Алжирский пленник - часть 6

Продолжаю вспоминать вчерашний день, сидя в своей белой «ночнушке» в комнатке на первом этаже дома брата Зино Ферука. Только что, ко мне спустилась дочь Ферука Маруа, улыбаясь, поцеловала в одну щеку, потом в другую и смущенно ушла. Я тоже смущен и стараюсь понять, как это возможно в мусульманской стране с их строгими нравами и обычаями. Оказывается не только возможно, но и принято, и яркий пример детской непосредственности, свойственной и алжирским детям.
Передо мной на столе лежит лимон, сорванный Феруком в своем малюсеньком садике, окруженном трехметровым кирпичным забором. В нем растут какие-то кустарники и деревья, а еще в виде сорняка перемахивают выше забора молодые поросли бамбо. Семья живет здесь всего год и большего пока нет. Меня сводили на крышу дома. Это третий этаж. Крыши естественно никакой нет, только огороженная небольшой кирпичной стенкой плоская бетонная площадка с торчащей из нее пучками арматурой. Здесь это повсеместно принято – оставлять арматуру сверху, на случай дальнейшей постройки. Что придает домам недостроенный вид. С высоты третьего этажа я, наконец, впервые за два дня увидел здесь в Алжире красивую панораму, достойную быть нарисованной: пригорок, на котором росло необычное по своим очертаниям дерево, а за ним такие же необычные дома, новостройки, на фоне тающих в дымке гор. Это новый, активно застраиваемый район. Вокруг теснятся такие же дома, выше или ниже. Все они выстроены на косогорах и в совершенно не удобных для проживания местах. Дома алжирцы строят традиционным, и модным сейчас у нас способом: отливают бетонные столбы, потом этажные перекрытия, а уже между ними делают кирпичную кладку стен. Причем для подпорок межэтажных перекрытий используют обычные доски, или кривые и косые жерди. Я не видел на стройке больше 2-3 человек. Чаще двое. Причем никакую современную или дорогую технику они не используют. Все вручную, а получается ничуть не хуже.
Все дома в Алжире сделаны из бетона и кирпича, которым заполняют пространство между бетонным каркасом. По всей стране строят одним и тем же способом, не важно - в столице или где-то в Сахаре. На нижнем этаже гараж, магазинчик или мастерская, кухня. На втором жилые помещения. На крышах открытые террасы. Этажей может быть и три, и четыре, и пять. Все зависит от достатка хозяина. При своей однотипности, дома отличаются друг от друга разнообразием конструкции и архитектуры, декором и облицовкой. Но все их объединяет одно общее, кроме каркасного типа строения, правило - это узкие окна, поделенные четырех створчатыми ставнями. Иногда есть небольшой балкончик, для красоты, или чтобы повесить белье, а сверху него обязательно в пол-черепицы небольшая крыша-навесик, скорее тоже для красоты, чем из практических соображений.
Дома вплотную стоят к дороге. Вход сразу в дом, без принятых у нас газонов, палисадников или подъездов. Почти во всех домах, которые стоят на проезжих улицах есть магазинчик, чайная, мастерская или что-то еще.
Бизнес здесь повсеместный и, как я понимаю, не очень сложный и обременительный для его владельцев. Проверяющие органы их видимо не очень беспокоят. Малый бизнес процветает, без излишнего попечительства и внимания со стороны государства. Антисанитария кое-где конечно присутствует, зато сервис на высоте! Все очень доброжелательно и по-домашнему. Продавцы - чаще всего мужчины и в основном молодые парни. В какой-нибудь три на четыре чайной будет одновременно суетиться три - четыре паренька в пластиковых шлепках на босу ногу, и в обычной уличной одежде. Они не переставая, что-то бурно обсуждают между собой и с посетителями, которые в основном тоже мужчины.
Алжир - это мужской клуб. Повсюду одни мужчины. В магазинах, парикмахерских, «ресторантах», мастерских, ателье. Они ходят по одному и парочкам, стоят вдоль дороги и небольшими группами, постоянно о чем-то оживленно беседуют, что-то покупают, несут в полиэтиленовых пакетах торчащие на половину, похожие на дрова французские булки, иногда переломанные пополам. Причем никого не смущает, что может быть это не совсем гигиенично, ведь кругом оживленные улицы, пыль и людская толчея.
Женщины здесь тоже встречаются на улицах, но их раз в десять меньше, хотя статистика говорит, что их большинство. Мне поначалу было странно, что все эти разряженные как на маскарад люди, ходят с таким серьезным видом, а не угорают друг над другом со смеху. Пока я не привык, что они настоящие, а не из фильма или сошедшие с иллюстраций восточных сказок. Их жизнь проходит по большей части на улице, у всех на виду. Поэтому весь мир вокруг – это их дом, а люди вокруг родственники, друзья, соседи или соседи соседей. Может быть, потому они так радушно здороваются, трутся щеками друг об друга, выскакивают, чуть не на ходу из машины, чтобы обнять своего приятеля с которым виделся, возможно, лишь вчера вечером. Они не стесняются своих чувств, не делают вид, что им на все наплевать и их лично ничего не касается. Их лица не безучастные самодовольные маски – это древнегреческий театр. Поэтому так интересно здесь все наблюдать. Я готов был фотографировать по кругу все подряд.
Зино и Якоб смеялись, им казалось - я снимаю что попало. Иногда они остерегали меня: нельзя снимать человека прямо в лицо, здесь этого не любят. Не нужно снимать мечеть с верующими, полицейских и военные объекты и здания. Вопреки устоявшемуся мнению можно снимать и женщин, но только общим планом, а не в упор, и чтобы ее этим не смутить. Но мое любопытство и удивление не знало меры, поэтому Якоб и Зино следили за мной, чтобы я чего лишнего не снял. Постепенно я и сам уяснил их моральный кодекс и границы публичности.
Например, сначала я не мог понять, почему, когда меня познакомили с детьми, те так искренне и без комплексов пошли меня незнакомого человека целовать, а с женой даже не познакомили. Оказалось - не принято. Жена – это личная жизнь, интимная. Только спустя два дня, видимо от большого ко мне расположения, пригласили подняться непосредственно в дом и познакомили с женой Ферука. Это было связано с тем, что меня, как особенно уважаемого гостя пригласили на ужин. Но об этом я расскажу в следующей главе.