Сигарета

Диме Былецкому
 
Час ночи. Стало холоднее, когда обнаружился простой и неотвратимый факт – вся выпивка иссякла.
Кирилл раскатал рукава, почесал лысину и растер теплыми ладонями замерзшие уши. Кто-то достал измятую пачку сигарет, по-видимому, из заднего кармана, протянул ее в круг и каждый взял по одной.
— Хочу бросить, пацаны, — прикуривая, сказал Антон, — я ведь не курил четыре года! Зачем, спрашивается, опять начал?
— Зачем?
— Да вот хер его знает зачем. Услышал рассказ одного типа – он объяснял кому-то в офисе, что курение – это чуть ли не грех смертный. Типа «не убий», а убиваешь себя же, только медленно. Блин, с таким, знаете, пафосом говорил, что это все, мол, навязано фильмами, книгами, что это, короче, с младенчества внушают нам, чтобы мы денежку тратили.
— Ну, денюжку мы, в натуре, тратим, — подтвердил Кирилл.
— Да говорил он с таким, знаешь, понтом, что противно стало. Я тут же вышел с работы и купил сигарет.
Миша шарил по карманам – не мог найти спички. Сигарета бесхозно болталась у него в зубах. Диаз выжидающе и с ехидством наблюдал за ним, потом достал свой коробок. Оранжевая вспышка осветила его лицо – первым делом он прикурил себе и только потом Мише.
— С хера ли ты себе сначала? — удивился Кирилл. — Типа сперва людям, потом…
Диаз перебил его громким смешком, больше походящим на кашель.
— Завязывай! Знаете, почему Сталин поджигал сперва себе, а потом гостю? – спросил он.
— Считал себя лучше всех!?
— Нет! Якобы в сере всякие вредные пары, что ли. И он вдыхал их сам, а когда тянул спичку гостю, горела уже древесина.
— Херасе ты Сталин! – выкрикнул Кирилл и театрально раскинул руки в стороны. В редкие дни он вел себя иначе.
Миша глубоко затянулся и заговорил:
 — А я курю, и мне нравится. Двенадцать лет курю. Мне нравится курить, держать сигарету, размахивать ею, когда говорю, как сейчас. Бросить могу. Каждый год так делаю, когда приезжает мама. Или когда я к ней. И не тянет. А потом опять начинаю. Потому что нравится.
Он остановился. Никто не говорил ни слова – молча выпускали дым. Кирилл метил в назойливых комаров, атаковавших его лысину.
— Мне нравится курить с утра. После кофе, — продолжил Миша, — обожаю курить после еды. Иногда и ем только, чтобы потом покурить. Понимаешь, — он обратился к Антону, — это дело каждого — курить или не курить. Выбор. И я уважаю любой выбор. Просто у меня это так. Я немного отстраняюсь от всего, когда курю. Думаю…
Мише становилось неловко. Он был достаточно чуток, чтобы понять, что не попал в тон беседы. Никто не показывал своего недовольства, но и не поддерживал разговор. Миша тоже хотел замолчать, но последняя мысль, так понравившаяся ему самому, не могла остаться не высказанной.
— В курении нет ничего кроме курения, — произнес он и устало вздохнул.
Миша потянулся, чтобы сделать еще одну затяжку — вторую, с тех самых пор, как он заговорил, но весь табак истлел. Пепел обвалился на пальцы. Миша почувствовал противный привкус жженого фильтра и уронил бычок на землю.