Это было прекрасное лето - глава пятая

Глава пятая

   Как только Дитрих вошёл в своё холостяцкое жилище, он посмотрел на часы и затосковал. Он хотел, чтобы Габи находилась рядом с ним постоянно.
   «Строптивая барашка, - думал Дитрих, пересматривая свои запасы в буфете, - не дала мне спуску. Но она мне  нравится. И я ей….  Тоже...  ».
   Он целый день бродил как неприкаянный, ища себе хоть какое-нибудь занятие, лишь бы не тосковать в бездеятельности. Нарочно медленно Дитрих ел распухшие в кипятке макароны. Он что-то ещё делал, но время тянулось слишком медленно. Сидеть, сложа руки, он не мог. Сердце прыгало и трепетало в нём. Мысли забегали вперёд.
   Вечер наступил в пять часов, но невыносимо долгий летний день ещё не кончался. Дитрих вышел на балкон и все глаза проглядел.
   - А ночь наступит в девять часов, - прошептал он, невидящими стеклянными глазами впившись в дом напротив. – Ещё целых четыре часа.…   Какой ужас… 
   Дитрих откупорил бутылку коньяку, но пить ему не хотелось. Чувствуя, что в нём сейчас рванёт какая-то бомба, он принялся бегать по дому, делая вид, что что-то ищет. Но времени не убавлялось.
   Он вернулся на балкон, стискивая маленького неуёмного барабанщика – сердце, полное любви.
   Вдруг по дороге прошли две женщины – пожилая со светлыми волосами, и молоденькая, в старом сарафане и растрёпанной головой.
   «Габи!»- закричал про себя Дитрих.
   Девушка улыбнулась ему и выкинула из кармана какую-то бумажку. Потом пошла дальше.
   Дитрих пулей сорвался с балкона, выбежал на дорогу, и, страшно волнуясь, поднял драгоценную записку. Ещё немного -  и её унёс бы ветер.
   «Я тоже волнуюсь и тоскую, всё думаю о тебе. Я постараюсь придти к тебе пораньше, дорогой мой. Я хочу быть с тобой».
   Пока Дитрих читал, его губы раскрывались в неудержимой улыбке. На радостях он схватился за бутылку, опорожнил её и непробудно заснул.
   Четыре часа прошли, стало потихоньку смеркаться. Луна выплыла из леса и встала над огромной кучей мусора на краю посёлка. Тоскливо и жутко выла собака, оказавшаяся рядом, перемежая вой со вздохами.
   У горизонта небо было зеленовато- бирюзовое.
   Сумерки были голубые…,
Потом синие, индиговые, а дальше воцарилась чёрная - пречёрная, но короткая ночь.
   И ровно в одиннадцать часов ночи Дитрих прснулся и был совершенно трезв. Только от губ, которыми он так скоро будет целовать Габи, несло коньяком.
   «Габи… - вспомнил Дитрих, на ощупь, пробравшись на кухню и, наливая себе кофе в кромешной тьме, - придёт ли она? Может, не выдержала и заснула? От женщин можно всего ждать. Нет, нет, ни одного плохого слова я не скажу о Габи, даже в мыслях».
   Вдруг в ночной тишине загрохотало железо забора. Дитрих вздрогнул. Ему даже стало немножко страшно. Он осторожно вышел за ворота.
   Перед ним стояла Габи в тонкой ночной рубашке и шерстяной кофте. Зубы выбивали бешеную дробь.
   Дитрих взял её на руки и понёс в дом.
   - Какая ты горячая, - удивился он. Идти по лестнице в темноте было очень боязно и опасно.
      - Конечно, я уже десять раз представила, что будет дальше. Может, ты поставишь Rammstein?
    - Ты тоже их слушаешь? – расхохотался Дитрих.
     - У нас есть общие интересы! – зафыркала Габи, но он все-таки спросил:
     - Зачем?
    - Подумай.
    - А, ты хочешь под музыку? – догадался он, нахмурившись под её сияющими глазами. – Перебудим всё село.
   Она рассмеялась, и Дитрих понял, что будет делать всё, что ей хочется.
   - Можно я тебя поцелую? – спросил он, поставив диск в проигрыватель и держа палец на кнопке.
   - Вот это мне нравится, - наклонилась к нему Габи, - но  на будущее: спрашивай у женщин разрешения.
   - Ты строгая!
   - Да, ну это тонкости, - сказала она и подставила под поцелуй губы, - начинай.
   Дитрих нажал кнопку и впился в бархатные губы девушки.
«Du hast» -  песня о любви до гроба, электрическим током ударила по натянутым нервам.  Любовь под жесткую музыку Rammstein – такое наверно придумала только Габи. Но Дитрих совсем скоро вошёл во вкус, и дёргаясь в такт своих любимых шлягеров, кувыркался с Габи по полу. Ему казалось, что он никогда не забудет эту дискотеку, совершенно сумасшедшую на посторонний взгляд.

   - Ты меня спросила,
     Смогу ли я быть верным до кончины?
   -  Да! Нет! Да! Нет! – неистово подпевали они.

Им стало жарко в холодную северную ночь.
   - Это то, о чём я мечтала всю жизнь! – простонала Габи.
 - И я тоже!  -  Прорычал Дитрих и впился в неё.

(Продолжение следует http://www.proza.ru/2017/01/28/1664)