Книга без названия. Часть 1

“Дракон выплюнул пылающий сгусток огня. На месте рыцаря появилась дымящаяся кучка пепла. В верхнем окне угольно черной башни, прекрасная принцесса чуть вскрикнула, закрыла побледневшее личико тонкими нежными пальчиками и отвернулась от окна.”
Костя захлопнул книгу, аккуратно положил на стол. Ладонь вытерла капельки пота, мелким бисером выступившие на лбу. В свои двадцать пять не помнил такой жары, да еще чтобы в июне. Погода бесилась, как молодой бычок под шпагой тореадора. Сильные дожди и свирепый ветер вбивали в землю пыль и зазевавшихся воробьев, на завтра сменялись изматывающей жарой и полным безветрием. Улица за окном напоминала печь, в которую вежливая хозяйка в спешке толкнула слишком много дров.
В маленьком офисе, где обычно кружил несмолкаемый девичий щебет, непривычная тишина. Сотрудники разлетелись по делам, Костя же, изнывая от жары, читал книгу.
Стрелки часов грустно показывают без двадцати четыре.
Вентилятор монотонно перемалывает густой как кисель воздух, от неудобного кресла ноет спина, между лопаток щекочет струйка пота, ниже высыхает, не добравшись до ремня. Наглая морда сломанного кондиционера ухмыляется со стены.
Костя мечтал тихонько дождаться конца рабочего дня, приехать домой и забраться под ледяной душ. Он потянул вспотевшие ладони к вентилятору и наблюдал, как в лучах солнца над столом медленно кружится маленькое цветное перышко. Оно крутилось в потоках воздуха, то поднимаясь к потолку, то опускалось, когда струя поворачивала в другую сторону.
Костя вздохнул, кресло всхлипнуло, когда устраивался поудобнее, открыл программу, пальцы запорхали по клавиатуре. Изредка откидывался на хлипкую спинку кресла, потягивался, зевал и чесал в затылке. В распахнутое окно полетел тополиный пух, лип на ресницы, нагло щекотал ноздри. Костя свернул программу и потер глаза, в такой обстановке совершенно не работалось.
Месяц назад, когда начались майские праздники и толпы радостных людей вышли на улицы, Костя с друзьями отправились на природу. Уже тогда солнце жарило нещадно. Отвыкшая за долгую зиму, бледная кожа зудела, облазила по-змеиному, первый загар ложился неровно, оставлял светлые полосы и пятна.
На берегу озера приютилась старая хижина, задней стеной крепко прижавшись к нависающему утесу. Вокруг поросшие лесом скалы закрывают треть неба. Места глухие, неизведанные, добраться можно, только если знаешь нужные тропки. Даже Денис - хозяин хижины, не сразу нашел правильный путь.
Ездили вчетвером: Костя, Алена и Денис с очередной подругой. До одури купались в прозрачной воде, распугивая трусливых рыбок, что резвятся на прогретом мелководье, загорали, подставляя плечи на удивление беспощадному солнцу. До темноты гуляли по лесу, растущему на скалах, возвращались усталые, с ободранными коленями и листвой в волосах. Валялись на молодой травке, пили пиво, по поляне плыли аппетитные запахи жареного мяса и специй. На ночь закрывались в хижине, оттуда до утра слышались страшные истории, женские взвизгивания и мужской гогот.
— Константин! Ко мне зайди! — молодой, но властный голос резанул сонную тишину офиса, прокатился по коридору, гулко отражаясь от стен, высоких потолков, вспугнул сонную мужу, что начала истерично биться в  окно.
Костя вздрогнул и открыл глаза, вздохнул так, что смел со стола старый чек, ладонь взъерошила короткие волосы, неохотно поднялся и поплелся к директору.
Кирилл Потапенко, развалившись, сидит в огромном кресле. Массивная крышка стола прогибается, едва удерживая волосатые бревна рук. Выбритая голова нестерпимо блестит, отражая свет из окна.
В кабинете прохладно, кондиционер исправно перекачивает, остужает горячий воздух. Запах дорогого парфюма приятно щекочет ноздри. С портрета над директорским креслом взирает президент. Золотые стрелки массивных часов на широком запястье директора неторопливо отмеряют минуты.
— Не садись, не задержу, — директор чуть двинул мышкой, сворачивая документ на экране компьютера. — Бухгалтерия говорит, про повышение зарплаты спрашивал. Чего ко мне не заглянул?
— Бухгалтерию поймать легче, — Костя чуть улыбнулся.
Директор подозрительно прищурился, пристально смотрел Косте в глаза. Тот смутился, попытался спрятать руки в тесные карманы штанов. Потапенко молча разглядывал Костю. Президент с портрета разглядывал Костю. Муха замерла на горячем оконном стекле и разглядывала Костю.
Молчание затянулось.
— Константин, вы же понимаете, — Потапенко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, и перешел “на вы”, — если подниму одному зарплату, остальные тоже запросят. А лишних денег в фирме нет.
Костя рассеяно провел рукой по столу, вытирая несуществующую пыль.
— Кирилл Сергеевич, я работаю у вас больше года, — он старательно подбирал слова. — Когда устраивался, вы обещали зарплату через год увеличить.
— Так кризис в стране. — Директор облокотился, стол недовольно скрипнул под внезапной тяжестью.
— Понимаю, но мне бы уже хоть как-то обустраиваться. Я даже девушку не могу в нормальный ресторан сводить.
— А ей сильно в ресторан надо? Или каблуком давит? Рявкни сильнее, бабы любят уверенных.
— Не все решается силой, — Костя нахмурился.
— Все, — отрезал директор и откинулся на спинку.
— Тем не менее, денег надо…
Директор разглядывал свои крепкие ногти, словно проверяя, насколько хорошо их вычистили сегодня, не халтурит ли маникюрщица, не пора ли искать замену.
— Давай так — я дам тебе больше работы, займешься вечерами.
— А жить когда? — брови Кости взмыли вверх.
— Константин, — поморщился директор, — тебе нужны либо деньги, либо свободное время.
— А совместить можно?
— Нельзя.
Пальцы Кости нервно теребили пуговку, что уже начала медленно отрываться. Он мялся, ничего не приходило в голову.
— Придется искать другую работу — вдруг вырвалось у Кости. Он захлопнул рот, понял, что опоздал, затравленно посмотрел на директора. Не смотря на прохладный воздух кабинета, по спине побежала струйка пота, очень захотелось почесать между лопаток.
— Решать тебе, завтра сообщишь, — ответил Потапенко и уставился в монитор.
Костя постоял, перебирая в голове варианты, ни один не подходил, вышел из кабинета.
— Язык мой - враг мой, — вздохнув, пробормотал Костя.
Вернулся в офис, дверь за спиной захлопнулась, со стены сорвался листок и, подхваченный потоком, пролетел по кабинету. Костя наступил на него, сел за стол, горячий лоб прижался к столешнице.
В такие моменты ненавидел свою слабохарактерность, неумение настоять на своем, надавить, когда надо. Не умел подобрать и вовремя сказать правильные слова, когда тебе говорят так, а ты в ответ - так, вот так и еще вот, вдогонку.
Что-то внутри постоянно сбивает, заставляет срываться на тех, что послабже, капризно уходить от серьезных разговоров, дрожать за свое прекрасное будущее, которое все никак не наступит.
В коридоре хлопнула дверь, звякнула тяжелая связка ключей, шаги стихли в глубине коридора. Костя вскочил и посмотрел в окно. Директор запрыгнул в свою большую машину, мотор загудел, шины взвизгнули, распугивая стайку воробьев.
До конца рабочего дня оставалась пара часов, так что директор сегодня не вернется. Костя выключил компьютер, и окунулся в уличное пекло.

Двери автобуса распахнулись приветливой пастью, Костя заскочил, вынул из кармана горсть мелочи, заплатил за проезд. Горячее сидение обожгло спину. Костя по плечи высунулся в открытое окно, пытался поймать хоть немного прохлады.
Полупустая туша автобуса, покачиваясь, резала густую жару города. Блестящие от пота водители вяло матерятся на светофорах, из проносящихся окон нестерпимо жалит солнце, выдавливая слезы. Редкие прохожие, подобно нечисти, что вылазит только ночью, движутся в тени, торопливо перебегают освещенные участки.
На очередной остановке Костя вышагнул в открытые двери, почти выпал, ноги быстро понесли в сторону дома. Он погрузился в мысли, что от жары текут неспешно, не толкаются локтями, не напрыгивают друг на друга. Мимо проплыл знакомый магазин, где обычно покупает продукты, небольшая палатка с фруктами, откуда Армен приветливо кивнул, сросшиеся брови взлетели кверху, не дождавшись ответа.
Повернул в арку, разделяющую улицу и двор. На раскаленные солнцем плечи рухнула прохлада, глаза слепо щурились после яркой улицы.
Из глубины арки донесся глухой рык. Глаза выхватили из полумрака огромного лохматого алабая. Клыки оскалены, слюна капает с выпавшей лопаты языка.
В памяти всплыли картинки из детства.
Весенний двор. Солнышко нежно греет маленькие ручки Кости. Запах свежего хлеба из соседней пекарни, значит скоро мама позовет кушать, потом начнутся любимые мультики. Костя копается в песочнице, тоненькие ручки лепят куличики и тут же радостно их ломают. Детский смех летит над песочницей.
Вдруг, на краю песочницы появляется огромная мохнатая голова пса. Верхняя губа поднимается, открывая острые клыки, он рычит и медленно надвигается на Костю. Из раззявленной пасти капает слюна. Костя, испуганно подобрав под себя ножки, сидит на песке. Пес начинает бегать вокруг песочницы, громко лаять, кидаясь в сторону ребенка. Костя в ужасе пытается отмахнуться маленькой лопаткой, но лопатка выскальзывает и теряется в траве. Костя громко плачет и зовет маму. Из дома выбегает отец, хватает большую палку и отгоняет пса, поднимает ребенка на руки, прижимает к широкой родной груди и уносит в дом.
Испуганному Косте еще долго снится сон, где он не может убежать от огромной собаки. Просыпался каждый раз, когда оскаленные клыки пса вот-вот должны были ухватиться за ногу.
С тех пор с собаками не ладилось. Каждая мелкая шавка, которые почему-то нравятся солидным дамам, считала своим долгом облаять Костю при первой возможности. Большие псы, при виде Кости, начинали глухо рычать и кидались, рвались с цепи.
Воспоминания пронеслись в голове, ноги противно налились тяжестью. Костя представил, как пес расправляется с ним и неспешной походкой идет по своим собачьим делам.
Алабай молчал, глаза с грустью смотрели на Костю.
Тоненький кожаный поводок заканчивался незнакомым мужиком, который прислонился к стене, грыз семечки, умудряясь при этом насвистывать веселую мелодию.
К Косте вернулся дар речи:
— Пса уберите.
Мужик радушно рассмеялся:
— Сто рублей.
— Не понял, — опешил Костя.
— Сотку, грю, давай. Я тут дань сшибаю. Жена на пиво не дает, а жара задрала. Хочешь пройти? Сто рублей.
— Очень смешно. — Костя не знал, что делать.
Мужик усмехнулся, взял собаку за ошейник.
— Ладно, шутка не удалась.
— Это вообще не смешно, — сказал Костя сквозь сжатые зубы.
— А мне кажется, отличная шутка, — мужик приподнял бровь. —  Но не каждый оценит. Давай проходи.
Грустные глаза алабая внимательно следили, как Костя, вжимаясь в стену, проскочил мимо.
— Собаку надо в наморднике выгуливать, — крикнул Костя, войдя во двор.
— Людей надо в намордниках выгуливать, — донеслось эхом из арки.

Костя тихонько открыл дверь, снял обувь и крадущейся походкой, молясь, чтобы пальцы на ногах не щелкнули, подошел к двери комнаты. Алена наверняка валяется на диване и читает. Он слегка приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Алена с головой погрузилась в чтение  толстенного романа, не замечая крадущегося Костю.
Она печально вздохнула, пальчик перелистнул страницу.
— Не будь наивным, ты сопишь, как медведь, которому не дали поспать.
Взревев, как бизон, что чует воду, Костя напрыгнул, подмял под себя. Она засмеялась, попыталась вырваться из объятий и они покатились по дивану. Остренькое колено несколько раз заехало Косте в живот, на его руках прибавилось царапин, пусть будут, шрамы украшают мужчин. Он наконец справился, прижал руки Алены к дивану, разгоряченные губы слились в поцелуе.
— Все-то ты слышишь. — Костя отпустил руки Алены.
— Потому что ты - слон. И свинья!
— Почему свинья?
— Потому что, — с удовольствием объяснила она.
Костя не понимал привычку называть его свиньей при каждом удобном случае. Когда Алена радовалась, называла  свиньей. Еще когда грустила, когда обижалась, когда удивлялась.
— В следующий подкрадусь, как самурай, — усмехнулся Костя. — незаметно проникну в дом, закрою твой рот ладонью, сорву кимоно…
— Ничего не заметил? — перебила Алена.
Костя прищурился, взгляд скользнул по Алене. Сейчас главное, не ошибиться. Сегодня мизинец левой ноги может быть накрашен не розовым, а коралловым, а мужлан слеп, не замечает такого явного.
Так… волосы темно русые, ниже плеч. Челка отсутствует, глаза - небесно голубые. Упрямый маленький ротик, чуть надутые губки, стройная, подтянутая спортом фигура. Размер… гм, второй, или близко к нему. Маленький шрамик под левой бровью.
— Котя, ты уснул? И хватит так пялиться!
— Волосы покрасила? — попробовал угадать Костя.
— Ноль баллов!
— Нарастила ресницы?
— Мимо!
Алена ласково улыбнулась:
— Мы уже живем, как женатые. Закончу учебу, окольцую тебя и ты навеки мой!
Она запрокинула голову и изобразила злобный смех.
— Тогда запрыгивай в халат и иди готовить жрать! — Костя ловко увернулся, маленький крепкий кулачек пролетел мимо. Он позволил перевернуть и оседлать себя.
— А ты натягивай майку, треники, валяйся на диване, включай телевизор и пей вонючее пиво.
Она нависла над Костей, волосы щекотали нос.
— Хорошо, что мы не такие, — успокаиваясь, закончила Алена.
— Можем стать, — Костя неоднозначно повел плечами. — Будешь вечно злая, потому что я забываю про цветы. Я буду вонять пивом и рыбой, уходить в гараж, чтобы спрятаться от сварливой жены.
— Буду ходить по дому в старом халате, с жирным пятном борща, — подхватила Алена.
— Шаркая тапками…
— Да!
— Растолстеешь…
— Ты свинья! Я никогда не растолстею, — она обиженно надула губки и отвернулась.
— Да ладно, родишь и растолстеешь. — он шлепнул Алену по попе.
— Надо в жизни устроиться, потом рожать.
— Можно родить, а потом устраиваться.
— За ребенком кто следить будет?
— Там посмотрим — Костя чмокнул ее, аккуратно выбрался и ушел на кухню.
Долго гремели кастрюли, хлопала дверца холодильника, что-то звякало, похрустывало, булькало. Когда по кухне поплыли вкусные ароматы, а в животе Алены призывно заурчало, позвал к столу.
— Мне нравится, как ты готовишь, — она тихонько дула на ложку, остужая суп.
— Вообще, это обязанность бабы! — подмигнул Костя.
— Фи, грубиян. Лучшие повара — мужики.
— Ты хорошо готовишь, только не помню когда.
— Да все некогда как-то.
— Книги, сериалы…
— И это тоже, — Алена серьезно кивнула. — Ладно, обещаю, завтра  вернешься, а тебя будет ждать чудесный ужин. Хотя, ужин при свечах — это твоя обязанность.
— Моя обязанность - завалить мамонта и притащить в пещеру. У костра возятся бабы.
— Девушки.
— Какие девушки, когда костер пылает и мамонтятина ждет?!
— Волосатые, — засмеялась Алена, продолжила задумавшись — Вообще-то и сейчас… Если одинока, а на улице зима, вполне можно не скоблиться каждый день.
Костя протестующе замахал руками:
— Давай без подробностей!
— Хорошо… но ты все равно свинья.


Он у подножья высокого кургана. Холм давит величием, закрыв от взора половину неба.
Трудный подьем по склону, ноги скользят по мокрой траве, руки хватаются за тонкие стебли, ладони покрываются мелкими порезами. Что-то больно втыкается в босую ступню, пальцы осторожно нащупывают и вытаскивают острый наконечник стрелы. Запах смерти забивает ноздри, дыхание сбивается, грудь трещит от напряжения.
Взгляд выхватывает разбитые шлемы, торчащие из травы, рваные блестящие кольчуги и погнутые щиты раскиданы по склону, из земли торчат рукояти мечей, секир. Горы древнего оружия, неизвестно кем брошенные.
Высокая трава, густо напитавшись кровью, тяжело сгибается.
Пугающая тишина нависла над курганом.
Он взбирается на вершину, стараясь не ступать на острые обломки. Скользит, падает, пальцы глубоко погружаются в грязь
Становится холоднее. Изо рта и от неприкрытых плеч валит пар.
Он забирается на вершину холма.
В центре вершины торчит меч, с рукояти которого смотрит ворон, черный, как безлунная ночь.
Большие крылья мощно расправляются, над курганом разносится картавый вороний смех.
Трава на холме начинает медленно колыхаться.