Такие вот встречи

Наверное у многих в жизни случаются такие вот встречи, абсолютно ничего не значащие, но почему-то ярким мгновением запечатлевшиеся в памяти. И встреча была мимолетной, и человека этого ты не знаешь и никогда больше даже и не увидишь, но, словно видение, этот маленький эпизод часто возникает перед тобой и преследует неотступно, пока ты кому-нибудь не расскажешь…

                * * *               

Кстати, о видениях.

Однажды ранним зимним утром я возвращалась из детского сада, куда закинула свое чадо. На улице – минус двадцать, темно, резкие порывы ветра едва не сбивают с ног, заставляя низко сгибаться и прятать лицо от колючего снега. Холодно, неуютно…

И вдруг из снежной кутерьмы навстречу выплывает женский силуэт. Все бы ничего: ну, идет себе женщина, да идет, что здесь необычного? Но дело в том, что женщина эта – абсолютно голая! Ну, то есть, не «абсолютно», а в одном купальнике.

Да! Совершенно нагое тело, прикрытое кокетливыми пляжными трусиками-бикини и таким же лифом. На ногах – сандалии, ступает осторожно, покачивая бедрами, в каждой руке – по ведру.

И это посреди зимы! Практически в метель! В центре города!

Я просто остолбенела и с изумлением стала вглядываться в бушующую стихию с удаляющимся видением. Тысяча мыслей, обгоняя друг друга, замелькали в моей голове, но я так и не смогла выловить оттуда что-то путное, поэтому развернулась и пошла вслед за необычной дамой, как полная идиотка, повторяя про себя: – Этого не может быть!

Тем временем женщина подошла к березке, резкими движениями опрокинула на себя попеременно оба ведра с водой и со счастливой улыбкой подмигнула мне, наблюдавшей этот утренний моцион с раскрытым ртом.

Ну нет, я конечно слышала о Порфирии Иванове, не такая уж я дура беспросветная, но появление этой фигуры ранним утром в зимнюю стужу в одном купальнике на городской улице – это, я скажу вам, не для слабонервных!

Я смутилась и, ругая себя за столь неделикатное любопытство, направилась к дому, снова и снова прокручивая картинки неожиданной встречи, как невероятный сон.

                * * *

Кстати, о снах. Ну, не совсем о них, а…

Однажды, зайдя в свой подъезд, я услышала, что наверху кто-то моет лестницу. Тогда у нас жильцы сами мыли раз в неделю свои этажи по очереди и вывешивали на дверях квартир табличку «Дежурная квартира», чтобы не забыть об этом ответственном мероприятии.

Я спокойно поднималась на свой этаж, не предвидя ничего необычного. Но то, что я увидела, повергло меня в шок. Вернее не «что», а «кого».

Лестницу мыл… негр! Самый настоящий негр, не какой-нибудь там, латиноамериканского происхождения, а самый что ни на есть африканского: темная, почти черная, с синим отливом кожа, короткие курчавые волосы, широкий нос и губы в пол-лица! Чистокровный негр! Разве ж только не в экзотической юбочке и не с бусами на голом торсе, а в трениках и футболке. Он прилежно орудовал шваброй, отмывая ступени.

И где?! В далеком сибирском городке, на третьем этаже старой пятиэтажной хрущевки!

От этого зрелища у меня мгновенно что-то оборвалось в груди и подкосились ноги.

Заметив мой ошеломленный вид, этот странный уборщик весело сверкнул белками глаз. – Проходите, пожалуйста, – сказал он с сильным (негритянским?!) акцентом и услужливо посторонился.

Почему-то в ушах зазвучал голос Вертинского: «Мне снилось, что теперь в притонах Сан-Франциско лиловый негр вам подает манто...»

На ватных ногах я зашла в свою квартиру.

– Там… у нас… негр… лестницу моет, – пролепетала я выглянувшему из комнаты мужу.

– А я видела его! Видела! Он в нашем подъезде живет! – радостно выскочила дочка.

Муж не поверил (вот выдумщицы!), пошел к почтовым ящикам якобы за газетой и вернулся обескураженный: – Точно, негр…

Больше мы этого персонажа в своем подъезде никогда не видели. Всезнающая соседка при встрече на мой вопрос ответила, ехидно поджав губы: – Ходил тут один к Маринке из сорок девятой – курсант, вроде, из летного училища. А сейчас – кто знает куда делся, рассорились видно.

А я и не знала, что в нашем городе негры живут! Нет, вы не подумайте, я не расистка какая-нибудь, пусть живут, мне-то что? Но предупреждать же надо! А то при такой вот нечаянной встрече в собственном подъезде с каким-нибудь Лумумба Абубакара может и удар хватить.

                * * *

Кстати, о фамилиях, но не африканских, а самых что ни на есть наших, родных.

И если описанные выше встречи произошли со мной нежданно-негаданно, то следующая, о которой я хочу рассказать, произошла как раз таки «жданно». Более того, она была тщательно спланирована в виде выданного мне в деканате стандартного направления на производственную практику в одно из строительных управлений. В бланке от руки была вписана фамилия и инициалы начальника участка, к которому мне надлежало явиться.

Сказав «тщательно» – это я слегка погорячилась, так как написано все это было довольно небрежно: размашисто, с излишними непонятными крючочками и хвостиками.

Вглядываясь в направление, я пыталась восстановить ход мыслей и движение руки писавшего и не могла поверить своим глазам: фамилия этого начальника участка была, мягко говоря, странной.
 
Я и так и эдак крутила бумажку, пытаясь найти другие варианты и думая, что в деканате, конечно же, ошиблись. Ну, никак я не могла поверить, что существует такая фамилия, а тем более произнести ее по причине сильной застенчивости, свойственной мне тогда, молодой и неопытной студентке. Да у меня даже губы не сложились бы сказать такое на людях!

Я решила не искушать судьбу и по-своему «перекроить» это неприличие: раздираемая внутренними противоречиями, я робко зашла в прорабку, где находилось несколько работников мужского пола, и спросила начальника участка Писко Н. И.

Ко мне тут же подскочил маленький толстенький мужичок, по всей видимости, тот самый начальник, выхватил у меня из рук направление и визгливым голосом истерически закричал: – Пись-ко! Моя фамилия Писько! Вы что, читать не умеете?!

И даже ногами затопал от негодования. Видимо, не в первый раз его так выводят из себя, нещадно искажая его «наследственное родовое имя», и это ему порядком надоело.

Я же радостно осознала, что все-таки «о», а не «а»! Мягкий знак-то я сразу распознала. Какое счастье!

– Ждите здесь! – так же визгливо бросил он мне и ушел, сердито хлопнув дверью.

Ушел он надолго. Я его вообще больше никогда не видела. Как мне объяснили, у него как раз случился очередной длительный запой, к которым все давно привыкли и не усматривали в этом явлении ничего экстраординарного.

Ну, запой так запой. Я добросовестно ежедневно посещала строительный участок, от скуки отмыла затоптанный пол в кабинете и разобрала на столе беспорядочные завалы нарядов и процентовок.

К окончанию положенного срока, применив свои незаурядные способности к сочинительству, я отстучала на печатной машинке характеристику о прохождении мной производственной практики с оценкой «хорошо». Претендовать на более высокую оценку мне все-таки не позволила совесть.

Прораб Михалыч, восхищенный моим литературным дарованием, от избытка чувств самолично подписал характеристику у начальника стройуправления и даже поставил печать в бухгалтерии.

Никодим же Илларионович, ну тот, с «красивой» фамилией, так и остался в моей памяти, топающий ногами и размахивающий моим направлением. Обиделся человек не на шутку, даже в запой ушел от переживаний. Ну еще бы! Кому понравится, когда твою фамилию так нещадно коверкают.

                * * *

Вот ведь какая штука, эта память! Из нее не выкинешь, как из шкафа, всякое барахло, освободив место для других более новых и нужных вещей. Нет-нет да и вспоминаются так поразившие меня когда-то почти фантастические встречи. То ярая последовательница незабвенного Порфирия Корнеевича морозным утром выплывет, то колоритный симпатяга, решивший по-джентльменски помочь своей подруге, пригрезится, а то и этот смешной толстячок с неудобопроизносимой фамилией яростно начнет отстаивать свое законное право ее иметь…

А у вас ведь в шкафу (ну, кроме скелетов, конечно) тоже полно этих ненужных, но милых сердцу безделиц?