Викинги

                Подарок для моей возлюбленной Марии Алехиной
     Три брата, три ютландских князя, призванные на княжение на Русь, пересекли этой ненастной апрельской ночью Карело - Финский перешеек, они ползли сквозь чащи, шурша палыми листьями поздней осени, как неожиданно старший, Вийон, изумленно вскрикнул.
     - Змей ? Мина ? Баба голая ? - Тихонько спрашивал средний, Виан, сторожко хоронясь за стволом павшей осины. - Не молчи, сука,ответствуй.
     - Какая, на хер, мина, - возмутился Вийон, отплевывая бабушкин табак, коим был набит его кощунственный рот, - их еще не изобрели. Тут другая байда, - он сел на корточки и задумался, - я вот чего подумал : если сейчас апрель, то почему поздняя осень ? Мы в Австралии что ль ?
     - Не, - рассмеялся наивности брата Виан, седастый бурундуляк в кольчуге из выкованных в лунную ночь колечек, умыкнутых из церкви Разбитых Надежд, где в общей кружке хранились тонны колец, брошенных туда блондинистой теннисисткой, ежедневно теряющей своих возлюбленных, так, что она даже обращалась к самому Мерлину, но тот сразу убежал в сельву жрать мойву и читать наизусть стихи Витухновской, мудро выбрав из трех зол два наименьших. Потом она еще к психоаналитикам ходила, с кувшином и коромыслом, но никто не знает, чем все закончилось, ибо психоаналитики с тех самых пор перевелись, будто Махатмы. - Не в Австралии, это местные так придумали, чтобы запутать врагов. У них, у местных, - закурил Виан папиросу, - все через жопу.
    - И помогает ? - Начал яриться Вийон. Он скреб пальцами суглинок, собирая палые листья в кучу, грозя ей отчаянным взглядом и нащупывая дубовую палицу, выточенную хохляцкими кузнецами из другой чрезвычайно активной спортсменки, убывшей, бля, в Мельбурн, дабы не видеть любимые рожи незалежных соотечественников, с небольшим добавлением волос Лизки Готфрик, состриженных секатором в ночь новолуния на Рождество под тремя дубами с манды сказительницы бабками - кудесницами, их еще называли коробками, бабками - коробками, потому, что жили они в коробках, словно негры из советской " Международной панорамы " с ведущим Зориным, толстым, одышливым жуком, пихавшим кирзовым сапогом проходящего стажировку под столом Таратуту, уже тогда наглого и злого, все, бывало, кусает за яйца маэстро телевизионных наук, мечтает о Марго Симонян и думает о хорошем, типа, ануса Урганта.
    - Вряд ли, - покачал шлемом Виан, - если б помогало, то нас не позвали бы. Ты зачем ?
    Он дикого выкрика среднего брата младший, только что догнавший оторвавшихся князей, упал на почву и притаился, притворяясь мертвым, этой хитрой уловке его научили бойцы Красной Армии, стотысячной ордой притаившиеся в междуречье Дона и Старого Оскола, куда они прибежали прошлым летом. Братья как раз бродили в поисках куманов и кара - калпаков по степям очень средней полосы, не нашли ни х...я, лишь странницу на мопеде " Карпаты ", " козелок " защитной расцветки с фотографией Сталина на лобовом стекле да пару пригорков, уходящих вдаль. За вторым - то и притаилась Красная Армия, лежала и вспоминала, дабы не повторилось, пела песни и думала о хорошем : о клецках, о Биаррице, о Захаровой, говорящей с людьми скотским языком, о дочерях и капусте. Обучила Красная Армия младшего всему, чему следует, и растаяла, будто и не было ее. Как Махатма.
    - Не притворяйся, - посоветовал старший, присматриваясь сузившимся оком к темнеющей чащобе, ведь было уже десять утра, ночь, стало быть. - А если притворяешься, то хоть не перди.
    - Слушай, - подошел Виан к младшему брату, - я вот такую ху...ню не пойму никак : почему мы Виан и Вийон, а ты какой - то Вальс ?
    - Зато я Мануэль, - горделиво восстал младший, - почти как Галадриэль и уж, всяко, почетчей Самуилов.
    - Антисемитизьм, - нахмурился старший, уловив чутким ухом недостойные намеки.
    - Мудизм, - поправил его средний, наскоро рисуя вербальную картину, - обычный мудизм. Прикинь : в красном " Феррари "  дочь Кафельникова е...ся в жопу с Фераррой, небритым и опасным, а маленький Фродо сидит не дыша под капотом и думает о хорошем, вспоминает стихи Маршака и зарекается не ходить больше к Гендальфу, оказавшемуся всего лишь пидором, а не волшебником.
     - И чо дальше было ? - Заинтересовался старший, забыв кучу листьев, она так и осталась лежать в лунном свете осенней ночи, а братья, обнявшись, уходили на восток, где их ждал богатый Новый Град, славный половиной трактира, засранными улочками и здоровенным вечевым колоколом, коим вышибали по субботам зубы всем желающим евреям, выстроившимся в длиннющую очередь от посада и до " Моссада ".
     - А дальше была тетя Таня Толстая, - негромко отвечал брат, чуя шеей родную руку и радуясь единению с природой, - пришла и говорит : " Сволочь ты, Фродо. Пошто сидишь под капотом ? Восстань и бейся, как подобает грузину ". Восстал Фродо и увидел, что, в - натуре, он ни х...я не хоббит, а самый обычный грузин ...
    Голоса братьев постепенно стихали в темной чаще, хруст валежника отмечал их путь, а из - за пня вылез таившийся там поползень, сел на пень, закинув ногу на ногу, закурил и засмеялся, видимо, подумав о чем - то хорошем, может, о Несторе, а, может, и о Махно, кто ж знает. Во всяком случае, с тех пор поползень - птица четкая и вещая, типа, щура, только без усов и бескозырки.
    А в самом конце, Машенька, добавлю от себя : " Ништяк. Ты тока Борисову не втюхивай с козлиными активистами и будет тебе счастье, а еще лучше, вот прям вумат чтоб стало, снеси на хер все аккаунты, как я, сиди дома, пей чай и читай сказки на Проза ру, где отныне и происходит чаепитие с Дитой фон Тиз, ибо остальные мудаки доказали свой ум и разум, сомкнув оные вокруг аза так, что аз мало не задохся, но срулил вовремя и к месту ". Вот так - то.