BOZY часть 1 глава 01. 2

Лирические размышления автора: угадай загадку:
наведет стеклянный глаз,
Щелкнет раз - и помним вас. Кто это?
Ответ: Оптимистичный вариант - фотограф. Пессимистичный - снайпер.
Они стояли и молчали, глядя в прекрасную даль. Они молчали, а души их пели прекрасную песню любви. Сколько прошло времени, никто из них не помнил, только когда часы на ратуше пробили полночь; сад вдруг озарился разноцветными огненными струями фейерверка, музыка стала сильнее и отель зашумел и захлопал дверьми.
Каспар и Генриетта вбежали внутрь и, делая вид будто ничего не было, вышли из номеров. По мягкому ковру пролетел коридорный, стучась во все двери и крича:
- Вставайте! Мазан-бек-аллан! Мазан-бек-аллан!
Немногочисленные жильцы собрались в вестибюле. Некоторые недоуменно переглядывались. На улице гремела музыка и звучал смех. Здесь были и китайские драконы, блестящие яркой чешуей, и сами китайцы в шелковых праздничных одеждах и соломенных конусах шляп, и татары в красных и черных фесках, белых повязках и чалмах, и карнавальные костюмы, и загадочные маски. Звучали барабаны, флейты, дудки, какие-то незнакомые музыкальные инструменты. Кто-то схватил юношу и девушку за руки, и все они радостно и шумно помчались в смеющейся живой цепи. Они летели по незнакомым улицам, пока не оказались на берегу моря.
Ленивые черные волны, рассеченные золотом лунной дорожки, плескались у ног. Шумная людская цепь ворвалась в море, рассыпав лунную дорожку мириадами искр, продолжали уже петь и танцевать у кромки воды.
Цепь распалась, кто-то нырял в волны. Все смеялись и шутили, пели и танцевали.
На берегу разгорались костры. Казалось, нигде на земле уже не было печали. Нищий и оборванец танцевал рядом с разодетым богачом, никто не чванился, не хмурился, не обижался. Все было залито радостью и счастьем.
Раскрасневшись, юноша и девушка подлетели к павильону, где толстый китаец накладывал сладости, мороженое на расписанные иероглифами и драконами бумажные тарелочки.
Усевшись за стол, они набросились на угощение. Тут только Каспар заметил человека в отлично сшитом костюме цвета дыма с пламенем и редкими золотыми блестками. Кружевная шелковая рубашка с большим жабо  контрастировала белизной со смуглым загаром лица и небольшими темными усиками а-ля Адольф. Он неспешно подошел к ним и представился:
- Шон Ле-Фу-Цзы. Простите, я видел как вы выходили из моего отеля. Вы верно, приезжие.
- Проницательности вашей, кшияншёнг1, нет предела. Я - Каспар Манул, а моя подруга..
- Анриетт Феттер.
- Целую ручки, мадмуазель, - Шон поцеловал ее пальчики, словно это была величайшая в мире святыня:
- Смертельно больной,
Он видит как красивы ее ноготки
На чайной чашке...2
 
- Простите, а вы который из братьев? – спросила Генриетта, чувствуя, как краска заливает ее лицо. Странно, но никогда еще в присутствии мужчины не чувствовала себя так неловко. Она скосила глазами на Каспара, не ревнует ли, но тот был спокоен как статуя командора.
-  О чем вы, мадмуазель?.. А-а!... Я их пра-правнук, - Шон усмехнулся.
На какое-то время воцарилось молчание, как говорится - «тихий ангел пролетел».. Генриетта поймала себя на том, что мысленно любуется красивыми чертами лица молодого метиса, и даже с закрытыми глазами видит его по-японски прямой с горбинкой, заостренный с тонкими чертами нос, несколько выступающие в стороны скулы, широко раскрытые, и в то же время миндалевидные глаза, разлетающиеся крыльями хищной птицы густые брови, гладкие, зачесанные назад иссиня-черные волосы. Впечатление портило широкое обручальное кольцо на левом безымянном пальце.
Шон также краем глаза сканировал незнакомую девушку, которую впервые увидел сегодня днем в своем отеле и еще тогда отметил, что она, если и не писаная красавица, то весьма симпатична и мила. Теперь он заметил, что она, пожалуй, даже красива. Да! Очень красива. Он сдержанно улыбнулся и вновь произнес хокку:
- Воцарилось молчанье
Между хозяином, гостем
И белой хризантемой3
Каспар наконец нашелся как прервать это молчание:
- Скажите пожалуйста, а что это за праздник?
 - О, это великий праздник в нашей маленькой стране – Мазан-бек-аллан, в честь Мазан-бека пятьсот сорок лет назад основавшего наш город. До сих пор в некоторых приморских городах как по эту, так и по ту стороны пролива – в Зурбагане, Гель-Гью, Форпосте празднуют основание своих городов. Это хорошая и славная традиция.
- Расскажите мне о Мазан-беке, - попросила Генриетта.
Это долгая, но интересная история, начал Шон Ле-Фу-Цзы свой рассказ
Рассказ Ле-Фу-Цзы:
В 1281 году монгольский хан и имератор завоеванного монголами китая Хубилай-хан снарядил для завоевания Ниппон-го4 колоссальную армию в триста тысяч воинов. Армада кораблей отплыла к островам Японии. Противостоять ей японцы не могли. Во всех храмах возносились молитвы матери-покровительнице Японии - божественной Ама-терасу-ами-Ками о заступничестве.
И произошло чудо: монголо-китайская армада Японии не достигла. Японцы приписали это явному вмешательству богини – Ками, по-японски, пославшей на врага божественный ветер Ками-кадзе.
Но ветер не потопил армаду. Много дней корабли плыли по безбрежному океану, и достигли бы, наверное Калифорнии, но были захвачены Кверилендской аномалией и оказались у наших берегов. Можно представить себе радость моих предков, после месяцев скитаний на водах вступивших на эту землю…
Шон Ле-Фу-Цзы умолк.
- А дальше? – нетерпеливо спросила девушка.
- Огромная монголо-китайская армия высадилась  неподалеку, по ту сторону пролива на побережье которое европеоиды зовут Эльдорадо, а мы зовем поэтическим именем - Янъёньихси де Жаньши –«последний вздох воина». Там жили мирные племена земледельцев и рыболовов. Их нет теперь. Все мужчины и мальчики выше колеса воза были истреблены, а женщины стали женами пришельцев. Но новые хозяева острова не смогли мирно ужиться друг с другом.
Монголы и татары во всем утверждали свое превосходство, китайцы же, а их было большинство, не могли этого вытерпеть. Они говорили: «Мы пришли сюда вместе и вместе завоевали эту землю. Здесь наша новая родина и перед этой родиной мы все равны».
И когда китайцы уже не смогли терпеть гнет монголов, которых уже всё чаще называли называли татарами5, встал самый сильный из Жёнггуйю йёнгши (китайских воинов) Ма-Фу-Цзы , и много монголов и китайцев погибло в сражениях.
И тогда Мазан-бек, избранный монголами и татарами своим джихангиром за храбрость и удачу в сражениях, сказал: «Мункей!6 Мы прошли всю вселенную от берегов голубого Керулена до крайнего моря. Мы покорили многие страны. Мы много видели земель лучше, чем эта. Уйдем отсюда, оставим китайских псов глодать голые скалы».И сели они в джонки, и поплыли, не зная куда. Вскоре они достигли этого берега.
Туземцы встретили их вежливо, следуя законам гостеприимства, но надменные монголы хотели подчинить себе всё.
В одном из сражений марский князь Хадун был разбит и вместе с семьей попал в плен. Мазан-бек хотел сварить князя живьем в кипящем масле, ног тогда взмолилась его дочь, прекрасная Ульрика, она просила сжалиться над сединами отца и лучше взять ее молодую жизнь. Она упала к ногам Мазан-бека и целовала его сапоги.
Тогда опустил глаза Мазан-бек и взгляд его смягчился при виде красоты Ульрики. Он полюбил ее. И тогда сказал он: «Встань, девушка, слезы твои жгут сердце мое, как огонь небесный выжигает леса, и взгляд твой раскалывает сердце мое, как раскалывает небесный гром горы. Пусть будет так, как ты хочешь. Останься в моей юрте и раздели со мной радость и печаль, счастье и горе. А отец твой свободен и пусть идет, куда ветер дует».
И поднялся тут шум великий и ропот, многие монголы хотели образумить молодого джихангира. Они говорили, что недобитый враг вдвое опаснее, что нельзя выпускать князя на свободу, что негоже монгольскому воину покоряться слезам женщины. Но влюбленный джихангир был слеп и глух к мудрым советам ханов и беков.
Осталась прекрасная Ульрика в юрте Мазан-бека, полюбили они друг друга и были счастливы многие дни и долгие годы.
Но не забыл коварный князь Хадун позор свой и коварство повело его туда, куда ветер дует. А ветер дул на восток. В пыли ползал князь перед Ма-Фу-Цзы и лизал пятки как презренный пес, наполнил лживыми песнями уши повелителя китайцев. Он хотел столкнуть поскорее два войска пришельцев и, если бы они перебили друг друга, настала бы великая радость для князя Хадуна.
Доверчивый Ма-Фу-Цзы высадил войско на этом берегу. Собрались монголы совет держать – не уйти ли нам подобру- поздорову?
«Нет»,- сказал гордый Мазан-бек, «мы. Монголы попираем восток и запад, и великий воитель Тимур-чи Чингис-хан создал империю, равной которой нет на земле. Если мы уйдем отсюда, то презренные шакалы и в песках найдут наши следы, и будут кусать нас за пятки, пока не ударим их палкой, чтобы, поджав хвосты, сбежали от нас. Это земля моя!»,- сказал Мазан-бек,- здесь я познал счастье и никуда не уйду отсюда!»
Когда узнал коварный князь Хадун об этом от своих лазутчиков, то велел перехватить письмо Мазан-бека, в котором писано было: «Ма-Фу-Цзы! Мы – дети одной матери-земли и живем под одним солнцем. Твоя земля на востоке, моя – на западе. Будем добрыми соседями и братьями. Вот тебе мое слово – коль с миром пришел ко мне, садись, ешь борге7, пей кумыс мой, я готов поделиться с тобой, как с другом, но если ты мне враг, уходи туда, откуда пришел, ибо эта земля – мой дом, а не твой, тебе я его не отдам».
Усмехнулся злобный князь Хадун и отрезал верхнюю часть пергамента, оставив лишь: «Ты мне враг, уходи туда, откуда пришел, ибо эта земля – мой дом, а не твой, тебе я его не отдам». Князь сам привез письмо и остался в доме своего зятя как гость.


Ответил благородный Ма-Фу-Цзы: «Мало нас на этой земле и не гоже проливать кровь напрасно. Выходи один на один, и посмотрим, чья это земля!»
И сошлись биться Мазан-бек и Ма-Фу-Цзы. Три дня и три ночи бились они. Сначала на конях, а когда пали кони,  пешими. Уже поломались щиты и копья, затупились мечи. Сошлись они тогда бороться. Камни крошились под их ногами и море вышло из берегов, образовав этот залив. Но никто не мог одолеть другого.
На четвертый день сказал Мазан-бек: «Устали мы, брат мой, давай отдохнем, а когда спадет солнечный жар, продолжим бой».
«Хорошо»  - ответил Ма-Фу-Цзы,- и пошел к себе пить чай, а Мазан-бек пошел в юрту пить кумыс.
Перевязала ему раны прекрасная Ульрика и подала полную чашу кумыса, но не знала, что отец ее подлил туда яду. Выпил Мазан-бек отравы, обезумел и бросился в море.
Узнал честный Ма-Фу-Цзы о коварстве Хадуна, поднял его за ноги, раскрутил и ударил мерзкого шакала о камни, так что тот рассыпался на тысячи частей.
Но не мог он помочь прекрасной Ульрике вернуть любимого мужа. Долго стояла она, рыдая, на берегу залива. И теперь, каждый год в этот день с первыми лучами солнца слышен ее плач.
- Слушайте! – рассказчик поднял палец.
Музыка замолкла. Юноша и девушка очнулись и увидели толпу, застывшую в ожидании. На востоке небо чуть посветлело, но взоры всех были обращены на западный берег бухты, где возвышалась скала, похожая на женщину, склонившую голову в печали.
На скале блеснул первый луч невидимого еще солнца, и тотчас легкий ветерок сорвался с западных гор. Случилось чудо, или то, что можно назвать чудом: откуда-то послышался женский голос, певший печальную песню. Но не люди пекли эту песню. Ее пел воздух, ее пело море, песок на берегу, само солнце, красные скалы.
Голос то возвышался и становился громче, то ослабевал, но раздавался отовсюду. Никто не мог сказать, сколько времени это продолжалось. Голос вдруг перешел в стон и и нечеловеческий крик боли, поднялся над бухтой, зазвенел и оборвался.
----------------------------------------------------------
1 господин
2 Иида Дакоцу
3 Осима Рета
4 Японии
5 Татары и монголы – это две разные этнические группы.
6 Монголы
7 Хлеб, которым монголы начинают трапезу.