Странная свадьба

…Черные-черные ресницы, очевидно густо покрытые тушью, напоминали крылья бабочек. Бабочки будто застыли на мгновение, нежась в лучах утреннего солнца.
Брови спокойны. Ничто не тревожило их завораживающую неподвижность. Они не взлетали удивленно вверх при виде такого количества гостей на ее свадьбе; не хмурились от того, что какому-то гостю вдруг не хватило места, либо от того, что порезанные овощи были не первой свежести, либо от того…от того…от того… Брови вообще были равнодушны.
Казалось, ее взгляд направлен куда-то далеко-далеко… Гораздо дальше, чем мы, окружающие, могли посмотреть. Она даже закрыла глаза от ослепительного света, на который ей приходилось смотреть.
На солнце переливалась белоснежная фата. Она чуть смялась на ее хрупких юных плечах, от чего приобретала еще большую прелесть. Темные волосы, едва достающие до плеч, колыхались на утреннем ветру. Запястья перетягивали тонкие серебряные браслеты со вставками из бирюзы.
Губы, неестественно алые, словно списанные с античных статуй, поражали своей безупречностью. Они готовы были вот-вот растянуться в такую знакомую косую (немного презрительную) усмешку.
Но этого не происходило. Лицо было таким спокойным и расслабленным, оно буквально не выражало ни единой эмоции. Совсем никакой.
Что-то шло не по плану. Только сейчас во мне зародилось липкое, вязкое подозрение. Если это свадьба и если передо мной невеста, то где же жених? Где праздничная суета и смеющиеся дети?.. Почему мама невесты буквально давится слезами? Да, родители плачут на свадьбах от ностальгии, от легкой обиды на своих детей, выпархивающих во взрослую жизнь, но… Черт возьми, родители «пускают слезу», а не задыхаются от сжимающих горло рыданий…
Почему невеста такая раздетая? Ее обнаженные плечи не дрожат от январского холода и не покрываются мурашками, лицо не становится красным, как обычно происходит на морозе…
Античная аристократическая бледность и немного надменное безразличие к происходящему.
Подозрительность во мне достигла своего апогея и превратилась в страх, смешанный с недоверием. Такое чувство, будто я вдруг протрезвел после долгого и туманного похмелья.
Действительность обрушилась на мою голову подобно ледяной воде, круто падающей с высокой скалы. Действительность оглушила меня, ослепила и без того помутневшие глаза. Она вдруг въелась в кожу серной кислотой и разлилась во рту терпкой желчью…
Она была мертва.
Семнадцатилетняя невеста была мертва.
Никто не решался нарушить торжественной тишины которая была последним покрывалом, окутавшим ее гроб. В нем было много цветов. Она любила цветы. Особенно розы.
Крышка гроба наконец закрылась, резанув по сердцу тончайшим скрипом дерева. Крышка захлопнулась, и я снова ушел в то туманное состояние, в котором находился последние четыре дня. Я снова не верил, что в этом гротескно большом спичечном коробке лежит та, которую я целовал неделю назад. Этого просто не может быть, сейчас я возьму телефон и, быстро прокрутив пальцем список контактов, найду ее номер и через несколько секунд услышу знакомое, как всегда, немного недовольное: «Алло».
Достал телефон, нашел номер, как зачарованный, прижал к уху трубку. Сердце на секунду остановилось: оно находилось на распутье веры в чудо и понимания, что чуда не свершится.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Это все. Все кончено. Земля должна остановиться, люди – перестать ходить, думать, смеяться и плакать, рождаться и умирать. Все должно застыть. Потому что мир не может двигаться дальше тогда, когда она мертва.
Но природа взяла свое: я выдохнул и сердце, стукнув сильнее обычного два раза подряд, продолжило свой привычный ход, напоминающий мерно тикающие часы.
Правда, на мой взгляд, эти часы не идут вперед, как обманчивый механизм на стенке, а, наоборот, ведут обратный отсчет.
Нам не дано узнать, на сколько сотен часов выставлен этот таймер. Но он уже пущен. Тик-так. Мы все ближе к отметке 00:00.