Например?

— Только не удивляйся.

— Попробую.

— Алис, вот мы уже совершили пару соитий здесь.
Получив незабываемые эмоции. Верно?

— Да.

— А есть способ пережить ещё более сильные эмоции.

— Какой?

— …

— Паш, не мнись. Что ты ещё придумал?

— Только пойми меня правильно.
Я бы никогда не сделал так на самом деле.

— Как?

— Сейчас поймёшь.
А вот в качестве игры…

— И?

— Ты не против повторить игру «тот самый раз»?

— Нет конечно.

— А ты могла бы при следующем повторе сделать вид, что… смущена?

— Наверное… — осторожно ответила Алиса, уловив, что Паша немного не договаривает.

— А… сделать вид…

— Что я напугана? — уловила Алиса по его интонации его желание.

— Напугана?.. Нет… Не совсем.
А вот… сделать вид, что ты… просто не восторге…

Алис, но только поначалу!
Слышишь? Только поначалу!

— И… насколько я не в восторге?

— Слегка. Не надо изображать горе. Ни в коем случае.

— А если я изображу?

— Ну… тогда у нас ничего не выйдет.

— Почему?

— У меня исчезнет настроение продолжать.
Да и… упадёт всё просто.

— Понятно.

— Да, и Алис, вспомни себя тогда.
От тебя нужно не столько даже смущение, сколько просто… недоумение.
Растерянность там всякая.
Ну ты же знаешь.

— Знаю… — тихо отозвалась Алиса.

***
Она немного удивилась Пашиной просьбе.
Хотя и признавала, что в этом… что-то есть.

И может получиться довольно… интересно.
Но её всё равно слегка смущал намёк на склонность друга к насилию над ней. Пусть даже такому умеренному.

А ещё больше смущала собственная готовность пойти ему навстречу.
Да ещё и найти в этом что-то возбуждающее.

И всё же Алиса решила пойти другу навстречу.
И даже дать ему шанс получить даже то, о чём он не решился её попросить, если вдруг и такое было.

— Поехали?

— Поехали…
Паш… а может… мне постараться отодвинуться от тебя, когда ты будешь изображать дефлорацию?
Я могла бы… сделать вид, что хочу… уклониться от объятий.

— Что? — Пашка почему-то покраснел. — Н… не надо…

— Точно?

— Ну… вообще-то для самца конечно довольно завлекательно, когда самочка пробует… уклониться от оплодотворения…

«От изнасилования»? — чуть ли спросила Алиса, но вовремя притормозила, побоявшись, что это сравнение собьёт настрой друга. А то и оскорбит.

— Это… мобилизует, — подобрал слово Паша. — Но… я не уверен… что хочу в такое играть. Вот…

Мне достаточно… просто твоего удивления.
Хочу видеть просто удивление.

Мол, «Паша, что это ты такое творишь со мной.
Как далеко ты собрался зайти.
Почему это ты оголяешь мою грудь.
Почему ты распускаешь свои руки.
Что ты себе позволяешь.»

Но вместе с тем… обязательно, чтобы ты постепенно сама тоже увлекалась…
Чтобы ты не была против в принципе… Протеста не надо.

— Паш, я поняла. Условия приняты.
Ты прав, это интересно.
А хочешь знать, что я на самом деле чувствовала в тот раз?

— И что же?

— Сначала думала, что это просто обычная возня, как ты любишь.
А потом почуяла, что что-то не так.

Особенно когда ты застыл надо мной.
И думаю — неужели Паша захотел овладеть мной.

— Значит, ты в самом деле тогда догадалась об этом.

— Ну что поделаешь.

— И… что ты при этом почувствовала?

— Да просто не поверила сначала.

— Но почему?

— Сама не знаю…
Может, потому что раньше такого не наблюдалось.

— А потом?

— А потом понимаю, что ты и в самом деле хочешь. Меня. Прямо в тот момент.
Просто прожигаешь желанием.
Излучая его всем телом.

— Это… не было неприятно?

— Неприятно? Нет, что ты, — Алиса усмехнулась. — Наоборот…

— То есть?

— Это было просто… неожиданно.
Но… так возбуждающе, что…
В общем, тогда я впервые ощутила, как из влагалища выталкивается комок слизи.

В ответ Паша присвистнул.
А его взгляд засиял ярче.

— Ну вот… Это моё тело среагировало ещё до того как я поняла, как я отношусь к перспективе внезапной близости.
Что я… отношусь к ней более чем благосклонно…

— А потом? — торопил Паша, жадно слушающий признания Алиса по столь важному для него вопросу.

— Паш, я бы рассказала, но сама не знаю, как описать те ощущения.
Это что-то трудно поддающееся характеристике.

— Ну попробуй.

— Ну… покорность какая-то… смирение перед твоим желанием…
Оцепенение накануне неизбежного и… желанного.

И да, я вспомнила — мне казалось, что ты загипнотизировал меня.
Наверное, это общий для природы закон — объект чувствует себя как под гипнозом.

— Значит, только покорность? — задумался Паша.

— Да не только. Я же говорю, что трудно выразить.

— А… желание?

— А как же, — улыбнулась Алиса, посочувствовав тревоге друга, — обязательно.
Я трепетала от желания.

…Так и тянуло раздвинуть ноги.
Но приличия сдерживали.

— О боже…

— Да. И я ждала, что ты стянешь с меня мокрую юбку.
И прикосновения твоих губ к моим.
И к соскам.

И пальцев между нижних губ.
И проникновения.
И даже твоей жадности.

— Если бы я знал!

— Но ничего не дождалась, — мягко подытожила Алиса. — Я имею в виду из подобного. Откровенного.

А так-то конечно ты тогда же сделал предложение… Ну вскоре. Ты в курсе.

И это дало мне надежду, что теперь-то уж скоро…
Что ты просто решил сначала узаконить брак.
А как только зарегистрируем — тут же потребуешь исполнения теперь уже супружеского долга.

— Я бы не стал требовать… — смутился Паша.

— Ну в смысле — обольстишь теперь уже до конца. До самой шейки.

— А я… ни тогда… ни потом…

— Ну, у тебя же была своя стратегия.

— Которая теперь уже не кажется мне такой уж удачной…
Раз могло быть быстрее… Намного…

— Не жалей.
Мне кажется, что она всё же принесла свои результаты.
И они стоят того, чтобы немного подождать.

— Значит, ты спала со мной…

— тАя от удовольствия и желания ласк, включая самые крайние.

— Вот я…

— Паш, да всё нормально. Всё в итоге сложилось.

— Да… Но… если бы я знал сразу.

— И что тогда…

— Что тогда?
Тогда… я бы и овладел тобой тогда же…

Если бы ты хоть какой-то знак мне подала.
… Почему ты не подала мне никакого знака?

— Вообще-то я немного растерялась…

— Понятно…

— И просто постеснялась.

— Зря… как зря…

— Паш, ну что теперь делать.

— Играть… переиграть все эти варианты.

— С подачей знака?

— Да!

— А протест?

— Какой протест? А, ты про то.
Забудь. В другой раз.

Играем в то, что тогда на траве ты подала мне знак, что тоже хочешь меня.
И я решаюсь нежно взять тебя.
Игры
***

Выражение безмятежности на прелестном личике Алисы сменилось недоумением.
Затем насторожённостью.
Затем растерянностью.
Затем паникой.

Панику сменила собой… покорность.
Смирение перед судьбой. И… перед его волей?

А на смену смирению пришло… ожидание?
И вроде бы с нотками любопытства?

И даже… желание?
Желание?!

Да!
Желание.

Желание близости. С ним.
Его милейшая драгоценнейшая подружка тоже его хочет, как и он её.

Не меньше него хочет, чтобы он прижался к её коже.
Чтобы касался её тела, облизывал её сосочки, ласкал складочки между ног.

Чтобы утолил её желание заполненности, погрузив в её влагалище член.
Чтобы оросил своей спермой её шеечку.
О, её матка уже согласна втянуть её внутрь и оплодотвориться этим семенем.

И главное — Алиса хочет, чтобы ему было хорошо, чтобы он испытал удовольствие.
В ней. С её помощью. Посредством её тела.

Эта жажда в ней так велика, что она готова к вторжению в её нежное тело, что готова перетерпеть некоторый дискомфорт.

О, как всё это мило с её стороны.
Как он ей благодарен.
И как это его возбуждает.

Как это подпитывает чувство его любви к ней!
И какой любовью к нему веет от неё!

Паша дышит полной грудью.
Этими чувствами.
И одним воздухом с Алисой.
Жадно вдыхая молекулы углекислого газа, которые недавно образовались в клетках Алисы в процессе образования энергии.

Паша едва не смеётся от чувства лёгкости, которую подарило ему знание о том, что в эти моменты чувствовала Алиса в тот раз и что она заново переживает теперь уже в порядке игры.

Какой разительный контраст с состоянием Тогда.
Когда он изнывал от сомнений.
От страха ошибиться в своих догадках, поддаться самообману и сделать в итоге неверный шаг.

То ли дело сейчас - никаких сомнений.
Причём Алиса сама же и наделила его этим знанием, как сказочная Василиса Прекрасная наделяла силами своего избранника.

В порыве максимально польстить ему она не утаила от него даже самые интимные подробности своего состояния.
Вроде той, что ещё тогда из её влагалища вытолкнулся комочек слизи.

Под влиянием желания, разбуженного в ней его страстью и готовностью овладеть ею.
Мудро конечно со стороны её тела — подготовиться к возможному вторжению.
Смазать пути.

После рассказов Алисы Паше было намного интереснее и вдвойне приятнее наблюдать за динамикой настроений Алисы.
Она воспроизвела их очень похоже те, что были Тогда.

И он снова думал, что зря тогда усомнился в верности своих догадок.
Зря не предпринял попыток выяснить отношение Алисы к близости тогда же.
Ведь можно было и попробовать это сделать как-то так, чтобы никто не почувствовал неловкости.

Паша стал думать — а как именно это можно было сделать.
С какими словами обратиться к Алисе.
Или какой жест сделать…

И в этот момент Алиса судорожно вздохнула и облизала свои пересохшие губы.

Паша застыл.

— Спасибо, что спас утопавшую, — прошептала Алиса.

— Ах это… — Паша надеялся на другие слова. На более похожие на Знак.

— Спасённая становится собственностью спасителя.
… И обязана выполнять все его желания, — продолжала Алиса. — Любые.

Это уже были более желанные слова.
Больше похожие на Знак.

Паша понял, что Алиса решила таким образом выполнить его просьбу подать знак о её согласии на близость.
И поддержал её ход:

— По обязанности не надо, - прошептал он на ушко, убрав за него светлый локон. -
Вот если бы по собственному желанию… - добавил он таким тоном, что у Алисы пересохло в горле.

— И собственное тоже имеется… - с трудом выговорила она, тая от предвкушения.

— Докажи.

Алиса вместо слов потянула его руку вниз, под юбку.
И положила её себе между ног, пальцами между скользких влажных губ.

— Это доказательно?

— Пожалуй… — прошептал Паша, не спеша хозяйничать в заветном, несмотря на явное приглашение.
И невольно думая: неужели ТАК могло быть и Тогда?

Прямо ТАК, как сейчас?
С оправкой его руки между ног для доказательства его желанности?

Или всё же Алиса только теперь, после их уже богатого интимного общения, может позволить себе такие смелые жесты?

Попробуй теперь пойми.
Но ведь Алиса и тогда точно так же облизала свои губы!

Может, она и тогда тоже собиралась сказать ему что-то такое, что приблизило бы их к близости?

А он поспешил тогда просто подняться, чтобы не поддаться порыву облизать её губы, возникшему в нём при виде того, как она облизала их сама.
От греха подальше.

Чтобы не рисковать.
Не показаться девушке грубым под влиянием своей страсти.

Ну что тут поделаешь?
Только вздохнуть можно.

Да радоваться, что с тех пор они всё же стали близки.
И почти не расстаются, не теряя ни одной возможности уединиться.

Да и нет уже особой досады на прежние упущения.
Скорее снисходительность.

Да забавно теперь вспоминать прежние сомнения.
То, как он маялся от неопределённости, хотя жар-птица была в его объятиях.

Но пора было остановить свою медитацию и предпринять какие-то следующие шаги.
Следующий ход явно за ним.

Что дальше? Вообще-то хотелось бы теперь сразу углубиться в эту тёплую слизь.
Что сейчас, что тогда.

Просто нащупать Вход. Втолкнуться.
И можно считать, что жизнь состоялась.
Но так же нельзя. Или можно?

Паша задумчиво пошевелил пальцами между губ подруги.
Поддался желанию погладить внутренние губки, затем слегка подразнить клитор едва приметными касаниями. Чуть посильнее помял внешние губы.

К его радости, девушка развела ноги пошире, показывая принятие таких жестов и открываясь для большего.

Паша не сомневался, что Алиса вполне согласна на то, чтобы он прямо сейчас ввёл член и закончил так же, как в предыдущие пару актов.

Но ему хотелось найти что-то более творческое.
А что тут найдёшь?

В бассейн её увлечь? В воде овладеть?
В этом конечно есть свои плюсы вроде меньшей тяжести тел, но зато и смазка смывается.

— Застёжки сбоку, — мягко произнесла тем временем Алиса.

Паша кивнул. Раз предлагает раздеть её — будет выполнено.
Опираясь на левую руку, правой, скользкой от смазки, расстегнул юбку, отбросил переднюю часть юбки в сторону.

Отметив гениальное удобство юбки для таких ситуаций.
Дизайнеры девушковой одежды явно знали, какой должна быть одежда влюблённых девушек.

Трусиков на этот раз уже не было.
Они не стали их одевать после прежнего акта.

Решив, что иногда наличие трусиков делает игру ярче, а иногда наоборот приятнее гладить бёдра девушки под юбкой, наслаждаясь её кожей, а не натыкаясь на ткань, пусть даже шёлковую.

Паша повёл ладонью от талии вдоль бедра вниз.
Затем обратно.
С удовлетворением и возбуждением отмечая, что Алиса вздрагивает от его прикосновений.

Это его тем более радовало, что Алиса сейчас точно не должна была быть голодной.
Ведь, если не считать утренние эксцессы, в том числе начавшиеся ещё до рассвета, они и здесь уже пару раз энергично прочувствованно отымели друг друга - от всей души, можно сказать.
Особенно он, именно здесь решивший попробовать активные фрикции после недель медленных.

— У топа тоже есть застёжка сбоку, — напомнила Алиса, кладя руки за голову и открывая место застёжки.
А также открывая и более красивый вид на себя.
Особенно на свою царственную грудь.

Паша снова кивнул.
И снова оценил удобство девушковой одежды - на этот раз топа.
Теперь оголилась и нежная грудь.

— Во всей красе, — произнёс Паша, окинув взглядом Алису целиком так, словно она была его творением.
Он пока не налюбовался на свою красавицу и каждый раз при её обнажении радовался так, словно впервые созерцал её в первородном виде.

— Спасибо, милый.

— Значит, это всё мне? — деланно уточнил Паша, расположившись на боку и обводя пальцем вокруг полушарий.

— Тебе.

— Как щедро.

— Надеюсь на такую же щедрость.

— А точнее?

Алиса слегка коснулась его мошонки и пояснила:

— Может, ты не пожалеешь для девушки несколько капелек спермы.

— Хоть все. Но я и сам от этого только выиграю.

— Тем лучше.

— Всё хорошее и приятное, что я хочу для тебя делать, приятно и мне.

— Тем лучше.

— Дозволяете ли вы, девушка, касаться ваших изящных сосцов.

— Касайтесь на здоровие, добрый молодец.

— Не посчитаете ли вы проявлением непочтительности касания ваших сосцов моими устами?

— Не посчитаю.
Наоборот, посчитаю за честь.

— Спасибо, добрая девица.

— Только имейте в виду, добрый молодец, что касания эти очень распаляют жажду соития.

— И что с этим делать — не распалять вас или после распаления утолить и распалённую жажду?

— Как вам угодно, добрый молодец.
Хотя я бы предпочла распалить и утолить.

— Будет сделано, девица.

***
Сам распалённый более Алисы этими реверансами, Паша занялся грудью, стараясь не обнаруживать нетерпения и не переусердствовать с ласками.
И в первую очередь — не потянуть сосок губами сильнее, чем нужно.

И тут он понял, чем попробует удивить Алису.
Они же первый раз изображают.

Вот он и сделает так, как положено в первый раз. —
Погрузившись в неё, на этом и остановится, смакуя просто соитие.
Без фрикций.

А то он уже избаловал её за два раза своим темпераментом.
Да и не стоит её сегодня перегружать своей дикой страстью.

Вдохновлённый удачной идеей, Паша поспешил «познакомить» влагалище с головкой.
Мимоходом поздоровался ею с клитором, обведя вокруг него, затем погладил губки — и вот оно, заветное.

— Я окунаюсь?

— Да. Купель ждёт.

На этот раз Паша погружался так, как заставил бы себя погружаться в первый раз на этой травке.
Алиса удачно ему в этом подыгрывала, помогая сохранить нужный настрой.

Даже свои губы слегка покусала.
И даже побледнела слегка.

«Вот это перевоплощение!» — восхитился Паша.
Ему было приятно, что Алиса так глубоко погрузилась в игру.

Хоть и начал слегка нервничать от мысли — не в самом ли деле есть проблемы.

— Али-ис, — позвал он.

— Да?

— Ты играешь или что-то не так?

— Играю, — ответила Алиса шёпотом — мол, не отвлекайся.

Паша с облегчением перевёл дух.
И в самом деле — с чего бы чему-то быть не так.

Всего лишь третий раз подряд тут.
Да ещё и с бооольшими перерывами.
Натереть явно не могло даже с непривычки к активным фрикциям благодаря обилию смазки.

— Паш, не сомневайся, — добавила Алиса. — Всё хорошо.

Наверное, потому, что он не двигался.

— Я не сомневаюсь, милая.

— А где тогда наш темперамент?

— Какой такой темперамент, девица? — «удивился» Паша. —
В первый раз при расставании с девичеством следует проявить умеренность. Даже девице.

А добру молодцу, если он не тать, — тем более оберегать стать вчерашней девицы, а не рушить её своей ненастностию в наслаждениях.

— Предлагаешь…

— Да. В лучших традициях.
Повторить стояние, подобное нашему настоящему первому разу.

— Угу, принято.

— А и сладостно же в тебе, красна девица.

— Наслаждайтесь, добрый молодец.

— А сладостно ли тебе?

— Весьма.

— Ты хоть подари свой взгляд тогда.
А то как же наслаждаться-то, не деля наслаждение с тобой чрез взгляд.

— Подарю, яхонтовый мой, — стараясь не смеяться, ответила Алиса, открывая глаза и открыто смотря в Пашины. —
А ты не похитишь мою душу при этом?
Чрез взгляд-то, да ещё и с твоим сокровищем во мне — оно мигом.

— Я бы не похитил.
Да разве ты ещё не подарила свою душу мне сама?

— Я? Тебе?

— Да. Как только повстречались.

— Твоя правда, добрый молодец.
Прав ты. Улетела моя душа к тебе сразу, как увиделись.

Так с тех пор и живёт у тебя за пазухой, словно там её единственный дом.
Вот и я поблизости обитаюсь, чтобы поближе быть к душе-то моей.

— Не печалься, красна девица.
Чай не только твоя душа признала свой дом в чужом теле.
Но и моя душа нашла прибежище в твоём, сделав меня твоим неразлучником.

— Кем-кем?

— Неразлучником.

— Это как?

— Тем, кто не может разлучиться с тобой, маясь при твоём отсутствии.
Ещё с отрочества.

— Вот мы с тобой попали, — пробормотала Алиса, чувствуя, что в своих шальных от настроения и соития разговорах, сами того не чая, они вдруг нащупали что-то не такое уж и шальное, а вполне даже истинное и важное.

— И не говори…

— И как с этим быть?

— Знаешь, что я думаю.
Мы имеем все шансы совершенно исцелиться от этой особенности.

— А надо? Я не уверена, что хочу исцеляться.

— Я тоже. Но я имею в виду не потерю нашей тяги друг к другу, а всего лишь — сделать так, чтобы эта тяга не доставляла неудобств.

— И как это сделать?

— Очень просто. Ничего нового. А продолжать практиковать то, что мы уже практикуем.

— То есть?

В ответ Паша глубже вжался в неё.

— Ах эээто… — простонала Алиса, наслаждаясь эхом прошедшей по её телу сладостной волны.

— Что ты на это скажешь?

— Что ты скорее всего прав.
В любом случае, пока мы этим занимаемся, я в самом деле не чувствую такой пустоты, как без тебя.

— Вот и я тоже.

— Паш, сделай так ещё раз?

— Как? Качнуться?

— Да…

— А как же первый раз?

— Может, будем считать этот вариант отыгранным?
И просто перейдём к сегодняшнему дню?
Мы и так уже давно болтаем не как перворазники.

— Согласен.

Паша начал покачиваться. Делая паузы. Слушая реакции жены.
Он давно зарядился для нового спринта и ждал повода сменить режим акта.
Так что предложение Алисы оказалось как нельзя более кстати.

***

— Никак у нас не получается выдержать стиль, подходящий для перворазников, — сказала потом Алиса. — Всё время куда-то уносит в другую степь.

— Ну и пусть уносит. Лишь бы нам нравилось.

— Может, попробуем в следующий раз в полном молчании провести акт?

— Я бы не посмел взять тебя молча... не получив внятного вербального согласия.
Не хватало мне ещё твоих рыданий потом по потерянной чести.
Точнее, украденной.

— Знаю. Но ведь вербальное согласие — не единственный способ сообщить о согласии?

— Ну да. Если бы ты сама уселась на член — это тоже можно было бы считать явным согласием.
Но, как ты помнишь, сесть до дефлорации у тебя не получилось.

— Но это же неважно.

— Важно.
И вообще я предпочитаю быть сверху в такой момент.

А главное — ты просто не стала бы садиться.
Побоявшись ставить меня в затруднительное положение.

— Ну это да.

— Впрочем, если не стремиться к реалистичности игры, то можно сыграть и вариант «первый раз в полном молчании».

— Вот-вот.

— То есть я просто вижу, что ты не против, и решаюсь взять тебя?

— Да.

— А что, тоже интересно. Ло-жись!

— Ага, сейчас.
Только как ты увидишь, что я не против, если темно уже?

— А мне видно, как сияют твои очи.
И как в них отражаются звёзды.

— Соитие под звёздами. Как романтично.

— Только давай недолго. Земля уже не такая тёплая.
А потом сразу в бассейн. Там теплее.

— Ах эта спешка.

— Ничего, зато в бассейне спешить некуда будет.

— Ты планируешь ещё и бассейн? А смазка?

— А мы там без фрикций.

— Просто посидим в воде, соединённые?
Качаясь на воде?

— Ага. И друг в друге.
И целуясь, держа член в тебе, как ты любишь.

— Ах как романтично. В свете звёзд.

— Али-са! Я жду.
Быстро играем в молчаливое взятие и ныряем греться.

— Да мне и так не холодно.

— Не спорить.

— Ты хотел сказать — ныряем целоваться?

— И совокупляться тоже.

— Всё-всё. Уже ложусь. Боже, вот это день!

— Мы ещё зачинать ребёнка можем сюда же вернуться.
Пока она спит
***

— Спи, любовь моя, — прошептал Паша, накрывая Алису одеялом после их возвращения домой.

Она не скрывала по дороге, что мечтает только об одном — добраться до кровати и сразу уснуть.
Пока они добирались, возбуждение прежних часов отступило, освободив место накопившейся усталости.

А сам Паша почему-то не хотел пока спать.
И, устроившись рядом с любимой, обнял её и стал вспоминать прошедший день.

А вспомнить было что.
Ведь этот день оказался щедр на открытия.

Начиная с того, что сегодня они попробовали активные фрикции, и им очень понравилось.

Но даже эти безусловно значительные удовольствия отходили на второй план на фоне впечатлений от общения с Алисой.

Какая же в ней бездна обаяния.
Какая она интересная и притягательная.
Какая миленькая и трогательная.

В том числе в моменты интимного общения.
И особенно в эти моменты.

В том числе и тогда, когда он погружается в неё или двигается в ней.
Какую богатую гамму тончайших оттенков настроения выражает её личико в эти интимные моменты.
И ему как интересно постигать их значение и смысл.

Хоть главный смысл и сводится к одному — «Паша, я обожаю тебя и счастлива, что мы близки».
Но это главный.

Он и сам-то по себе такой, что медитировать над ним можно вечность.
А тут ещё и масса нюансов.

Паша и сам был несказанно счастлив тому, что Алиса так искреннее счастлива близости с ним.
И вообще их отношениями.

Он ощущал себя наполненным счастьем, сплошным концентратом счастья.
А Алиса вообще казалась ему просто самой сутью счастья, его воплощением.

И умудрились же её родители произвести на свет такое чудо, как их дочка.
Не иначе как она результат большой любви своих родителей.

Каким же тогда будет ребёнок его и Алисы?
Наверное, не меньшим солнышком, чем его мама.

Хотя Алиса уверяла, что Паша и сам для неё — гений радости.
И что и она именно от него и его любви заряжается восторгом.

Паша чуток сомневался, что всё так уж масштабно.
Хотя ему конечно приятно было слышать такое от обожаемой подруги.
Да и сам он чувствовал, что такое вполне возможно.

Но Алиса шла в своих восхвалениях ещё дальше.
И иногда говорила, что чувствует, как он излучает волны счастья.

И даже — как эти волны пропитывают и её.
Особенно когда он смотрит в её глаза.
Но даже когда не смотрит — они тоже входят в неё.

И пиком Алисиных восхвалений стали заявления, что самое большое количество его счастья переходит в неё, когда он кончает в неё, орошая её шейку своей спермой.

В первый раз она об этом так и сказала:
«Когда в меня вливается твоя сперма — вместе с ней в меня вливается счастье —
оно переливается от тебя ко мне со спермой».

Паша удивлялся таким мыслям подруги, но что тут возразишь ей?
Если она так ощущает — почему бы и нет?

В конце концов это лестно для него.
Приятно, что его любимая так возвышенно воспринимает его сперму и факт перехода спермы из его тела в её.

Да и самого себя он начинает чувствовать каким-то возвышенным существом.
И всё это — благодаря таланту Алиски найти возвышенный способ восприятия реалий.

И вряд ли дело тут только в биологичности её мышления, благодаря которой сперма для неё — самый уникальный и драгоценный продукт работы самцового организма, священный с точки зрения значения для продолжения столь любимой ею жизни.

О биологической-то ценности спермы Паша и сам знал всё не хуже Алисы.
И даже питал некий пиетет к ценности.

Но всё же не доходил до такого трепета, как Алиса.
Та вообще чуть ли не молилась на всё, что поддерживало жизнь.

«Пашенька, ну, а как иначе-то? — наивно спрашивала его Алиса. — Ну считай такое отношение, если хочешь, просто почтением самки к среде, которая способна подарить женщине ребёнка — самое главное в её жизни».

Паша особо и не спорил.
Просто слегка удивлялся способности Алисы так одухотворённо воспринимать казалось бы будничные вещи.

А сравнительно недавно и вовсе воспринимавшиеся многими как пошлые, непристойные, развратные и так далее.
Достаточно почитать и посмотреть откровенные книги и фильмы недавнего прошлого.
Многие из которых словно отравляли мироощущением, в котором секс был распоследней грязью и мерзостью.

Паше иногда казалось, что он и сам подхватил налёт этого мироощущения.

Не то чтобы он стал особо пошлым, вовсе нет.
Всё же у него были закалка и иммунитет, которые защищали от такого отравления устаревшим мироощущением.

Они были подарены ему, как и другим людям Земли, и полноценным эротическим воспитанием в духе бережности к этой деликатной сфере.
И главное — восхищения и уважения пред нею.

Да и собственное мироощущение Паши и общая его доброта склоняли его к исключительно позитивному, радостному и светлому восприятию секса.

И всё же какая-то капля цинизма в его мироощущение проникла.

Однако с Алисой всё почему-то получалось невинно, целомудренно, чисто и свято.
В том числе и то, что принято замалчивать и запикивать в низкорейтинговых произведениях.

Подставила грудь для поцелуев?
Ну и хорошо! Не силой же он должен заставлять её оголить свою грудь для него.

Откровенно и свободно открылась для него?
Так ведь для него же, в желании подарить ему наслаждение.

Подалась ему навстречу?
Так ведь в желании быть ближе к нему.

Не сдерживает дрожи и стонов?
Так попробовала бы она их сдержать!
Он сам же и старается сделать всё, чтобы удовольствие было таким, какое не сдержать.

Так что в поле их пары места ощущению пошлости как-то просто не оставалось.
А раскованность Алисы только заводила и радовала его, служа для него ещё одним признаком, что Алиса любит его.

Так что никакие сколь угодно откровенные слова или жесты любимой Паше не казались неприличными или грязными.
У него даже мыслей таких не возникало.

Её чистота и на него распространялась, стирая налёт приобретённого цинизма.
Так что оставалось только наслаждаться.

***

Паша спросил себя, какой из актов ему больше всего понравился.
И понял, что затрудняется определить.

Они все были прекрасны.
И каждый по-своему волновал.

Хотя вариант «в молчании ночи тайной» был пикантен из-за этого молчания.
Паша попробовал компенсировать молчание тем, что испросил дозволения на ласки тем, что стал облизывать подушечки на ладонях Алисы.
В реальной неигровой ситуации это вполне могло бы сработать в качестве средства обольщения и безмолвного, но тактичного начала прелюдии.

В бассейне, совсем уже набаловавшись и почти пресытившись, уже начавшие уставать, они оживили игру тем, что устроили догонялки.
А затем он ещё и повязкой закрыл свои глаза и велел Алисе «прятаться».

Остановился он, только решив, что и вода тоже начинает остывать.
Так что выволок всё ещё не сдающуюся усталости Алису из бассейна и решительно заявил, что они едут домой, а продолжение банкета дома, если ей не хватило.

А к дому вот оказалось, что более чем хватило.

Спящая Алиса казалась довольно безопасной и безобидной.
Такие ощущения у Паши возникали по контрасту с тем, какой она казалась на природе.

Особенно в сумерках и в темноте.
Ну прямо не девушка, а дух природы какой-то.

Причём сама она ничего такого не изображала и не имела в виду.
Это Паша сам уловил.

Впечатление было таким сильным, что Паша слегка побаивался — как бы его наяда не растворилась в ночном воздухе и звёздном свете, сгущением которых она и является.

Это было ещё одной причиной поспешить домой.
Немыслимо было потерять такое сокровище.
Он давно умеет жить только рядом с ней.

И не представляет, как мог бы обойтись без её голоса, её взгляда, её силы и вообще энергии её духа, который тянул к ней даже сильнее, чем её цветущая чарующая красота, которая тоже разила без промаха.

***
Я уже не сплю
***

— Я уже не сплю, — сообщил Паша, проснувшись, но не открывая глаз: он услышал, что Алиса тоже уже не спит, и только что тихо на цыпочках вошла в комнату.

Алиса поняла намёк и скользнула под одеяло.
Через минуту, поняв по без действию Паши, что он ждёт инициативу от неё, Алиса села на его ногу.

— Ооо… как в тот раз?

— Ага.

— Ты знаешь, что с тех пор такое сразу заставляет меня принимать самые крайние меры?

— Конечно.

— И ты не против?

— Наоборот. Я соскучилась.

— Зря ты это говоришь. Ты не представляешь, насколько я голодный.

— Завтрак уже ждёт.

— Я про другое.

— И другое тоже ждёт, — в подтверждение Алиса качнулась на Пашиной ноге.

— Да вижу, вижу, что ждёт.
А что это там так вкусно пахнет?

— Иди и посмотри.

— Нет уж, потом.
Сначала поделюсь с тобой своим счастьем.

— Тем самым, которое из самых глубин твоего существа?

— Ага.

— Тогда делись.

И Паша начал делиться.

***

— Хватит тебе пока моего счастья?

— Пока да.

— Ненасытная.

— Да.

— Тогда питай меня. Надо же закинуть стройматериалов для выработки новых порций счастья.

— Каких?

— Ну… цинка. Витаминок. Аминокислоток.

— А что-то нибудь попроще не подойдёт?

— Например?

— Кедровое молоко, орехи, мёд, салат, перловка, …

— Всё, молчи, а то слюной изойду.

— Так иди ешь.

— Уже бегу.

***

— Алис, а знаешь, что я подумал? — спросил Паша, терпеливо дожидаясь, когда она помоет посуду после завтрака.

Ему она мыть не позволила, велев беречь силы для «более важного».
А может и просто не доверяя такое дело, как мытьё посуды.

— Вот вчера мы играли в первый раз там.
А ведь можно ведь и первый раз здесь повторить.

— Можно, — ответила Алиса, бросив взгляд на Пашу и пряча улыбку.

— Тогда ну её эту посуду? Я сам потом домою.

— К тому времени всё присохнет.

— А мы воды нальём, чтобы не присохло.

— Да уже немного осталось.

— Ну не томи ты меня почём зря, — попросил Паша, запуская руки под рубашку Алисы и кладя их на грудь.

— Паш, я так разобью что-нибудь.

— Вот и оставь посуду, раз руки дрожат.
Тогда и не разобьёшь.

— Минутку.

— Ты играешь со мной. А смысл? Сама же наверняка мокрая уже.

— Ага, прям до колена уже натекло.

— Правда?

И Паша опустил руку к колену.

— Ну, на колене конечно пока нет. А вот где-то повыше наверняка.

Рука Паши двинулась выше по бедру, не забывая ласкать его.

— Паша, с тобой ничего не домоешь, — отметила Алиса, выключая воду и поворачиваясь к мужу, который тут же прижал её к себе.

— А смысл спешить с этими склянками?
Они же не так важны, как мы.

— Да уж удобнее разом всё доделать, чем порциями! Две чашки всего и осталось-то!

— Может, поссоримся из-за этого?

— И не мечтай.

— Хорошо, не буду. Об этом.
О другом помечтаю. Вместе с тобою.
Приказывай — о чём мечтать мне.

— Я тебе не указ.

— Ну Алис, я хочу, чтобы ты сама предложила.

— Да не знаю я пока.
О чём тебе самому мечтается?

— «Всегда везде одно желанье,
Одно привычное мечтанье» — отозвался Паша, деликатно проводя пальцами только по верху внутренней поверхности бедра, не ныряя между межножных губ.

— На каком предмете отмечтать меня предпочитаешь?

— Мы же собирались в первый раз играть. Тогда в спальне.

***

— Хорошо, что в коридоре задержались.
И в ванну по дороге заглянули.
Теперь можно и в спальне не спешить.

— Ага.

— А то не получилось бы сыграть в «снова первый раз».

— Ты помнишь, что делать?

— Конечно помню. Я тогда спал, а ты меня разбудила.

— Мне показалось, что ты уже не спишь.

— Да это-то ладно.
Проблема не в том, что разбудила, а в том, КАК разбудила.

— В этот раз без разбуживания будем?

— Ну почему. Наоборот.
Пусть уж всё будет как в тот раз, с самого начала.

***
Паша развалился так, как лежал тогда.

— Это я типа снова сплю, как тогда.
Действуй, Алиса.

Алиса скинула халатик и снова села на Пашину ногу.
Так, чтобы он мог ощущать кожей её промежность.

И молниеносно оказалась повержена на спину. Так же, как в тот раз, когда это было не игрой.

— Алиса, ты что делаешь?!

— А что я делаю?

— Неужели ты не понимаешь, что это опасно для тебя?

— Так же, как лезть в ущелья Тримлоры?

— Хуже!

— Потому что я спросонья не так хорошо себя контролирую, как обычно.
И мог бы сейчас просто овладеть тобой.

— Вот и хорошо!

— Ничего хорошего, так как получилось бы слишком резко.

— Ну и пусть.

— Ты сама напросилась.

И, отступившись от «сценария» настоящего «первого раза», Паша не стал больше медлить с проникновением в жену и удовлетворением её заветного желания.

Всё же у игр в первый раз было и это преимущество — в виде возможности не слишком строго придерживаться правил.

— В прошлый раз ты не входил в меня в этот момент! — пискнула от неожиданности Алиса.

— А кто сказал, что не будет сюрпризов? — спросил Паша, потянув член обратно.

— Мог бы предупредить, — прошептала Алиса.

— Тогда это уже не было бы сюрпризом, — резонно заметил Паша, двинув член снова внутрь жены. — Впрочем, могу и выйти пока, если хочешь. И поиграем в полный вариант.

— Не выходи, — попросила Алиса, сжав его член влагалищными мышцами.

Паша удовлетворённо тихо хмыкнул.
Он и не сомневался, что именно так и получится.

***
P.S. Паша в первую брачную ночь
***

Паша не ожидал, что Алиса примет его предложение пожениться.
Он был уверен, что она откажется.
А его предложение обратит в шутку.

И он был готов к такому развитию.
Он и сам считал, что его предложение звучит несерьёзно.
И сам готов был перевести всё в шутку.

И в первую очередь потому, что лично ему его предложение пожениться казалось замаскированным предложением просто заняться сексом.
Также он был уверен в том, что и Алиса прекрасно заметит этот смысл предложения.

Так что её согласие его удивило.
Но и обрадовало.

В том числе тем, что согласие пожениться звучало согласием на секс.
Алисино «хорошо, давай поженимся» звучало для него как «хорошо, я согласна на секс с тобой».

Паша конечно сразу решил, что по полной использует такой поворот.
Хоть и чувствовал себя не совсем готовым к нему.
Но это было делом легко поправимым.

С момента, когда Алиса сказала «да», Паша только и думал о том, какой же момент теперь посчитать удачным для того, чтобы перейти непосредственно к сексу.

Сначала он хотел перейти к нему сразу, как только получил согласие пожениться.
Но затем решил, что можно и не суетиться.

Тем более что Алиса и так теперь вроде как его навеки.
Ну или как минимум надолго.

А раз так, то можно и подождать до момента, когда они станут официально супругами.
И тогда их первый секс случится не до брака, а уже в браке.
Это конечно формальности и старомодности, но что-то в этом было.

Вдобавок Паше хотелось показать Алисе, что он не такой уж и озабоченный и что секс не единственное, что его интересует в их отношениях.
И главное — ему хотелось, чтобы Алиса не посчитала, что он предложил пожениться только ради секса.

Так что Паша собрался всю волю в кулак, и решил, что секс подождёт до первой брачной ночи.
И не стал приставать к невесте до оформления супружества.

Хотя очень хотелось. Хотя бы потискать невесту.
Особенно когда они плавали голышом в бассейне в ожидании просушки одежды.

Но Паша постарался даже не смотреть на неё лишний раз.
Чтобы не сорваться.

Он чувствовал, что ему не хватит выдержки, если он позволит себе обнять желанную девушку в той ситуации.
И что после этого он не сможет ограничиться обниманиями.

Тем более что она уже его невеста, которая по сути уже выразила согласие на секс.
Так что серьёзных причин сдерживаться (вроде сомнений в своей желанности и в согласии на секс с ним...) у него уже и не стало.

И даже после оформления брака Паша тоже не стал спешить с сексом.
Ему вдруг захотелось посмаковать предвкушение и насладиться наличием самой возможности секса.
А заодно полюбоваться тем, как настраивается на явно скорую близость Алиса.

Паша даже на водопадах не стал приставать к ней, на которые отвёз её, чтобы побыть с ней в такой важный день в особо романтичной обстановке.
Хоть и затащил её под струи воды, да ещё и без одежды.

Правда, вся эта борьба с желанием и нетерпением отняла столько душевных сил, что к ночи Паша чувствовал себя совершенно вымотанным.
Было совершенно ясно, что это не лучшее состояние для первого секса с любимой.
И вообще первого секса.

Так что, добравшись с женой до постели, Паша с чистой совестью просто уснул, даже не думая о том, что вот теперь-то и можно было бы призвать жену к исполнению супружеского долга.
Конечно же он понятия не имел, какое недоумение его линия поведения вызывает у его юной жены.

Вот поутру — другое дело.
Утром Паша чувствовал себя уже во всеоружии, совершенно готовым к подвигам.

И первое брачное утро подходило для секса ничуть не меньше, чем первая брачная ночь.

Вот только его жена не спешила просыпаться.
А начинать совместную жизнь с бесцеремонной побудки явно уставшей девушки Паше не хотелось.

Он же не эгоист какой-нибудь, чтобы не дать жене выспаться.
И тем более не мог будить ради своего нетерпения овладеть женой.

Тем более что, не выспавшись, она и к его приставаниям может отнестись с меньшим энтузиазмом, чем если выспится.

Так что Паша был настроен дождаться, когда Алиса проснётся сама.
И старался не разбудить даже невзначай.

Когда нетерпение окончательно унялось, Паша стал получать удовольствие от ситуации как таковой.
От того, что рядом спит девушка, о которой он столько мечтал.
От того, что, едва она проснётся, он сможет поцеловать её.

Начнёт соблазнять.
И наверняка добьётся от неё желания соединиться сразу же.

Также кружило голову и от перспектив вообще.
От того, что теперь они всё время будут спать вместе.
Что он сможет трогать её сколько захочет, как захочет и где захочет.

В рамках диапазона приемлемости, разумеется.
Но Паша был уверен, что их диапазоны совпадают.

Хотя приблизительные варианты близости были давно и не раз продуманы, но сейчас Паше хотелось придумать что-то особенно оригинальное.
Неожиданное. Возбуждающее.

Способное заинтриговать Алису и привязать к нему ещё больше.
Уже узами чувственности, а не просто дружеской симпатии и не совсем дружеского влечения.

Благо что времени на фантазии оказалось достаточно.
Но даже этого времени было недостаточно, чтобы придумать что-то такое, что показалось бы самому Паше ну просто сверх-удачным.

Несколько идей его посетили.
Например, идеи предстать в разных образах и именно в этих образах обольщать жену на первый секс.

От образа «я твой спаситель, и поэтому ты захочешь мне отдаться» до «я тебя похитил, и тебе просто не остаётся ничего другого, как отдаться мне».

Но все эти идеи сменялись более удачными.
А главное — все так или иначе крутились вокруг секса и способов свести всё к сексу.

И хотя именно так и должно было быть, но Паша вдруг подумал — а что, если как раз на сексе-то и не зацикливаться?
И чем больше он думал над этим, тем больше убеждался, что это именно то, что надо.

Ведь самым неожиданным после заключения брака может быть только одно.
Отсутствие притязаний на секс. Отсутствие спешки.

Ничто другое не могло так разжечь любопытство новобрачной Алисы, как вопрос — почему же, став мужем и обретя соответствующие права, Паша не спешит ими воспользоваться.

Это конечно потребует от него дополнительного терпения.
Но ведь эмоциональный выигрыш стоит того.
Ради игры на эмоциях жены стоило немного потерпеть.

Даже ещё одну ночь.
Ну, то есть это Паша думал, что всего на одну.

Он тогда ещё не знал, как он увлечётся этой игрой и какие ещё замечательные идеи его посетят до того как жена сама станет умолять овладеть ею.

А тогда, предвкушая пробуждение жены и её реакцию на его странную неспешность в сексе, Паша собирался медлить не более чем одну ночь.

И так увлёкся продумыванием подробностей поведения, что почувствовал, что ему точно хватит терпения на ещё одну ночь.
Тем более что после неё он сполна отыграется.

В этом настроении, переполненный восторгом от предстоящей игры, он и приветствовал проснувшуюся Алису.
Долгожданным поцелуем.

Впрочем, пока что совершенно не чувственным, а поверхностным и просто восторженным.
Хотя эта радостность вызвала в Алисе куда больший эмоциональный отклик, чем если бы Паша полез исследовать полость её рта.

Паша заметил удивление Алисы при пробуждении.
Недолгое.
Наверняка оно было вызвано недоумением от факта, что она проснулась в его компании.

Заметил и её задумчивость, и состояние ожидания, и готовность к его приставаниям.
То есть конечно же к его ухаживаниям.

Но Паша уверенно придерживался выбранной им линии поведения.
И вёл себя так, словно вот-вот начнёт приставать.
Но при этом не переходил некоей черты.

В итоге следующую ночь они провели в обнимку.
Но даже не раздеваясь.

Паша решил начать с налаживания сначала самых невинных, хоть и достаточно чувственных тактильных контактов.

Одновременно и приручая жену, помогая ей привыкнуть к нему и его прикосновениям, к факту, что он теперь трогает её.

И в то же время уча её наслаждаться этими прикосновениями, полными нежности и ласки.
И затаённого, пока немного приглушённого желания.

Особенно Пашу интересовали реакции Алисы на его поползновения.
Он надеялся добиться чего-то похожего на то состояние, которое он наблюдал в Алисе на траве у бассейна.
Хоть и опасался, что при его повторении в полную илу он и сам может потерять самообладание и сорваться с собственного плана.

Скоро Паша убедился, что его план отличный.
И что, несмотря на некоторое отсрочивание самого секса, его план имеет массу плюсов.
И эти плюсы так увлекали, что ради них стоило немного обождать.

На правах жены Алиса не только свободно и расслабленно (ну почти) позволяла Паше всё то, что раньше показалось бы непозволительными и странными вольностями.
Но и сама не стремилась скрыть, в какое волнение её приводят все эти выражения нежности и желания.
Поэтому Паша не был лишён и не пропустил ни одного вздоха или взмаха ресниц.

Положение жены позволяло Алисе не думать, что означают жесты Паши.
Не задаваться вопросами, что это на него нашло.

Не спрашивать его взглядом, что означают его жесты.
Не думать, как ей на это реагировать.

Всё и так было известно.
Что Паша собирается заняться с ней сексом.

И что его знаки внимания — это прелюдия.
И что её дело — сделать так, чтобы мужу было хорошо.

Так что осталось место только для одного вопроса.
Как долго Паша собирается длить прелюдию.

Алиса и предположить не могла, что прелюдия (с перерывами) затянется на несколько недель.
Что всё их общение станет своеобразной прелюдией.

Впрочем, сам Паша тоже не поверил бы, что так получится.
Он-то уж точно не планировал ждать дольше чем до второго утра.

И только потом, наслаждаясь пока ещё негенитальным взаимодействием с женой, находил поводы продлить его ещё и ещё на час или день.

Ну откуда ему было знать, что это тоже окажется так увлекательно.
И что дорога к близости с женой окажется именно такой продолжительности.

А главное — догенитальное общение было не только само по себе увлекательным, но и служило подготовкой к генитальному.
А Паша надумал превратить жену хоть и не в нимфоманку (хотя бы потому, что он для себя одного её готовил), но в особу с весьма высоким сексуальным аппетитом.

А если повезёт, то и мультиоргастичную, способную ко множественным и затяжным оргазмам.

***
А ради этого стоило и постараться.
Общее утро
***

— Доброе утро, — выдохнула Алиса, приняв ласковый поцелуй Паши.

— Добрый ДЕНЬ, жена, — мягко усмехнулся Паша, выделив последнее слово.

— Неужели уже день? — встрепенулась Алиса, садясь и поворачиваясь к зашторенному окну.
Паша знал, в чём причина такой реакции: она любила утро, и обычно вставала рано.

— Хорошо ещё, что ты не спрашиваешь «Неужели жена»?

Алиса пожала плечами и задумалась.

— Паша, и как это мы умудрились пожениться? — с неподдельным удивлением спросила она его.

— Уже раскаиваешься?

— Нет конечно… просто так странно…

— А что тут странного?

— Не то чтобы странное.
Но всё равно… как-то странно.

— Наоборот.
Было бы странно, если бы не поженились.

— Почему?

— Ну… я тебя люблю, ты меня любишь…
Как тут не пожениться-то. Самое то…

— Ты думаешь, что я люблю тебя?

— Не думаю, а знаю.
Причём давно.
Или ты хочешь сказать, что не любишь?

— Нет, что ты.
Люблю конечно… Очень...
Просто не знала, что ты так уверен… в моей любви.

— Уверен.
Хотя сейчас твои слова звучат неуверенно почему-то.

— Потому что я ещё не научилась так открыто обсуждать с тобой мои чувства к тебе.

— Ну давай тогда вместе этому учиться, — улыбнулся Паша, искренне наслаждаясь моментом.

Алиса вздохнула и кивнула.

— Паш, а как ты заметил, что я люблю тебя?

— Ну… ты просто излучаешь приязнь ко мне.
Не такую, как ко всем, а особую...

И такая… довольная, когда со мной.
Такая умиротворённая. И... счастливая.

И так всегда переживала, когда у меня были проблемы.
Так сильно, что иногда чуть ли не убить была готова от страха за меня.

— Да, бывало, — улыбнулась Алиса воспоминаниям.

— А вчера… — начал Паша, не зная, стоит ли касаться вчерашнего инцидента, который и привёл их в общую спальню и этому разговору.
Тема вчерашнего дня пока была опасна для его планов не спешить с сексом.

Алиса молчала, не мешая ему решать.

— А вчера я окончательно понял, что нам надо пожениться.

— Почему… именно вчера?

— Потому что вчера я увидел, что ты не только дорожишь мной, но и хочешь меня.
И что тебе нравится то, что я хочу тебя, — спокойно констатировал Паша, удовлетворённо и с волнением отметив, что Алиса сглотнула при его словах. —
И что ты сама не прочь отдаться мне.

— Так и есть, — подтвердила Алиса, не показывая, как её волнуют эти простые слова и откровенность, с которой Паша делится с ней своими наблюдениями.

— Ну вот. Так что нам давно надо было пожениться.

— Куда уж раньше-то, — со слабой возразила Алиса. —
Для нас и так исключение сделали.
Поженив только после благословения в поликлинике.

— Да хоть в детстве.
Представляешь, как было бы здорово считаться супругами.

— Думаешь, что здорово?
Дети редко об этом думают.

— Так то обычные дети.
А у меня была ты…

Волшебная сказочная фея…
К которой меня тянуло, как магнитом...

С милым чарующим образом которой я и засыпал, и просыпался, и сны видел.
Лет с десяти точно.

К тому же… не знаю, как ты, а я после твоего «беру этого рыцаря в женихи» в Жангле много думал над иронией судьбы, заставившей тебя произнести (прокричать) на площади эти слова, чтобы вырвать меня с плахи.
И примерял на нас роли жениха и невесты.

— И как примерка?

— Нормально.
Я понял, что меня не очень напрягает положение твоего жениха.

— Точно не напрягает?

Паша кивнул.

— Всего лишь не напрягает?

— Сначала просто не напрягало.
А потом стало восхищать.

— Чем же?

— Тем, что это означало шанс заниматься с тобой сексом, когда ты вырастешь.

Алиса вздохнула.
Слишком уж её будоражили такие откровения.
Но теперь, похоже, пришло время слушать их часто.

— И уж тем более мне понравилось считать тебя своей невестой, — продолжал Паша.

— Почему?

— Потому что это означало шанс видеть тебя рядом почаще.
А мне этого хотелось. Очень.

— Почему?

Паша пожал плечами.

— Так ведь хорошо с тобой…
Счастливо как-то… чувствуешь, что живёшь.

А когда мы стали старше…
Это стало означать ещё и перспективу спать вместе.

Ты же понимаешь, что я не мог не захотеть близости со столь милой мне девушкой?
Причём не разовой близости, а частой.

Надолго, — с этими слова Паша коснулся губами одного виска. —
Навсегда, — слово отпечаталось прикосновением губ ко второму виску.

— Тебе виднее… — с некоторым смятением отозвалась Алиса, чувствуя себя довольно странно при этих признаниях.

Сейчас становится явным то, что она давно предчувствовала.
Но она не ожидала, что реальность и Пашино отношение к ней настолько близки к её предчувствиям.

Всё её существо принимало то положение дел, о котором говорил Паша.
Но ей было трудно отделаться от ощущения, что всё это какое-то чудо, сказочное везение.

— Правда, хоть ты мне и очень нравилась, но я долго думал, смогу ли выносить твою сестринско-материнскую опеку, — признался Паша.

— Неужели решил, что сможешь?

— Как видишь.

— И как ты умудрился с ней смириться?

— Ну знаешь… — пожал плечами Паша, — когда так хочешь девушку, как я тебя…
Ещё и не с таким смиришься, — улыбнулся вдруг Паша.

— Интересно… а с чем же ещё ты способен смириться ради обладания предметом желаний?

— Не думал над этим.
Но с твоей склонностью опекать меня — вполне.
А других преград и вовсе не было.

— Какая жалость.

— Почему?

— Я не сумела даже создать преграды.

— А зачем?

— Так положено, — с полусерьёзно-полуиронично произнесла Алиса.

— Нет, Алис, давай как-нибудь без преград.
Мне пока хватило и просто страхов за тебя.
Могу я хотя бы теперь на правах мужа попросить тебя быть осторожнее?

— Ты многое можешь попросить.
Тем более на правах мужа.

— Например? — напрягся Паша, ощутив опасный поворот в разговоре.
И всё же не удержавшись от возможности заглянуть за него.

Он тут, видите ли, старается не думать ни о чём таком.
Так нет же, сама Алиса в ту сторону поворачивает.
Правда, в её голосе намёк не звучит, но слова и так прозрачны.

— Тебе написать список прав мужа? — нейтрально поинтересовалась Алиса.

— Это было бы очень любезно с твоей стороны…

— Напишу.

— Буду ждать…
Так что там с моей просьбой?

— Быть осторожнее?
Я и так осторожна.

— Иногда конечно.
А иногда можно и осторожнее.

Алиса вздохнула.

— Паша, я постараюсь.

— Это я и боялся услышать.

— Почему?

— Это значит, что «покой нам только снится».

— Паш, правда постараюсь.
Насколько это возможно.

Шага лишнего не сделаю без необходимости.
Но ты же сам понимаешь, что иногда…

— Ладно, хоть так…

— Ты бы лучше сам тоже прибавил осторожности.

— А что я?
Я и так уже не тот, что в десять лет.
Разве не так?

— Так.
Просто ты тоже можешь ещё хоть немного убавить зуд авантюризма.
Я же согласилась.

— Ну и я считай тоже согласился.

— Вот и объяснились…

— Да, надо было ещё вчера.
А то расписались, а поговорить не удосужились.
Хотя… это же потому, что мы вроде бы и так, без слов давно всё про нас поняли, не так ли?

— Что "это"?

— Ну… что когда-нибудь мы будем вместе…

— Спать?

— Просто вместе.
Но спать тоже конечно.
И сексом заниматься.

— Возможно…

— Не знаю, как ты, а мне давно казалось, что ты моя.
И что ты тоже это чувствуешь.

— Может быть…

— Алис, а что бы тебе не сказать:

«Да, милый, так и есть. Я твоя.
Я в самом деле давно считала себя твоей».

— А я разве ещё не сказала этого?

— Нет.

— А мне казалось, что говорила.
Ну, тогда считай, что уже сказала.

— Посчитаю, когда сама это скажешь.

— Так…
«Я давно знала, что только твоя.
И что должна буду с тобой спать».

Я правильно сказала?

— Да.
Особенно добавку от себя очень верно сделала.

— Потому что мне понравилось с тобой спать.
Очень уютно получилось.

***
Когда
***

— Я рад, — сообщил Паша, поднося к губам руку Алисы и отпечатывая на ней лёгкое невлажное касание. — Но это ещё что.
Потом будет не только уютно, но ещё и очень приятно.

— Сегодня и было приятно.

— Я же другое имею в виду.
Сама понимаешь.

— А кстати… когда ты планируешь эти приятности?

— А когда ты хочешь?

— Ты же муж. Тебе и решать.

— Я-то муж…
Но вчера я заметил, что ты полдня была напряжённой из-за ожидания моих приставаний.
Так что я даже не знаю, когда планировать.

— Когда захочешь.

— Спасибо, я учту твоё разрешение.

— А меня поставишь в известность о твоём решении?

— Обязательно.
Но сначала посмотрим на твоё настроение.

— Оно нормальное. То есть отличное.

— Алис, ты просто рада тому, что мы вместе уже в открытую.
А я про твоё настроение к близости.

— И оно нормальное…

— Мне виднее, — улыбнулся Паша. —
В тебе говорит просто готовность уступить мне.
А мне хотелось бы добиться особого энтузиазма.

— Аппетит приходит во время секса.

— Знаю. Но ещё лучше, если до него.

— Хорошо, решай сам.
О моём согласии ты знаешь.

— Угу, знаю…
А ты знаешь, что я следил за твоим настроением и на водопадах вчера?

— Догадываюсь.

— Значит, понимаешь, зачем я уговорил тебя залезть под водопад без одежды.

— Понимаю.

— И что ты понимаешь?

— Ну… это интимнее, чем в одежде.

— Разумеется, — кивнул Паша, — но не только в этом дело.
Подумай ещё.

— Это возбуждает.

— А ещё?

— Не знаю, — развела Алиса руками.

— Это позволило узнать, как ты себя чувствуешь наедине со мной.
Зная, что в любой момент я могу овладеть тобой.
Ну то есть начать обольщать тебя.

Так что я не только любовался, смотря на твою божественную красоту.
Кстати, в обнажённом виде она намного… сногсшибательнее.
Так что тебе нельзя в таком виде являться где-либо, кроме как перед мужем.

О чём я… ах да, я смотрел ещё и твоё самочувствие.
И всё понял.

— Что?

— Ты… не готова к сексу. Пока.

— Готова. Ты же слышал, что сказали в поликлинике.

— Ой, да я не об этом. Не об организме.
Я о моральной готовности.

— Ну почему… я согласна.

— Я не о согласии.

— И хочу близости.

— Может и хочешь.
Но пока это желание не тотальное.

— А тебе тотальное надо?

— Конечно.
Мне надо, чтобы тебя трясло от желания.
Чтобы ты ни о чём другом думать не могла.

— Это слишком.

— В самый раз.

— А главное — просто чтобы тебе уютно было.
Понимаешь? Без дискомфорта.

— Я привыкну.

— Не сомневаюсь.
Но мы попробуем сделать так, чтобы ты адаптировалась не в процессе и не после. А заранее.

— Как?

— Скоро увидишь.

— Мне не терпится.

— Ну, например, так.

Паша взял Алису за руку и коснулся губами кожи над запястьем.
И возликовал, услышав её вздох.

— Приятно, правда?

— Очень, — покладисто согласилась Алиса, решившая, что теперь вроде и ни к чему скрывать дрожь, вызываемую подобными ласками друга.
Всё равно ему всё ясно про неё и её желания.

— Вот так и будем постепенно преодолевать твою непривычку к интимным прикосновениям, — объяснил Паша, поглаживая место поцелуя со всей нежностью, на которую способен мужчина, мечтающий разжечь в желанной девушке такое же желание.

— Чтобы они не были для тебя даже небольшим стрессом…
Разве что слегка будоражили бы нервы… — Паша снова слегка коснулся места поцелуя губами.

— Уже будоражат... — вздрогнула Алиса.
Паша в ответ слегка усилил давление.

— И долго ты планируешь преодолевать? — пробормотала Алиса и, не выдержав волнения, потянула руку.
Правда, тут же отказалась от намерения отнять руку, так как Паша мягко сжал её в знак нежелания выпускать.

— Минут десять точно.

— Так долго…

— Судя по тому, как ты побледнела, десяти минут будет даже мало.
Может, десять раз по десять?

— Как хочешь…

— В общем, ясно, что ничего неясно.
Будем смотреть по ситуации.
Как только станет ясно, что ты готова — так сразу.

— То есть неизвестно когда.

— Как только так сразу.

— Но я-то останусь в неведении срока и должна буду ожидать начала прелюдии каждый миг?

— Интересная мысль. Можно и так. Но посмотрим.

— Ну и ладно…
В крайнем случае пойдём на крайние меры.

***

— Ты о чём, милая?

— Ты же понял.

— Это-то меня и напрягает.
Алис, ты что задумала?

Предупреждаю сразу — провокаций не надо.
Даже не думай.
Для твоей же пользы.

Я… я же могу быть не только таким вот белым и пушистым.
А самое ужасное то, что я сам не знаю, до какой степени я могу быть не таким.

А нахальным и самовольным.
Так что… ты же поняла?

— Вроде бы.

— Эх… что-то мне говорит, что ничего ты не поняла.
Или поняла, но сделаешь по своему.

Значит, придётся самому контролировать ситуацию.
В одиночку…

— Паша, не паникуй раньше времени.
Скажи, как мне себя вести с тобой.
Я… постараюсь послушаться.

— Да?

— Хотя бы какое-то время…

— Вот. Я так и знал, — улыбнулся Паша.

— Но я же не знаю, на сколько хватит моего терпения… — пояснила Алиса.

— Я так и понял.
Ну… в общем, задача твоя простая.
Хотя бы не кокетничать со мной.

— А я когда-то кокетничала?

— В том-то и дело, что нет.

— Тогда зачем это замечание?

— Но ты же теперь жена мне.
И может быть решила бы, что теперь-то можно и пококетничать.
Я только за, но потом.

— Когда?

— Когда мы переспим.
Тогда кокетничай сколько захочешь.

— Почему именно потом?

— Потому что потом я смогу делать то, что мне захочется под влиянием твоего кокетства.
Утолять распалённую тобой страсть, — пояснил Паша в ответ на приподнятие бровей. —

И не надо так закатывать глаза.
Это в самом деле очень серьёзно.

Тем более что я знаю, как ты можешь кокетничать.

— Откуда?

— А как же наши спектакли?

— Ах спектакли…

— Ты же не думала, что я не оценю твой потенциал к кокетству, краешек которого ты показала в спектаклях?

— Я так и знала, что не надо было соглашаться на такие роли, — слегка нахмурилась Алиса.

— Ну почему. Очень даже забавные роли.

— Что забавного-то?

— Контраст. Миленькая Алиса, которая в жизни всегда простая, прямая, тактичная, никогда не флиртующая и трогательно и так наивно щадящая чувства окружающих мужчин (насколько это в её силах), вдруг оказывается способной на самый ядовитый флирт, какой и представить-то раньше нельзя было бы.

— Значит, я всё же переборщила.
Это всё ты. «Добавь огня», «больше яда».
«Всё ради катарсиса у зрителей.»

— Это всё я, но даже не думай, что я стану раскаиваться в этом.
Наоборот, это лучшие моменты моей жизни.
Пока лучшие.

— И охота тебе было распалять себя?

— Ещё как.
Это же был единственный способ вытащить из твоей души прикрытые таланты к флирту.
Ощутить на себе опаляющий жар твоей страсти.

— Надеюсь, не сильно опалило?

— Да нет, в самый раз, — улыбнулся Паша.
Так светло и многозначительно, что Алиса отвернулась, ощущая, насколько чаще забилось сердце.

— Ну, а ты как?
Понимала, что я не просто по роли расточаю тебе на сцене комплименты?

— Суди сам по факту нашего брака…

Паша удовлетворённо кивнул.

— Я так и знал, что это было хорошей, просто отличной идеей затащить тебя на сцену.
Иначе где ещё я нашёл бы повод пылко говорить тебе комплименты.

И тем более — поласкать твои ручки.
И показать, какими приятными могут быть мои прикосновения.
И как трепетно я отношусь к моей любимой девочке.

— Как будто только ручки, — эхом отозвалась Алиса, начинающая только теперь понимать всё меру Пашкиного коварства, который, как сейчас оказалось, давно плёл паутину для неё.
Чтобы она попалась в его сети гарантированно.

Хотя протеста она не ощущала.
Скорее возбуждение девушки, пойманной в ловушку чувственности желанным ей мужчиной.

— Ну, больше-то на сцене ничего и не поцелуешь.

— Быстро же ты забыл другие поцелуи.

— Ты про шею? Эти я тоже помню.

— Да, про них…

— Милая, ну разве я мог забыть, как бьётся под моими губами твоя сонная артерия?

Алиса решила всё же отнять руку у Пашки.
Слишком непривычно было знать, что он чувствует все её вздрагивания и повод для них.

— Как будто мне было мало самих по себе твоих горячих объятий…

— А, ты и их отметила?

— Паша, — снисходительно посмотрела на него Алиса, — ну разумеется я отметила их.
Ты же помнишь мои просьбы не сжимать с такой силой.

— Прости, не мог удержаться.

— Тебе не мешало бы рассчитывать свои силы.
Я же не как Джавад с такой же, как у тебя, медвежьей силой.

— Не волнуйся, рассчитаю.

— Да я не волнуюсь…

— Буду обнимать, словно ты из тонкого фарфора.

— Не такая уж я и хрупкая…

Паша бросил на девушку скептичный взгляд.

— Я просто никогда и не сжимал тебя со всей уж силы.

— Не важно…
Я хотела сказать, что проблема была не в неудобстве от сжатия.

— А в чём?

— В том, что в эти моменты меня опаляло твоим желанием.

— Неужели? — спросил Паша, мягко привлекая к себе Алису.

— Будто ты не знал.

— Я лишь предполагал.
А сейчас…

Паша коснулся губами жилки на шее.

— Ну, про опаление не знаю, а пульс ничего так. Хороший.

— Ладно, Паш. Отпусти.

— Руку отнимаешь, да ещё и отпустить просишь.

— Прости. Я не подумав сказала.

— О, другое дело. А то отпусти да отпусти.
Не забывай, что теперь у тебя есть все права жены.

— Кстати, с тебя тогда тоже список моих прав.

— Могу не только написать, но и сказать.

— Начинай.

— Для начала, не отнимать руку из желания скрыть волнение от моих прикосновений.
И принимать без смущения вот это.

Паша стал осторожно разгибать пальцы на руке Алисы, гладя и целуя подушечки под каждым.

Алиса не отняла руку, следуя просьбе пользоваться "правами жены".
Но по тому, как Алису при этом затрясло, Паша понял, что приучать девушку к ласкам придётся долго.

Но ясно было и то, что это станет самым интересным развлечением в его жизни.
Ему нравилась, что любимая так остро реагирует на его ласки.
Это обещало им обоим сверхудовольствие, когда они доберутся до секса как такового.

***

***

— Ты справилась, — сказал Паша, складывая пальцы Алисы в кулак и накрывая их своими.

— Да?

— Ну не упала же в обморок.
Хоть и дрожала, как осинка.

— Паш, почему так …

— Как?

— Чувствительно… Так пронзительно…
И я не о теле…
Хотя оно тоже… удивляет.
Но сейчас я о чувствах…

— И что с ними?

— Переполняют…
Кажется, что не хватит сил их вынести…

Паша вздохнул.

— Может, это от того, что я люблю тебя? — серьёзно и чуть ли не с печалью спросил он. —
Это всё из-за любви.
Это от неё бывает так хорошо, что это почти непереносимо.

— Может, постепенно научимся переносить?

— О чём я тебе и говорю, — обрадовался Паша пониманию. — Постепенно должно получиться.

— Ты хотел рассказать о правах жены… — напомнила Алиса.

— Ну да.
Так вот, на правах жены ты имеешь право позволять мне разные трогательные жесты.

Например, трогание твоих ручек.
И всего остального тоже.

— Всего?

— Всего-всего, — подтвердил Паша. —
Но главное — ты имеешь право в эти моменты (и в любые другие, но в эти особенно) не прятать и не скрывать:
радость, надежду, восторг, удовольствие, наслаждение, смятение, вздохи, дрожь, стоны.
В том числе имеешь право охать, ойкать, вздрагивать, дрожать, стонать, краснеть и не краснеть и так далее.

— Это обнадёживает.
А право плакать есть?

— Плакать? Зачем тебе плакать? — растерялся Паша.

— Если я не буду скрывать восторг, то мне придётся плакать, — вздохнула Алиса с улыбкой, но было ясно, что она не шутит.

— Ты плачешь от … восторга?

— Честно говоря, да. Иногда.
Вот такая вот я истеричка.

— Ты не истеричка.

— Так что мне делать?

— Ну… если от восторга… то конечно… и вообще…
Что значит, можно ли тебе плакать.

Тебе всё можно…
Ты не должна прятать свои эмоции.

Уж какие есть.
Только… ты напоминай мне, что это не огорчения… ладно?

— Ладно, Паша.

— Ишь ты… плакать, значит.

— Я могу не плакать.
Я помню, что ты не любишь этого.

— Да нет, так не пойдёт.
А что до не люблю…

Просто я теряюсь от женских слёз… особенно твоих…
Сразу такое чувство, что случилось что-то непоправимое… катастрофа какая-нибудь.

И что ничего нельзя исправить… что опоздал…
Короче, врагу не пожелаешь.
Ощущение полного провала, тотальной беспомощности и никчемности.

— Я пожалуй постараюсь не плакать.

Паша махнул рукой.

— Не стоит подавлять свои эмоции.

— Но раз они так тяжелы для тебя…

— Ничего… попробую не так нервно на них реагировать.
Слушай, а почему я раньше не замечал, что ты плачешь от радости?

— Потому что я знала, что тебе неприятны слёзы.

Паша вздохнул.

— То есть раньше ты их скрывала от меня.
Всё ясно с нами.

А вообще — спасибо, что предупредила…
Может, хоть не буду зря паниковать лишний раз…

Тем более что… я собираюсь сделать так, чтобы ты часто испытывала восторг. То есть мы оба.

Алиса только кивнула, не зная, что ответить.

— Скоро вечер. Сходим куда-нибудь? — спросил Паша, кивнув на окно.

— Да, нужно. Но не надолго.
Я хочу рано сегодня уснуть.
Чтобы не проспать ещё и завтрашнее утро.

— Принято.

— Ты ел, надеюсь?

— Да. Только и делал, что ел, пока дожидался твоего пробуждения.
Чтобы отвлечься от нетерпения снова общаться с тобой.

— Тогда и я поем, и пойдём.

Алиса достала большое полотенце.

— Ты в душ? Можно с тобой?

— А мы тогда выйдем сегодня куда-нибудь?
Давай я пока одна. А вечером можно и вместе.
Если не расхочешь.

— Ты ещё и сомневаешься?
Гель
***

Но и вечерний душ Паша использовал больше ради приучения жены к своему присутствию в душе и к своим прикосновениям, чем для приставаний.

Ну и конечно для собственных восторгов от возможности видеть жену без одежды, касаться её.
А больше всего ему хотелось видеть её радость от его внимания, хоть и с примесью её смущения.

Паша пощадил впечатлительность Алисы (а может и свою заодно), и не стал акцентировать это своё пристальное внимание на эрогенных зонах девушки, ласки которых могли бы повергнуть её в шок, на грани которого она то и дело оказывалась, стоило ему приблизиться к чему-то слишком интимному.

Поэтому он постарался сделать вид, что вид обнажённой жены его не так уж и впечатляет.
На этот раз это получилось более убедительно, чем в бассейне или тем более на водопадах, где он не скрывал, что жаждет созерцать жену.

Особенно на водопадах.
Лучше пока не вспоминать даже.

Всё недолгое Алисино купание Паша смирно простоял рядом с непроницаемым выражением лица, ограничившись маской вежливого одобрения.
Никак не комментируя свои впечатления от увиденного.

И вмешался, только когда Алиса выключила воду и взяла полотенце.
Забрав это самое полотенце и кладя его обратно на полку.

На вопросительный взгляд Алисы Паша попросил:

— Постой ещё под водой.

— Зачем?

— Просто ради моей просьбы.

— Ну хорошо, — уступила Алиса и включила снова воду.

Теперь уже и Алиса внимательно посматривала на то, как Паша смотрит на неё.
До этого она только мельком бросала на него взгляды краем зрения, сосредоточившись на самом душе и спеша поскорее закончить с этим делом.

Ей пока стеснительно было стоять под душем в присутствии мужа.
Всё же она только в третий раз перед ним в таком виде.
До этого только на водопадах да возле бассейна.

— Вода красиво стекает по телу… — пояснил Паша. —
Это помогает увидеть новые оттенки твоей красоты…

— Тогда это лучше на водопадах смотреть.
Как вчера.
А в квартирах экономить воду.

— Немного можно и потратить.
Хотя на водопадах конечно лучше.
Ладно, заворачивайся, — внезапно передумал Паша, подставляя Алисе полотенце.

Он решил больше не испытывать своё терпение красотой обнажённой жены.
Да и обнять её хотелось.

А Алисе пришлось смириться с тем, что в полотенце её укутал Паша.
И с тем, что, завернув её в него, ещё и обнял.

Алиса была рада, что она при этом хоть в полотенце была.
Поскольку не чувствовала себя готовой к взрыву чувств вроде того, который был вызван их обнажённым объятием на водопадах.

— И что это за чудесная отдушка? — спросил Паша, решив не думать о том, что ему хочется убрать мешающее полотенце и обнять жену голенькой, как на водопадах.

Но тогда весь его план улетит в сторону.
И придётся обольстить жену не медленно, а немедленно, в экспресс-режиме.
Так что лучше отвлечься на что-нибудь. Хоть на отдушку.

Алиса молча подала ему гель для душа.

— А, понятно. «Афродита».
Ну ещё бы. Какое ещё название может быть у твоего геля.

— Не ёрничай.
Я же не виновата, что у такого классного геля такое кричащее название.

— Да нет, правильное название.
И картинка красивая.

— Конечно красивая.
Голая девушка на картинке.

— Не в том дело, что голая.
А фигура красивая.
Кстати, очень похожа на твою.

— Неужели?

— Да, очень. Посмотри внимательно.

Паша отошёл от зеркала, которое он загораживал, и стёр с него влагу.
Затем стянул полотенце с Алисы и показал ей на её отражение.

— Видишь сходство?

— Да какая разница.

— Просто забавное совпадение.
Твоя фигура и фигура на геле. Один в один.

— Просто фигур такого типа много.

— Не такого, а лишь похожего.
Но твою фигурку с другими я не перепутаю.

Слушай, а это не с тебя случайно делали изображение для геля?

— Паша, а обязательно быть таким наблюдательным?
Мне теперь и соврать нельзя, и признаваться неудобно.

— Что, правда с тебя?

— Ну в общем да. Вроде бы.

— А что неудобного в признании в этом?

— Будешь теперь знать, что я засветилась на косметике.
Да ещё и в таком виде.

— Если ты стесняешься этого, то зачем соглашалась позировать?

— А кто сказал, что это я соглашалась?
Зачем мне это?

— Ты хочешь сказать, что без твоего разрешения использовали … ммм… твою фактуру?

— Вот именно. Поставили перед фактом.

— Э, подожди.
Тогда ты должна подать на них в суд.

— Какой суд, Паша?
Как я должна доказывать, что в дизайне использована моя фактура?
Дефилировать там в бикини?

— Но должен же быть какой-то выход.

— Ну… можно просто не обращать внимание на это.
Лица-то на тюбиках не разглядеть… спасибо и на этом.

— Зато всё остальное во всей красе.
И любой желающий может пялиться на это.
Наверняка же есть рекламные плакаты и страницы в журналах?

— Есть…

— Нет, ну это просто некрасиво со стороны производителя.
За такие дела их и закрыть не грех.

— Паш, но это хорошая фирма.
И продукция у них качественная.

— Зато манеры нечистоплотные.

— Не сердись так на них.
Не такие уж они и плохие.

Они готовы были уничтожить всю партию продукции с моими изображениями, если я этого потребую.

— Но ты конечно же не потребовала.

— Нет конечно. Это было бы варварством.
Как можно столько труда выбросить.

— И они наверняка знали, что именно поэтому ты простишь им их бесцеремонность.
А как ты узнала про их делишки?

— Они сами сообщили.
Прислали ящик гелей и прочих тюбиков в качестве «маленького презента».

С благодарностями за «предоставленную фактуру» и извинениями за то, что использовали «пропорции» без согласования.

— Ясно.
И конечно же догадывались, что ты не станешь обращаться в суд и вообще устраивать скандал, чтобы не раздувать огласку.

Ты не стала бы привлекать внимание к своей фигуре.
И как ты только не вышвырнула их ящик.

— Ну как… мне же интересно стало, что они там такое намутили под обложкой с моей фактурой.
И попробовала гель.

Оказался вполне приличным. Даже отличным.
Ну я и смирилась окончательно.

— Ну-ка, дай и я посмотрю это гель.
Хм… пахнет хорошо… И пена мягкая…
И твоей коже, похоже, не навредил, судя по её состоянию.

Простить их, что ли?
А уж сам дизайн … и в самом деле красивый.

— Ну да…

— А вот откуда они взяли твои фотографии?

— Обычное дело. Соцсети и фотошоп.
Да и вообще.
В мире, где сделать фотографию может любой встречный…

— Ну понятно.
Хотя фотошоп подозрительно проницательный получился.

— Надеюсь, ты не подозреваешь, что я позировала обнажённой.

— Нет. Жена Цезаря вне подозрений.
У меня нет причин подозревать.
Разве что ты сама скажешь, что позировала.

— Спасибо за доверие.

— Надеюсь на такое же и с твоей стороны.
Алис, а что ещё в том ящике?

— Я не успела посмотреть.

— Ну ты даёшь.

— Добавь: «тоже мне девушка, даже косметику не посмотрела».

— Я не это хотел сказать.
Я давно знаю, что ты со своей занятостью слегка пренебрегаешь всякими косметическими штучками.
Но всё равно удивительно.

— Если хочешь, вместе посмотрим.

— Очень хочу.

***

— Так, Алис, я пока не разобрался во всём этом богатстве и вряд ли смогу на этом сосредоточиться.
Поэтому ты просто скажи мне — тут есть крем или средство для нанесения на кожу тела после душа?

— Должен быть. …
Вот этот, например, — показала Алиса.

— О, хорошо. Нанесём?

— В смысле?

— Хочу сам нанести крем на тебя.
А если ты ляжешь, то мне будет удобнее наносить.

— Но у меня одно условие.

— Любое.

— Я видела тут пару штучек…
Да, вот оно. Держи.

— «Друг Афродиты»?

— Ага.
Здесь и это предусмотрено, — улыбнулась Алиса.

— На что ты намекаешь.

— Ты позволишь и на тебя нанести крем?

— Ну… если ты только на таких условиях согласна довериться моим рукам, то да.
Позволю. Но после тебя. Ложись.

— На спину или на живот? — спросила Алиса.

Сама Алиса не знала, как она больше стесняется.
Грудью вверх или ягодицами.
И так, и этак было стеснительно.

— Ммм… даже не знаю, как мне больше нравится.
А тебе как удобнее прятать взгляд?

Алиса легла на живот.

— И почему я не удивлён.

Алиса сразу же перевернулась на спину.

— О, так намного интереснее.

***
Крем
***

Но глаза Алиса сразу прикрыла.
Только веки слегка дрожали.

Паша решил не комментировать это, чтобы не смущать девушку ещё больше.
Так было даже удобнее — ведь и Алиса тоже при этом не смотрела на его лицо.
И он мог свободнее пялиться на лежащую перед ним девушку.

— Так, быстро объясни в двух словах, как этим пользоваться, — попросил Паша.

— Там написано, — отозвалась Алиса, не открывая глаз.

— «Нанести лёгкими поглаживающими движениями на влажную кожу, не втирая».
Это?

— Наверное.

— Ясно. Это несложно. Хороший способ.

Решив, что добавит к инструкции ещё и поцелуи каждого места перед тем, как нанести на него крем, Паша выдавил на ладонь первую порцию крема.

Но когда он, поцеловав плечо Алисы, нанёс на него крем и стал поглаживающими движениями распределять его по руке, то понял по её реакции, что от поцелуев придётся пока отказаться.

Это пока было бы чрезмерной нагрузкой для впечатлительной Алисы.
Значит, придётся пока ограничиться просто нанесением крема.

Пусть хоть это вытерпит.
А с поцелуями в следующий раз.
Так уж и быть. Завтра.

По вздоху, последовавшему через минуту, Паша понял, что Алиса расслабилась, увидев, что он больше не целует её.

И решил пока оставить это так.
Пусть отдыхает.
Пока может. Скоро ей понадобятся силы.

И сосредоточился "поглаживающих движениях", на наслаждении прикосновениями к жене как таковыми.
И на стараниях сделать свои прикосновения наслаждением и для неё самой.

Как-никак он впервые имеет возможность дотронуться до всех участков тела тела желанной девушки, погладить их, насладиться ими, показать ей свою нежность.

Благо что и повод нашёлся такой удачный, как нанесение крема.
Без повода конечно тоже можно.
Но с поводом лучше.

Текстура крема оказалась очень приятной.
Словно специально для того, чтобы его наносила не сама девушка, а руки любящего её мужчины.

Видя, что Алиса и так перевозбуждена, Паша старался сделать свои прикосновения не столько возбуждающими, сколько успокаивающими, расслабляющими.
Частично это удавалось.

Но стоило ему от рук перейти к ногам, как Алиса снова напряглась.
Паша хотел открыто сказать ей, что она может не переживать из-за мысли, что он полезет между ног. Что пока не полезет.

Но потом решил не спешить успокаивать.
Пусть думает, что в любой момент он может всё же полезть.

И пусть слегка волнуется.
Ей полезно.

Тем более что он и сам не знает, полезет или нет.
Он хоть и считает, что лучше пока не лезть, но может же и передумать.

Так и сомневался до самого конца.
И всё же, нанося крем на бёдра Алисы, Паша решил, что пока не станет просить её раздвигать ноги «для нанесения крема на внутреннюю область и на область паха».

Бёдра девушки и так уже заметно подрагивали.
Этим польщённый юноша и удовлетворился.

Хотя то и дело сглатывал свою слюну, накапливающуюся от предвкушения, что скоро, в ближайшие дни, он позволит себе исцеловать всю эту ароматную восхитительную кожу на бёдрах, в том числе на внутренней поверхности.

А заодно и точёные колени девушки.
Нанося крем на колени, Паша понял, что уже завтра точно не откажет себе в удовольствии облизывать их.

Может остальное и подождёт, но уж колени точно нет.
И пусть Алиса привыкает. И поскорее.

Он и так вне себя от желания запустить ладонь между этих милых ножек, отлепить друг от друга слипшиеся от смазки губки, спрятать между них палец.
Коснуться чутких нервов этого очага удовольствия, играть с ними, пока девушка не порадует его стонами наслаждения и мольбами погрузиться глубже.

А то и попросит его ввести даже член.
Это вполне возможно, если…

— Паша, я скоро пойму, что чувствовало на балу колено Маргариты, — промурлыкала Алиса.

Паша сначала даже не узнал изменившийся голос Алисы.
И тем более не сразу понял намёк про бал.

Но увидел, что колено уже покраснело от его поглаживаний.
И понял главное — что колено пока не надо натирать.

— Прости, задумался. Да, пора дальше.

— Живот?

«Если бы живот, а то…»

— Раздвинь немного ноги, — неожиданно для себя сказал Паша как можно будничнее.
Мол, обычное дело, муж наносит крем на тело любимой жены, а жену всё устраивает.

Алиса прикусила губы, но послушалась.
Но Паша уже взял себя в руки, и нанёс гель только на область паха, стараясь не задевать ни межножных складок, ни промежности.

И даже не стал озвучивать вслух свои наблюдения — что сейчас гель из тюбика отлично дополнился и собственным «гелем» девушки — смазкой.

«Ай да Алиса, ай да умница моя желанная.
Хоть и трепещет от смущения, хоть и краснеет и бледнеет, а смазка знай себе выделяется из желёзок.

Милая моя девочка, она тоже хочет меня и близости.
Ну ничего, скоро мы и это устроим.
Считай, что уже ради этого всё и делаем…»

От паха ласковая рука перешла по верху ноги мимо лобка на живот.
Полежала там внизу, и снова нанесла порцию чудо-геля.

— Обалдеть просто, — не выдержал Паша, ведя ладонью по коже.

— Что?

— Какой красивенький у тебя животик.
Вообще вся область от тазовых косточек до рёбер.
Ну вот, и сразу напряглась. И сразу покраснела.

— Ну так такие комплименты.

— Эх, я бы ещё и не такие комплименты сказал тебе.

— И что мешает?

— Так бы же сама станешь стесняться.
Так что потом.

— Совсем потом?

— Совсем. Ну… разве что сказать тебе, что у тебя и ниже всё очень красиво.
Даже удивительно, как в тебе сочетаются значительная сила тела и поразительное изящество.

И это я говорю только о формах.
А ведь ещё есть твоя грация…

— Приятно знать, что животный компонент совершенства у меня на высоте.

— Грация — это уже не только животный, но и духовный.

— Тогда кошки — самые духовные.

— Да кто их знает. Может и самые.
Мы же не знаем на самом деле, о чём они думают.

— О молоке и брачных играх.

— Не увееерен…
Поворачивайся на живот.

— Уже?.. А ты ничего не забыл?

— Я умышленно.

— Как хочешь.

— Да ладно, Алис. Я же пошутил.
Конечно сначала надо нанести крем на оставшийся участок.
Как же не нанести крем на грудь-то…

— Паш, у меня странное чувство, что мы делаем это не как супруги, а как расшалившиеся подростки, играющие во что-то такое, где есть повод трогать запретное, — призналась Алиса.

— И как тебе это чувство?

— Непонятно.

— То есть как это непонятно?

— Ну конечно очень приятно с одной стороны.

— А с другой?

— А с другой приходится себя одёргивать в стеснительности и напоминать себе, что для неё нет причин.

— Вот, это правильно.
А что ты подумала бы о таком элементе в игре?

Паша, до сих пор не касавшийся самой груди девушки и размазывавший крем только вокруг, задевая соски разве что как бы невзначай, вдруг лизнул кожу ареолы почти возле самого соска.

— Не знаю, — ответила Алиса, но перевернулась на живот.

— Прячешь лицо? Ну и ладно.
Учти, — весело шепнул Паша, склонившись к её уху, — потом ты должна будешь научиться смотреть мне в глаза даже во время фрикций.

— Я научусь… — пообещала Алиса.

— Вот и славно, — обрадовался Паша, опуская руку на спину Алисы.

— И прикосновение твоё мне тоже понравилось…

— Которое? Это? — спросил Паша, гладя спину.

— И это тоже.
Но я говорила про прикосновение к ареоле.

— Хорошо, что понравилось.
Но раз оно тебя смутило, то я пожалуй пока не стану смущать такими прикосновениями.

— Нет уж смущай.

— Ну, когда будешь готова к этому — тогда и буду смущать.

— И как ты определишь, что уже?

— Когда ты не станешь после них переворачиваться на живот, пряча и смущение, и грудь от поцелуев.

— Наказываешь меня, значит.

— Да нет. Скорее о тебе же забочусь.
О твоём душевном комфорте.

— Но и наказываешь тоже. Не отрицай.

— Ну разве что совсем немного.
Ты ещё сама возжаждешь ласк груди.

— Не сомневаюсь.
Где наш крем?

— Сейчас будет.
Понравился?

— Да. Но ты же понимаешь, что не только сам по себе.
Больше нравится, как ты его наносишь.

— Надеюсь, что от этого крема в самом деле будет польза.
Но пока что твоя кожа и без него чудесна.

— По задумке, крем должен поддерживать эту чудесность, чтобы она на долгие годы сохранилась.

— Тогда сделаем это развлечение постоянным.
Но потом я буду не только кремом покрывать твою кожу, но и поцелуями.
Уверен, что их целебный эффект будет не меньше.

— Я знаю, Паша.

Не поддавшись импульсам целовать чувствительные задние поверхности коленей и бёдер девушки, Паша не удержался от того, чтобы при нанесении геля на ягодицы сделать прикосновения возбуждающими.

Мурашки жены стали ему наградой за старания.
И можно было бы развить успех.
Но на этом надо было поставить точку в соблазнении жены на этот день.

— Что на тебя надеть, милая?

***
Масло
***

— Что на тебя надеть, милая? — спросил Паша.

И почувствовал, что совершенно доволен недоумением на лице Алисы.

— Что надеть?

— Да. Или ты не собиралась одеваться?

— Я ещё не думала об этом.

«Зачем одевать жену, с которой собираешься спать?
Да ещё и в порядке второй брачной ночи.

Которая по идее должна наконец-то выполнить задачи первой…
Ну разве что ради удовольствия снять потом одежду…»

— Зато я подумал.
Пижаму? Или что там?
Только я сам одену тебя.

— Вообще-то обычно я сплю без одежды.

— Замечательно. Потом так и будет.
Но сегодня ты поспишь в одежде.

***
Алиса пожала плечами, словно говоря этим «чем бы дитя ни тешилось», и подала тонкую рубашку.

— Кто раздевает — тот и одевает, — пояснил Паша, подставляя рукава.

Алиса кивнула и приняла помощь, хоть и не нуждалась в ней.

— А на низ? — спросил Паша.

Алиса вздохнула и подала юбку.

— А под юбку?

— Под юбку?

— Да. Ты же не думаешь, что мне хватит юбки без белья на тебе?
Что там девочки носят?

Панталончики какие-нибудь?
Давай экипируем тебя как положено.

— Можно сразу скафандр одеть, — напомнила Алиса, послушно подавая штаны.

— Я подумаю над этим, — с серьёзным видом согласился Паша, сделав вид, что не заметил иронии. —
Но думаю, что пока хватит и пары штанов на тебе.

Они не мешают ощущать через них твою мягкость.
И при этом защищают от опасного контакта с твоей кожей.

— Опасного?

— Очень. Так что я хочу, чтобы первое время нашего брака на тебе была одежда, когда мы будем спать с тобой в обнимку.

— Как всё сложно.

— Зато хорошо.
И ты, когда одета, сразу похожа на хорошую девочку.

— А без одежды тогда на какую?
На плохую что ли?

— Хуже.

— Это как?

— На воплощённый соблазн.

— Ты ещё скажи — на душевную погибель.

— Не скажу.
Не знаю, чьи там странные души умудрялись погибнуть от красоты.

А про свою я точно знаю, что для моей твоя красота — не погибель, а спасение.
Но при этом и соблазн.

Хотя знаешь… в красоте твоего обнажённого тела всё же есть что-то и опасное. И даже… жуткое… Да, точно.
Всё же это реальная сила.

— Да какая там сила-то в женском теле.
По сравнению с мужским — тщедушное.

— Я не про женское, а конкретно про твоё.

Да и если взять просто женское.
Это если смотреть поверхностно, то оно слабее.
С точки зрения силы скелетных мышц.

А если глубже… именно сила.
Одна способность вынашивать детей чего стоит.

Но даже это не главное.
Особенно когда речь о тебе.

— А что главное?

— Да кабы я знал.
Может тогда и не боялся бы тебя.

— Вот ещё.
С чего бы тебе бояться меня?

— А не знаю.
Слишком ты… не знаю, как сказать.

Но от тебя ощущение силы неимоверной.
Я уж не знаю, какова её природа.

Причём когда ты одетая — это не так заметно.
А вот когда ты голая…

— А я-то наивно думала, что у обнажённого человека более беззащитный вид.

— Нет ну и это тоже…
Беззащитность в тебе обнажённость тоже чувствуется, ещё как.
Сразу хочется тебя укрыть, укутать чем-то.

В общем, противоречиво конечно получается.
Но уж как есть.

Хотя… я конечно могу высказать свои идеи.
Просто они могут звучать довольно дико.

— Я попробую понять.

— Только не смейся. Потому что это не так уж и смешно.
Хотя и смешно конечно тоже…

— Я разберусь.

— Да? Ну попробуй.
В общем, дорогая моя, мне просто кажется, что ты всесильное существо, для которого нет ничего невозможного.

Что всё будет так, как ты хочешь.
Причём даже если ты ничего не сделаешь для этого, а просто захочешь.
Словно твои желания и твоя воля уже сами по себе способны повернуть всё по-твоему.

И это настолько навязчивое ощущение, что от него никак не отмахнуться.
А я пробовал. Но не получилось.

А потом просто смирился.
И стал просто радоваться тому, что ты такая… впечатляющая.

— Всесильное существо, говоришь?

— Именно.

— Другими словами…

— Ага. Богиня, — улыбнулся Паша. — Божество.

— Паш, это чересчур.

Паша пожал плечами.

— Я знал, что ты не поймёшь.
Тебе это присуще, вот ты этого и не ощущаешь.
А со стороны знаешь как заметно.

— Надеюсь, что хотя бы только тебе.

— Ага, и не мечтай.
Я бы может и рад был бы, если б только мне.

Но поверь — это чувствуют многие.
И как же нам повезло с тобой, что мы с тобой живём в культурное время на культурной планете.

Иначе — прости за мрачные подробности — нас с тобой просто убили бы.
От иррационального страха перед твоей силой.

Как только разглядели бы её.
Но это дело недолгое…

Нет, конечно не факт, что им удалось бы нас убить при твоей-то силе.
Но то, что постарались бы — это точно.

***
Алиса села рядом с загрустившим Пашкой и обняла его.
Конечно же она поняла, почему он сказал, почему убили бы их обоих.

Потому что он постарался бы защитить её.
И не позволил бы причинить ей вред, пока сам жив.

— Мой дорогой рыцарь, — прошептала Алиса ему в шею.

***

Паша пересадил Алису себе на колени и спрятал лицо.

— Хоть ты и богиня… тебе нужна моя защита, — тихо сказал Паша. — Ты знаешь об этом?

— Знаю. Нужна. Ты прав.

— Ты позволишь мне беречь тебя?

— Уже позволила.

— Неужели ты в самом деле моя жена?

— Да.
И неужели ты мой муж?

— Самый что ни на есть…
Так странно.
Хоть я и так давно мечтал об этом, но мне почему-то всегда казалось, что добиться этого будет очень сложно.
А получилось так легко.

— Ну и хорошо. Зачем нам сложности.

— Но получалось так естественно, словно иначе и быть не может.

— А иначе и в самом деле быть не может.

— Пора спать.

— Мы ещё тебя хотели намазать кремом.

— «Афродитом»?

— «Другом Афродиты».

— А может завтра?
Просто не хочется уже размыкать объятий.

— Хорошо. Завтра.

— Какая ты уступчивая.

— А ты хочешь возражений и строптивости?

— Может быть. Немного.

— Когда начинать возражать?

— Строптивые не задают такой вопрос, а перечат когда хотят.

— Будет тебе ещё и перечение.

— Когда?

— Строптивые не отвечают на такой вопрос, а перечат, когда хотят.

— А на супер-масло строптивые соглашаются?

— Что за супер-масло?

— А ты разве не заметила?
В твоём афродитовом ящичке.

— Не заметила.

— У, ты должна это увидеть.

— Но не ценой разомкнутых объятий?

— Нет конечно. Но их и не надо размыкать.
Я прибрал его поближе. Смотри, — Паша подал Алисе изящный тюбик.

— «Прикоснись к красоте природы».

— Ты на другой стороне посмотри.

Глянув на другой, Алиса перевела на Пашу удивлённый взгляд.

— Ничего картинка не напоминает?

— Не то чтобы не напоминает…
Но чтобы вот так на тюбике…

— Читай ниже.

— Масло для… для…

— Для интимных ласк, — закончил Паша текст за Алису. — Тех самых мест, которые изображены на тюбике с обратной стороны.

— Ну это уж слишком.

— Почему? Наоборот здорово.

— Может и здорово. Если бы не сомнительная история с несогласованным использованием фактуры.
Из-за этого тень ложится и на эту часть ассортимента.

— Да ладно тебе. Никто же не говорит, что это твои сокровища выставлены на обозрение на тюбике.

— Хорошо, что я отказалась от упоминаний моего имени в рекламных материалах
Как чувствовала, что что-то не то.

— Ну да, с именем был бы перебор.
А так на безымянную фигурку пусть любуются.

— Как они вообще додумались до… до таких изображений.

— А это чтобы люди правильно поняли, для каких ласк масло.

— Будто без этого непонятно.

— Ну мало ли.
В любом случае я рад, что в афродитовом ящике есть и это масло.

Если оно такое же качественное, как гель и крем, то стоит его применять.
Интересно, какой у него эффект.

— Просто эффект ухода.

— Не просто. Тут написано: «освежает, регенерирует».
В освежении-то необходимости нет, а вот регенерация всегда кстати.

Особенно при частой эксплуатации.
Может, оно ещё и чувствительность повышает.

— Зачем?

— А правда. Тебе и своей хватит.
И всё же было бы интересно, если бы это масло имело свойства афродозиака.

— Что в этом интересного?

— Хочу, чтобы ты получала максимум удовольствия.

— Паш, мне вполне хватит и без афродозиаков.

— Откуда ты знаешь?

— Ты сам по себе сплошной афродозиак.

— Я? А я думал, что это в твой адрес справедливо.

— Для тебя в мой.
А для меня в твой.

— Афродозиак, значит?

— Да.

— Мило.
Мы ещё вернёмся к этому разговору.
А пока сегодня поспим без всяких афродозиаков.

***
Веление
***

С этими словами Паша завалился на кровать, увлекая за собой и Алису и тесно прижав её к себе.
Через пару минут немного успокоившийся Паша спросил:

— Алис, а о чём ты сейчас думаешь?

— О том, что мне хорошо с тобой.
Особенно когда ты держишь меня так близко к себе.

— Это не предел близости. Бывает и больше…

— Я знаю.
И рада буду этой большей.

— Я тоже… А пока смакую близость от простого объятия.
И хотя оно так сладостно, что тянет и на большее…
Но есть что-то очень приятное и в нашей неспешности. Так ведь?

— Так.

— Ведь мы же сейчас считай в первый раз обнялись, как муж с женой.

— Первый? А на водопадах?

— Вчера-то?

— Ну да.

— На водопадах…
На водопадах не считается.

— Почему?

— Там было что-то совсем уж особенное.
Словно не явь, а… сон какой-то.

— Ты прав. Это было словно сон.

— Но такой сон, из-за которого я посчитал, что сейчас лучше одеть тебя перед тем, как обнять.

— А мне казалось, что тебе понравилось вчера.
Обниматься без одежды.

— Так поэтому и пришлось тебя одевать.

— Неожиданная логика.

— Ну Алис, что тут неожиданного.
Наше голое объятие оказалось для меня слишком острым переживанием.

Вот мне и пришлось выбирать — или совсем не обнимать тебя сейчас, или обнимать, но только одетую.
Конечно я выбрал обнимать одетую.
Так понятно?

— Да.
Но я буду ждать, когда ты станешь обниматься со мной не одетой.

— Ты станешь этого ждать?

— Стану.

— Хм… Приятно знать такое…
А знаешь, что ещё нас ждёт в ближайшее время и чего я хочу?

— Приблизительно.

— Слишком приблизительно.
Кроме обнимашек без одежды, я хочу гладить твою кожу.

— Ты и так, когда крем наносил.

— Да. Но это немного другое.
Я хочу и просто так тоже. Без повода в виде крема.
А просто потому, что хочется дотрагиваться до тебя, а тебе это тоже приятно.

— Я не возражаю.

— Знаю…
А ещё мне надо в дУше самому водить руками по твоему телу, когда пена…
Вот так, — Паша стал показывать, какие движения рук он имеет в виду, проводя ими по одежде Алисы. —
Не забывая намылить грудь и между ног… — на этот раз Паша не стал распускать руки в названных местах, остановив руки на животе девушки.

Смыв с тебя пену… хочу обцеловывать и облизывать твою кожу…
Каждый миллиметрик ароматной плоти…

Вздрагивая, когда вздрагиваешь ты… Как сейчас…
Ловя твои вздохи…
Вот сейчас ты рано вздохнула.

— Просто ты говоришь возбуждающие вещи.
И… твоё горячее дыхание обжигает мне шею.

— Шею?

— Да.

— А если так?

Паша поискал в лице Алисы ответ на какой-то вопрос, а затем начал медленно расстёгивать её рубашку, не отрывая взгляд от её глаз и стараясь понять, что она чувствует, чувствуя такие его действия.
Каких действий от него ждёт или ожидает, на какие надеется, а каких не прочь избежать.

Обнажив её грудь, Паша стал тихо дышать на соски девушки, согревая их своим дыханием и посматривая в её глаза.

— Как ты думаешь… что я сейчас сделаю? — прошептал он, когда соски совсем затвердели.

— Не знаю…

— Ну варианты-то знаешь?

— Ну знаю.

— Озвучь.

— А если я стесняюсь?

— Кого? Меня? Мужа?

— Да…

— Скорее озвучивай. Мне же не терпится.

— Ну… дотронешься?

— До чего?

— До того, на что дуешь.

— Назови.

— До сосков.

— Может быть и дотронусь.
А как я до них дотронусь?

— … Погладишь?

— Продолжай…

— А что ещё можно делать руками?

— Подумай.

— Ущипнёшь?

— Ты хочешь, чтобы я тебя ущипнул?

— Нет… но что ещё-то можно делать?

— Ещё можно слегка оттягивать. Покручивать. Массировать.

— Ну хорошо. Пусть…

— Если не хочешь…

— Да нет… Нормально…

— А чем ещё я трогаю твою грудь?

— Ещё?

— Ещё…

— Языком?

— Дальше.

— Губами.

— А членом? Головка очень нежная.

— Можешь и головкой.

— А облизать и пососать можно?

— Это ты диапазон приемлемости выспрашиваешь?

— Ага.

— Можно.

— Что можно?

— То, что ты сказал.

— А что я сказал?

— А то ты не помнишь.

— А то ты не можешь повторить.

— Облизать и пососать…

— Можно, значит… Хорошо-то как…
Повтори полностью.
Скажи: «Пашенька, ты можешь облизывать и сосать мои сосочки».

— Паша, ты можешь делать то, что сказал.

— Упрямица.

Тем не менее, Паша прижался губами к коже возле соска.
Но через несколько секунд с явным сожалением отстранился.

— Я обязательно воспользуюсь твоими разрешениями.
В ближайшее время.

— Через минуту?

— Позже.

— А зачем тогда вопросы были сейчас?

— Но я же не знаю точно, когда мне понадобятся разрешения…
Так что лучше заранее знать всё необходимое.

— Можно спросить на ходу.

— Можно.
А вдруг я захочу разбудить тебя какой-то из лаской.
Тогда лучшее заранее знать, что она из числа приемлемых для тебя.

— Логично. То есть сейчас я могу уже застёгиваться?

— Да. Но я сам застегну.
И… небольшой аванс на будущее.

Паша вобрал вершину груди в рот и медленно провёл губами по ней, закончив на соске.
Помедлив пару секунд, он сделал пару сосущих движений, и наконец отпустил сосок совсем.

Алиса хотела вежливо поблагодарить друга за подаренную ласку, но не могла произнести ни слова.
Способность говорить вернулась, когда Паша, застегнув верхнюю пуговку, просто сказал:

— Спи…

— Спать?

— Да. А что тебя так удивляет?

— Как после такого спать?

— Какого «такого»?

— Такого… приятного.

— Попробуй.
Я же собираюсь спать. Хотя тоже…

— Что тоже?

— Возбуждён твоим присутствием.

— Я не против того чтобы ты снял это возбуждение.

— Я помню это. Не переживай.
Сниму, когда придёт время.
А пока будем спать.

— А мы сможем уснуть?

— Я да. Вот смотри — уже сплю.

Паша закрыл глаза и задышал так, как его представлениям, он дышит во сне.
Алиса невольно улыбнулась.
Она-то знала, как Паша на самом деле дышит, когда спит.

— Паш, ты совсем не так дышишь, когда спишь на самом деле.

— Возможно. Но зато я дышу так, как дышу перед тем как заснуть.
Так что не отвлекай.

Алиса не стала мешать Паше заниматься самоусыплением.
В конце концов, может, ему так проще.

Через некоторое время Паша стал дышать так, как дышал во время настоящего сна.

— Паш, ты спишь? — едва слышно спросила Алиса.

Ответа не последовало.

— Паш… тебе тоже нужна моя защита…

Тишина.

— Хотя ты сам… божество…

Тишина.

— Да ещё и мужчина при этом…

Неожиданно Паша сгрёб охнувшую от удивления его бодрствованию Алису и снова прижал к себе, приложив к её губам палец.

— Спи, защитница моя.
Божество велит тебе спать.
Выполняй его волю.

После этого Алиса в самом деле вскоре уснула, несмотря на всплеск эмоций в момент, когда якобы спящий Паша ответил.
Но его слова оказались такими умиротворяющими…

***
Волосы
***

А вот Паша понял, что, в отличие от вчерашнего дня, когда он уснул почти сразу, на этот раз он просто так не уснёт даже с одетой Алисой.

Как можно уснуть-то после слов трогательных Алисы, что ему тоже нужна её защита?
И как уснуть, когда губы ещё пылают после прикосновения к её груди?

И когда ладони зудят от желания гладить её кожу.
Особенно после нанесения крема.

Самым простым выходом из такой ситуации был бы срочный секс с Алисой.
Но не самым креативным и даже не самым удачным.

В общем, дождавшись, когда Алиса уснула в его объятиях, Паша осторожно освободил её от них, выбрался из постели и отправился решать физические проблемы в душ.
Ну и восстанавливать душевное равновесие заодно.

Он сам поражался собственному терпению и находил своё поведение слегка удивительным, если не сказать странным.
В самом деле — Алиса ему жена, находится под боком, ждёт не дождётся близости, а он, вместо того, чтобы утолить взаимное желание, столь удачно распаляемое им в жене, оттягивает желанный момент соития.

Хотя терпения на это ему только потому и хватает, что он уверен в том, что терпение это обернётся максимумом удовольствия.
И очень скоро.

Вот и сегодня.
Утром он был уверен, что они сегодня дойдут до близости.
Что надо только подходящий момент поймать, только начать прелюдию…

А потом всё так сложилось, что ему самому захотелось сначала исполнить некоторые приятные задумки, а уже потом после их исполнения перейти и непосредственно к близости.
Ему самому стало казаться, что в таком порядке близость получится более яркой.

Он просто слишком хорошо видел, что Алисе пока нужно некоторое время, чтобы настроиться на близость с ним.
Что она пока совсем девчонка в душЕ.

Что её влечение к нему у неё больше эмоциональное, чем телесное.
Что телесное влечение в ней только-только проклюнулось, да и то скорее в порядке отклика на его влечение.

И ему захотелось помочь ей настроиться, разбудить в милой ему девочке и телесное влечение.
Было очевидно, что, чем сильнее она будет хотеть его, чем сильнее будет хотеть близости её тело, тем больше удовольствия получит и он сам.

А вдобавок сам процесс включения и усиления чувственности в Алисе захватил и его самого.
В этом был своеобразный азарт, вызов ему, его мужскому началу.

Придумать, как растормошить чувственность девушки, особенно такой, как Алиса.
Это была нетривиальная творческая задача.

Никаких теоретических знаний для этого не хватило бы.
Они давали только ориентиры.

Так что во многом Паша следовал наитию.
И тем подсказкам, которые давало ему само общение с Алисой.

Вернувшись из душа обратно в постель, Паша решил дотрагиваться только до волос Алисы, пока она спит.
Только их он мог касаться, не рискуя разбудить девушку.

Раньше он даже её волос не мог касаться просто так, когда захочется.
А теперь и это стало доступным.

Волосы Алисы тоже были удивительно приятными на ощупь.
Паша задумался о том, что было бы здорово, если такие волосы были бы длиннее.
Хотя бы до пояса.
Это какая же роскошь была бы.

Но он понимал, что практичная Алиса ни за что не согласится отрастить волосы такой длины.
Что она с большей охотой вовсе сбреет волосы под ноль, чем отрастит аж до пояса.

Слишком уж она ценит удобство, отсутствие помех, в том числе в виде длинных волос.
Для неё это вопрос свободы.
А иногда и безопасности.
И тут уж Паша понимал, что ради безопасности можно и волосы сделать короче.

Она и ниже плеч-то позволила им отрасти только тогда, когда проспорила ему.
И спорила на такое только потому, что была уверена на 100%, что не проспорит.

Но уверенность подвела.
И пришлось Алисе отрастить волосы чуть ниже плеч.

Пашка был в восторге.
Ему очень нравилось и казалось, что Алисе ну очень идёт такая длина волос.

И сам вид распущенных волос цвета пшеницы, золота и солнца.
И то, как волосы лежат, когда Алиса делает «хвостик» или хвостики.

Хотя Алиса первое время с таким трудом привыкала к «лишней» длине волос, что Паша не выдержал и сжалился — разрешил ей просто отстричь лишнее.
Но тут уже Алиса пошла на принцип, и сказала, что считает делом чести выполнить условия проигранного спора.

***

Паша немного жалел, что заставил Алису спать одетой и упустил возможность заснуть с ней в обнимку голышом.
Хотя понимал, что всё равно не смог бы уснуть в таком положении.

Опыт на водопадах говорил об этом более чем убедительно.
Паше до сих пор было удивительно, что он смог на водопадах удержаться от… от всего… ну почти…

В лунном свете волосы Алисы казались не золотыми, как в дневном свете, а жемчужными. Перламутровыми.

А лицо… Паша затруднялся найти подходящее сравнение.
Только вспомнил почему-то фарфоровую красоту маски пиратской королевы, с которой имел дело на Брастаке
Ту самую, хлыст которой оставил ему на память шрам на щеке.

Он же тогда в самом деле увлёкся красотой королевы, хоть и искусственной.
И ещё этот смех её… словно колокольчики…

Как он мог?
У него же была своя красавица.

Причём не только не менее хорошенькая.
Но ещё и добрая.

Правда, тогда ещё маленькая.
Его красавица тогда была совсем маленькой.

А королева-то очаровывала его зрелой красотой опытной женщины.
Может, дело было в этом?

Сейчас дивные черты жены причудливо высвечивались отражённым светом Луны, показывая что-то новое, какие-то глубинные стороны личности Алисы.

«Она воистину сама не догадывается о своей скрытой силе»… — думал Паша.

Он чувствовал, что её мощь как-то связана с её красотой и совершенством.
Но никак не мог уловить, какая тут связь.

***
Тебе всё можно
— Паш… обними меня… пожалуйста.

Паша встрепенулся, услышав эти слова.
Он и сам хотел обнять Алису, но не решался из-за опасений разбудить.
И надо же какое совпадение — она сама об этом попросила.

Осталось только обнять.
Тут же с новой силой вспомнились и минуты нанесения крема, и как он заворачивал Алису в полотенце после душа, но, несмотря на это, мирность и идиллия положения, а особенно Алисина просьба обнять её каким-то образом помогли Пашу быстро уснуть.

Первое, что он заметил, открыв утром глаза, это то, что Алиса его разглядывает.
Правда, она сразу закрыла свои глаза.

— Алис, я уже знаю, что ты не спишь.

— Я знаю, что ты знаешь, — отозвалась Алиса, не открывая глаз.

— Тогда зачем закрыла глаза?

— Потому что трудно смотреть в твои, будучи так близко.

— Открой.

— Зачем? — спросила Алиса, но открыла.

— Хочу понять, почему тебе трудно.

— А тебе? Не трудно?

— Нет. Только… вот это хочется сделать…

Паша провёл пальцем по бровям Алисы.

— Алиииска…

— А я хотела сделать так же. Но будить тебя не решилась.

— Ты тоже? А ты-то почему?

— Не знаю… ты такой красивый.

— Я?

— Ты.

— А думал, что это только я тащусь от твоей красоты.
Неужели у тебя мой вид тоже вызывает чувство прекрасного?

— Не то слово. Ты… ты как картинка. Нет, не так.
Ты как воплощение любимого образа.
Образа совершенства, живущего в глубинах души.

— Хм…

— И вообще… просто хочется… это помогает поверить в то, что ты реален.

— А что, так не верится?

— Немного не верится.
И хочется дотронуться, чтобы снизить тревогу и сомнения.

— Ну дотронься.

Алиса нерешительно повторила жест Паши.

— Ну как, реален?

— Реален…

Паша чмокнул её ладонь и прижал к своей щеке.
Подумав, обнял и спросил:

— А так реальнее?

— Ага…

— Алис, а ты знаешь, что в лунном свете твои волосы выглядят перламутровыми? Жемчужными?

Она усмехнулась.

— Как и твои?

— Мои?

— Ну похожий ведь оттенок.

— Не знаю…

— А я знаю. Твои в лунном свете тоже жемчужные.

— Ты что, обращала внимания?

Алиса вздохнула.

— А ты сам-то как думаешь.
Конечно обращала.

— А я… и не знал.

— А ты вообще замечал, что я любуюсь тобой?

— О том, что ты мной можно любоваться, я не догадывался.
А вот что касается других достоинств… я очень надеялся, что ты заметишь их.
И что проникнешься ко мне симпатией.

И не только надеялся.
Но и старался сделать для этого всё возможное.

— Тебе удалось…
Хотя даже если бы ты ничего особого не делал, а просто был собой…

Если бы даже не знал меня… я всё равно увлеклась бы тобой.
И мечтала бы о твоём внимании. В том числе в виде подобных объятий.

— То есть как? А как же все подвиги?

— Подвиги это тоже важно. Но ты и сам по себе нравился бы мне.

— То есть все подвиги были бы напрасными, если бы не зацепило что-то само по себе?

— Не знаю. Может быть.

— Вот так. Стараешься, ничего не жалеешь.
А потом оказывается, что девушка и так тебя выбрала бы. Да?

— Возможно.

— А зачем тогда подвиги?

— А ты мог без них?

— Нет.

— Ну вот и ответ. Может, они нужны тебе самому?
Чтобы чувствовать, что ты выполнил что-то нужное.

— Чтобы поверил в свои права на тебя?

— Вроде того.

— Хм… ладно.
Рад, что ты наконец-то много смотришь мне в глаза.
Опа, зря сказал. Опять отвела. Что это с тобой?

— Смотрю, когда разговариваем.
А отвожу, когда думаю о…

— О чём?

— О том, что я твоя жена.

— А причём тут взгляд?

— Не знаю. Просто тяжело смотреть в глаза человека, который твой муж.

— Странно. Казалось бы, как раз в глаза мужу уже хоть засмотрись.

— Паш, мужчине этого не понять.

— Почему именно… постой… я понял.
Это… из-за ожидания, да?

— Смотря что ты имеешь в виду.

— Ты волнуешься при взгляде в мои глаза из-за мыслей о близости?

— А если и так?

— Ну… а что тут волноваться-то?

— Теоретически конечно нечего.
А фактически… ты совсем рядом… я не знаю, что у тебя на уме, какие планы…
Но понимаю, что в любой момент ты можешь предъявить супружеские права.

— Понятно. И ты постоянно про себя смущаешься, представляя, что я раздвигаю твои ножки и проталкиваю в тебя заждавшийся член, да?
Особенно когда смотришь мне в глаза?

— Ох Паша… Ну примерно так.

— Алис… я в общем-то в самом деле не могу гарантировать, что конкретный момент не станет началом нашей близости…
Если конечно ты сама не запретишь…

А главное… ты же понимаешь, что без прелюдии я всё равно ничего не стану делать?
Да и то если ты сама захочешь, чтобы я делал.

— Догадываюсь…

— Неужели в моих глазах только жажда близости, раз ты сразу начинаешь о ней думать?

— Ну…

— Понятно. Не знал, что по мне настолько всё видно.

— Да нет… Дело не только в тебе.
Я сама… начинаю думать о близости, когда смотрю в твои глаза.
Хотя в них… скорее любовь…

Но поэтому я и начинаю думать о близости.
Просто… хочется быть ближе к столь любящему и любимому человеку.

— А знаешь, ты правильно делаешь, что отводишь взгляд.
Я тоже только о близости думаю, смотря тебе в глаза.
Так что…

Если не отводить, то проще сразу… соединиться.
Иначе всё равно этим закончится.
Только уже не так плавно может получиться.
Так что…

Если не спешить соединяться, то и смотреть пока недолго…
Долго можно будет потом. После того как…

— Я так и подумала…

— Но волноваться в любом случае нет причин.

— Правильно, совсем нечего волноваться.
Подумаешь, всего лишь обычное соединение.

— Алис, ты сейчас всерьёз или с иронией?

— Всерьёз.

— А мне ирония слышится.
Но в любом случае… я буду предельно тактичен и бережен.
Постараюсь, чтобы у тебя не было моральной неловкости.
И тем более физической.
Ты же знаешь об этом?

— Да.

— Ну вот. Так что тебе останется только расслабиться и наслаждаться чутким проникновением и приятной растянутостью.
Головку погрузим. А где головка — там и весь ствол.
Правильно?

— Тебе виднее.

— Знаешь… если что — я согласен и на девственный брак. Главное быть с тобой.

— Чего? Девственный брак?

— А что, такое тоже возможно.

— Нет… Я же и сама хочу…
Да и совесть не позволила бы оставить тебя без секса.

Вдобавок пришлось бы тогда отпускать тебя к другим женщинам за сексом.
А я предпочитаю, чтобы другие женщины к тебе не прикасались.

— Вот незадача-то. А меня уже касались.

Алиса прерывисто вздохнула и побледнела.

— Ну… мало ли что было в прошлом…

— Неужели это пустяк для тебя?

— Нет… но ты же тогда ещё не был моим мужем…
Паш… они хоть хорошо с тобой обращались?

— Вполне.

— Тогда ладно… А сколько их было?

— Две. Двое.

— Всего двое? А почему не десять? Не сто?

— А где я тебе сто возьму?

— Ты и тысячу мог бы найти.

— Зачем мне тысяча мам?
Мне достаточно одной.

— Мамы?

— Ну да. Мама да бабушка. Вот две женщины моей жизни до тебя.
Всё детство купали, пока не подрос и не отвоевал право мыться самостоятельно.

— Мыться?

— А ты что подумала?

— Я? Ничего…

— Нет, ты что-то подумала. Признавайся.
Ты думала, что я говорю про любовниц?

— Паш, ну какая разница.

— Для тебя явно есть разница.

— А для тебя?

— Ну… я может и не был бы против попробовать женщину раньше.

— И что же мешало?

— Да ничего. Но все дружно внушают, что лучше не спать с женщиной, если не влюблён в неё.
И, похоже, что так и есть…
А я вдобавок в тебя был влюблён.

И вот иногда какая-нибудь красотка делает знаки, что не прочь поближе пообщаться.
А я так подумаю — а оно мне надо?

И сразу тебя представляю.
И понимаю, что секса-то мне хочется, но лучше с тобой.

— Вот как… А я не давала тебе секса.

— Но ты же и не могла раньше. Ты же маленькая была.
Так что не повод для чувства вины.

— Не понимаю, почему в природе так несоразмерно устроено: мальчики начинают испытывать потребность в сексе, когда ровесницы ещё не готовы к сексу.

— И я не понимаю. Но в любом случае пока все мальчики спокойно доживают до того возраста, когда ровесницы становятся готовыми.

— Паш, ослабь хватку?

— Прости. Я что, опять сдавил?

— Да нет. Просто…

— Ты что делаешь?

— Я же говорила, что обычно сплю без одежды?

— Э… так утро же, ты не станешь снова спать?

— Но могу же хотя бы поваляться без одежды?

— Я велел тебе пока в одежде спать.

— Вот я и поспала в ней. А просто поваляться могу и так.

— И ведь не заставишь тебя одеться…

— А надо?

— Боюсь, что не совладаю с с тобой, если стану пытаться одеть тебя.

— Вот именно. Тем более что я не планирую уступать.

— Всё. Мне остаётся только сдаться на твою милость.

— Это ещё кто на чью милость сдаётся.

— Неужели ты на мою?

— И давно.

— Сдавшаяся, значит…
И что мне теперь делать с тобой?

— Что хочешь.

— Ну в самом деле. Когда ты была одета… я мог хоть обнять тебя. А теперь…

— А не одетую нельзя обнять?

— Исключено. Пока.

— Ну придумай что-нибудь другое.

— А может ты сама подскажешь?

— Ты знаешь.

— Я-то знаю. Но пока не знаю, что из этого ты разрешаешь и предпочитаешь.
Об этом мы пока не говорили.

— Вчера.

— Вчера не всё, лишь немного.
Ну так что, станешь рассказывать?

— Может, я напишу?

— Ну пиши хотя бы.

— Хорошо. Сразу после душа и завтрака.

— О, душ это хорошо.

— А завтрак?

— Тоже. Но это из разряда хоть и непреходящих, но менее интересных ценностей.
Куда-то простому завтраку до душа.

— Я пойду?

— Минутку.

Паша погладил пальцами талию.

— Алис, а ты не хочешь попробовать масло?
То, на котором тебя смутил рисунок.

— Прямо… сейчас?

— А что, в самый раз перед душем.

Алиса замолчала, не зная, как отказаться.
Да и не уверенности в желании отказаться у неё не было.
Но и как согласиться — Алиса тоже не знала.

— Буду счастлив проявить всё трепетность своего отношения к тебе, помогая ухаживать за такими интимными участками, — продолжал склонять к согласию Паша, делая вид, что не заметил замешательства Алисы.

— Я знаю…

— Там не написано подробно, что делать.
Но и так понятно. — Моем руки, затем пальцами одной руки аккуратно раздвигаем внешние губки.
А пальцами второй руки точечными движениями наносим масло на всё, что между внешних губ.
И мягко без давления втираем в кожу внутренних губ, клитора, преддверия влагалища и кожи вокруг них.

Как тебе такой сценарий?
Подойдёт или предпочитаешь что-то поменять?

— Подойдёт…

— Тогда я иду мыть руки?

— Паш, а можно это всё… не сейчас?

— Можно конечно. Тебе всё можно.

— Тогда я просто в душ…

— Но со мной?

— Да.
Часть 28
***

В душе Алиса старалась не вспоминать предложение Паши ласкать её маслом. Её… гениталии.

И была благодарна ему за то, что он, как и вечером, просто стоит рядом, не вмешиваясь в процесс.
Даже руки сложил на груди.

И вид напускного равнодушия.
Хотя под ним… желание, желание, желание.
Желание близости с ней, погружения в неё.

Что ей стоит утолить его желание?
Что ему стоит поверить её словам о готовности к близости?
И о её желании.

Хотя она сама и мешает ему поверить.
Тем, что, говоря одно, делает другое.
Что заставляет его сомневаться в её готовности.

Её было немного совестно, что она струсила, когда он предложил поласкать маслом её вульву.
И хоть и не совсем отказалась от предложения, а лишь попросила отсрочки, но ведь и это по сути отказ.
Отказ от ласки в данный момент.

Отказ был тем более неудобен, что прямо перед ним она сама попробовала побудить Пашу к каким-то инициативам, раздевшись при нём.
Показать ему, что ждёт этих инициатив…

И она даже не сказала, что раздевается ради душа.
Мол, он же не предлагает ей мыться в одежде.

Алиса подумала, что, если бы не её трусость, то прямо в этот момент Паша ласкал бы её… как муж жену.
Самым интимным образом. Ну, почти самым.

Гладил бы внутренние губы, касался бы влагалища.
Пока пальцами.

Впрочем, и до самого интимного тоже могло бы дойти после таких-то ласк.
Ну да, точно, наверняка дошло бы.

И тогда… «чуткое погружение»…
Алисе почему-то вспомнились именно Пашины выражения.

Хотя поначалу они слегка цепанули её своей откровенностью.
Хотя как иначе он должен был говорить об этом?

Да и ей его откровенность понравилась по большому счёту.
Хоть и покоробила слегка…

Но в то же время и желание усилила.
Чтобы он сделал то, о чём говорил.

Алисе навязчиво представлялось, как Паша прикоснулся бы к её гениталиям.
Как гладил бы, размазывая по коже нежное масло.

А затем… может, и посчитал бы, что нет больше смысла откладывать проникновение.
И сейчас она, как выразился Паша, наслаждалась бы растянутостью и заполненностью.

Неожиданно Паша обхватил её, заставив подобраться.

— Пашка, ты же намок, — пробормотала Алиса первое, что пришло на ум.

— Ерунда. Высохнет.

— Ты чего схватил меня?

— А ты чего падаешь-то?

— Я? Падаю?

— Нет, это я падаю. Подскользнулась что ли?

— Нет…

— Ладно, раз такие дела, то я сам помою тебя.
А то ты какая-то вялая сегодня. Еле шевелишься.
Я чуть не уснул, смотря на твои медленные движения.

— Я сама, я больше не упаду.

— Не бойся. Между ног не полезу. Пока.
Давай твою «Красоту Афродиты» или как там твой гель называется.

— Просто «Афродита», — поправила Алиса, отдавая гель.

Паша выдавил на ладонь порцию ароматной жидкости и постарался мыть девушку, не отвлекаясь на поглаживания.
Хотя пена и её мягкость очень склоняли к тому, чтобы ласкать её.
И пару раз Паша поймал себя на том, что не моет, а гладит.

Решив, что после вчерашнего душа нет необходимости сильно размывать, Паша постарался поскорее закончить душевые дела, пока хватает терпения.

Он позволил себе только живот Алисы поцеловать, уже когда накинул полотенце.
А затем сразу завернул в полотенце, понимая, что, уступив себе ещё и ещё, не остановится совсем.
По крайней мере, пока не дойдёт до «растягивания и заполнения».

А это, судя по всему, пока чуток преждевременно.
Раз уж Алиса пока так шарахается от идеи поласкать её между ног и даже в душе не хотела ему разрешать мыть её — значит, пока не время лезть в её влагалище.

Как бы ни хотелось.
Несмотря на то, что она сама уверяет в готовности и желании.
Несмотря на то, что она даже сама провоцировала его только что, раздеваясь в постели.

Однако признаком готовности станет ситуация, когда она сама попросит его поласкать её между ног.
Или хотя бы не станет шарахаться от него, когда он туда полезет…

И всё же было удивительно это расхождение между желанием Алисы спровоцировать его на самые решительные действия и её реакцией на его предложения совершить эти действия, хотя бы в смягчённом виде.

Паша вздохнул и отнёс девушку на кровать.

— Очередь крема? — спросил Паша, решив не упускать ни одного шанса ускорить разжигание чувственности в любимой.
В том числе собственными прикосновениями.

— Что?

— Крем. Как вчера.

— Как вчера?

— Да, без вольностей.

Алиса некоторое время что-то вспоминала.

— А ты на этот раз тоже согласишься?

— Я на что угодно соглашусь.

— На крем «Друг Афродиты».

— Соглашусь.

Только после этого Алиса подставила тело крему.
То есть мужу.

А муж решил, что сегодня не станет щадить стеснительность жены.
И, в отличие от вчерашнего дня, не станет ограничиваться нанесением крема, избегая ласк.
А будет так касаться, чтобы она если не начала его умолять о ласках с маслом, то по крайней мере непрерывно о них думала и мечтала бы о них.

***
https://ficbook.net/readfic/5117345