Другая курочка Ряба

Серый ехал в автобусе забирать дочку из садика и томился – час расплаты приближался неотвратимо. Жена редко порола его, и только за дело, но уж если порола, Серый неделю потом не мог сесть. «Чёрт, и как это я так накосячил! – в который раз уже спрашивал он себя. – Ведь так всё шло замечательно! Полгода жили душа в душу». Во вторник Серёга напился на новогоднем корпоративе, и, придя домой в третьем часу ночи, начудил: снимая ботинки, в какой-то момент потерял равновесие и схватился за висевшую прямо у двери в прихожей полку, на которую клались разные мелочи – ключи, почта и мелкие покупки. Сволочная полка, гадина, рухнула на пол с удивительным грохотом, а Серый со всей дури обрушился на любимую большую Тонькину вазу для цветов. В ней и тогда стояли цветы – букет красивейших роз, преподнесённый Тоне на работе подхалимами. Ваза разбилась, розы безобразной кучей свалились на пол, вода растеклась по прихожей аж до ванной... Просто счастье, что он не поранился об осколки... Проснувшись от шума, заплакала их двухлетняя дочка Светка, вышла в одной рубашке в прихожую удивлённая жена... Но за вазу, конечно, она бы наказывать не стала, что вообще такое эта ваза, хоть и китайская, и подаренная покойным тестем – такая фигня, эта ваза! Но Серый, даже не помыв руки, не сделав попытку вытереть воду и собрать осколки, полез к Тоньке целоваться, потащил было её в спальню... Жена вырвалась и пошла утешать и убаюкивать ребёнка, спокойно велев мужу убрать сочинённый им бардак. Серёга, схватив веник из кухни и тряпку из ванной, заторопился прибираться... Вот где надо было одуматься, остановиться, взять себя в руки! Нет, – он кое-как, наспех, собрал лишь самые большие осколки, размазал воду по полу и свалил розы в кухонную раковину... Стоял и ждал с бьющимся сердцем, весьма довольный собой... И лишь только Тоня, выйдя из гостиной, где стояла кроватка дочери, направилась в супружескую спальню, Серый снова полез к ней... Удивительно, но жена позволила ему раздеть себя, отвечала на его поцелуи, не оттолкнула пьяного мужа... И если бы всё пошло нормально... Но Серый плачевнейшим образом опозорился. Все его попытки не привели ни к чему... Его охватила паника, когда жена оттолкнула его, села на кровати, и, спокойно одевая ночную рубашку, сказала:
– Ну всё, Серый, тут ты попал... На пятницу готовься... По полной...
Серый умолял супругу, заплетающимся языком просил у неё прощения, порывался ублажить её орально – всё было тщетно, все его предложения были отвергнуты.
– Ложись, я сказала! – строго сказала жена. – А я-то думала, мы с этим покончили... Но ничего, будем вспоминать.
После этих слов почти весь хмель с Серёги слетел. Понурясь, он пошёл в прихожую и долго и тщательно собирал мельчайшие осколки стекла, основательно вытирал пол, поставил розы в банку с водой... Закончив со всем этим, пошёл в душ, долго и тщательно мылся... Когда он пришёл в спальню, жена уже спала. Серый очень осторожно улёгся рядом, и, с таким-то количеством спиртного в организме, долго не мог уснуть.
Это было во вторник. С тех пор Серый ходил как в воду опущенный – на работе всё валилось из рук, дома, как он ни старался быть идеальным, тоже всё шло ни шатко ни валко... Ещё в среду он договорился с начальством, и в пятницу ушёл с работы сразу после обеда.
«Не надо было чинзано после вискаря пить, – садясь на освободившееся место у окна, снова стал переливать из пустого в порожнее Серый. – А, точнее, – пиво после чинзано. Женька подначил! «Давай полирнёмся на посошок!» Тоже мне, друг! Вот же гадина! Небось ему за это отдуваться не придётся!» Серёга уже почти год работал программистом в фирме, выпускавшей софт для охранных предприятий, и был на хорошем счету. С нового года, как прозрачно намекнул шеф, его ждало повышение и, соответственно, прибавка к зарплате. Вообще, в последнее время всё складывалось просто чудесно – и на работе, и с Тонькой, и даже с её матерью. И тут – на тебе! Такая засада.
«Чёрт, и хоть бы что-то другое было, а тут ведь именно это! Именно то, что она ненавидит больше всего!» Больше всего жена ненавидела, когда Серый приходил поздно пьяный и устраивал дома скандалы. Она никогда ему ни слова не сказала, если он выпивал лишнего, будучи с ней в гостях, или когда гости приходили к ним. Но если он приходил ночью навеселе неизвестно откуда и начинал напрягать...
Серый с тоской смотрел сквозь грязное стекло на серый, унылый день. Мимо куч грязного снега ехали грязные серые машины, шли пешеходы с серыми, угрюмыми лицами... «Хоть бы солнышко вышло, так и этого нет». Серый поерзал на коленкоровом автобусном сиденьи. «Наслаждайся, пока можешь, – зло пробурчал он, мысленно обращаясь к своей собственной заднице, – небось завтра уже так не посидишь!» Он тяжело вздохнул. «Сказала – «по полной» – значит, с курочкой Рябой будет фигачить! – В этом месте мрачных своих размышлений программист, воровато оглянувшись по сторонам, яростно почесал свои гениталии, – Ну, жизнь! Что это вообще такое? Я взрослый человек или какой-то сопляк школьного возраста? Да пошли они все на фиг! Развестись к чёртовой матери!»
Но даже в этот скорбный, мрачный час своей жизни, Серый ни на секунду на верил в выполнимость этих своих умственных заявлений. И тем не менее он их продолжил: «В два счёта собраться и уехать домой, к матери! Начать новую жизнь – жизнь свободного человека!» И это были пустые слова: уездный городишко, откуда Серёга был родом, пока ещё кое-как перебивался за счёт огромного цементного завода, градообразующего предприятия, но его каждый год обещали закрыть. В девять часов вечера, и зимой и летом, там уже никого не было на улицах, и жившие на первых этажах граждане торопились покрепче запереть свои ставни. В родном Серёгином городе хорошо жилось лишь бандитам и милиционерам... Программисты там были ни к чему. Каждый раз, когда приезжал навещать мать, Серый диву давался, как он мог там жить до института.
Нет, путей к отступлению у него определённо не было.
В садике воспитательница в Светкиной группе, маленькая бойкая брюнеточка, давно положила на Серого глаз, и всякий раз, когда он приходил за дочерью, довольно откровенно с ним заигрывала. Вот и сегодня... И годика этак два назад... Но теперь ответственный отец, зашнуровывая ребёнку ботинки, ответил лишь слабой, вымученной улыбкой на двусмысленности педработницы. Закончив собирать ребёнка, он вежливо раскланялся, и за ручку со Светкой, отбыл.
По утоптанному снегу тротуара Серёга отвёл дочку на квартиру к тёще, в двух кварталах от садика.
– Что, на вечер намечается у вас мероприятние? – спросила тёща, весело гдядя на зятя, когда он прощался с нею в дверях.
– Да, – смутно отвечал Серый, – идём с Тоней в театр.
– Серьёзно? – озорно спросила тёща, статная атлетичная женщина, на полголовы выше зятя. Она подошла поближе и спросила вполголоса: – А спектакль называется «Семейное воспитание»? – тёща весело рассмеялась и фамильярно похлопала зятя пониже спины. – Смотри, – добавила она, мигом становясь серьёзной, и, прищурясь, испытующе взглянула Серому в глаза, – веди себя хорошо там, в вашей театральной ложе, чтобы мне не пришлось к вам присоединиться...
«Уже раззвонила кому надо, – неприязненно подумал Сергей о жене, – может, и в газету объявление дала!» Он изобразил жалкую улыбочку, кивнул и, на всякий случай пятясь задом, вышел из тёщиной квартиры. Это по её, тёщиной, инициативе, жена выпорола его в первый раз – тогда, два года назад. Тогда он тоже заявился пьяный домой, и как раз у жены сидела тёща... Проведать пришла, чтоб ей... Тонька была тогда уже на восьмом месяце... Тогда они сразу ничего не сказали ему, уложили спать, а на следующий день, когда он протрезвел, как набросились... Тёща, бывший чемпион страны по вольной борьбе, взяла его в одиночный нельсон, и держала так, как он ни барахтался... В то время как жена стаскивала с мужа штаны и хлестала его его же ремнём... Серёга криво улыбнулся, вспомнив, что в первый раз получил всего десять ударов.
Выйдя из тёщиного дома, Серёга направился в ближайший гастроном, продолжая вспоминать недавнее прошлое. Второй раз, месяца через три после первого, когда Серый опять основательно принял с друзьями и стал дома скандалить среди ночи, жена немедленно вызвонила тёщу. Которая и прибыла через полчаса, мрачная и готовая на всё... Вдвоём они его связали, бросили на диван, заголили, и порола его тогда собственноручно тёща... Даже сейчас Серого бросило в дрожь при одной мысли о том страшном случае. Вкатила раз семьдесят, не меньше... После той порки задница его была буквально синяя чуть не две недели... «Вот же бешеная сука! – подумал зять. – Старая буйволица!»
Но думал он это без злобы – несмотря на всё пережитое, Серый не мог по-настоящему ненавидеть тёщу. Программист наш был не дурак и понимал, что жена с её матерью были совершенно правы. Не возьмись они за него серьёзно тогда, неизвестно, где бы он был сейчас – под забором ли, или в тюрьме... Лазил по мусорникам или и вовсе двинул бы кони... После той памятной экзекуции от тёщи Серый покорился и давал себя пороть жене, когда она того требовала.  С тех пор у них с Антониной выработалась такая рутина: мелкие косяки Серому прощались, зато за серьёзные он выгребал по полной. Скоро стало ясно, что Сергуня вполне доступен голосу разума, так как вести себя стал всё лучше и лучше, и, соответственно, получать всё меньше и меньше. А там родилась дочь, хлопот сильно прибавилось, и на разные проказы просто не оставалось времени. Да и тёща стала у них бывать чуть не каждый день. а при ней, ясное дело, особо не забалуешь.
Поразительное дело – как бы Серёга не ненавидел насилие над собой, порка по голой заднице его сильно возбуждала. Даже тогда, когда его с полчаса отхаживала скакалкой тёща, у Серого нарисовалась такая эрекция, что под ударами с ним чуть было не случилась солдатская неприятность. И сейчас, при одной мысли о строгой нахмуренной жене с ремнём в руках программист почувствовал такое возбуждение, что даже оглянулся по сторонам – не смотрят ли люди на его подозрительно оттопырившиеся спереди брюки? Которые, конечно же, нельзя было видеть под зимней курткой. «Неужели я «мазик»? – с беспокойством думал он. – Да нет, вряд ли... Ведь возбуждает меня не боль, это сто пудов. Боль я ненавижу. А что тогда? Ситуация? То, что наказывает женщина? Унижение?» Серый глубоко и скорбно вздохнул. «В любом случае, – утешил он себя, – лучше быть «мазиком», чем «садиком»». Но неужели жена садистка? Ни в коем случае – была бы она ей, находила бы способ пороть его каждую неделю. Нет, она нормальная, и никакого удовольствия от страданий мужа не получает. И даже про тёщу он не мог такого сказать.
В гастрономе было шумно и людно, синтетические ёлки чуть не за каждым прилавком мигали огнями, но предпраздничного настроения как-то не чувствовалось. Серый медленно ходил по проходам, со знанием дела выбирал продукты, кротко стоял в длинной очереди к кассе. Со всеми продавщицами он был очень вежлив, за что даже получил в бакалейном отделе в бонус шоколадку. «Для дочки будет», – сказал отец семейства чуть не со слезами на глазах симпатичной девчонке-продавщице. «На здоровье! – весело откликнулась та. – С Наступающим!» Вообще-то Серёга в свои 26 был вполне симпатичный малый – невысокого росточка, но очень неплохо сложёный блондинчик, этакий ангелочек с вьющимися волосами, прямым носом и голубыми глазами. «Херувимчик», называли его в хорошую минуту и жена и тёща, и он не обижался. Серый нравился женщинам и знал это. Раньше пользовался этим вовсю, но в последнее время жена отучила.
Дома Серый, рассовав по холодильнику купленные продукты, сразу же принялся за уборку, – за полтора часа пропылесосил всю их двухкомнатную квартиру, протёр мокрой тряпкой пол. После чего стал готовить ужин. В последние полгода он не просто научился готовить, но делал это настолько неплохо, что его даже недавно похвалила тёща, весьма продвинутая в вопросах кулинарии особа. Оторвал его от плиты телефонный звонок. Серый посмотрел на номер – звонила жена.
– Да? – сказал он в трубку с замиранием сердца.
– Чем занимаешься? – деловито спросила супруга.
– Убрал в квартире, вот готовлю ужин.
– Что будет?
– Настоящий сегединский гуляш, на днях нашёл рецепт в интернете.
– Молодец! – отрывисто бросила жена. – Слушай, у нас будут гости, я приду с подругой, часов в шесть, так что накрывай на троих.
– Хорошо! – чуть не пропел муж. От сердца у него мигом отлегло – наказывать его сегодня не будут! Конечно, это не означало, что наказание отменяется вовсе, такого не бывало – если уж жена сказала, что выпорет, выпорет непременно. Но по крайней мере не сегодня!
Настроение у Серого мгновенно подскочило выше облаков – он погромче включил на кухне радио, подпевал, подсвистывал, даже то и дело пускался пританцовывать. В последний раз помешав, выключил гуляш, мигом оделся и выскочил в ближайший магазин за бутылкой хорошего винца. Вернувшись, принял душ, оделся во всё лучшее и стал, напевая, накрывать на стол.
Когда в десять минут седьмого в замочной скважине заскрежетал ключ, у Серого всё было готово и сам он, сияя, как новая копеечка, стоял по стойке смирно в прихожей в новых серых брюках, синей фланелевой рубашке и бордовом свитере – подарке жены на свой крайний день рождения.
Дверь открылась, и голос жены сказал: «Проходи!»
Первой в квартиру зашла незнакомая высокая девушка в высоких сапогах, элегантной шубке, симпатичной красной шапочке и очках; следом за ней появилась жена, аппетитная пышечка с пронзительными чёрными глазами, в длинном малахитовом пуховике с капюшоном.
– Вот, знакомься, Лера – мой муж, Сергей. Серый, – это Лера, моя подруга и коллега.
– Очень приятно, – расцвёл Серый, пожимая узкую нервную руку, – позвольте вам помочь...
Серый с восторгом помогал женщинам раздеться, вешал на крючки их шубы, нашёл им тапочки, зажигал свет в ванной, выключал в прихожей. Суетился и всё то и дело просительно заглядывал в глаза жене, пытаясь понять её настроение. Может, всё же выпорет сегодня, когда гостья уйдёт? А может, если он правильно будет себя вести, и вовсе простит? Но понять, что задумала супруга, было невозможно: она смотрела на мужа хоть и одобрительно, но с некоторой насмешкой, и ни словом, ни жестом не спешила выдавать своих планов.
– Дамы, прошу к столу! – Серый широким жестом указал на стол, накрытый в гостиной. Дамы, явно заинтересованные, подошли.
– Ух, ты! – восхищённо сказала гостья. – Это вы всё сами приготовили, Серёжа?
– Естественно, – небрежно отвечал Серый; восторг гостьи был ему очень приятен.
– Всё сам, – одобрительно заметила жена, – но это всё только холодные закуски и салаты... Есть ведь ещё и главное блюдо, я правильно поняла?
– Да, – торжествующе сказал Серёга, – в духовке... А пока не угодно ли по бокалу вина?
– Конечно, – спокойно отвечала жена, – вот только, дорогой, ты напрасно поставил три бокала... Как это ни прискорбно, ты сегодня пить не будешь... Необходимо, чтобы у тебя было чистое, ничем не замутнённое, восприятие...
– Как скажешь, – с улыбкой отвечал Серёга, убирая в шкаф свой бокал, но сердчишко его тревожно после этих слов жены застучало: видать, не простила. «Похоже, всё-таки всыпет сегодня, на сон грядущий, – думал Серый, вытаскивая пробку из бутылки бордо и разливая вино по бокалам. – Но всё может измениться, если я правильно буду себя вести».
Ужин прошёл весело – Серый шутил, был остроумен и галантен, менял дамам тарелки, подливал вина и подавал салфетки с ловкостью заправского официанта. И жене, и Лере очень понравился его гуляш, обе брали добавку и от души хвалили повара... Да и салат из овощей был неплох, и тосты, и брусничный соус... В общем, ужин прошёл наилучшим образом. После Серый сварил отличный кофе, и все втроём с удовольствием выпили его.
– Ну, а теперь, – сказала с улыбкой жена, глядя на мужа длинным приязненным взглядом, – иди милый, в нашу спальню, и приготовься к следующему пункту нашей развлекательной программы...
Серый мигом стал белее клинекса, которым как раз вытирал рот.
– Как? То-есть, ты хочешь сказать... – в ужасе начал он.
– Именно. Лера пришла перенимать опыт и будет присутствовать при нашем небольшом педагогическом этюде.
– Но... как же... я же...
– Ты, кажется, не согласен со мной? – жена несколько прищурилась. Этот прищур, Серый отлично знал по опыту, не сулил ничего хорошего.
– Нет-нет, – запинаясь, пробормотал муж, – я всё понял...
– Стыдно, конечно же, стыдно, – утешительным тоном сказала жена, – и очень хорошо, что стыдно. Стыд – половина воспитательного процесса. Но что делать – мы передовая семья, и должны делиться опытом с другими.
Серый кивнул, поднялся из-за стола и на подгибающихся ногах пошёл в спальню. Закрыл дверь и стал трясущимися руками раздеваться... Снял всё, кроме трусов, вытащил из петель брюк свой довольно широкий кожаный ремень и стоял, держа его в руке... «Чёрт, так всё шло хорошо...»
В дверь постучали.
– Можно? – спросил женин голос.
– Да, – чуть слышно просипел Серый, – входите...
Обе женщины вошли в комнату.
– Готов ли ты принять положенное тебе? – несколько театрально спросила жена.
– Да, – кротко отвечал муж, с поклоном отдавая супруге ремень. Антонина с лёгкой улыбкой взяла орудие пытки, повернулась к подруге.  – Присаживайся поудобнее, вон в то кресло. Зрелище будет презанятное.
Лера уселась в кресло, закинула ногу за ногу. Она оказалась прилежной ученицей, – тут же достала из кармана платья блокнот и ручку, каковой и щёлкнула, окончательно изготовившись. Тоня, слегка помахивая ремнём, стала в двух шагах от Серого, который стоял у кровати, руки по швам, и смотрел в пол.
– Итак, правило первое, – сказала жена, обращаясь к подруге, – всё должно быть по-честному. Я сказала тебе тогда что? – повернулась она к мужу.
– Сказала «по полной», – отвечал он мрачно, по-прежнему глядя в пол.
– А что это значит?
– Значит, полтинник.
– Верно. Но, раз я при наказании буду не одна, стыдность процедуры увеличивается... Правильно?
– Да, – коротко отвечал муж.
– Увеличивается вдвое. А значит, количество раз, пропорционально, вдвое уменьшается... Справедливо это, Серый?
– Да, – чуть слышно отвечал он. В принципе, дело оборачивалось не так плохо. Всего четвертак! На душе у него несколько потеплело.
– Теперь два слова о выборе позиции... – начала было жена, но её перебила гостья.
– А можно спросить? – сказала Лера просительно, отрываясь от своих заметок и поднимая руку. Она переводила взгляд с Тони на Серого и обратно. – У меня теоретический вопрос...
– Нужно спросить. Всё что угодно, – с готовностью отвечала хозяйка дома и положения.
– Вот, такой вопрос... Пороть взрослого мужчину, отца семейства, да ещё и при постороннем человеке... А как же его мужское самолюбие, гордость, и всё такое?
«Она хорошая девчонка», с благодарностью подумал Серый, кося глазом на гостью. Тоня подняла брови.
– Какой хороший вопрос! – сказала она отчётливо. – Вопрос, выдающий умного человека... Итак, мужская гордость и самолюбие, и порка в присутствии посторонних...Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно мысленно вернуться на два года назад... Правда, Серый?
Серый ничего не отвечал и даже не смотрел на жену. Вместо этого он смотрел на блокнот и ручку в руках у Леры. «Чё она столько пишет, – удивлённо думал он, – что тут писать?»
– Итак, два года назад вот этот мой достойный супруг был исполнен мужской гордости, самолюбия и чувства собственного достоинства просто-таки под завязку, – торжественно начала жена. – В чём это выражалось? Он нигде не работал, синячил чуть не каждый день, пропивая последние деньги семьи, да ещё и в казино повадился... Начал делать долги... Курил по пачке в день, никак мне не помогал по дому, ничего не умел и не хотел делать по хозяйству, и в придачу имел два привода в полицию за хулиганство. И что самое интересное – даже пару раз имел наглость поднимать на свою супругу – беременную! – руку. Так прошли два первые года моего замужества – и никакие мои слёзы, уговоры, и мольбы ничего, решительно ничего не меняли. Обычно в таких ситуациях что делают женщины? – отнеслась она к подруге.
– Обычно они разводятся, – отвечала та.
– Именно. И вот я, на последних месяцах беременности, стояла перед такой перспективой... Но, спасибо добрым людям, я приняла решение бороться... Бороться за человека, который был отцом моего ещё тогда нерождённого ребёнка... Человека, которого я, несмотря ни на что, продолжала любить...
При всей пикантности ситуации, Серый заслушался. Жена его, несмотря на молодость – она была на год моложе своего мужа, – работала старшим менеджером в большом рекламном агентстве и говорить умела и любила. А когда была в ударе, её можно было заслушаться. Сегодня, после вкусного ужина и хорошего вина, Тоня явно была в ударе.
– Решение это было непростым, – продолжала Антонина, – и требовало решительных действий... Помогла моя мама, за что я всегда буду ей благодарна... И да, выбранный нами образ действий сильно ущемлял Сергунину гордость, самомнение и чувство собственного достоинства... Но давайте посмотрим на результат. Итак: всего через два года тот самый человек, что стоял перед угрозой реального срока в тюрьме, перед проблемой алкоголизма и игромании – этот же самый человек теперь один из лучших работников в своей фирме, практически не пьёт, совсем не курит, не играет в азартные игры, не говоря уже о других, более мелких вредных привычках, которые он тоже бросил. Более того: он отлично готовит, занимается домашним хозяйством, прекрасный отец для своей дочери. Последний штрих: мы уже решили, что в следующем месяце он вместе со мной начнёт регулярно заниматься спортом – я уже купила нам обоим абонемент и в бассейн, и в тренажёрный зал. 
«Накачаюсь, как Шварц, – слабо мелькнуло в мозгу у Серого, – и пошлю вас всех на три буквы!»
– И да, – вдохновенно продолжала жена, – все эти достижения случились за счёт ущемлённой мужской гордости и достоинства самца. Итак, мой вопрос к вам, дамы и господа: в чём экономическая и человеческая ценность этого вашего мужского достоинства и чести? И не больше ли их у него теперь, чем два года назад? Что, Серый, я не права?
Серый пробурчал что-то невразумительное. Жена чуть повысила голос:
– Громко, пожалуйста, и отчётливо: я не права?
– Права, – пробормотал муж хоть и негромко, но вполне отчётливо.
– Весьма убедительно, – заметила Лера.
Тоня слегка поклонилась.
– И сейчас, когда я вижу все эти отбросы человечества, которыми буквально, к сожалению, кишат наши улицы – всех этих алконавтов, торчков, бомжей – я не могу отделаться от мысли: вот люди, которых предали их женщины! Вместо того, чтобы заняться их воспитанием, они их бросили. Да, эти так называемые мужчины слабы, ничтожны, избалованны – но я уверена, подавляющее большинство из них можно было бы спасти и вернуть к полноценной жизни... Наверняка в них было что-то хорошее... Просто надо было к ним применить радикальные средства. Да и сами они сказали бы за это «спасибо», – как, я не сомневаюсь в этом, скажет мне в будущем «спасибо» мой муж!
Серёга слегка пожал плечами.
– И как же я теперь смеюсь, когда слышу, как иные матери говорят о своих детях – «он, мол, большой, пороть уже поздно»! – с воодушевлением продолжила жена. – Вот ведь дуры! Да это никогда не поздно! И то же самое нужно делать с непутёвыми дочерьми, и со взрослыми падшими женщинами, со всеми этими попрошайками, путанами и прочими клофелинщицами – надо пороть их, как сидоровых коз! Это универсальное средство, безотказное, и действует на всех!
– А вот интересно, – улыбнулась Валерия, относясь к Антонине, – а если ты что-то такое сделаешь, – ну, ты понимаешь... Что, тогда Серёжа будет наказываеть тебя?
– Конечно, – не моргнув глазом, отвечала Тоня, – вот стану я прогуливать работу, начну бухать, буду заявляться в полтретьего ночи, устраивать скандалы и истерики, уклоняться от супружеских обязанностей... Тогда Серый будет меня воспитывать. Правда, Серый?
– Ага, – кивнул муж. Перед его мысленным взором тут же вспыхнули белые, пышные, упругие задние булки жены, изготовленной для наказания. Серый внутренне даже ахнул от восхищения.
– Но такой сценарий, скажем прямо, маловероятен, – спокойно продолжила Тоня, презрительно сощурясь. – Что ж делать – мужчины вырождаются, тестостерона в мире теперь в два раза меньше, чем было в пятидесятые годы, несмотря на прирост населения... Теперь эпоха сильных женщин.
Жена перевела дух. Лера захлопала в ладоши. Антонина повернулась к мужу.
– И если ты думаешь, что я от тебя отступлюсь, ты сильно ошибаешься, друг мой... После того, как я убедилась, что методы мои верны и действенны, и ты вполне доступен перевоспитанию... Надо будет – я каждый день буду драть тебя, как паршивую овцу, но я из тебя сделаю человека!
Серый похолодел, кожа его пошла пупырышками – да и в квартире было совсем не жарко. Он потёр голые плечи руками.
– Что, становится холодно? – участливо спросила жена. – Ничего, сейчас будем греться... На чём я остановилась?
– Позиция, – подсказала гостья.
– Да. Пороть можно разнообразно – уложив себе на колени, на валик дивана, стоя, привязав к кровати, заставив наказуемого нагнуться; всё зависит от проступка провинившегося и настроения наказывающего. И если эротическое шлёпанье на коленях рукой – это вид предварительной ласки, то, например, «вертолётик» – дело совсем другое.
–  «Вертолётик» – заинтригованно спросила Валерия, – а что это такое?
Жена мрачно посмотрела на Серого.
– Что Сергуня, покажем?
– Тоня, ну пожалуйста, – задыхаясь, в ужасе прошептал муж, – ну, это уже...
– Ладно, – неожиданно согласилась жена, – второе главное правило: не перегибать палку. Унижение должно быть пропорционально проступку. На тебе демонстрировать не буду, просто объясню. Это, действительно, весьма радикальный способ.
– Спасибо! – горячо пробормотал муж.
– Итак, «вертолётик»: укладываешь клиента на спину, задираешь ему ноги и наяриваешь в такой позиции. Можно рукой, можно ремнём, щёткой для волос, и так далее.
– Хм! Интересно, – пробормотала гостья, делая свои пометки.
– Главное достоинство этой позиции – не только максимальное унижение наказуемого, но и то, что доступны для наказания не только его зад, но и всё остальное.
– Как? – поверх очков остро посмотрела на подругу Лера. – А разве и по «остальному» можно бить?
Тоня мрачно усмехнулась.
– А почему же нет?
– Да ладно!
Лера недоверчиво улыбнулась. Антонина пожала плечами.
– Ну да, способ этот, действительно, радикальный. Используется в основном для наказания прелюбодеяний.
Серый перевёл дух. Жена делала ему «вертолётик» лишь однажды, где-то год назад, когда застукала на одном дне рождения целующимся со своей на тот момент лучшей подругой. Тогда она сразу не сказала ему ни слова, но как только они пришли домой, тут же велела изготовиться. Задрала ему ноги на их супружеской кровати и стала хлестать ремнём так основательно и так без разбора, что Серый, не выдержав боли и унижения, разревелся. Жена тут же прекратила порку и присоединилась к нему. Так они и проревели, обнявшись, минут пять, после чего Тоня сказала, что за такие дела больше никогда наказывать его не будет, а, если ещё хоть раз случится что-то подобное, тут же с ним разведётся. Серый поверил жене и повода больше не давал.
– Ладно, достаточно теории, – заметила жена. – А то вон мой благоверный уже, действительно, начинает замерзать.
Она бросила ремень на кровать, решительно сняла свой серый шерстяной жакет и аккуратно уложила его на кровать, оставшись в белой блузке и тёмно-синей короткой шерстяной юбке – на работу Антонина одевалась строго и консервативно. После чего вновь взяла ремень, – удобно приладила пряжку и свободный конец в правой руке, со свистом взмахнула крест-накрест в воздухе. Высокая грудь её вздымалась от глубоких спортивных вдохов. Серый покрылся пупырышками предчувствий весь.
– Итак, двадцать пять раз, по голой попе, ремнём, с небольшим количеством острых ощущений, – торжественно подытожила жена, обращаясь к Серому.  – Всё верно?
– Да, – чуть слышно промямлил Серый.
– А что это за «острые ощущения», – опять встряла Лера.
– Увидишь, – коротко бросила жена. – Обвиняемый, вы согласны с приговором?
– Да, – ещё тише выдохнул муж.
– Хотите что-то сказать в своё оправдание?
– Нет. Ну, то-есть, – постараюсь исправиться.
– Серый, подойди, – коротко велела Тоня.
Серый медленно подошёл к жене.
– Трусы! – отрывисто бросила она.
Серёга взялся за резинку трусов, но медлил, оглядываясь на Валерию, которая с большим интересом наблюдала за происходящим.
– Что? – глаза Антонины превратились в зловещие щёлки. Муж, багровея, торопливо спустил на щиколотки трусы и выпрямился, прикрывая обеими руками своё лоно.
Жена широко расставила ноги.
– Позицию сегодня я выбираю классическую! – сказала она, обращаясь к подруге, после чего коротко приказала:
– Серый!
Муж, продолжая обеими пятернями прикрывать низ живота, покорно опустился на колени, подполз немного вперёд и просунул свою голову между ног жены: теперь он смотрел в угол комнаты, в то время как его голый зад смотрел прямо на гостью, сидевшую в трёх шагах. Попец у Серёни был маленький и очень белый по сравнению с ногами и спиной, ещё сохранивших приличный остаток летнего загара. Жена тут же защемила Серому голову между своими симпатичными круглыми коленками – юбка на ней была короткая, так что сделать это было удобно и просто. Серый привычно взялся обеими руками за тонкие щиколотки жены, с ужасом чувствуя начинающуюся эрекцию. «Чёртов извращенец», с отвращением подумал он.
– Очень простой и эффективный способ, – заметила Тоня; Лера одобрительно кивнула. – И что немаловажно, не нужно ничего застилать или подкладывать полотенце, как, например, необходимо делать, если порешь его на коленях или на валике дивана, чтобы он не испортил тебе мебель или платье.
– А зачем застилать? – спросила любознательная Лера, – неужели, чтобы кровью не запачкать?
– Да ну, скажешь тоже! – усмехнулась жена. – Просто при этом способе причандалы наказуемого ни с чем не соприкасаются, ни обо что не трутся, и поэтому риск эякуляции очень малый. Он есть всё равно, но при этом способе минимальный.
– А-а! – догадалась гостья. – Ну, надо же! А это не извращение – получать удовольствие от наказания?
– Да нет, не обязательно. Просто мужик – это такая сладострастная бестия, что может извлечь удовольствие из чего угодно, даже из порки.
– Ну и ну! И что, и с Серёжей такое бывало?
– Пока нет, но предпосылки определённо были...
Жена выпрямилась и уже поднимала было руку для первого удара, когда гостья спросила:
– А чем ты его бьешь? Простым ремнём? Я думала – у вас есть какая-то специальная плётка, или что-то в этом роде.
– Не, мы же не извращенцы какие, правда, Серый? – Серый издал какой-то неопределённый звук, очевидно означающий согласие. – Мы обходимся простейшими средствами – вот, собственный мужнин ремень! Ничего, кроме голой педагогики!
Она снова подняла было руку, и снова Лера её перебила:
– Очень важный вопрос: количество ударов! Как его определить?
Тоня опустила руку.
– Да, это важный вопрос, тут необходимо прояснение. Здесь два главных фактора: тяжесть наказания и размер объекта. Итак, фактор первый: преступление в нашем случае было довольно серьёзное. Фактор второй: размер задницы наказуемого. Вот у Сергуни, как видишь, очень маленькая, узенькая попка, – жена наклонилась и левой рукой любовно погладила мужа по заду. – Просто идеальный интерфейс для взаимодействия между педагогом и студентом! Понятно, что для чувствительного наказания маленькой попы требуется меньше ударов, чем для большой, толстой задницы. У твоего мужа большой транец?
– Да, – кивнула гостья, – где-то раза в два больше, чем у твоего.
– Хм, – задумчиво прогундела Антонина. – Ну, значит, и лупить его нужно вдвое больше.
«Однако с арифметикой у неё всё в порядке», ехидно заметил про себя Серёга.
– Идём дальше, – продолжила жена, – стыд. Вот Серый мой очень стыдлив, даже целомудрен: это тоже весьма способствует успеху воспитания. Стыд, как я сказала в самом начале – это полдела, половина процесса наказания. Твой благоверный стыдлив?
– Неа, – с сожалением протянула Валерия, – совершенно бесстыжая толстая рожа. Этим летом как-то в Испании голым вылез на общественный пляж. К счастью, я успела прикрыть его покрывалом до того, как вызвали полицию.
– Толстый бесстыжий мужик с большой широкой жопой, – озадаченно пробормотала Тоня. – Да, задачка перед тобой стоит непростая. Тут и соточкой ремнём вряд ли обойдёшься. Думаю, тебе нужно будет его обхаживать тростью или кнутом.
Лера торопливо зачирикала карандашиком.
– А трость, какая она должна быть?
– Типа удочки, в широкой её части.
Лера записала и это.
– Вообще, похоже, тебе понадобится помощь. Можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо! Но это вряд ли.
– Это почему?
– Муж сам хочет.
– Типа сознательный?
– Ну, не то чтобы... Типа – жажда новых ощущений.
– Ясно, – презрительно отрубила жена. – Предварительные игры в стиле садо-мазо... Нет, у нас совсем другое  – Серый вот совсем этого не хочет, ой как не хочет! Правда, Серый? А надо.
– Потому-то мне и особенно интересно, – прошелестела Лера.
Серый деликатно кашлянул.
– Ой, извини! – торопливо пробормотала жена. – Совсем заговорились! Считай, Серёня!
После чего размахнулась и изо всей силы вытянула мужа по заду. Ремень щёлкнул почти как дуэльный пистолет, даже эхо пошло по комнате. Серый охнул и пискнул: «Раз!»
Жена уже поднимала руку для второго удара, когда любопытная гостья снова ей помешала:
– Секундочку! Не слишком ли сильно ты его бьёшь!
Тоня с досадой повернулась к ней.
– Правило главное: или бьёшь сильно, или не бьёшь вообще. Не знаю, как другие, как там будет у вас, но я считаю – если уж дошло до того, что взрослого мужика нужно хлестать по заднице, надо это делать так, чтобы сукин сын неделю сесть не мог. Повторяю, – у нас это не эротический момент, а сугубо воспитательный. Ну, погладишь ты его там, и что толку? Через пару дней он опять возьмётся за свои гадости. Нет, нужно, чтобы клиент помнил – необходимо развивать его память. В идеале, ты должна довести его до слёз. Непросто это, конечно, и не с каждым мужиком достижимо, но пытаться нужно изо всех сил. Боль очищает тело, слёзы очищают душу – кто это сказал? В общем, катарсис должен сработать по полной. Ведь слёзы – это же не только следствие боли, но и раскаяния тоже. Правда, Сергуня?
– М-м-м, – донеслось из угла. «Да она целую философия развела у меня на заднице», – с изумлением подумал муж.
– Ремень, вообще, самое гуманное орудие наказания, – никак не могла остановиться жена, – поэтому тюнюнюнькаться с ним нечего. Максимально, что от него остаётся – синяки. А теперь, прошу, больше не перебивай меня.
– Ладно.
Тоня перевела дыхание, оценивающе осмотрела отчётливо проступившую за время всех этих разговоров красную полосу на заду мужа, передёрнула плечами, и продолжила. Ремень задорно свистел, удары звонко падали то на одну, то на другую ягодицу Серого, который слегка дёргался, тихо вскрикивал «ай!» или «ой!», после чего трагическим голосом оглашал номер удара. Вытянув супруга в девятый раз, выслушав его очередное «ох!» и сказанное замогильным голосом «девять», жена чуть ослабила хватку колен и не стала хлестать мужа в десятый раз: она чего-то явно ждала. Серый в недоумении поёрзал по чёрным жениным колготам ушами, слегка покрутил заметно покрасневшим задом.
– Серый! – гневно произнесла жена. – Десятый удар! Делай курочку Рябу!
– Ой! – испуганно отозвался муж. – Забыл! Извини!
После чего он мигом пригнул голову и плечи к самому полу, отчего от его сильно выпяченного и приподнятого зада вызывающе оттопырилось его мужское хозяйство.
– Извинения не принимаются, – строго сказала жена, – ты знаешь правила: каждый десятый удар в «полной программе». За то, что хотел сачконуть, получишь лишнюю «курочку» – на закуску.
Серый застонал. Антонина посмотрела на Леру, которая даже рот раскрыла от удивления.
– Вот это, – поучительно сказала жена, указывая ремнём на отпяченную от мужнина тухеса мошонку – называется «курочка Ряба». Немножко сильных ощущений в нудной рутине жизни, несколько ярких мазков на фоне унылой серой пряжи повседневности.
– Почему же «курочка Ряба»? – пролепетала гостья.
– Ну, как же, – улыбнулась хозяйка, – ты же помнишь эту сказку? Была такая себе курочка, которая несла золотые яички. Ну и вот она, наша курочка, – с этими словами она, быстро переложив ремень в левую руку, правой любовно потрепала мужа по заду, – а вот и её яички! – жена с явным удовольствием слегка подбросила в горсти волосатые муди Серого, отчего он испуганно дёрнулся. – Это моё собственное изобретение. Думаю запатентовать.
– И ты, – запинаясь начала гостья, – своего мужа будешь по ним... ремнём? А как же... а это не повлияет на его, э... мужские качества?
– Что ты! – бодро отвечала жена. – Наоборот! Он такой бодрячок после этого делается, такой живчик – просто душка! Правда, Серый?
Серый что-то невнятно промычал; за всеми этими разговорами он постепенно принял обычное положение. «Курочку Рябу» жена изобрела почти сразу после «вертолётика», когда однажды вечером поймала Серого на рассматривании порносайта – конечно, он ходил на такие сайты и раньше, и жена это знала, и только за это наказывать бы ни за что не стала. Но в тот злополучный вечер, когда Серый пожирал глазами экран и не заметил подкравшуюся сзади супругу, правая рука его была не на мышке, и не на клавиатуре лептопа, а, по странному стечению обстоятельств, в его трусах... Это, действительно, заслуживало внимания... Тогда она тут же велела ему спустить трусы и стать в позицию, объяснила, что и как надо делать... Тогда же и родилось это название: «Плечи ниже, ещё ниже, а попу как можно выше... Максимально выпяти то, что не даёт тебе покоя... При живой, молодой жене заниматься рукоблудством... Пускать на ветер то, что по праву принадлежит мне... Какая мерзость! Ну ничего, я тебя от этого отучу... Лучше, лучше выпячивай свой мешочек с орешками для белочки! Представь, что ты курочка Ряба». Всё это было полушутя, он полушутя умолял жену простить его, но напрасно... Тогда жена отвесила ему двадцатник, с трёмя «курочками».  Серёга был потрясён, и от полученных ощущений, и от результата этого нововведения. Потом было ещё два раза, после чего «курочка» прочно вошла в программу порки «по полной». Но последний раз таким образом Серого наказывали уже так давно, более полугода назад... Он думал – всё это в прошлом...
– И что же, – продолжала Лера, – всякий раз, когда ты его наказываешь, ты применяешь эту... «курочку»?
– Нет, конечно, – спокойно отвечала Тоня. – «Курочка Ряба» полагается только за преступления сексуального характера.
– Ух ты! И можно узнать, что же такого он совершил?
– Нет! – отрезала жена. – Это секрет.
Лера обидчиво поджала губы. Тоня посмотрела на зад мужа, снова прилаживая ремень в правой руке.
– Делай курочку Рябу! – рявкнула она. Серый моментально сделал и тут же получил хлёсткий удар по своим «мужским боевым модулям» – покойный отец Антонины был военный, и она до сих пор то и дело украшала свою речь сочными казарменными выражениями.
– Оу! – взвыл несчастный муж, снова возвращаясь в обычную позицию. Лера неистово зачирикала карандашиком. Экзекуция продолжилась. Некоторые части зада Серого стали уже не просто красного, а красивого малинового цвета. На счёте «восемнадцать» гостья даже подалась всем телом вперёд, чтобы не упустить ни одной малейшей детали происходящего. Прохрипев «девятнадцать», Серый немедленно сделал «курочку Рябу», и жена в том же темпе, с той же силой, вытянула его по яйцам.
– Уа-а! – вырвалось на этот раз у наказываемого. После «двадцати четырёх» Серый выпятил попу снова, опять получил, по чём надо, и на этот раз жалчайшим голоском крикнул «Ау!».
– Уф! – жена бросила на кровать ремень, перевела дух и не спеша перекинула одну ногу через голову мужа, выпуская его.
– Всё! – устало сказала она. – Иди убирай со стола, мой посуду, и спать.
Серый попытался ещё стоя на коленях натянуть трусы, чтобы скрыть свою чудовищную эрекцию, но жена это заметила.
– Нет-нет! – скомандовала она. – Пока не одевай! Встань!
Серый стал подниматся с пола, прикрывая лоно обеими руками.
– Вот! – торжествующе сказала Тоня подруге. – А ты говорила! Смотри! Серый, опусти руки!
Серый со слезами на глазах умоляюще смотрел на жену. Всю порку он держался, но последняя «курочка Ряба» всё же выжала из него пару слезинок.
– Я сказала: опусти руки! – очень тихо сказала жена. – Или хочешь продолжения? Пойми – это мне решать, кому тебе это показывать.
Серый, одну за другой роняя на пол слезинки, опустил руки.
Лера присвистнула.
– Хм! Неплохо!
– Говорю тебе: это очень полезная для мужчин процедура! – убеждённо пропела Антонина.
– Не хочешь ли это использовать? – с завистью спросила у подруги Лера. – Одна цыганка мне однажды сказала: мудрая женщина не упустит в своей жизни ни одной эрекции.
– Ничего! – беспечно отвечала жена. – Такого добра у нас хватает.
И, обращаясь, к Серому, бегло сказала:
– Повернись!
Муж немедленно исполнил приказание. Тоня, указывая рукой на багровый с малиновыми разводами зад мужа, сказала подруге:
– Вот, где-то такая должна быть картинка после педагогической порки...
Лера одобрительно кивнула.
– Давай, Серый,  – мягко, по-матерински, вполголоса промурлыкала жена, – одевайся, и по распорядку. И будь добр, сделалй нам ещё кофе.
Серый, глядя в пол, подтянул трусы, взял в охапку свою одежду и пошёл на кухню одеваться. Пока он убирал со стола и мыл посуду, он слушал, как дамы, снова перебравшиеся в гостиную, обсуждали разные интересные темы вроде того, как часто и за какие преступления нужно делать «курочку Рябу»: Тоня учила подругу, что один раз на десяток – это как раз то, что нужно, и что больше, действительно, может только навредить. «Что вы можете знать о такой боли! – с горечью подумал муж. – Вы понятия не имеете о таком градусе страданий!» Дамы говорили между собой вполголоса и даже тише, но в последнее время слух Серого обострился просто до невозможности, так что он не пропустил ни слова. Когда Лера шёпотом снова спросила, что же такого совершил Серёжа, чтобы заслужить «курочку Рябу», жена ответила: «секрет, но не слишком вопиющий». Вопиющим случаем была бы супружеская измена, но за неё следовало бы сделать как минимум «вертолётик». После этого подруги стали совещаться, что нужно предпринять, если наказываемый муж не хочет делать «курочку»: в этом случае, утверждала Антонина, его нужно или привязывать с широко расставленными ногами, чтобы можно было в любой момент попасть по нужным местам, или делать ему «вертолётик». «Вообще-то, – полушёпотом, доверительно сказала она, – и в классической позиции, наяривая сверху, при желании всегда можно ему туда попадать – правда, слабее, чем когда он выпячивает свои штуки нарочно. Так что, в сущности, эта «курочка Ряба» – это просто дисциплинарный момент». После этого женщины начали рассуждать, с какого всё же количества надо начинать порку новичка, чем пороть, и т.п. У Тони на всё был готов ответ. «Откуда ты всё это знаешь?»  – с уважением спросила Лера. «– Ну, раз пришлось этим заниматься, пришлось и тщательно изучить предмет, – отвечала подруга. – К счастью, сейчас, с интернетом, это не проблема». Ягодицы Серого горели огнём, «боевые модули» ныли, эрекция всё не проходила. Наказанный муж сварил свежий кофе, принёс чашки, кофейник и коробку печенья в гостиную, а сам, с разрешения жены, пошёл в ванную.
Под душем Серый, подставляя оттопыренный зад под успокаивающие прохладные струи, немного всплакнул над своей тяжёлой мужской долей. Но, вообще-то, чувствовал он себя неплохо. Всё неприятное было позади, наказание он, в общем, вынес достойно, а в будущем он, конечно же, таких ошибок допускать не будет. «Выходные отлежусь, – думал представитель сильной половины человечества, – Тонька меня трогать не будет, она никогда после этого не пристаёт. А в понедельник возьму на работу ту подушечку, что она мне подарила тогда... после «вертолётика»... На подушечке вполне можно уже будет сидеть, если аккуратно. И кому какое дело – может, у меня геморрой!» Серый протёр ладонью зеркало, повернулся к нему спиной и, с риском свернуть шею, заглянул себе через плечо, изучая причинённый ущерб. Багровые и малиновые полосы были распределены по его красному заду равномерно, так что издалека даже могло показаться, что на нём обтягивающие плавки в вертикальную полоску... «Фигня! – с облегчением подумал Серёга. – Через неделю и синяков уже не будет... На работе два дня всего прокантоваться, а там и Новый Год... На Новый Год выпью одну, ну, пусть две... ну никак не больше трёх... рюмок водки и бокал шампанского. И всё! В Новом Году всё будет по-новому».
Когда Серёга, с полотенцем на чреслах, хотел незаметно проскользнуть из ванной в спальню, у самой двери его перехватила уже полностью одетая Валерия.
– До свидания, Серёжа! – сказала она, с улыбкой протягивая ему руку. – Очень приятно было познакомиться.
– Взаимно, Лера, – отвечал выпоротый муж, глядя на подругу жены красными заплаканными глазами. – До свидания!
«Всё же она нехило меня выручила, – подумал он, – с полтинником да с пятью «курочками» было бы мне сейчас кисловато. Хорошая девчонка!»
– Серёжа! – участливо спросила Лера, заглядывая ему в глаза. – Вы плакали?
– Что вы! – торопливо отвечал муж, косясь на жену, которая, выпятив свой выдающийся бюст, довольно улыбалась, подпирая спиной дверной косяк. – Просто – мыло в глаза попало!
– Серёжа, вы знаете – я восхищаюсь вашим мужеством! – с восхищением сказала Валерия.
Серый благодарно шмыгнул носом.
– Так, не сморгнув глазом, вынести такое испытание! – восторженно продолжала гостья. – Далеко не каждый мужчина на это способен.
Серый глубоко вздохнул, в некотором замешательстве покрутил головой. «Не видела ты, однако, настоящих «испытаний!»» – пренебрежительно подумал он.
– Приходите с Тоней к нам в гости на Новый Год! – радостно закончила Лера. – Будем дружить семьями.
– Обязательно! – пробормотал Сергуня.
В постели Серый ещё больше часа голиком (так требовала после наказаний жена) лежал под одеялом брюхом вниз, уткнув свою эрекцию в покорный мягкий матрас, без единой мысли в голове, и только слушал, как шумела и гудела кровь у него и спереди, и сзади. Он бы и рад был заснуть, да не мог, а потому изрядным усилием воли возобновил мозговую деятельность и стал размышлять о том, как ему теперь поступить: обидеться и не разговаривать с женой несколько дней, или же сделать вид, что ничего особенного не произошло. Серёга решил обидеться, чтобы у жены не осталось и тени сомнения насчёт того, что никакие истязания и пытки не в состоянии поколебать его мужскую гордость – неразрушимый монолит, краеугольный камень каждого настоящего мужчины. Что бы она там ни говорила! «Буду лежать с открытыми глазами, – твёрдо сказал себе Серый, – а когда она придёт, демонстративно отвернусь к стене. Ни на какие извинения и прочие её слова отвечать не буду». Приняв такое решение, он стал ждать супругу, которая сперва смотрела на компьютере свою почту, а потом пошла мыться. Когда после душа она, наконец, пришла, горячая и ароматная, Серый тут же придвинулся к ней и начал робко целовать; Тоня азартно отвечала. Серый любил супругу долго, страстно и нежно. Жена осталась очень довольна.
– А знаешь, Серый, тебе явно идёт это упражнение на пользу, – сказала счастливая Тоня, слегка переведя дыхание. – Правда-правда! И когда я из тебя сделаю безукоризненного супермужчину, настоящего строителя коммунизма, то и тогда я тебя буду иногда пороть – так, слегка, чисто для тонуса! Что скажешь?
– Посмотрим, – уклончиво отвечал супруг, чувствуя, что от этих слов у него опять стремительно нарастает возбуждение. Он снова обнял свою строгую, но справедливую, половину...