Обида

 ОБИДА
Юмореска

Ясным солнечным утром Пантелеймон Порфирьевич Мышкин возвращался с работы домой. На душе прямо-таки «скребли кош¬ки». Кошки начали пресле¬довать его еще со вче¬рашнего вечера. Сначала серая перебежала дорогу справа налево, а потом, когда чуть было не дошел до ворот своей родной орга¬низации, где работает ох¬ранником, -  черная слева направо. Во¬обще, напасть какая-то с этими кошками.
«О, боже, спаси и сохра¬ни! Не к добру все это», - сразу подумал Пантелеймон Профирьевич и при пе¬реходе того места, где только что пробежала чер¬ная кошка, пошарив левой рукой на лацкане правой стороны измызганного, ви¬давшего виды пиджака, нашел одну-единственную пуговицу и ухватился за нее.
Так оно и случилось: не к добру кошки перебегали дорогу. За все длинное ночное дежурство ничего не удалось «прикарманить». Это был тяжелый удар для Панте¬леймона Порфирьевича, тем более в наше перестро¬ечно-рыночное время, когда все в дефиците, когда полки магазинов и те пустые. Никогда такого с ним рань¬ше не случалось: хоть пустую бутылку, а прино¬сил домой. Сегодня же - ничего.
В тяжелых думах Мыш¬кин чуть не свалился в траншею, которую зуба¬стый экскаватор вырыл во всю длину короткой улицы. Вдоль траншеи, точно длинные черные толстые макароны, лежали трубы. Проклады¬вали новую теплотрассу. Пантелеймон Порфирьевич нагнулся над трубой и по¬пробовал ее поднять. Она даже не шевельнулась.
И заплакал тут пятидесятилетний Мышкин от горькой обиды, ну, прямо, как ребенок: он лишился последнего шанса принести что-нибудь домой.
                1990 год.