Осень

ОСЕНЬ

Что ты рано в гости, осень, к нам пришла?
Еще просит сердце света и тепла.

Из песни "Осень" П.И. Чайковского

Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса –
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса, –
В их сенях ветра шум и свежее дыханье
И мглой волнистою покрыты небеса
И редкий солнца луч...

А. С. Пушкин, "Осень"


Жаркое лето постепенно становилось более прохладным. Солнце уже не пекло так сильно, становилось ласковым. Как пошли грибы, так и приходила осень. Но и при грибах бывали теплые дни. Без тепла ведь и гриб не растет. На деревьях появлялись желтые и красные листья – вот и золотая осень, как говорили мы, и опять устремлялись в лес. Брали теперь большие кузовки для грибов и нанашивали их так много, что их хватало и для еды вволю жареными, и на зимние запасы.

Во время сбора грибов лес был ярким и красивым – "в багрец и в золото одетые леса" – только теперь он казался тихим-тихим, как мы говорили – мертвым. Птиц уже не было. Они пролетали над Бежицей высоко в небе. Много их летело теперь на юг. Летели они и днем, и ночью. Очень часто в сумерки было слышно, как они в пути кричали. Мы всегда в таком случае выбегали на улицу и искали глазами в небе улетающий "караван". Мы огорчались:

– Гуси улетают от нас! Какой-то непорядок в их стае, они беспокойно кричат!

Как хотелось и мне тогда быть в их стае и полететь далеко-далеко, в ту теплую страну, "где не темнеют неба своды", куда и они летели. Мне тогда казалось, что эта страна похожа на рай. Отлет птиц навевал на всех какую-то грусть, и в народе сложилась грустная песенка:

Улетал соловушка далеко
Во чужую дальнюю сторонку,
Улететь пора ему настала...

Но мы всегда надеялись, что птицы вернутся к нам, и радостно подхватывали:

А уж как весна-красна вернется,
С ней и я вернусь к вам
С новой песней,
Я вернусь к вам с новой песней...

Эта надежда радовала нас, и мне думалось тогда: "Вот и я, когда вырасту, поеду в те теплые заморские страны!" Какими заманчивыми казались они мне тогда! ("Мечты, мечты, где ваша сладость?!")

В такие солнечные осенние дни было приятно быть в лесу. Кругом стояла необыкновенная тишина, которая нарушалась иногда медленным падением желтых листочков, как бы их шёпотом.

В эту пору у нас появлялось новое занятие. К поздней осени у любителей птицы подрастали гуси и утки. Они паслись на реке, а охорашиваться выходили на берег, на луг. Там они, при чистке, теряли свои беленькие пёрышки, а мать посылала нас туда собирать эти пёрышки, чтобы потом, зимою, набить ими подушки. Мы сами не держали гусей.

Золотая осень уже сменялась дождливой и ветреной. Холодно, а мы все еще босиком, кутаясь в какую-либо старую кофту, собираем в мешочки эти белые пёрышки по лугу. Собирать пёрышки было неприятно и скучно, но было радостно, когда мешочки, за весь день, превращались в маленькие пушистые подушечки. На лугу холодно-холодно; ветер пронизывал, бывало, насквозь, а тут еще и мелкий осенний дождик. Невесело было на лугу, но нельзя было возвращаться домой с пустыми руками. Мы прятали за пазуху озябшие руки, а босые ноги становились красно-лиловыми от мокрого холода. Негде было спрятаться от назойливого ветра и дождя. Недаром и народная песня сравнивала эту пору с самым неприятным в жизни человека:

Не осенний мелкий дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман,
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан...

Я не любила эту пору. Мы спешили наполнить наши мешочки перьями и уйти поскорее домой.

– Смотри, мам, сколько я набрала сегодня перьев! Целая подушка!

Мать хвалила нас и посылала греться на печку. Вот где находили мы теперь прелесть! Ставили озябшие голые ноги прямо на горячие кирпичи, прикрывали их ватниками, и скоро забывалось все, мы опять были веселы и здоровы.

Мы были действительно здоровы, вероятно, потому, что нас не очень-то нежили. Я не помню себя больной, кроме одного раза, когда меня немного знобило, хотя и было это летом. Я тогда даже и не подумала сказать об этом матери. Помню, напялила на себя старое пальто и грелась на солнышке. Через несколько дней я уже не мерзла больше и скоро опять повеселела. Мою болезнь тогда никто и не заметил. А выглядели мы очень здоровыми. Иногда соседки спрашивали мою мать:

– Ивановна, чем ты кормишь своих детей, что они так хорошо выглядят?

Так росли мы близко к природе, участвуя в ней и в хорошую, и в ненастную погоду.

Сидеть тогда на печке было приятно: за окном было темно, как в чернилах, шел дождь, ветер спешил сорвать с деревьев последние коричневые листочки, деревья стояли голые, и мне казалось, что им холодно, и было очень жалко их.