Рыжий кот

Маргарита Степановна, трясущимися желтыми от болезни руками, положила в клетчатую сумку пластиковую пол-литровую бутылку с самогоном, буханку чёрного хлеба, 3 вареных яйца, бутерброды с "Докторской" колбасой, карамельки со вкусом лимона и сливок, и кусочек сыра «Российский.» Она завязала чёрный платок с огуречным зелёным узором и прыснула туалетной водой “Мак” на него. 
- Семён, а Семён! Ты венок взял?
- Взял, взял я венок! Что ж ты все по сто раз спрашиваешь! С тобой-то забудешь! — раздался из гостиной недовольный старческий голос.
- Да, ты-то можешь забыть! То воду не выключишь, то майонез забываешь купить, то очки потеряешь, то газ не выключишь! — раздраженно отвечала супругу Маргарита Степановна.
- Все, помолчи, надоела! — рявкнул старик и вышел из гостиной с большим венком синих и белых цветов.
Он поставил венок рядом с сумкой и присел на трельяж, при этом громко охнув от боли в пояснице. Маргарита Степановна пыталась надеть сапоги на распухшие большие ноги с синяками и варикозными венами, ругаясь себе под нос, будто читая старое магическое заклинание.
Семён сидел и смотрел, как она надевает черные изношенные сапоги с трещинками от реагентов и не может застегнуть молнию. Старик был невысокого роста с лысинкой по средине, по бокам висели клоками седые редкие волосы. Сам был Семён пухленький и плотный, с пивным животиком и короткими пухленькими пальцами. Глаза его были серо-голубые, но с ясным и живым взглядом, как у младенца.
Закончив надевать ботинки, Маргарита Степановна взяла сумку и вышла из старого коридора с пожелтевшими обоями и коричневым трельяжем с подбитой ручкой, в подъезд. Семён взял венок в руки и вышел вслед за женой, закрыв плотную дубовую дверь.
- Вот черти, снова окурки набросали, накурили, кошки весь подъезд загадили! И убирать никто не хочет! – крича на весь подъезд, Маргарита Степановна ногой сгребала окурки в угол подъезда.
-Да не ори ты! Что ж ты как сапожник ругаешься! —  буркнул старик и спустился вниз по ступенькам, неся с собой венок.
Маргарита  Степановна вышла вслед за ним. Походка ее была пошатывающаяся из стороны в сторону, подобно ветру, качающему из стороны в сторону кораблик. Ходила она медленно, при этом, тяжело дыша, облокачиваясь на перила руками, на которых диабет оставил синяки от уколов. Они шли молча к автобусной остановке, всматриваясь в каждого прохожего.
Наконец, дойдя до нее, они присели  на железную лавку.
- Ноги-то как болят, — простонала Маргарита Степановна, — сил нет. Хоть сейчас помирай.
- Ой, да помолчи ты! Не наговаривай ерунды на себя!
Семён  отвернулся и стал смотреть в сторону дороги.
К остановке подъехал старый автобус модели ПАЗ-3205, или, как говорят в народе, “буханка.”  Маргарита Степановна с усилием забралась по массивным ступенькам автобуса и села в кресло. Семён встал рядом с венком и уставился в окно.  Позади  старушки сидели подростки и играли в игры на смартфоне, периодически говоря “бл*”, когда автобус подбрасывало на кочках и ухабах.
Ничто не сравнится с огромным наполненными водой ямами на дороге. Когда твоё тело по инерции подбрасывает вверх и через пару секунд ты приземляешься снова на своё место над огромным колесом автобуса. Будто все твои внутренности превратились в оливье, от спертого запаха автобуса, похожего на запах не стиранных носков, появляется тошнота и головокружение. И ты каждый раз готов на таком моменте хорошенько выругаться, но молчишь и делаешь это мысленно.
Автобус подъехал к остановке рядом со старой церквушкой, и Маргарита Степановна с супругом вышли на улицу. Церковь была небольшая, построенная чудесным образом из красного кирпича в конце 90-ых на средства прихожан, так как старая была разрушена в Советское время, и на этом месте много лет одиноко стояли развалины, продуваемые со всех сторон ветром. Позади церкви был бор с берёзами, елями и соснами. И в этом бору располагалось кладбище. Ближе к дороге располагались свежевырытые могилки с деревянными крестами и венками.
Старики прошли мимо церкви и «будки» сторожа и вошли на кладбище.
- Ох, Сема, Сема... Ты только глянь... Чуркова Карина Багдасаровна, 81-го года; Рябинов Сергей Петрович, 95-го года Рождения; Остробков Николай Венедиктович, 89-го... И все молодые, все молодые. Что они так рано-то? Ладно мы, все же послевоенное время. А они что так? Куда? Зачем? Ох..., — махнула рукой старушка и пошла по тропинке вперёд, обойдя Семена, который в ответ лишь пожал плечами.
Дойдя до чёрной оградки, старушка достала ключ из кармана и открыла замок. Могилка была с простеньким гипсовым памятником и выцветшими искусственными желтыми цветами. Рядом с ней стоял небольшой деревянный столик на металлической трубе и такая же деревянная скамейка. Старушка поставила сумку на скамейку и начала доставать продукты. Семён поставил венок рядом с памятником. На памятнике было написано: “Селютин Александр Семёнович, 1977 год.”
- Ты вон веничек возьми да с могилки листья смети, а то я знаю, чего ты ждёшь, — ворчливо сказала старушка и спрятала бутылку с самогоном в сумку, — а я пока птичкам еду покрошу.
- Жду я прям, ага!
Семён взял веник из веток, который стоял в углу рядом с могилкой, и стал сметать листья.
Маргарита Степановна покрошила хлеб на могилу и разломила карамельки на две части, затем присела на семейку и разлила по желтым пластиковым стопкам самогон.  Семён присел рядом.
Старики молча чокнулись и залпом выпили содержимое, закусив бутербродами с колбасой. Они сидели и молча жевали, чавкая беззубыми ртами.
Над их головами пробивались сквозь березовые листья сентябрьские теплые лучи солнца. Ветер создавал из листьев и веток деревьев свой хор и ими дирижировал: легкий шелест, скрип, снова шелест погромче, три скрипа, птичка запела и тишина… Затем мелодия возобновлялась, и появлялись новые звуки; рев автомобильного мотора вдали, чей-то голос, стук дятла, жужжание насекомых, шелест травы…
- Мя-я-я-яу, — послышался тонкий кошачий голосок рядом со скамейкой.
- Сем, гляди-ка, это же кот, — Маргарита Семёновна отломила кусочек колбасы, — Рыжик, Рыжик, кыс-кыс-кыс-кыс, иди сюда. Ещё тебе? На мой хороший, держи...
- Я вот сижу и думаю, знаешь что, бабка? Вокруг земля вся грязная, сырая, лужи вон какие после дождя остались! А кот весь какой чистый, даже глянь на лапки-то! Лапки чистые и белые какие, ни пятнышка. Да откуда коту на кладбище взяться? Тут на конце ни дома нет, ни души. Да и кот домашний небось... Не худой, холёный вон какой. Откуда ему тут взяться?
Семён взял бутылку и разлил ещё по 50 грамм.
- Может, кто выбросил его? — Маргарита Степановна протянула руку к коту. Тот ее внимательно понюхал и посмотрел на старушку, прищурив глаза. Она протянула вторую руку к коту и взяла его на руки. Кот не стал сопротивляться, и, удобно усевшись на ногах старушки, начал обнюхивать ее пуховую шаль.
- Да чепуху не мели! На кладбище, на похороны, а то и так, какой дурак кота пойдет выбрасывать?  Ты башкой-то подумай! Кот на брошенного особо и не похож... Вот как он сюда попал? Чудеса, да и только!
Семён хотел было взять кота, как тот сразу спрыгнул с колен на землю и присел у памятника. Кот внимательно смотрел на старика.
- Чтой-то он? Испугался небось. Прыткий какой... Сем, давай кота домой возьмём? Не бросать же тут животину, помрет тут. Да и какие коты на кладбище живут. Котик красивый какой, чистенький, — стала уговаривать супруга своего мужа.
- Ты сдурела? Куда мы его денем? В сумку что ли? — возмутился Семён и выпил вторую стопку самогона.
- Да на руках я его понесу! — старушка подошла к коту и взяла снова на руки. Кот не пытался вырваться, более того, он даже стал ласкаться об руку старушки и просить его погладить, — видишь как спокойно он у меня сидит?
- Вижу, вижу! Ай, делай, что хочешь , — Семён  махнул рукой, положил стопки в сумку и собрался уходить.
Он вышел за оградку кладбища и достал замочек. Старушка вышла вслед за Семёном с котом на руках. Кот внимательно смотрел на старика и мурлыкал. Дед закрыл оградку и положил ключик в карман.
- Ну, что, пойдём домой? — спросил Семён.
- Пойдём. Придём домой, сварю кисельку...
Старики вышли на дорогу и направились к выходу. Но, когда они прошли десять метров, кот вырвался из рук Маргариты Степановны, и одним прыжком очутился на земле.
- Не хочет идти с нами, Сем. Тут остаться хочет.
- Ой, пойдём мать, ноги болят ходить , — сказал Семён и пошёл вверх по дороге.
Старики шли медленно вверх к церкви, а кот провожающе смотрел им в след.

                * * *

На 40 дней старики снова пришли на кладбище к погибшему сыну. Они так же взяли парочку яиц, хлеба, печенье , несколько ломтиков  колбасы и пластиковую бутылку с самогоном.
- Мя-я-у-у, — послышался в ногах голос.
- Батюшки, ты глянь, Сем, это же тот самый котик. И какой опять чистенький, лапки  белоснежные!
- Может, это кот сторожа? Как пойдем обратно, то надо будет спросить.
- Держи колбаску, мой миленький, — старушка отломила кусочек колбасы и кинула коту. Тот сразу же его съел и сел рядом со скамейкой.
Закончив есть, старики совершили тот же ритуал: они закрыли снова калитку оградки на замок, так же, уходя, изучали могилки и возмущались, что многие из них брошены и заросли. Что никто траву не полет, что они умрут и никто к ним не придёт. Зарастут они травой за месяц, и, в лучшем случае, хорошо ещё, что родственники памятник поставят, хотя бы гипсовый.
Семён , уходя с кладбища, спросил у охранника, ни его ли это рыжий кот? На что охранник рявкнул: “Какой ещё кот? Самим жрать нечего! Ещё кота заводить... тем более на кладбище! Вы сдурели что ли совсем?”
Старики ничего на это не ответили и лишь пошли молча к автобусной остановке.
 
                * * *
Однажды, зайдя в церковь, старушка рассказала местному священнослужителю историю про кота.
- Год пройдёт и увидите, как кот исчезнет, — сказал он уверенно.
Старушка запомнила, то, что сказал священник, и ровно через год после смерти сына, старики снова пришли на кладбище. Когда они собирались уходить, то Семён вспомнил про кота и огорченно произнес: “А котик так и не пришёл... Может, забрал кто, а может... Одному Господу это известно.”
Старушка посмотрела на старые дремучие ели, которые покачивались от ветра и ответила: “Этот был душой. Прав был батюшка. Он погулять выходил, а потом и ушёл, безгрешная душа...”