BOZY часть 1 глава 01. 1

Книга 1
Генри Мария Феттер
(отчаянье) 1935-1938 годы
-
Баю, милый, баю!
Песню начинаю
о коне высоком,
что воды не хочет.
Черной, черной, черной
меж ветвей склоненных
та вода казалась.
Кто нам скажет, мальчик,
что в воде той было?.

. Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.

- Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал.
Все избиты ноги,
лад застыл на гриве,
а в глазах сверкает
серебро кинжала.
На коне высоком
беглецы спасались,
кровь свою мешая
с быстрою волною.

- Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.

- Усни, лепесточек!
Конь взял и заплакал.

- К берегу сырому
он не потянулся
вспененною мордой;
жалобно заржал он,
поглядев на горы -
суровые горы.
Ах, мой конь высокий,
ты воды не хочешь!..
Скорбь горы под снегом,
кровь зари на небе...

- Не входи, помедли,
заслони окошко
сонной этой ветвью,
сном, упавшим в ветви.

- Мальчик засыпает.
- Мальчик затихает...
Баю, милый, баю,
песню начинаю...

- О коне высоком,
что воды не хочет.

- Не входи, не надо!
За долиной серой,
за горою скорбной
ждет тебя подруга.

- Мальчик засыпает.
- Мальчик отдыхает.
- Усни, мой цветочек!
Конь воды не хочет.
- Усни, лепесточек!
Копь взял и заплакал.

Гарсиа Лорка  Кровавая свадьба

Те, кто умеет читать, сами заметят, что наиболее крупные недостатки этой книги нельзя ставить в вину ее автору, те же кто не умеет читать, вообще ничего не заметят.
Скаррон

Часть Первая,
ЯВЛЯЮЩАЯСЯ НАЧАЛОМ КНИГИ, ОНА ЗНАКОМИТ ЧИТАТЕЛЯ С ГЕРОЯМИ ЭТОЙ КНИГИ, РАССКАЗЫВАЯ ОБ ОДНОМ ГОДЕ ИХ ЖИЗНИ ОТ МАЯ 1935 ГОДА ПО СЕНТЯБРЬ 1936 ГОДА, И КОТОРУЮ ЧИТАТЕЛЬ, ЕСЛИ ОН НАСТОЙЧИВ И ЛЮБОПЫТЕН, СМОЖЕТ ДАЖЕ ПРОЧЕСТЬ ДО КОНЦА, А ЕСЛИ ЕГО УВЛЕКАЕТ ТОЛЬКО СЮЖЕТ, ПРОПУСКАТЬ НЕКОТОРЫЕ ВАЖНЫЕ ДЛЯ ПИСАТЕЛЯ, НО БЕСПОЛЕЗНЫЕ ТАКОМУ ЧИТАТЕЛЮ ОТРЫВКИ; И КОТОРУЮ АВТОР НАЗВАЛ:
Зургесико
(Zurge?iko)

Глава 1
Винланд – страна чудес и любви
Винланд (Квериленд) май 1935 года.

Только ночью встречайся с любимой. Когда же с высот
Смотрит солнце, не надо встречаться: оно донесет!
Все влюбленные мира встречаются ведь неспроста
Только ночью, когда все уснут и вокруг темнота.
(Ибн-аль Мутазз1)
<1>
От Капа-Берри до Винланда путь неблизкий. Парусник проходит его за месяц, пароход за три недели. Вся проблема в том, что приходится огибать Кверилендский материк с северо-запада вокруг до юго-запада, а это более двух тысяч километров при капризных переменных ветрах и течениях. Двигаться же в обратную сторону не позволяет Пойнт-Вест – Западная точка искаженного пространства капсулы, выносящая обычный корабль неизвестно куда. Все же плаванье того стоит. Блаженный южный край Бахуса встречает гостей ос тепло, даже очень тепло: на солнце под +50, в тени +40; и это уже в мае. Если бы не постоянный ветер с моря, тут вряд ли была бы жизнь. Зато здесь не бывает зимы.
Вот еще один лайнер причалил в Порт-Зурган. Опьяневшие от вина и яркого солнца пассажиры медленно спускаются по трапу.
Полдень. Пламень солнца проникает в любые щели, стремясь испепелить все живое. Нигде не видно никакой тени. Покрытый желто-бурым загаром пыли город задыхается. Расположенный в котловине, как в щербленной суповой тарелке, окруженный горами и повернутый щербиной этой самой тарелки к морю город изнывает от жары. Винланд – остров и одноименная губерния Марской федерации, возможно, кажется живописным своими ослепительно белыми домиками с разноцветными крышами, террасами винограда на холмах и склонах покрытых темной зеленью субтропических лесов, собирающих всю влагу с этой стороны горного хребта, и загадочной бирюзы моря, которую можно увидеть еще разве что в Адриатике. Говорят, загадочный Зурбаган родился в фантазии Грина после посещения писателем, реального или в видении этих мест.
Глазам то красиво, но стоит только войти в эту сковородку, как начинаешь жалеть о том, что занесла тебя в судьба в это «бисово пекло», бывшее, судя по туристским проспектам и рекламам «сущим раем земным…. Страной чудес, вина и развлечений…. Страной любви, и счастья, и забав…»
Но если так жарко в раю, то каково «грешникам на сковородах чугунных и в котлах, смолой кипящих»?
Тишина…
Как не похоже это на привычный гомон разноязычной толпы наших южных городов. Разочарованные пассажиры унылой толпой идут по раскаленным плитам пирса к столу таможни, где под огромным красным зонтом сидит сержант-пограничник в рубахе и коротких штанах цвета хаки. Здесь, наверное, даже хуже, чем на открытом солнце, ибо от стола и складного железного стульчака пышет жаром, а красный зонт, вместо того, чтобы создать тень, превращает жгучие лучи в кровавый кошмар. Багровое мясистое лицо таможенника залито едким потом. Репомордому сержанту уже надоело стирать его со лба и небритых щек. Из-под растрескавшегося пробкового шлема смотрят сонно прищуренные грязно-желтые глаза.
Ленивым движением руки он прикладывает теплую, пахнущую жженой резиной печать к паспортам приезжих.
- Следующий, - протягивает руку таможенник, - провоз наркотиков и контрабанды, а также незарегистрированного оружия карается законом; предъявите товары, облагаемые пошлиной.
- А у нас нет вещей, улыбается в ответ светловолосый парень, предъявляя паспорта. Глаза таможенника уныло скользят по покрасневшему от загара лицу и пробивающейся белесой бородке на веселом лице.
- Так, уныло бормочет он, рассматривая паспорт молодого человека, - Каспар Луис Манул, 1914 года рождения, нобле-марец, князь Эльдорский, - глаза таможенника раскрываются шире, - прошу пожаловать в нашу страну, ваше сиятельство! А кто это с вами, таможенник скосил глазами на спутницу молодого аристократа – Генри Мария Феттер, 1918 года рождения, гражданка княжества Крист.
- Это моя троюродная кузина по материнской линии, с иронической улыбкой ответил князь.

Молодой человек солгал, и может быть даже покраснел (хотя из-за жары этого не было видно), ибо красивая девушка с синими, как горные озера глазами, вовсе не была его родственницей, и познакомились они впервые лишь на этом лайнере.

Выйдя за ворота порта, Каспар впервые растерялся: куда ему идти. Телефона, чтобы позвонить дяде, здесь не было, а о своем приезде он легкомысленно не уведомил. Города же он совсем не знал. Портовый пригород встретил их глухими по восточному обычаю стенами домов, выходящими окнами во внутренние дворики, и полным безлюдьем. Куда могут деться двое молодых влюбленных? Ни такси, ни извозчиков на площади не наблюдалось, а старый автобус  не дождался запозднившихся пассажиров, и уже заворачивал за угол, гремя железом, как пьяный иерусалимский крестоносец.
Только двое ободранных псов лежали, сунув голову в жалкую тень старой рассохшейся тележки. Каспар оглянулся, ища глазами хоть что-то двуногое, и с некоторым затруднением нашел под тележкой нечто интересное. Сначала он увидел сапог, торчащий из-под этой жалкой пародии на транспортное средство, а подойдя ближе, услышал сиплый храп.
Бесцеремонно перевернув тележку, чем привел в паническое бегство очумевших спросоня бродячих псов, он увидел маленького человечка в шортах и майке-футболке с интригующей надписью «Брат АРБА – убей в себе раба». Человечек неопределенного возраста, то ли китаец, то ли татарин, приоткрыл раскосые глаза и спокойно сел, опершись о стену. Видимо он уже убил в себе раба настолько, что вид прилично одетого европеоида не вызывал в нем никаких чувств, даже любопытства.
Вновь услышав тихое посапывание, Каспар толкнул ногой его в бок:
- Эй, братан Арба, ты что ли рикша, или как?
- Или как… Отвали, моё черешня…-  с сифилитической гнусавостью, ответил браток по разуму.
- Это я тебя палкой отвалю, - рассвирепел Каспар.
- Ну чё надо, сижу, никого себе не трогаю…
- Я тя счас трону! Чмо2 йелед, боц бадерех! Где ближайшая гостиница? - видишь, дама ждет.
- Таки-так твоё и сказал, - оживился чмо, - тутай в город адын дъарог.
- А ты проводи, Арба!
- Ну, дъарагой, твоя моя уже достал. Твоя туда ходи! Моя твоя не понимай, - поднялся-таки арбачи, голос его приобрел визгливо плачущую интонацию, - Моё арба сломался. Мой жена кушать хочет мой детей, - выдал он загадочную фразу и, достав одной рукой из-под тележки мачете,  протянул ладонь другой руки.
- Вот так, дорогая, в наших местах человека, который хочет взять у вас денег в долг, можно распознать, даже не зная местного языка: его взгляд приветлив, лицо открытое, рука слегка вытянута вперед, в ней пистолет.
С этими словами, Каспар достал монету в полдоляра и подал человечку. Тот оживился, поднял два коротких грязных пальца, показывая, что ему нужен целый доляр.
-  Ну прям как у нас в Касриловце – «леха доди ликрат кала пъней шабос некабла, - пробормотал Каспар в ответ еще более загадочную фразу и кинул оборванцу целый доляр.
Сонливости у человечка как не бывало. Схватив свою парнасу3, он поднялся, и засунув мачете за пояс, бодро засеменил по дороге. Каспар и Генриетта едва поспевали за ним. Пройдя ряд однообразных улиц китайско-татарского предместья с одно-двухэтажными домами без окон и глинобитными глухими заборами, они вышли наконец на площадь поприличнее.
Она была замощена желто-бурыми каменными плитами и служила местом, где сходились три тупиковых переулка и три большие улицы, образуя неправильный, сюрреалистический шестиугольник. Дома здесь уже были  трех и четырехэтажные, особенно выделялась ратуша в готическом стиле из красного кирпича со старыми часами и стрельчатыми арками часовой башни, покривившейся покруче пизанской, и песчаного цвета с лазурным орнаментом мечеть, своим, наклонившимся в другую сторону минаретом, в совокупности образующими большую букву «V».
- «Запад есть запад, восток есть восток… и не сойтись им никак…», - процитировал Каспар какого-то классика.
Все же именно здесь сходилась европейская и азиатская часть города.
На границе между этими частями располагался большой трехэтажный дом, стены которого были сплошь покрыты ковром дикого виноград, вросшего своими усиками прямо в камень. Только выстриженные прямоугольники окон с бамбуковыми шторами выделялись на этом фоне.
Чмо Арба остановился, и, указав на дверь этого дома, - «Каспадина и Каспадин, твоя буди дъаволна».
Каспар прочел надпись на табличке:
Отель Святого Бахуса
И
Ресторан Красный Нос
Братьев
Ле-Фу-Цзы
Не раздумывая, Каспар нажал кнопку. На звонок вышел китаец в белом костюме и синей, расшитой золотом шапочке, предложивший войти.
Путешественники с облегчением окунулись в звенящую прохладу просторного вестибюля. Поднявшись по мраморной лестнице, устланной дорогими коврами, они подошли к стойке регистратора, за которой находился пожилой китаец в больших выпуклых очках. Он осведомился, желают ли они жить в одном или разных номерах, а когда Каспар сказал, что в разных, но рядом, протянул им ключи, - третий этаж, номера смежные через общую балконную террасу,
Отобедав, Каспар и Генриетта проспали в своих номерах до вечера, соблюдая обычай местных жителей, а может быть, устав от дороги и зноя. Когда Генриетта проснулась, то солнце уже зашло, и в ярко-фиолетовом небе повис огромный шар луны. Набросив легкий халатик, она распахнула двери и вышла на балкон. Внизу был чудесный сад, залитый ароматом роз. Где-то внизу пел соловей, а вдали была слышна странная, но мелодичная музыка.
Было чудесно! Хотелось петь а душа уже пела и ликовала. Вот она – эта загадочная страна детских грез, прекрасный Винланд, где так смешался восток и запад, где смешалась сказка и быль.

Если друг мой, розоликий, стройный станом, выйдет в сад,
Кипарис - в тоске великой, розы тотчас облетят.
А весной едва он глянет, и рубины уст блеснут -
Весь в крови, бутон увянет, пылом ревности объят.
Душу я в глубинах тела затаю, а гость придет -
Перед ним рассыплю смело, лишь завижу его взгляд.
Солнцем, скрывшемся за тучей, милый друг ко мне придет:
Светоч лика его жгучий кудри черные темнят.
О садовник! Мне не надо кипарисов с их красой:
Мой любимый в кущах сада ведь красивей их стократ4.

Пели где-то девичьи голоса.
Рядом чей-то голос произнес:
- Летняя ночь коротка.
Засверкали на гусенице
Капли рассветной росы.5
Девушка ничуть не удивилась, увидев рядом с собой Каспара, который взял ее за руку; рука ее на миг вздрогнула, потом прижалась к его теплой шероховатой ладони.
Они стояли и молчали, глядя в прекрасную даль, словно пытаясь запечатлеть в себе эту чудную ночь.
------------------------------------------------------
1 Ибн аль-Мутазз Абдаллах Абу-ль-Аббас (1.11.861, Багдад, — 19.12.908, там же), арабский поэт и филолог. Сын халифа аббасидской династии аль-Мутазза. Примыкал к т. н. новому направлению придворной поэзии. Написал стихотворную хронику халифа аль-Мутадида (892—902). Составил несколько антологий, относящихся к литературе адаба, большую антологию "новых" поэтов, сборник афоризмов, антологию вакхической поэзии, книгу о литературных плагиатах и др. Его сочинения по поэтике ("Книга о новом") положило начало целой науке на Ближнем Востоке.
2 ЧМО, говорят, обозначает «человек морально отсталый», а также искаженное – «слушай». Остальное – грязные ругательства на местном наречии.
3 Заработок
4 Увайси, газели
5 Оницура, Хокку или хайку (японские тристишья).