За гранью три чужих желания глава 7

= 7 =
                НОВАЯ ЖИЗНЬ. КУКЛЫ.
               

     Я смотрела в окно. Автобус, пробиваясь сквозь сплошную пелену холодного осеннего дождя, увозил меня обратно домой. Домой, где меня никто не ждал. Сын – далеко. Аллочка – на небесах. А больше я никому не нужна. Странно, но при всей этой безысходности, мне было все равно. Я почти ничего не чувствовала. Мне не было обидно, не было больно. Мне было никак. Мои глаза просто тупо созерцали происходящее вокруг, а мозг лишь улавливал то, что они видели. А внутри было пусто. Когда умерла Аллочка, моя голова находилась в такой же отключке, но тогда мне было хотя бы больно. Очень больно. А сейчас… Внутри меня  словно поработали хирурги – разрезали, вытащили все нутро, и зашили снова, не оставив ничего.  Вот поэтому-то я ничего не чувствую, а анестезия пока действует…
     Дождь хлещет по нашему автобусу, залепляет лобовое стекло водяной занавеской, с которой едва справляются сумасшедши снующие туда-сюда дворники. Прозрачные неровные струи почти горизонтально бегут по боковому стеклу, резко прерываются, потом так же неожиданно вновь устремляются мне навстречу. Я долго смотрю на эти дорожки, потом подставляю к ним руку. Ногтевыми пластинами чувствую холод стекла, серебристая водяная ниточка касается кончиков моих пальцев, но они остаются сухими – дождь с той стороны, а пойманные струи - это всего лишь обман зрения.
Вот так же и мое счастье… - Я усмехаюсь. Но не горько, а чуточку устало. – Вот так же и с ним – кажется, вот оно, бежит мне навстречу, я протягиваю к нему руки, ловлю-ловлю, и вроде бы все – уже поймала, оно в моих руках. А потом раз – и мимо. Опять обман. Снова между мной и ним такое хрупкое, такое прозрачное СТЕКЛО…

     Я вышла на вокзале. Посидела на лавочке. Сдала сумки с вещами в камеру хранения. Потом отправилась ходить по городу. По тому самому, где прожила большую часть своей жизни. И который никогда не замечала.
     Сейчас я смотрела на него другими глазами. Я увидела его дома, его людей. Заметила его красоту, почувствовала его грусть. В какой-то момент мне захотелось взять в руки фотоаппарат и нащелкать кучу снимков. И пусть на них будут мелочи – срывающаяся с края водосточной трубы дождевая капля, или малыш, прыгающий с крыльца храма и одновременно доверчиво протягивающий ручонки навстречу распахнувшему ему объятья деду. Пусть бы это была сущая ерунда. Но это была бы настоящая жизнь. Та самая, которой теперь нет у моей подруги. Но которая есть у меня. Я затормозила. Вот именно. А чего это, собственно, я раскисла? Подумаешь – жена вернулась к мужу! Да ведь он мне и не обещал ничего. И я ему тоже ничего не обещала. Он ведь почти и не говорил мне о своей жизни. Обмолвился лишь немного о том, что в последнее время много ездит по командировкам. Работа, мол, такая, но она ему нравится. «От чего-то бежишь?» – спросила я. Он ответил не сразу. «О себя самого» - сказал, подумав. «И никто не догоняет?» - улыбнулась я. «Теперь уже поздно что-то менять. Поэтому и догонять нет смысла» - таков был его ответ. Со слов Алексея я знала, что у него с женой какие-то проблемы. Но вместе они или нет – выяснять не стала, твердо решив, что для меня это не имеет никакого значения. Так, маленькая интрижка… А увидела его в объятьях жены, и сердце завопило: больно! Оказывается, оно решило по-другому! А и ладно, и пусть! Проживу и сама как-нибудь, только розовые очки сниму, и воздушных замков больше строить не буду.
     Медленно бредя по тротуару, я вдруг обратила внимание на одну женщину. На вид ей было лет пятьдесят с хвостиком. Просто одетая, она сидела на перевернутом пластиковом ящике. А на коленях у нее сидели куклы. Штук пять или шесть.
     Сначала я толком не обратила на нее внимания – просто глянула мельком. Но потом  заприметила скамейку и надумала присесть передохнуть. И вот, уже сидя на скамье, я снова посмотрела на женщину. А потом на ее кукол. С моего места мне было не очень хорошо все видно, но я разглядела, что куклы у нее не простые, а самодельные. В конце концов я встала и подошла к ней поближе. 
     Так и есть – пять игрушечных человечков уютно устроились на коленях хозяйки. Или не хозяйки?
- Вы их сами делаете? – поинтересовалась я.
     Мягкий взгляд синих глаз. Легкая улыбка.
- Сама.
     Я склонила голову, разглядывая творение рук этой женщины. Румяные тугие щечки, веселые глазки. Платья – одно другого наряднее – выдержаны в национальном стиле. Так выглядели четыре куклы. А пятая… Пятая чем-то была похожа на меня теперешнюю. Бледное узкое личико, грустные глаза. Платье – простая холстина.
- Вы их продаете?
     Она подняла голову, внимательно посмотрела на меня.
- Вам продам.
- А другим нет? – я удивилась.
     Женщина все так же тепло смотрела на меня, но молчала. Лишь через какое-то время тихо произнесла:
- Не все люди любят кукол. А им надо, чтобы их любили.
     Я изогнула бровь. Неужели? А им не все равно?
     Она правильно меня поняла, хоть я и рта не раскрыла. Улыбнулась.
- Да-да. Они же живые.
     Мои глаза упорно цеплялись за грустную куклу. Хотя по уму сейчас надо было бы выбрать что-нибудь повеселее, пооптиместичнее – тоски-печали мне и так хватало.
- Ваша? – Женщина смотрела с мягкой улыбкой.
- Моя. – Я тоже улыбнулась. Причем поймала себя на мысли, что впервые за эти дни.
     Дальше мы отправились гулять по городу уже вдвоем.

     Никогда бы не подумала, что кукла станет моей собеседницей на долгое время. Но теперь, когда она была со мной, я довольно часто с ней беседовала. Я не сходила с ума – просто мне так было легче. Я не хотела открывать душу живому человеку. Да и не было со мной рядом такого, настолько близкого, чтобы сумел понять меня, а не просто выслушать. А кукла и слушала и понимала. Ей было так же грустно, как и мне.
     Спустя несколько дней после возвращения домой я сдала путевку обратно в агентство. Ехать на теплое море не хотелось совершенно. В другой раз – твердо пообещала я себе. Но не сейчас.
     Еще через неделю я получила наконец-то долгожданный развод. Ушакова, правда, больше не видела – то ли у него не хватило смелости явиться мне на глаза, то ли он окончательно провалился в пучину пьянства.
     Позвонила свекрови. Теперь уже бывшей. Она недавно выписалась из больницы. Звала меня к себе в гости. Нет уж, увольте. Вашим семейством я сыта по горло.
     Услышав о разводе, она замялась.
- Ну, что ж… Твое право… - Начала было заунывно. Но потом, видимо вспомнив о Ромкиных выкрутасах, заговорила бодрее. – Ты, Леночка, только не думай, что я к тебе стану теперь плохо относиться. Ты для меня как была, так и будешь снохой. Прости, если чем обидела. - Я при этих словах еле сдержалась, чтобы вслух не хмыкнуть прямо в трубку. – И спасибо тебе за все. Будь счастлива.
     Я вежливо поблагодарила ее. Поболтала еще для приличия, потом отключилась.
     Теперь я была абсолютно свободна.
     Когда я позвонила сыну и сообщила ему последние новости, Сашка только вздохнул.
- Ну что ж, мам… Сколько же можно терпеть?
- А у тебя как дела? – Я постаралась побыстрее сменить тему.
- Нормально. Думаем, вот, с Катькой пожениться.
     Катя – это последняя девушка моего сына. До нее их было немало, и их имен я вообще не знала. Что были – знала. А вот конкретнее о них сынок распространяться не спешил. Имя Катя прозвучало впервые полгода назад и крепко врезалось мне в память. Ох, неспроста мое чадо рассекретилось! Так и есть. Немного покочевряжившись, Сашка сознался – по всем признакам они скоро станут родителями. А я, соответственно, бабушкой. Сердце мое замерло… Ур-р-ра! Какое прекрасное известие!
- Мам, ты только, это… погоди… Мы еще сами толком не знаем – задержка только две недели, мы пока и к врачу не ходили.
     Господи! Как же приятно слышать из уст мужчины (пусть даже собственного взрослого сына) слово «мы». Мы  - это значит, что он не один. Мы – это он и его девушка, та, что сумела завоевать его сердце! И пусть я даже ни разу не видела ее, пусть я не имею ни малейшего представления о том, какая она! Все равно – он ее выбрал и ему с ней жить. А может быть еще и маленький скоро будет! Счастье-то какое!
     В эту ночь я спала со счастливой улыбкой на губах. А утром в голову мне тюкнуло – а что же я не расспросила как следует о том, где они собираются жить? Пока мой Санька жил в семейном общежитии. По крайней мере, о переезде он до сих пор не упоминал. Я сразу же набрала его номер. Так и есть – сын (по его словам) последний месяц жил с Катей на съемной квартире. Ай да мальчик, ай да тихушник!
     Я стала думать. Сыну нужна своя жилплощадь. С женой ли, без нее, но пора обзаводиться своим углом.
- Что, Подруга, поможем нашему мальчику? – Я подмигнула кукле. Имени я ей так и не придумала, она у меня была просто Подругой. Причем именно вот так – с большой буквы.
     И мы с ней придумали. Когда я сообщила сыну о своем решении, он только присвистнул.
- Ну, мам, даже не знаю. Вроде и завидное предложение, но только с другой-то стороны…
- А что тебе не нравится?
- Да так-то все нравится. Вот только после нашей трехкомнатной тебе перебираться в однушку… Ни гостей принять, ничего. Да и сама ты у меня молодая и красивая – личная жизнь, то, сё…
     Личная жизнь? А ну ее на фиг, эту личную жизнь!
- Знаешь, сынок, с этим я как-нибудь сама разберусь. А за комплимент спасибо.
- Нет, мам, правда! – Сын явно смутился. Я даже ясно представила, как он смешно сморщил нос – он всегда так делает когда смущается. – Продать-то можно, и купить можно, но вот ты…
- Я говорю тебе – не беспокойся. О себе я, слава Богу, и сама еще неплохо могу позаботиться. А вот тебе пора начинать вести оседлую жизнь, а не скитаться по чужим углам да общагам.
     Сказано – сделано. Побегав с документами, я подготовилась к продаже квартиры. Одновременно я подыскивала себе новое жилье. Мне нужна была однокомнатная квартира, причем, вполне сносная на вид и вполне пригодная для того, чтобы переехать в нее сразу. Небольшой косметический ремонт я еще могла себе позволить и по средствам и по времени. Но только НЕбольшой.
     Однажды, просматривая газету со свежими объявлениями, я задремала. Как лежала поперек кровати, так и ткнулась носом. Ну хочется мне отдохнуть, почему бы и нет? Зачем мучить свой организм? Хочет спать – пусть спит. Я только отодвинула газету в сторону и пристроила на нее Подругу.
     Когда проснулась, вспомнила, чем занималась перед сном. Глянула на отложенную газету. Кукла тоже отдыхала, лежа на боку. Одна рука ее четко упиралась в лист, словно указывая мне на какое-то объявление.
- Ну, что ты там нашла, дорогая? – Спросила я, пододвигаясь к ней поближе.
     «Срочно! Продам дом… Площадь… Двадцать километров от города… Тихое живописное место… Недорого. Телефон…»
- Нет, Подруга, дом нам не надо. Мы с тобой работаем в городе.
     Кукла молча смотрела на меня нарисованным синим глазом, но рукой настойчиво тыкала в объявление.
- И потом, за целый НОРМАЛЬНЫЙ дом наверняка запросят кучу денег. А нам надо еще и Сашке помочь, у него-то своего жилья нет.
     Но что-то не давало мне покоя. А почему, собственно, я думаю только о себе? Даже если не сейчас, но у меня все равно будут внуки. Ну, хотя бы один. И где я его или их приму, когда они ко мне в гости приедут погостить? В городской однокомнатной квартире? Нет, конечно, дом за городом надо приобретать с мужиком, причем с надежным мужиком – с таким, что или сможет сделать все сам, или зарабатывает столько, что хватит на обустройство этих хором. А я?
      Протомившись целый вечер, я в конце концов глянула на часы. Десять. Не самое лучшее время для звонка, но может:
1. Я уже опоздала. Есть покупатель.
2. Это не мой вариант (в смысле финансов).
3. На дворе еще сентябрь, почти лето, люди могут и не спать. То есть я никого зря не потревожу своим звонком.
     Одним словом, я позвонила. Посадила перед собой Подругу, заговорчески ей подмигнула. И набрала номер.
     Женский голос, ответивший мне сразу же, развеял все мои пункты:
1. Дом еще не продан и даже никому не обещан.
2. Цену озвучили вполне сносную. А в ответ на мое недоверчивое сопение пояснили, что очень спешат с продажей.
3. Я позвонила во вполне нормальное время и никого не разбудила.


     Дом я не купила. Но твердо уверовала в то, что хочу именно дом. Не однокомнатную квартирку, а ДОМ. С террасой, с огородом и прочими атрибутами обыкновенного сельского дома. Видимо душа моя настрадалась вдоволь и теперь хотела на свободу. А свобода у меня четко ассоциировалась именно с частным домом, с крылечком, клумбочками… и одиночеством. Мне хотелось тишины, неспешного течения времени…
     Как-то валяясь вечером на диване, я взяла в руки Подругу. Рассматривала ее, впервые обратив внимание на то, как она сделана. Кукольное тело было выполнено в технике папье-маше, наряд, только с виду непритязательный, на самом деле был сжит аккуратно и очень продуманно. Погладив пальцем бледную щечку, я вспомнила вдруг детский сад. Именно там я впервые столкнулась с папье-маше. Помнится, нас пытались научить делать какую-то шкатулку. Не то на подарок маме к 8 марта, не то просто так… В мозгу всплыло, как не очень ловко мои пальцы обклеивают многочисленными слоями газеты какой-то деревянный брусок или кубик.
     Что-то щелкнуло в моей голове. Мне захотелось сотворить нечто подобное самой.
     Сказано-сделано. Изучив интернетовские советы по работе над папье-маше, я приступила к исполнению своего желания. Так как на дворе был вечер, а из нужных материалов у меня были только газеты и мой странный порыв к творчеству, я начала с того, что принялась думать над тем, что именно я хочу сделать. На листе бумаги одна за другой рождались идеи. Не то. Опять не то. Снова ерунда какая-то! В сердцах я отбросила карандаш. Похоже, нарисовать не получится. «Мы пойдем другим путем!» - подмигнула я Подруге. Завтра я схожу в магазин и куплю что-нибудь для лепки. Мои руки меня не обманут. Не желая рисовать что-то определенное, они сами вылепят то, что надо.
   
     Первая моя кукла получилась не сразу. Но – получилась. Это был смешной карапуз. Я раскрасила его тугие щеки розовым, глаза - голубым, лихой вихор над кругленьким лобиком сделала огненно рыжим. Получилось весело и по-доброму. А вот с нарядом вышла заминка. Так как руки мои действительно сами лепили заготовку для куклы, то видимо и вылепили как раз то, о чем я сама в последнее время стала задумываться. Если Бог даст и мой сын осчастливит меня внуком или внучкой, то я подарю им этого карапузика. Но вот в какой цвет нарядить малыша – в розовый или в голубенький? Подумав, кого бы мне больше хотелось – внука или внучку, я пришла к выводу, что все равно кого. И, в конце концов, купила белых кружев и сшила для своего первенца потрясающий кипенно - белый наряд.
     После этого дело пошло лучше. Нет, конечно, я не изготовляла в день по кукле, над каждой я работала по месяцу, а то и больше, если учесть время на обдумывание образа. Но понемногу на книжной полке поселились пять вполне достойных творений. И каждую я любила. Сейчас я полностью понимала слова женщины, у которой купила Подругу. Кукол надо любить. Я бы тоже не отдала сейчас своих людям, которые мне неприятны, которые не внушают мне доверия. И еще – у каждой их них было свое имя. Пусть не Аня и не Света, но, к примеру, малыш в белом стал зваться Пупсом.
   
     Когда на свет божий явилась моя третья кукла, я продала свою квартиру. Появились хорошие покупатели,  пообещали не менее хорошие деньги, и я не смогла устоять. Через месяц мне следовало освободить  жилплощадь. Теперь все свои силы я бросила на то, чтобы найти угол себе по душе.
     На дворе стояла глубокая осень. Темное, холодное время. Морозы все никак не наступали – и сверху и снизу на мир наступала вода. Сверху часто моросил дождь, порой и со снегом, снизу – бесконечно портила обувь и мочила ноги слякоть.
     Как-то я долго стояла на остановке в ожидании транспорта. А его все не было. Утром у моей машинки неожиданно спустило колесо, заниматься им у меня не было времени – я и так опаздывала. И я понадеялась на автобус. До этого я и так уже несколько дней была не в лучшей форме, находясь на грани между хождением на работу и больничным листом.  Сейчас я окончательно продрогла и уже начинала хлюпать носом, все больше склоняясь к тому, что второе завтра мне обеспечено. Стоявшие рядом со мной люди были не менее озябшими и хмурыми. Я уже устала стоять и села на скамейку, сжавшись в комок. И вдруг откуда-то сбоку раздалось радостное:
- Елена Николаевна! Мама! Елена Николаевна!
     Я обернулась. Аленка. Точно, Аленка. Скачет, как коза, дергает мать за руку. Ольга идет неторопливо. Деваться некуда, хотя, признаюсь, сейчас я меньше всего на свете желала бы ее видеть. Опять острой болью отозвалось напоминание о цепочке: Ольга - ее брат Алексей – приглашение на работу – встреча с  Сосновским.
     Сосновский.
     Наверняка она все знает…
     Они с Аленкой подошли ко мне. Поздоровались. Влага в моем носу уже норовила вырваться наружу. Я хлюпнула носом.
- Вы больны? – В голосе Ольги слышалось искреннее сочувствие.
- Пока нет. Но явно приближаюсь к этому. Еще минут пятнадцать и, если не приедет маршрутка, то завтра пойду на больничный.
- Елена Николаевна, вы какая-то совсем грустная. – Аленка была наблюдательна.
- Да нет, нормально. Скажи лучше, как твои дела с немецким?
- Спасибо, хорошо. – Заулыбалась девочка. – Вы мне очень помогли, правда! У меня теперь твердая четверка.
- Молодец! Я тебя поздравляю!
     Я перевела взгляд на Ольгу. Она тоже чуть улыбнулась.
- А у вас как дела?
     Зачем она это спросила? Просто так, для проформы? Или, действительно, ничего не знает?
- Да так. – Я пожала плечами.
- Что-то случилось? – Видимо она почувствовала мое состояние и тревожно свела брови на переносице. Так же хмурился и ее брат, когда разговаривал со мной последний раз о Сосновском.
- А почему вы не на машине?
- Ей потребовался небольшой ремонт.
- Ну да, бывает. А знаете что? Поедемте к нам! Тем более что  наш автобус, в отличие от вашего, уже подъезжает!
- Зачем?! – Я удивленно уставилась на Ольгу. Она, что, шутит?
- Я вас чаем с медом напою. А мед у меня особенный. Вот увидите – завтра всю простуду как рукой снимет. Неизвестно, сколько вы еще тут просидите, а вид у вас и так уже не очень.
     Сама не знаю почему, но я поддалась на ее уговоры. Казалось бы - только что я не рада была этой случайной встрече, а вот, надо же – качу в автобусе по знакомому маршруту. И спустя полчаса я уже сидела на Ольгиной кухне и пила обжигающе горячий чай с действительно волшебным по вкусу медом. Ольга быстро и ловко приготовила ужин, совершенно не позволив мне ей в этом помогать.
     И вот дети накормлены и разбежались по своим делам, а мы с их матерью сидим за столом и ведем неспешную беседу. Ольга достала из шкафчика пузатенькую бутылочку темного стекла и налила нам обеим по стопке густой темной жидкости.
- Настойка. На травах. – Пояснила она, заметив мой вопросительный взгляд.- Сначала будет горько, а потом жарко. Спирта там почти совсем нет, не бойтесь.
      Мы чокнулись для порядка, выпили. В какой-то момент у меня перехватило дыхание от обжигающей горечи напитка. Но почти сразу же отпустило. Ольга согласно кивнула. Судя по тому, что она сразу же спрятала шкалик обратно, да еще и по тому, какой адской, видимо, была смесь, наливать по второй она не собиралась.
     Постепенно я начала различать во рту вкус настойки. И одновременно с этим по моему телу откуда-то изнутри полилось мягкое приятное тепло. Но не такое, какое бывает от выпитой водки, а более легкое, словно каждая клеточка моего тела начинала по отдельности от других парить в невесомости. Щеки мои порозовели.
     Заметив это, Ольга удовлетворенно кивнула.
- Нормально. Сейчас еще прогреет как следует, вся ваша простуда выйдет как и не было!
- А, может, перейдем на «ты»? – осмелела я.
- Конечно. – Просто согласилась Ольга. Поводила пальцем по клеенке на столе.
- Ты говоришь – не много спирта в твоей настойке. А меня уже вроде как повело.
- Это тебе только кажется. Просто согреваться начинаешь. Человек ведь опьянеть не только от выпивки может.
- Да? А от чего еще?
- От тепла. От сытости. – Она подумала. – От счастья.
     Я хмыкнула.
- Вот это мне точно не светит.
- Почему же? – Синие глаза смотрят с удивлением.
- А не везет мне с этим делом. – Фыркнула я. Тяжело вздохнула. И замолчала. Незачем грузить других своими проблемами.
     Ольга молча смотрела на меня. Заметив, что я не собираюсь развивать мысль дальше, она чуть качнула головой.
- Значит, ты просто не пробовала.
    Она встала, взяла стопки и прошла к раковине.
- Почему ты так думаешь?
- Я не думаю. Я вижу. – Ответила мне, не оборачиваясь.
- И что ты видишь?
- Ты просто сама не пробовала быть счастливой.
- А ты пробовала?
- И я не пробовала.
- Ну и дура. И я дура и ты дура. – Я качнула начинающей тяжелеть головой. Что-то сомнительно мне, что настойка почти без спирта.
- Да, наверное. – Просто согласилась Ольга.
- А почему ты не пробовала? – Меня понесло в дебри.
- Сама не знаю. Замуж рано вышла, погулять толком не успела. Детей нарожала. С мужем не сложилось. Теперь вот одна с ними кручусь. Ты не думай, я не жалуюсь. Просто я и сама часто думаю – вот вырастут они у меня, разлетятся, разойдутся по своим дорогам. А я?
- А разве не в детях счастье?
- В детях. Для меня оно точно – в них. – Ольга чуть улыбнулась. 
     Я помолчала, раздумывая, как поточнее высказать свою мысль.
- Дети твои вырастут. Рано или поздно, а все равно вырастут. Мой вот тоже вырос. Скоро вроде бабкой собирается меня сделать. Тьфу-тьфу-тьфу! – Я суеверно поплевала через левое плечо и постучала по столу. – А жить-то еще можно! И ты успеешь. Ты же гораздо моложе меня!
     На вид хозяйке дома было чуть за тридцать. Но глаза у нее уже были какие-то грустные. Усталые такие глаза…
- Я вот тоже недавно с мужем разошлась. Можешь меня, кстати, поздравить.
- Поздравляю. – Ольга усмехнулась.
- И вообще я теперь начинаю новую жизнь. Я даже квартиру продала. Хочу сыну помочь с жильем.
- А сама?
- А себе я надумала домик прикупить…
     Я вкратце рассказала о своих планах на приобретение домика.
- Веранду хочу. Понимаешь, Оль, бзик у меня такой. Пусть дом – не дворец, да на дворец у меня и денег-то не хватит. А вот чтобы с верандой…
     Я мечтательно закатила глаза. Ольга внимательно посмотрела на меня.
- А ты знаешь – есть один такой вариант. В нашем поселке, правда, в другом конце. Если хочешь – завтра могу показать.



     В дом я влюбилась сразу. Он был небольшой, но двухуровневый. Внизу одна большая комната, наверху две маленькие. И веранда!!! Она опоясывала дом с трех сторон, словно оплетала кружевом искусно вырезанного из дерева ограждения. Правда, крышу нужно было ремонтировать, но зиму пережить она еще могла.
     Я купила этот дом. И как только перебралась в него жить, наступила настоящая зима.
     Новоселье я решила совместить с новогодними торжествами. Приехали сын со снохой.
Буквально за пару недель до этого они расписались. Моим подарком на свадьбу были деньги на покупку квартиры. И Пупс. Причем он вызвал у молодых не меньше восторгов, чем пластиковая карта с деньгами. Сашка и Катя заверили меня, что их сомнения уже давно развеялись целиком и полностью, и потому моя сноха не пила теперь ничего спиртосодержащего.
     Еще я пригласила в гости Ольгу с детьми. В общем, компания получилась разношерстная, но веселая.
     Когда в какой-то момент мы с Ольгой оказались на кухне одни, я, кашлянув, смущенно произнесла:
- Оль, у меня к тебе одна просьба. Только ты не обижайся, ладно?
- Обижаться? На что?
- Не говори пока своему брату, что я теперь здесь живу.
     Синие глаза потемнели.
- Не понимаю… Почему?
     Я мялась, не зная, как сказать. Все это время мы с ней ни разу даже не обмолвились о том, что у меня что-то не так.
- Ле-на!
- Это долгая история… Но твой брат тут не при чем! – поспешила я ее успокоить. – Это другое.
     Вот за что я уважаю свою новую подругу. Наверняка ее гложет любопытство, но… Ни слова больше. Я молчу – и она молчит.
   

      Над своей седьмой работой я корпела не очень долго. Уже родилась сама кукла – изящная узколицая Японочка. Но тут случилась заминка – я никак не могла найти ей подходящего наряда, вернее, ткани на кимоно. Все материалы, что были изучены мною в магазинах, мне не нравились. Они были красивы, не спорю. Но это было все не то.
     Однажды я просто брела по городу и увидела на одном из манекенов, выставленных в витрине, то, что мне было нужно. Точнее сказать - ткань. На самом деле это было целое платье. Прекрасное и очень дорогое. Когда, зайдя в магазин, я узнала цену, то чуть не упала в обморок. Но это платье того стоило, не спорю. А мне нужен был материал. Всего лишь кусок не больше метра… Платье было сшито не здесь, остатков ткани конечно же не найти… Я тяжело вздохнула и ушла из магазина. Девушка – продавец проводила меня понимающим и слегка сочувствующим взглядом. Наверняка подумала, что мне просто не по карману этот наряд. Эх, знала бы она - на что мне на самом деле нужен такой материал!
     Два дня я думала. А на третий пошла и купила это платье, выложив за него почти всю свою зарплату. Зато еще через пару дней моя Японочка выглядела так, что мне было не стыдно ее показать … Показать - кому? Я задумалась. А, действительно, почему моих кукол никто, кроме меня до сих пор никто не видит? Я не собиралась их никому дарить, а тем более продавать. Но показать… Почему-то первой на ум мне пришла та девушка из магазина.
     Когда я вытащила из пакета Японочку, продавщица вытаращила на меня глаза. А потом перевела их на куклу и в буквальном смысле схватилась за сердце. В этом бутике были не совсем дешевые цены, и девочка наверняка вспомнила и меня и платье, которое я у нее купила.
- Боже! – Выдохнула она.
     Я внимательно наблюдала за ней и заметила, что она и в самом деле узнала дорогущее платье, вернее то, во что оно теперь … м-м… «видоизменилось». Но все ее чувства отошли на второй план, когда она как следует рассмотрела куклу.
- Боже, какая красота!
     Это было неподдельно чувство восхищения. Я была удовлетворена.

 
     Сегодняшний вечер был свободен, делать мне ничего не хотелось. Я сварила себе огромную чашку какао и устроилась на диване на первом этаже. Пощелкала пультом от телевизора. На одном канале начиналась какая-то мелодрама.  Я решила не переключать, а дождаться названия. «Гордость  и предубеждение».
       Я никогда не смотрела этот фильм. Стыдно сознаться, но не смотрела. Слышать про него – слышала. А вот сейчас видела впервые.
     Когда на экране появился главный герой, я невольно вздрогнула. Он смотрел на меня глазами… Сосновского. Или Сосновский смотрел на меня глазами Колина Ферта? Они не были похожи, как две капли воды, но вот глаза! Все снова всколыхнулось во мне. Заныло, затянуло в груди, разлилось по телу горячей волной. Первым моим желанием было выключить телевизор, но потом фильм понемногу увлек меня.  Где-то ближе к середине картины я сделала для себя еще одно открытие. Наши отношения с Сосновским развивались почти по такому же сценарию. Нам с ним тоже постоянно что-то мешало, хотя судьба и свела нас уже довольно давно. И расстались мы как-то совсем уж нехорошо. Ну, подумаешь, жена приехала! По-крайней мере мы и не обещали друг другу ничего… Но почему было хотя бы не попрощаться по-человечески? А все моя гордость – надо же, меня обидели – предпочли другой женщине (пусть даже и законной жене)!
     Мелодрама закончилась. На дворе была глубокая ночь. Мне, растревоженной воспоминаниями и великолепной игрой актеров, почему-то совсем расхотелось идти в спальню. Выключив телевизор, я натянула на себя плед и устроилась прямо на диване.
     Мне снился Сосновский. Впервые за все это время… В моем сне он был рядом, но ничего мне не говорил, просто смотрел. Он и в жизни так на меня смотрел, словно изучал… И чаще всего молчал. Даже в ту нашу единственную ночь он был бесподобен, но так же почти ничего не говорил. Лишь шепнул с надрывом в голосе, прижимаясь небритой щекой к моей щеке и запуская свою пятерню в мои спутанные волосы:
- Какая ты…
      Ответом на мой вопрос: «Какая?» был только блаженный стон и неопределенное мычание: «М-м-м!». А потом мы к этому вопросу больше не возвращались.
     Я проснулась. На улице было так же темно. Глянула на часы – Господи, я проспала-то всего час! Вспомнился сон, вспомнилось все, и от всех этих воспоминаний мне стало сладко-больно. Да-да, вот так – именно так – и сладко и больно одновременно. Я скучала. Я никак не хотела себе в этом сознаваться, но я скучала по нему. О-Ч-Е-Н-Ь!


     Крепко прижав к себе большой сверток, я шарила рукой в поисках дверной ручки. Сверток мне мешал, но он был главным козырем моего появления в доме Ольги. Мне сегодня захотелось пирогов. А на календаре было двадцать пятое января. День студентов – а ведь мы были студентами, хоть и довольно давно. Почему бы не отметить это хотя бы пирогами. А если честно – мне просто хотелось угостить кого-нибудь своими пирожками, тем более что я их напекла по привычке, как говорится, на Маланьину свадьбу.
     Едва я взялась за ручку, как дверь сама открылась, едва не дав мне по лбу. Я ойкнула и отскочила. И тут же чуть не выронила свой ценный груз.
     В дверном проеме стоял Алексей.
     Пол закачался у меня под ногами. Я невольно закрыла глаза и, сделав шаг назад, прислонилась спиной к перилам крыльца. Господи! И что меня сюда понесло сегодня?! Да еще и без звонка… Сюрприз хотела сделать. Вот и сделала – сама себе.
- Привет. – Тон Алексея был нормальный, без издевки.
- Привет. – Я рискнула глянуть на него.
     Он молчал. Вглядывался в мое лицо, словно изучая, но ничего не говорил. Потом спохватился:
- Ой, извини! Проходи в дом.
- А ты?
     Алексей махнул рукой во двор.
- Дров пойду, принесу.
     Оказалось, что сегодня не только День студентов, но и Татьянин день. А маму Ольги и Алексея звали Таней. Вот он и приехал в родительский дом, чтобы почтить с сестрой ее память. А тут я со своими пирогами…
     Мою попытку удрать пресекли на корню. С благодарностью приняли мои пироги и тут же вовлекли в процесс готовки праздничного стола.
     Когда я засобиралась домой, Алексей тоже натянул куртку. Ну что ж, все тайное рано или поздно становится явным. Не могу же я скрывать правду бесконечно. Пришлось рассказать, что я теперь тоже живу в их поселке.
     Мы неспешно брели в зимних сумерках. Может быть, он хотя бы не пойдет провожать меня до моего дома? Наш разговор был довольно непринужденным, но чувствовалось, что в воздухе витает недосказанное. И Алексей все же не выдержал.
- Почему ты тогда уехала?
     Я ждала этого вопроса, но все равно ответила не сразу.
- А мне следовало остаться? Наблюдать счастливое воссоединение семейного союза?
- Но ты же, не сказав ни слова даже мне, сбежала, как девчонка! Это, по-твоему, лучше?
- Не знаю. Но мне так было легче.
     Мы замолчали. Вот уже и улица, в самом конце которой мой дом.
- Как у ребят дела? – спросила я.
- Нормально. А ты сама как?
- По - всякому. Но сейчас гораздо лучше, чем было.
- Понятно… Судя по тому, что даже моя сестра мне ничего про тебя не сказала, я так понимаю, что и  мне про тебя ему тоже не надо говорить?
- А зачем?
- Лен! Но ты же ничего не знаешь! А уже сделала какие-то свои выводы!
- А я и не хочу ничего знать. И потом, Алеш, ты меня удивляешь! Не ты ли наставлял меня на путь истинный? Не ты ли ратовал за то, чтобы я не дурила ему голову?
     Алексей виновато потупился.
- Ну, прости меня, если обидел. Я, правда, ничего дурного не хотел.
- Да я и не обижаюсь. Все нормально.
- Думаешь - нормально? – криво усмехнулся он.
- Думаю да. У каждого своя жизнь.
     Алексей резко вскинул голову.
- У тебя кто-то есть? – Я молча смотрела на него. Он смутился. – Извини, конечно, это не мое дело…
- Алеш, все и так складывалось не в нашу пользу. С самого начала. А тем более я не собиралась разбивать его семью. Как они там между собой жили и живут – меня не касается. Но раз она прилетела к нему, как только узнала о случившемся… Думаю – у нее еще что-то осталось к нему. Так что, как говорится – желаю счастья! А я не собираюсь ничего менять. Меня и так все устраивает. Не бери в голову. И хватит об этом.
     Алексей прищурился.
- Ты только не подумай, что это я её вызвал. Я же помню, как ты на меня там глянула! И вообще она приезжала не за этим.
- Леш, стоп. Ну пожалуйста!
     Он сердито посмотрел на меня, но послушно замолчал.
     Дома я включила недавно купленный диск. Забралась под плед.  И до самой ночи прижимала к себе Подругу, смотрела «Гордость и предубеждение» и время от времени плакала. С экрана Колин Ферт смотрел на меня глазами Валерия Сосновского…
 

     В начале марта в моей жизни случилось еще одно знаковое событие. Мой первый показ Японочки, который я так спонтанно осуществила в магазине, натолкнул меня на мысль. Я залезла в интернет, проштудировала нужную информацию. А потом сфотографировала своих кукол и выложила фотографии в Сети. Мой труд был оценен, причем довольно высоко. А через некоторое время со мной связалась одна женщина и предложила купить у меня куклу. Японочку. Мое сердце дрогнуло. Деньги она предложила мне немалые – чтобы получить такие на работе, мне надо было потрудиться пару месяцев. Я задумалась. Выкладывая свои работы на всеобщее обозрение, я никак не думала о материальной выгоде. А сейчас… Я даже не могу толком описать чувства, которые родились в моей голове. Меньше всего я думала о деньгах. Но одно поняла сразу – мне ЖАЛКО с ними расставаться. Даже за приличные суммы.
     Терзаемая сомнениями я поехала в город. Нашла то место, где встретила ту женщину с куклами. Было глупо надеяться, что в такую пору она станет там сидеть – холодно все-таки. В первый раз я ее и в самом деле не застала. Потом прикинула, что, если бы я была на месте этой дамы, то пришла бы сюда скорее всего в выходной день. В ближайшую субботу я снова отправилась на ее поиски. День выдался солнечный и в меру морозный. И – о, чудо! Мастерица была на месте. Я невольно отметила, что куклы возле нее теперь уже другие – видимо тех, что я видела осенью, ей удалось продать.
     Я направилась к женщине. Поздоровалась. Она внимательно посмотрела на меня из-под надвинутого на самый лоб вязаного берета.
- Это вы? Здравствуйте. – Улыбнулась приветливо.
- А можно я задам вам вопрос?
- Если не каверзный, то задавайте.
- Вам не жалко продавать своих кукол? Нет, вы, меня, конечно, простите, я понимаю, что деньги играют большую роль. Но вот расставаться с ними вам не трудно?
- А почему вы спрашиваете? – Заинтересовалась женщина.
     Я замялась. Конечно, я знала, что она может задать мне такой вопрос. Но как бы поточнее выразиться…
- Помните куклу, которую я у вас купила?
- Конечно, помню.
- Так вот, глядя на нее, я попробовала сделать куклу сама. Не скопировать вашу, нет. Просто использовала такую же технику папье-маше. Сначала не очень хорошо вышло, но потом у меня получилось. Сейчас у меня несколько кукол. И у меня просят продать одну из них.
     Я замолчала, давая женщине время на осмысление информации. Не знаю, толково ли я выразилась.
- И конечно, самую любимую? – с хитринкой спросила дама.
- Ну-у… да… - слегка опешила я.
- А вам жалко?
- Жалко. Я же не для продажи ее делала. И не только ее…
- Деньги предложили хорошие, правда?
- Да. Откуда вы знаете?
- У меня было такое. Только времени на раздумье не было – срочно требовались деньги. А сейчас все наладилось. Я предлагаю свои куклы людям ради удовольствия. Мне интересно наблюдать, кто и какую выбирает. Вот вам в тот момент было очень грустно, я помню. И вы такую же грустную куклу взяли. Ведь я права?
- Правы, - согласилась я.
- А деньги… Я, например, заработанное трачу на материалы для следующих. Может у вас, конечно, другая ситуация. Тогда исходите именно из нее. Только разрешите дать вам один совет – если станете дарить или продавать своих кукол, никогда не жалейте о том, что расстаетесь с ними. С одной или с несколькими – не важно. Пусть они приносят своему новому хозяину или хозяйке радость и счастье.
- Хозяину? – Переспросила я. – У вас и мужчины кукол покупают?
- Редко, но бывает. Кто-то берет дочерям, а как-то раз мужчина купил потому, что очень его жену напомнила. Веселая такая была куколка, улыбчивая.
     Я не удержалась и показала женщине фотографии своих кукол  сделанные на телефон. Она долго рассматривала каждую. Помолчала.
- А у вас талант, дорогая. Я бы посоветовала вам таких кукол на какую-нибудь выставку определить. И не удивлюсь, если вам за них станут предлагать действительно большие деньги. А продавать или нет… Это уже вам решать. Вам и только вам.


     Японочку я не продала. А вот слова той женщины оказались пророческими. Вскоре мне предложили выставить своих кукол на выставке. Участников там было не мало, но мои работы оценили. Пять кукол домой не вернулись. А я знала, что крышу на своем новом доме  смогу отремонтировать сразу же, как настанет подходящая погода.
     Вообще, надо сказать, моя жизнь понемногу начала налаживаться, приобретать более-менее четкие очертания. Я была свободна от семейных уз, и не связана любовными отношениями. У меня был новый дом, который я любила всей душой. Рядом была Ольга и ее дети. Мы не очень часто, но общались, поддерживая ровные приятельские отношения. И еще у меня были куклы. Это все было новым, это было целым огромным миром, что постепенно образовывался вокруг меня. И, признаюсь, мне в нем было комфортно. В моей опустошенной сердцевине снова начало биться сердце. Горячее и живое. И оно училось любить жизнь заново, училось любить происходящее вокруг, училось любить людей, что были теперь со мной.
     После того, как я увлеклась куклами, Аленка стала бывать у меня довольно часто. Ей нравилось смотреть, как рождается мое новое творение, с горящими глазами она любовалась уже готовыми куклами. Ей, конечно, как и всякой девочке, больше нравились женские образы, что-то между принцессами и балеринами.  Втайне от нее я создала Мальвину – хрупкую девочку с синими глазами и голубыми волосами. Когда Аленка получила ее от меня в подарок, то несколько минут просто стояла и молчала. А потом взвизгнула и повисла у меня на шее.
     Ольга и сама не ожидала ни такого подарка, ни тем более такой реакции от дочери. Смутилась. А чуть позже, когда девочка не могла нас услышать, тихо сказала:
- Балуешь ты ее, Лена. Это же очень дорогая кукла.
- Конечно дорогая. И для Аленки она гораздо дороже, чем для меня. Я надеюсь – она будет ее любить.
     Синие материнские глаза светились тихой радостью…


     Со старшим сыном Ольги, Никитой, мы тоже нашли общий язык, но это был уже шестнадцатилетний парень, и подружиться с ним было невозможно. А я и не пыталась. Мне хватало того, что он просто может говорить со мной, обычными словами, безо всякого напряжения. А в близкие подруги к нему я попасть не стремилась – зачем? Я взрослый человек, добрая знакомая его матери – по-моему, этого вполне достаточно. И пусть младшие брат и сестра Никиты более открыты для меня, этого вполне достаточно. Причем младший, Гера, тоже нашел во мне свой интерес. Ему нравились сказки. Он мог их слушать часами. Это был обычный, очень подвижный ребенок, но при всей  непоседливости, сказки его просто завораживали.
     А я знала их немало. Первый раз мы с Германом открыли себе друг друга случайно. Ольге с Никитой пришлось уехать на пару дней, а младших детей было не с кем оставить. Я предложила свою помощь. Ребята с удовольствием перекочевали в мой дом. Вечером, укладывая их спать, я взяла и рассказала им какую-то сказку. Просто так, без всякой задней мысли. Аленка отнеслась к этому почти равнодушно, а вот маленький Гера слушал очень внимательно. Потом попросил другую. Потом третью.
     В тот вечер мы с ним смогли полюбовно договориться и вовремя остановились. Но потом он стал время от времени приходить ко мне в гости. Пил чай, рассказывал о событиях своей маленькой жизни. А потом скромно просил рассказать «еще что-нибудь». Так как некоторые сказки он уже знал, то через какое-то время я призадумалась – что же еще ему рассказывать? И придумала  - свое. Мудрить особо я не стала – взяла за основу такого же мальчика, только с другим именем. А вот его приключения были иногда настоящими – немного видоизменив, я рассказывала истории, которые переживала в детстве сама, и которые знала по жизни своего выросшего сына и его друзей. Получалось довольно забавно, а порой и грустно и поучительно, ведь я повествовала о самой жизни.
     Ольга, узнав об этом, предложила мне записать все эти истории.
- Зачем? – рассмеялась я.
- У меня есть знакомая, она работает редактором в одном издательстве. Можно ей показать. Думаю – из твоих историй выйдет неплохая книга.
     Сказано – сделано. Вечера зимние – долгие, и я засела за компьютер. Не тешила себя мыслью о великом труде и славе, но… Поверьте, в последнее время я научилась многое слышать и видеть, научилась прислушиваться и обращать внимание на то, что сама судьба хочет мне сказать. Это очень полезное дело, поверьте. Не стоит пренебрегать мелочами, за ними порой могут стоять вещи гораздо более серьезные. Напишу, а там посмотрим.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/27/538