Чужой не сладок мёд. Глава 32

Тучи сгущались над Нюшкиной глупой головой, а она продолжала любить и, как она говорила, быть любимой, наплевав на учёбу в школе. Когда-то должен был грянуть гром, далеко не среди ясного неба. Никакие увещевания Ларисы хотя бы ежедневно посещать занятия, на неё не действовали. Прогуляв ночь, по утрам она отсыпалась дома, приходя в школу к третьему или четвёртому уроку.
– Аня, осталось совсем чуть-чуть, а потом люби ты себе сколько надо! – в очередной раз пыталась воздействовать на неё Лара.
– Енька! Ты бесчувственный чурбан! Я тону в его синих, как море, глазах, – закатывая глаза, возвышенно говорила подруга с придыханием.
– Как всё банально и пошло! – возмущалась в свою очередь Лариса.
Свершилось! Валентину Васильевну вызвали в школу, сообщив, что на педсовете приняли решение выдать Анне справку о прослушивании, вместо аттестата о среднем образовании. Короче, доигралась Нюшка в свою любовь.
Глотая валокордин и корвалол, Валентина Васильевна рыдала на груди у Галины Павловны, умоляя помочь, чтобы её дуру допустили до экзаменов.
– Галя, у тебя же есть связи! Я что угодно отдам, заплачу, помоги ради Христа.
– Валюша, я попробую, но обещать не могу. Сама понимаешь… – боялась обнадёживать её Галина Павловна, срочно пробивая знакомых в общеобразовательной системе, обещая достать любую мебель, ковры, посуду – всё, вплоть до птичьего молока, лишь бы Нюшку выпустили из школы на общих для всех основаниях.
– Убью, заразу! – гневно кричала Валентина Васильевна, грозя дочери палкой и ремнём одновременно.
Аня, сузив глаза и закусив нижнюю губу, молчала. Такого поворота событий она не ожидала, надеялась на то, что на второй год не оставят, вытолкнут из школы с тройками. Не получилось, зато пришло время задуматься.
– Чё делать-то, Енька?
– Сухари сушить, что ещё делать тебе, – отвечала  Лариса, переписывая конспекты по истории ей в тетрадь, стараясь при этом изменить до неузнаваемости свой почерк, подстраиваясь под Нюшкин – крупный, размашистый, витиеватый. – Пиши давай по литературе!
– Пишу я, пишу! Не ной только.
Но надолго Анны не хватало, усидчивость никогда не являлась её коньком.
В очередной раз тягостно вздохнув, скосив глаза на старательно работающую Ларису, она прошептала:
– Я, похоже, залетела, Лор…
Лариса выронила из рук ручку и уставилась на подругу, пытаясь понять суть сказанного. Нет, она, конечно, знала, что означает слово «залетела», но мозг упрямо отказывался воспринимать переданную ему информацию.
– Ань… Как же так получилось? – наконец осмыслив услышанное, всплеснула она руками.
– Умнее ты ничего сказать не могла! Молча, по обоюдному согласию, как ещё могло быть?! Хотела Васильевне признаться, а как теперь?
– Игорюша твой знает?
– Пока нет. Уезжает он через месяц в Москву на учёбу, вряд ли вернётся сюда опять.
– Ох, как же быть теперь, Анечка?
– Сама не знаю, но аборт делать не буду. Мальчика хочу, я уже имя выбрала – Филипп. Красиво?
– Красиво… – восхищённо протянула Лариса и, как бы пробуя имя на вкус, произнесла, – Фи-и-ли-п-п… Ой, Нюшка, необычное какое имя.
– Чего опять шепчетесь?! – заглянула в комнату Васильевна. – Анька, пиши конспекты свои! Завтра в школу нести надо.
– Пишу, мам, видишь же, – старательно склонив над тетрадкой голову, ответила Нюшка. – То одна командует, то другая, а меня, может, тошнит! – заныла она, как только мать убрала из двери голову.
– Анечка, правда тошнит? Может, яблочко принести? – забеспокоилась Лариса.
– Сиди ты, меня от учёбы твоей тошнит!
О конспекте не думалось. Все мысли Ларисы крутились вокруг маленького чуда, которое сидит в Ане. Это же надо! Нюшка – и вдруг мама… Она будет катать колясочку, кормить малыша из бутылочки, менять ползунки. Девушка мечтательно вздохнула, украдкой глянув на подружку.
– Какая ты счастливая, Анютка.
– Ага! Скоро и Васильевна счастливой будет, – захихикала Нюшка. – Убьёт! Точно убьёт!
– Первое время поорет, а потом успокоится, – утешила её Лариса, закрывая тетрадь. – Всё, Нюш, я написала, можешь завтра сдавать.
– Ещё по физике надо. Михаил Петрович пообещал вывести тройбан, если напишу, решу пару задач и отвечу на несколько вопросов. Задачи и вопросы, конечно, проблематично, но вызубрю пару параграфов, может, хватит ему, он мужик-то неплохой. Не то что химичка! Та с живой не слезет. Ень, а как ты думаешь, справка о беременности не смягчит мою участь? Может, преподы пожалеют беременную ученицу? – оживилась при последнем предположении Нюшка, с надеждой глядя на Ларису.
– Не знаю, – подумав немного, ответила та.
– А что ты только знаешь?! Нецелованная ты наша, небалованная.
Сказать было нечего. Скоро семнадцать лет, а Лариса  ни разу не целовалась с мальчиками. Лёшка Паль несколько раз ненавязчиво попытался, но видя смущение девушки и по-детски сжатые губы, решил, видимо, что ещё не время, а скорее всего и не испытывал большого желания. Явно ему хватает девушек в Ленинграде. Они так и оставались только друзьями. Лариса хотела сказать ему про Андрея, но, подумав, решила, что оснований считать Круглова своим парнем, у неё никаких нет. Их отношения никак не переходили на новый уровень. Андрей иногда приобнимал её да делился своей курткой, если видел, что она мёрзнет. Лариса стала даже одеваться как можно легче, чтобы  дрожать от холода непритворно. Естественность всегда была ей ближе. У девушки появилось новое хобби – мёрзнуть. В этом случае Андрюша расстёгивал свою куртку и прикрывал ею Ларису, крепко прижимая к себе. Для неё это были самые счастливые моменты. Но только ими всё и ограничивалось.
Один раз в таком виде их застала мать Андрея, неожиданно вышедшая из подъезда, в то время как они, словно два голубка, сидели на скамейке. Светлана Александровна прошла мимо, смерив Ларису презрительным взглядом, а на другой день Галина Павловна пришла домой расстроенная. Её остановила соседка с первого этажа Вера Ивановна и сказала, что Круглова ругала Ларису на чём свет стоит, пообещав, что костьми ляжет, а сын её не будет гулять с этой избалованной родителями дурочкой.
– Я тебе говорила, Серёжа, что добром их дружба не кончится! Думаешь, приятно мне слушать такое? – возмущалась Галина Павловна, нервно теребя в руках носовой платок. – Это про нашу дочь так сказать?! Господи, как так можно?! Лариса, ты слышишь?
– Слышу, мама. Но ты ведь тоже Андрея не жалуешь, – Лариса внимательно посмотрела на мать. Та разошлась не на шутку.
– А что в этом увальне хорошего? Дальше двора носа не суёт, сидит, как старикашка, на скамейках, а ты рядом. Вон девочки все гуляют с нормальными мальчиками, на танцы ходят, в кино, а ты что? Хуже других что ли?
– На танцы я уже сходила! Позориться больше не буду. Вы опять встречать припрётесь с папой.
– Мы стоим в сторонке, никто и не видит. Что в этом плохого? Подумаешь.
– Ма, давай не будем поднимать эту тему с танцами. Мне там неинтересно.
– С кабаном сидеть интересней! Взрослый мужик ведь и что к девчонке прицепился! Что ему от тебя надо? – театрально воздела руки кверху Галина Павловна.
Молчавший до этого момента Сергей Леонидович отложил в сторону газету и, посмотрев на жену, сказал:
– Нельзя так! Не опускайся до матери Андрея, пожалуйста, Галка. Как легко и просто можно оскорбить человека. Именно это ты сейчас и делаешь. Лариса сама в состоянии выбирать себе друзей, если она дружит с ним, значит, ей нравится. Лично я ничего плохого в этом не вижу. Мне Андрей приятен. Я уже неоднократно тебе говорил.  Добрый, спокойный парень. Такой не обидит.
– Добрый папочка! А мать плохая, – надулась Галина Павловна. – С доченькой всегда заодно. Вот принесёт в подоле, я тогда посмотрю, что ты запоёшь!
Сергей Леонидович, махнув рукой, скрылся в кухне. Сейчас с женой говорить бесполезно, надо дать время, пусть успокоится.
Время шло, а матери ни с одной, ни с другой стороны не успокаивались, продолжая молча ненавидеть – одна Ларису,  другая Андрея, а заодно и друг друга.
Сегодня Андрей работал во вторую смену. Чтобы не скучать, Лара решила заняться шитьём. Ей понравилась юбка в журнале «Работница», к которой прилагалась выкройка. Нюшка была закрыта дома на замок, к ней не попасть, да и той не выйти. Валентина Васильевна теперь запирала их вдвоём с отцом, а сама уезжала с вечера на работу.  Начальство пошло ей на встречу, ставя только ночные часы. Аня рыдала, но ничего поделать не могла, запасные ключи мать убрала. Фёдорыч матерился, ругая себя, что в своё время поленился сменить замок на английский.
– Енька, выйди на балкон, подстрахуй меня. Родителям скажи, что тетрадь надо перекинуть, – тихо и торопливо говорила ей по телефону Нюшка, позвонив, когда Лариса уже собиралась ложиться спать.
Накинув пальто и взяв в руки тетрадь, она вышла на балкон. И смех, и слёзы… Анна, с раскрытым зонтиком в руках, перелезала через перила.
– Нюшка, ты сошла с ума! – ахнула Лариса.
– Тихо! Мало ли прыжок будет неудачный, тогда можешь кричать, а пока молчи! Мне к Игорюше надо срочно, – зашипела на неё Анна.
Обхватив ладонями лицо, Лариса смотрела, как подруга, отцепившись от балконных перил, летела со второго этажа вниз, держа над головой зонтик.

Слава Богу, всё обошлось благополучно. Приземлившись в мягкий, пушистый снег, Нюшка вскочила на ноги, закрыла зонт и, помахав Ларисе рукой, побежала в сторону проспекта Карла Маркса.
– Лариса, что ты делаешь на балконе? – сонным голосом поинтересовалась Галина Павловна.
– Задание Ане перекинула, ей заниматься надо, – пряча за спину тетрадь, соврала Лариса и прошмыгнула в свою комнату.
Да, она никогда бы не решилась на такой поступок. Какая же Нюшка отважная, ничего не боится!
Сейчас, когда страх за подругу остался позади, Лариса тихонечко засмеялась. Надо же додуматься использовать вместо парашюта зонт! На такое способна была только её несравненная Нюшка!

Продолжение:   http://www.proza.ru/2017/02/04/1948
Фото из Интернета. Спасибо Автору.