Проповедник. Часть 4. Страна

Проповедник (продолжение)


Страна.

Утвердилось время тёплых дней. Где-то я услышал, что ради них и стоит жить. Но разве стоит жить ради них? А что значит жить? Чувствовать, как бьётся сердце, как свежий воздух проходит через ноздри? Видеть, слышать, есть, пить, касаться?...Но есть лишь одно, что я поставлю выше своих чувств, к чему стремлюсь. Свет. Но где он? Как слепой и глухой брожу и не знаю, где он.
Музыкант в тот день дал понять, что вся его суета и переживания не нужны ему. Он мне напомнил пловца, который нырнул в пучину океана и достиг касанием руки дна.
- Я видел мрак, - сказал он в один из вечеров в нашей квартире, - он прошёл. Будь, что будет... Разве нужно мне то, что заставляет меня думать и, как говорят здесь, переживать, зная, что ты незнаком с девушкой, с которой хочешь познакомиться? Нужно. Желание моё познакомиться не исчезло в тот день. Я снова пытался с ней познакомиться, следил за ней, но она пустилась бежать и запрыгнула в уезжающий автобус.
Через два дня писатель, я и художник снова ждали музыканта на крыльце университета. Мы дождались его, и я увидел, что он как никогда спокоен.
- Прошу за мной, - произнёс он, словно нам не надо было идти домой.
Однако никто не возразил, и наша компания зашла в здание, прошла по коридорам и оказалась в аудитории, где рядами поднимались парты. Аудитория освещалась через большие окна. Вид музыканта можно было назвать торжественным.
- Сегодня, - произнёс он, - я сидел в этой аудитории и думал, почему не могу познакомиться с ней, вновь вспомнил, что сегодня у меня будет новый шанс, и


ощутил тот страх, который будет со мной, когда увижу её, и который сомкнёт железными лапами мою волю и мой разум. Но вдруг я ощутил в себе чувство…И страх исчез. Я люблю её.
Глаза музыканта светились. Я обернулся и увидел синюю даль. Виднелись деревья, качавшие свою листву. Совсем близко стояли дома, а между деревьями и домами было озеро. Всё было окутано синью.
- Невероятно, - сказал писатель.
- Есть только любовь, - прозвучал голос музыканта.
Я ощутил на себе движение ветра.
- Мы в стране любви, - раздался голос художника.
- Теперь я уверен в своём чувстве, и ни в чём не сомневаюсь, - откликнулся музыкант, - всё то, о чём я так долго мечтал, сбылось.
Я повернул голову налево и увидел, что мы снова в аудитории. Важность произошедшего была неоспорима. Хотелось говорить об этом, но ничего не приходило на ум.
«Да и к чему?» - подумал я. Эта страна была источником силы.
- Я верю, что все твои мытарства закончились, - с сияющим взглядом писатель обратился к музыканту.
Вскоре мы ушли, оставив влюблённого товарища в институте.
Вечером того же дня каждый из нас, кто сидя, кто стоя на балконе, вдыхал тёплый вечерний воздух и ждал с нетерпением возвращения музыканта.
Он зашёл в квартиру как обычно, негромко хлопнув входной дверью. Прошелестев снимаемой с себя курткой, он прошёл к нам в большую комнату. Вид у него был сияющий.
- Я познакомился с ней, - сказал он, - она обычная девушка и чудо.
- Свершилось, - улыбнулся писатель.
- Поиски мои завершились. Я нашёл свою девушку. Но это я понял теперь. А до этого я ощущал и недоумение, и радость, и надежду. Скажу, что ожидание её около университета было смешано с мандражом. Она вышла, не заметив меня. Я хотел сразу её догнать, но она вместе с подругой шла слишком быстро. В её волосах я заметил оранжевый искусственный цветок. Была она одета в бежевый свитер, закрывающий полностью горло, а на руке висела куртка. Я знал, на какой остановке она садится в автобус, и поэтому, обогнав её по соседней улице, пришёл на эту остановку


раньше. Вот, она с подругой появилась передо мной. Посмотрела на меня и гневно, и удивлённо. Я подумал: «Почему?». Они прошли мимо, и я окликнул её: «Девушка!». Она не обернулась. Я повторил сказанное ещё раз. Она повернула ко мне лицо. Я спросил: «Можно вас на разговор?». Подруга попрощалась с ней, она задала встречный вопрос: «Что?». Я сказал, что давно хочу с ней познакомиться. «Что вам нужно?» - услышал я в ответ. «Хочу познакомиться» - повторил я. «Почему это?» - был новый вопрос. Я опешил от её строгости. «Для неё это знакомство неожиданно» - подумал я. У шейной впадины ощущалось биение сердца. Мысли летели быстрее секунд. Одну из этих мыслей я успел ухватить, и эта мысль говорила: «Я стою здесь из-за тебя. Ты подала мне знак, моё сердце встрепенулось, увидев, и я пошёл за тобой...». Но так я эту мысль не осознал! Она как будто была прочитана внутренне и только теперь я смог её озвучить...Её неожиданный вопрос заставил меня оправдываться, я начал говорить, что вижу её не в первый раз.
- ...зачем? - воскликнул писатель.
Музыкант молча взглянул на него.
- Наверное, от того, - продолжил он, - что всё происходящее стало походить на случайность, на обычное уличное знакомство. А я уже в тот момент был полон чувством, и для меня это был началом жизни по-новому. Я начал рассказывать ей о том, как видел её на том собрании лектора, её преподавателя, в уме воспроизведя тот момент, когда она посмотрела на меня, взбегая по лестнице...В ответ я услышал простые и холодные слова: «Не помню». Я опешил ещё больше. «Зато я помню» - вырвалось у меня. Наверное, было сказано грубо. Но она этой грубости, которая если и была, не заметила. А может быть, в таком тоне и надо было продолжать разговор?... «Чего же вы хотите?» - спросила она. «Для начала познакомиться» - отвечал я уже другим голосом, словно опустившись на землю. Мы познакомились. При этом я клял свою дикцию. Вскоре приехал её автобус с большой цифрой «112» в нижней части лобового стекла. Она сказала, что, может быть, ещё встретимся, и улыбнулась. Эта улыбка стала похожа на дыхание весны среди суровой зимы. Она подарила мне радость, которая стремительно поднялась волной внутри. Она уехала и оставила меня в полном смятении чувств, первой из которых была растерянность. Познакомился, и что дальше? Теперь я что-то должен сделать...Но что, всё-таки, будет дальше? Я чувствовал недовольство и чувствовал усталость, словно для меня только что закончился долгий и тяжёлый бой...Но всё же среди множества мыслей и похожих на скверные чувств на одну секунду я ощутил в себе счастье: я нашёл её...
Перед моими глазами стояла синяя даль. Словно опять я оказался в той стране, которая открылась нам тогда в аудитории.


- Мы видели страну любви, - сказал писатель, словно тоже, как и я, увидев синюю даль, - наше путешествие закончилось?
- Конечно, нет, - произнёс я.
Ощущалось чувство. Оно пришло как гость и поселилось среди нас. Музыкант назвал его любовью. Несмотря на то смятение чувств, о котором он говорил, в последующие дни было заметно, что он радостен. Но на третий день после нашего разговора он вновь был опечален, когда сидел на стуле в кухне.
- Я в полном недоумении, - начал он говорить, - я обрёл такое чувство, но не могу быть сильным, как оно. Она была сегодня в библиотеке. Не знаю, что со мной творилось, но я сидел за своим столом и не мог поднять глаза. Глупо. Надо просто подойти и заговорить. Да, увидеть её здесь было неожиданно. Может быть, из-за этого я не знал, что делать? Конечно, она заметила меня, а теперь сидит с подругой, словно меня здесь нет. Когда она встала из-за стола и направилась к библиотекарю, во мне стали быстро рождаться мысли. Влюблён — значит счастлив. Влюблён — значит всегда рядом с ней. И она тебя, конечно же, любит. И отношения — как положено, как в книгах, как в кино...А теперь совсем другое. Я знаю, что влюблён. Влюблён сильно. Я не понимаю этого отчётливо, но я чувствую. Всё так непохоже. Всё идёт так медленно. Сердце бьётся сильнее и сильнее, мозг в каком-то тумане. Это болезнь, её симптомы очевидны. Так просто представить: юноша с горящими глазами, волнуясь, сам не свой, подходит к девушке и, замерев от её взгляда, пытается с ней заговорить...При её виде на лице должна быть улыбка, но на лице лишь тоска. Почему так сложно — встать и подойти? Время-то идёт, и она скоро покинет читальный зал. И почему я с ней даже не поздоровался? Ведь зарекался: увижу — заговорю. Но нет — сидишь, и тебе что-то мешает. А может быть, я не влюблён, это всего лишь наваждение, игра загадочного мозга?
Мысли закончились, когда она вернулась к столу, собрала вещи и направилась к выходу. Она прошла мимо меня, и не взглянув. Я окликнул её. Поговорили. Два вопроса, два ответа...Нет степлера? - Нет. - Тоже здесь учишься? - Да. И она


ушла. Всё моё существо оценило это событие как свинское. Сидел как какой-нибудь важный бонза, разговаривал также — полуофициально. А потом давил себя вопросом: а где необычность отношений? А с чего я вообще взял, что она думает о возможных отношениях со мной? Как она может догадываться, что я тоскую без неё? Именно из-за этой тоски я не могу улыбнуться при её виде...
- Возможно, ты прав. Ты для неё обычный парень, и не более того, - сказал писатель.
- Обычный парень? - удивился музыкант.
В возникшей тишине я пристальнее посмотрел на него.
- То, что ты испытываешь, - удивительно, - сказал я, - ведь если подумать, совершенно необъяснимо, почему ты влюбился...Это чувство привело нас в страну синевы — страну любви. Я до сих пор ощущаю её присутствие.
- А я чувствую присутствие счастья, - подхватил мои слова музыкант, - но приблизиться к этой девушке стало для меня делом непростым. Но я уверен, если я буду с ней, счастье моё будет безмерным.
При этих словах он обвёл нас грустным взглядом и вышел из комнаты.
Прошло ещё четыре дня. Всем своим видом музыкант показывал, что ему есть что сказать. Невесёлое настроение снова стало для него постоянным.
- Ты видел её сегодня? - спросил писатель.
- Видел.
- И что? Ваши отношения стали лучше?
- Если бы...Я уже ничего не знаю. Всё получается совсем не так, как должно быть. Днём я думал, что встречу её...Увидев меня, она поздоровалась. Я поздоровался в ответ. Спросил её о том, когда она освободится. В её глазах читалось напряжение. Она сказала: не знаю. Решил её дождаться. Она вышла из университета с подругой. Я окликнул её, подошёл и спросил: домой? Она ответила, что ей нужно зайти в соседнее здание. Я как будто вернулся в ту страну синих озёр, когда видел и слышал её, разговаривал с ней. Но вёл себя я как-то не так. Я не знал, что говорить, и стушевался. Потом она удивила меня. Как какой-нибудь мужик она назвала одного преподавателя бранным словом...Мы зашли в соседнее здание, где она взяла какие-то документы. Когда мы вышли из здания, её подруга попрощалась с ней,


и мы вдвоём направились к автобусной остановке. Разговорились. Её нежелание вести беседу, выражавшееся в коротких ответах и которое, возможно, было связано со злостью на преподавателя, исчезло. Она сказала, что поступила в университет только по желанию мамы. Осенью переведётся на заочное отделение и будет работать. Когда мы, двигаясь по Пушкина, стали приближаться к Островского, она спросила: «Почему ты заметил меня? Потому что я подсела к тебе?». Услышав утвердительный ответ, она продолжила: «Я этого не помню, и тогда я тебя не заметила. Я вообще никого не замечаю. А зачем, если у меня есть  парень...».
Тут словно время остановилось. Мы встали около светофора, а я словно падал во тьму. «Что за бред? - мелькали во мне мысли, - как это возможно?». Я сказал ей о том, что будь или не будь у неё парня, я всё равно бы с ней познакомился. Сказанное о другом парне ничего не меняет. Она промолчала в ответ, при этом и мельчайший мускул на её лице не дрогнул. Я хотел вернуться на две минуты назад, когда не было ещё этих слов. Пытался продолжить разговор, но вместо этого было молчание. С надеждой в голосе я попросил номер телефона. Она твёрдо ответила: в другой раз...
- Она села в автобус на той же остановке, что и в день знакомства? - прервал появившуюся тишину писатель.
- Да.
- Ты словно прошёл круг...
- В день знакомства мир казался мне большим и радостным, сегодня же я словно видел, как он рушится, - как будто продолжая мысль писателя, сказал музыкант.
Я почувствовал, что страна, которая представлялась желанным местом, ещё больше отдалилась, и теперь была похожа на видение. «Что дальше?» - маячил передо мной вопрос.
Через два дня музыкант вновь говорил о своих непростых отношениях со студенткой.
- Так получается, что она всё больше и больше увеличивает моё состояние тоски. Сегодня я видел её с группой студентов. Видимо, она сдавала зачёт. Проходя мимо неё, я специально задел её сумку и поздоровался. Она оглянулась и посмотрела на меня с какой-то злостью. Я ощутил неуверенность, а потом я почувствовал, что теряю её.


- Как ты можешь терять, не обретя? - воскликнул писатель, - а может быть, тебе стоит рассказать о своих чувствах?
- Чтобы был выбор? - загорелся музыкант, - она увидит, насколько прекрасны мои чувства и, возможно, не будет встречаться с тем, с кем вместе уже три с половиной года?...Я напишу ей письмо.
Вскоре он показал нам письмо. «Здравствуй! Это письмо — слова, которые я не мог тебе сказать. Ты мне очень нравишься. Нравишься с того самого момента, когда я увидел тебя в библиотеке. Когда я вижу тебя, то волнуюсь. Я не могу спокойно смотреть на тебя. Твои глаза, твоя улыбка приводят меня в трепет, граничащий со счастьем. Да, у тебя есть парень, с которым ты встречаешься с девятого класса, но мои чувства настолько сильны, что ничто на свете не может остановить их. Но даже если ты против, давай дружить, давай общаться так, как ты захочешь...».
- Больше я не смог написать, - вздохнул музыкант, - мне трудно выразить свои чувства словами.
На следующий день мы снова были в университете. Солнечный и тёплый день подходил к концу. По календарю через четыре дня наступало лето. Музыкант появился перед нами, показав грустные глаза, и мы покинули здание. По дороге он молчал, никто из нас под стать ему также не ронял ни слова.
- Давайте, посидим на скамейке! - воскликнул художник, - насладимся хотя бы тёплой погодой.
На улице, на которую мы свернули, были расставлены скамейки. Большинство из них были заняты. Увидев, что нижняя часть скамейки, предназначенная для сидения, грязна, мы сели на её верхнюю часть. Мимо скамеек в обе стороны прогуливалось много людей.
- Ты вручил письмо? - обратился к музыканту писатель.
- Да. Факт есть, но само действо было неуместно. Вот, вы сидите и не знаете, что всё кончилось. Я знаю, что больше с ней не встречусь...Она шла с лекции мне навстречу и не поздоровалась. Всё было в какой-то спешке. Я развернулся и стал догонять её. Зашёл за ней в буфет. Она обернулась, ничего не сказала, и я, растерявшись и не зная, что делать, вздел глаза к потолку. Глупее не придумаешь...Словно я в чём-то виноват. А она сегодня была особенно красива. Жёлтая безрукавка, волосы уложены так, что кажутся мокрыми. Я вручил ей письмо. Она взяла его, показав, что ждала его. Потом мы пошли по коридору назад к аудиториям. Я ей сказал, что она красивая. Она: я знаю. Я: ты не просто красивая,


у тебя удивительная красота. Она улыбнулась, почти засмеялась, сверкнув подобно солнцу, сделавшись для меня ещё красивее. Но никакого ответа я от неё не услышал. Принцесса, холодная принцесса. Потом вышли из здания. Я чувствовал, если бы я задержался на секунду, скажем, чтобы завязать шнурок на ботинке, или, встретив кого-нибудь из знакомых, она бы не остановилась, а продолжила свой путь, как ни в чём не бывало, даже не заметив моего отсутствия. Какого чёрта, скажите мне?...Я сделал попытку и попросил номер телефона. Она ответила, что не может его дать, этот номер только у родителей и друга (как будто резануло по коже). Я не отступал и попросил дать домашний адрес.  Она вновь сказала: нет. Если я буду знать адрес, я точно приеду, а этого не нужно, потому что в округе её все знают и увидев меня, любой расскажет об этом её парню. Да что же это такое?! Она говорила «нет» и «нет», словно ставила силки, не давая мне идти дальше. Дай мне хоть одну возможность видеть тебя, общаться с тобой!...Я попался в  эти самые силки. Чувство неуверенности сменилось чувством безнадёжности.
- Коза драная...- прорычал писатель.
Было видно, что музыкант готов заплакать. Он склонил голову и обхватил её руками. Стало тоскливо. В тёплый летний вечер стало неуютно и даже зябко. Казалось, ещё чуть-чуть, и мир вокруг начнёт рушиться.
- Да и к чёрту эту любовь! - словно взорвался писатель, - зачем нужна эта боль? Разве любовь может быть болью?
- Любовь может быть только взаимной, - поднял голову музыкант.
Помолчав ещё немного, мы, не спеша, направились домой.