Король неба

Над аэродромом пронёсся клин элегантных синих «птиц». Они взмыли вверх, оставив расплывающийся инверсный след. Закружились в головокружительном вальсе акробатических трюков: по восходящей спирали ушли вверх, вращаясь вокруг своей оси. Исчезли в белоснежной пене облаков, стремительно упали вниз, промчались бесшумно, как призраки. Только солнечный луч успел блеснуть на фонарях кабин, переметнувшись на изящный фюзеляж. Вдоволь накувыркавшись в небе, истребители пошли на посадку и, пробежав по бетонной полосе, остановились почти у самой кромки.
Я отодвинул фонарь кабины, снял шлемофон. И спрыгнул вниз, не дожидаясь, когда техник приставит металлическую лестницу. На краю поля меня поджидал Максим Дресслер, начальник авиабазы, немолодой широкоплечий мужчина в форме генерала ВВС. И Адам Бакстэр, высокий брюнет, тонкие черты лица которого портил длинный рот с выпяченными полными губами и брезгливое выражение.
— Неплохо, полковник, — проговорил Дресслер, выслушав мой рапорт. — Подготовили вы своих парней вполне достойно.
— Да ничего особенного, — возразил ворчливо Бакстэр. — Позапрошлый век. Мои беспилотники могут летать раза в два быстрее, — по кислой физиономии Адама было заметно, что он дико завидовал.
Вместе с ним мы демонстрировали Дресслеру наши достижения. Мои курсанты показали великолепную слётанность в парах, воздушный бой, и фигуры высшего пилотажа. Отработали безупречно. Судя по выражению лица Дресслера, он остался доволен, чего нельзя было сказать о моём сопернике. Чем лучше выступали мои ребята, тем мрачнее становился он.
— Летать-то они быстрее могут, а вот до маневренности, управляемости и живучести моих «ястребков» им далеко, — парировал я.
— Верно, — поддержал меня Дресслер. — Кстати, Глебов, покажите вашу новую разработку. «Спейс файтер Ф-120». Характеристики впечатляющие. Нам бы таких «птичек» бы эскадрилью. Смогли бы «закрыть» всё небо.
Я подошёл к стоянке, где задрав длинный изящный нос, гордо возвышался летательный аппарат, похожий на леопарда, приготовившегося к прыжку. Не удержался и провёл ладонью по нагревшейся июльским солнцем обшивке, ощущая кожей гладкую, словно атласную поверхность. Казалось, космолёт тоже ответил едва заметной дрожью, как жеребец, приветствующий любимого хозяина.
Взревел двигатель, космолёт начал разбег. Легко оторвался от взлётной полосы. С характерным стуком убрались шасси. Едва заметно покачиваясь, машина начала набирать высоту.
Только отсюда, из пронзительной голубизны можно было по-настоящему оценить масштаб и гармонию города, чью безопасность в небе охранял мой авиаполк. Превратившись в живую рельефную карту, под крылом самолёта проносились проницаемые для света высокие башни из лисенткона, которые опутывала ажурная «паутина» туннелей. Солнце искрами рассыпалось в глади каналов, утопавших в изумрудной пене парков. Раскрывали стеклянные крылья огромные «бабочки», в которых на разных ярусах росли деревья, собранные со всех уголков Земли. По периметру город окружали висевшие в воздухе массивные «сторожевые башни», похожие на огромные перевёрнутые панамы с лихо загнутыми полями.
Голубая ширь опрокинулась и вновь встала на свои места. Космолёт энергично пошёл вверх, сделал переворот, ещё один. Машина словно срослась со мной, руки вытянулись в крылья, и казалось, я сам лечу свободно, как птица.
Космолёт вдруг непроизвольно поднял нос, я автоматически оттолкнул ручку от себя. Оглушила пугающая тишина, в которой вместо привычной вибрации турбин, было лишь слышно, как кровь бьёт набатом в виски, разламывая острой болью затылок. Клюнув носом, машина сорвалась в левый штопор. Закружилась по гибельной спирали, как кленовый лист.
Сверкающие оранжевым светом заходящего солнца высокие башни притягивали космолёт магнитом, раскрывая все шире и шире свои объятья. Черт возьми, надо прыгать, — промелькнула у меня спасительная мысль. Но нет! Неуправляемая махина упадёт прямо на жилые кварталы, разнесёт вдребезги хрупкую красоту.
На критической высоте меня осенило включить ракетные двигатели. Запаса топлива маловато, но вдруг поможет. Отдал ручку от себя, нажал педаль против штопора, скорость падения увеличилась. Но космолёт вышел из смертельного кружения и вновь отдал себя во власть моих рук. Стрелой пронёсся над аэродромом и начал снижаться.
Приземлившись, я зарулил на стоянку. Отодвинув фонарь, вдохнул свежего воздуха и ощутил слабость, которая поднялась от ног, разливаясь во всем теле. Стянул шлем, провёл пятерней по совершенно мокрым волосам. Кровь с грохотом стучала в висках. Сильный порыв ветра немного остудил разгорячённое лицо. Тяжело вытянув тело из кабины, я спустился по приставной лестнице вниз, и отправился к Дресслеру, чтобы отчитаться.
— Что это вы там такое вытворяли? — грозный рык начальника авиабазы не оставил надежды оправдаться. — Вы понимаете, какой опасности подвергли город?! Если бы космолёт упал на жилые здания, это привело бы к гибели сотен людей!
Внутренне я усмехнулся. Судя по нежно-пепельному лицу Дресслера, дрожащим губам, он боялся не за город, а за себя. Думал, я уроню космолёт ему на голову. Бакстэр, наоборот, выглядел довольным, как слон, просто лучился невероятным злорадством. Ещё бы, на глазах начальства его соперник облажался.
— Господин Дресслер, я смог бы отвести аппарат от города. Это опытный образец, мы устраним все недоделки, — мой голос звучал так жалко, что вспыхнули кончики ушей от стыда.
— Всё! Полёты на этой машине будут прекращены, — отчеканил Дресслер. — И молите Бога, полковник, чтобы об этом случае не узнал президент. Иначе вам точно придётся уйти в отставку!
В атласных темно-синих складках неба уже засверкали скопления звёздной пыли, когда я вышел из здания авиабазы и направился к стоянке, где поджидал элегантный, похожий гоночную машину с крыльями, авиамобиль. Собрался открыть дверцу, но заметил, как к нему проскользнул тонкий силуэт. Быстро отпрянув в сторону, спрятался за крыло, молниеносно вытащив пистолет. Холодная тяжесть металла вселила уверенность.
— Ты хотел меня убить? — рядом стояла Нина, очаровательная девушка в брючном костюме, элегантно облегающим стройную фигурку. — Кого ты опасаешься? — чувственный грудной голос звучал насмешливо.
Засунув пистолет обратно в наплечную кобуру, я прижал ставшее сразу беззащитным тело Нины, впился губами в её полураскрытый рот. Нахлынула душная влажная пелена, на миг остановившая дыхание. Целовал требовательно, почти грубо, как хозяин. Она застонала, откинув голову.
Оторвался от её губ, вгляделся, тяжело дыша, в выражение глаз Нины. Она выпрямилась, приподняла разметавшиеся по плечам волосы, грациозно продемонстрировав изящную линию от литой груди до подмышек.
— Поехали, дорогой.
Распахнув дверь, я помог ей сесть на переднее место пассажира, сам сел рядом. На панели фиолетовым светом подсветились приборы-«будильники» и небольшой экран, который отобразил местный рельеф с координатной сеткой. Надев наушники с микрофоном, произнёс дежурную фразу:
— Прошу разрешение на взлёт.
— Взлёт разрешаю, воздушный коридор установлен, — быстро отозвался диспетчер.
Машина вырулила на короткую взлётную полосу, пробежав полсотни метров, мягко поднялась, и быстро набрала высоту.
Ночью ослепительно сверкающий Гигаполис производил ошеломляющее впечатление. Лисенткон, оправдывая своё название «светящийся бетон» (lucent concrete), насытившись за день энергией солнца, начинал щедро делиться ею, эффектно разгоняя мрак. Стены переливались безумным разноцветьем. В небе разыгрывались огненные представления: низвергался мощный водопад, с грохотом проезжал длинный поезд, леопард выпрыгивал из созвездия Большой медведицы, проносился огромными прыжками и растворялся в воздухе. Обнажённая девушка раскачивалась на золотой цепи, уходящей в Млечный путь.
— Почему ты не поставишь себе современное оборудование? — спросила Нина.
— У меня вон стоит, экран. Больше не надо.
— Так же неудобно. Тебе сложно освоить?
— Сложно? — я усмехнулся. — Не сложно. Вначале мне поставили такие. Голография, все такое роскошное. Рельефное. И всё за меня делает.
— А ты всё хочешь сам.
— Я уже попадал в электромагнитную бурю. Чуть не сверзился вниз, когда всё отключилось. Потом попросил установить только аналоговые приборы. Я выгляжу дикарём? Да? — я бросил саркастический взгляд на очаровательную спутницу.
— Господи, ты как ощетинившийся дикобраз. Думаешь, что тебя кто-то хочет задеть, унизить.
Авиамобиль уже нёсся над ярко освещёнными широкими улицами, между башнями, залитыми огнями, затмевавшими звезды. Подобных машин в воздухе было немного, но я все равно поглядывал на экран локатора, где отображались силуэты летающих объектов. Мы влетели в извилистый туннель, и на каждом повороте рябило в глазах от горящих указателей разного цвета: бело-голубые огни сменились на оранжевый орнамент, затем — фиолетовый, ярко-золотой. Это производило тошнотворное впечатление. Казалось, разработчики огненного пиршества поставили целью вызвать у водителей и пилотов эпилептический припадок.
Вырвавшись из калейдоскопа огней, авиамобиль мягко приземлился на широкую крышу
— Я думала, ты привезёшь меня в отель, — сказала Нина, лукаво улыбнувшись.
— Здесь есть номера. Но, честно говоря, мне просто хотелось поесть. Даже не обедал сегодня. Некогда было.
Прошли в зал, который располагался на крыше одной из самых высоких башен, откуда город виден как ладони до самого горизонта, где гладь океана сливается с небесной голубизной.
Мы любили с Ниной бывать тут. Не только потому, что отсюда можно видеть город во всей его красе, здесь просто уютно, отлично готовят капучино. И звуки старомодного джаза, который я обожаю, дополняют тёплую романтичную атмосферу. На маленькой эстраде голограмма знаменитой вокалистки начала двадцатого века Билли Холлидей низким, бархатистым голосом исполняла «Осень в Нью-Йорке».
— Нина, о чем ты все-таки хотела поговорить со мной? О наших отношениях, которые зашли в тупик?
Она помолчала, оглядела зал, словно пыталась подобрать слова. Около рта залегли едва заметные скорбные морщинки.
— Отец хочет, чтобы ты присоединился к Бакстэру.
— Нина, это смешно. Я и Бакстэр? Да мы глотку друг другу перегрызём. И потом, я — лётчик. Лётчик-испытатель и моё место в небе. А джойстиком крутить — это занятие для пацанов малолетних.
— Господи, ты упрямый, как осёл.
— Это единственное моё достоинство, за которое ты меня любишь.
Яркие огненные всполохи города подсветили тонкий абрис её лица, перекинулись жарким огнём на тяжёлое золото её волос, отразились мерцающим неверным светом в глубине глазах, чей постоянно меняющийся цвет я даже не мог понять. Когда рядом, хочется спрятаться от этого чувства. А когда исчезает, начинает снедать тоска, мир становится блёклым, будто старая выцветшая фотография. Что могло нас связывать: юную очаровательную девушку и мужчину, который лишь на пять лет моложе её отца?
— Серёжа, не всю же жизнь ты будешь пилотом-истребителем. Когда-то надо решиться и уйти.
— Твоя правда. По меркам военной авиации я — древний старик. Но я хочу учить ребят летать. Понимаешь? Только в небе они могут стать настоящими мужиками. Когда от перегрузки на крутых виражах в глазах темнеет. А не подростками-переростками. Ну, ничего, когда Дресслер уволит меня, пойду куда-нибудь инструктором в частную школу. Или таксистом.
— Ты не сможешь, — она так тяжко вздохнула, словно сердце разрывалось у неё от горя, когда представила меня водителем авиатакси.
— Гордость не позволит? Позволит. Это лучше, чем лизать задницу Бакстэру.
— Да при чём тут твоя гордость? Ты не понимаешь. Все транспортные средства, которые управлялись человеком, будут ликвидированы скоро полностью. Как в гражданской авиации. И я думаю, это правильно.
— «Футурист Электроникс» постаралась? Компьютеры тоже программируют люди, — возразил я.
— Да, но после того, как гражданские авиалайнеры стали беспилотными, катастроф стало на порядок меньше. А сейчас они совсем исчезли.
Чушь собачья. Как наяву в голове пронеслись видения обгоревших обломков фюзеляжа, хвостового оперения авиалайнера. Искажённые предсмертным ужасом окровавленные лица погибших. Почти триста человек! Причина оказалась банальной: из-за магнитной бури зависла электронная система управления самолётом. Он врезался в гору и загорелся. И никакой информации об этом в поисковой системе «Универсум-портал», созданной компанией «Футурист», так и не появилось.
Только я собрался рассказать Нине об этом, пронзила жуткая головная боль, словно в затылок воткнули раскалённую спицу. И как отражение безумной феерии на Земле, на небо опустился радужный пульсирующий занавес, пошли в пляс ослепительные разноцветные всполохи. И чем ярче они становилось, тем больше ослабевало свечение башен, словно небеса, как вампир жадно высасывал электроэнергию. Погас свет в окнах, исчезла, словно растворилась в воздухе объёмная реклама. Воздух разорвали испуганные крики людей, грохот сталкивающихся друг с другом машин, женский визг.
Нина болезненно сморщилась, сжала виски руками и с тихим стоном соскользнула на пол. Я бросился к ней, приподнял на руках. Прижал пальцы к сонной артерии, с радостью ощутил едва заметный пульс. Я огляделся по сторонам и ощутил, как мурашки побежали по спине. Кафе теперь напоминало поле брани, усыпанное трупами. Я выхватил коммуникатор из кармана, хотел вызвать скорую. Но экран был безжизненно пуст. И тут вспомнил, что в моем авиамобиле стоит более мощная радиостанция. Бережно подхватив Нину на руки, я вышел на площадку, где стоял мой авиамобиль.
И остолбенел: там, где только что плескалось море света, царила непроглядная тьма. Лишь в окнах небоскрёбов, словно зарево пожарищ, резвились разноцветные всполохи. Придерживая безвольно лежащее на моих руках тело Нины, я открыл дверцу авиамобиля и положил её на сидение, закрепив ремнями. Сел за штурвал и с замиранием сердца щёлкнул тумблерами. Приборы осветились фиолетовым свечением, хотя слабее, чем обычно. Лишь голографический экран с картой остался уныло чернеть, но меня это не беспокоило.
Авиамобиль скользил в пляшущих радужных бликах, словно катер в волнах диковинного моря, пролетал под величественными переливающимися всеми цветами радуги арками, «мостами», сотворённых безумной фантазией небесных архитекторов. Внизу как мрачные памятники на кладбище темнели башни.
Поначалу я решил отвести Нину в клинику неподалёку, но понял по погасшим огням, что это безнадёжный номер. Помочь там ей никто бы не смог. И отравился на базу. Вот уже начала вырастать горная гряда, за которой прятался аэродром. Краем глаза я заметил, что ожил красный «глазок» у коротковолновой радиостанции, щёлкнул тумблером и надел наушники:
— Я — Сокол, вызываю базу. Приём. Я — Сокол…
— Слышу вас, полковник, — наплевав на позывные сквозь шум и страшный треск, прорвался голос. — Садитесь на рулёжке пятой полосы. И быстрее. Мы включим прожектора. У нас тут настоящий ад…
Когда авиамобиль благополучно приземлился, я открыл фонарь кабины и тут же болезненно закашлялся, едва не задохнувшись от одуряющих запахов гари, разлитого синтезированного топлива и пены для тушения пожара. Подхватив Нину на руки, бережно понёс к главному входу.
В туннелях было пустынно, встроенные в сводчатый потолок лампы светили еле-еле, с трудом разгоняя тьму. Изредка как тени проносились люди, исчезая в сумраке. Я отнёс Нину в медицинский отсек, где наш врач вместе с медсестрой подключил её к системе жизнеобеспечения.
Я вышел из палаты и бросил взгляд за стекло. В горле запершило, сжалось сердце. Спящая мёртвым сном царевна. На бежевом одеяле лежали тонкие, ставшие почти прозрачными руки Нины, увитые датчиками, лицо, не отличимое по цвету от белой повязки, под которую были убраны волосы.
— Шон, почему она потеряла сознание? — спросил я стоявшего рядом врача в голубом халате, моложавого шатена в старомодных очках.
— Не могу сказать точно, полковник. Пока не проведём все анализы, — он покачал головой. — Мы сделаем все возможное.
Я бросился на поиски Дресслера, но тут же наткнулся на хмурого Бакстэра, которого видеть хотел меньше всего.
— Что, черт вас дери, произошло тут?
— Понятия не имею, — буркнул он. — Спутниковая связь, да вообще вся наземная связь вышла из строя. Электронику выжгло, — он обречённо махнул рукой.
— А энергосистема?
— Часть трансформаторов выгорела полностью. Пытаемся сейчас восстановить.
— Странно. Почему же никто не предупредил о том, что будет «солнечный шторм»? Слушай, Бакстэр, часть людей в городе потеряли сознание. Нужно перевезти их сюда.
— Зачем? — он нахмурился. — Это секретный объект.
— Только у нас работает энергосистема. Привезу из клиники медоборудование, подключим людей. Где, кстати, Дресслер? Он живой?
— Найти его не можем. Может, застрял где-то в помещениях, где электричество вырубилось.
Мне почему-то пришло на ум, что Бакстэр, который жаждал попасть на место начальника авиабазы, мог под шумок избавиться от Дресслера. Но сейчас это не имело особого значения.
***
С тех пор, как на Гигаполис обрушился «солнечный шторм» прошёл месяц. Мне удалось уговорить Бакстэра перевезти людей, впавших в кому, на авиабазу, и подключить к системам жизнеобеспечения. Хорошо защищённая энергосистема, которая находилась глубоко под землёй, почти не пострадала. Из городских клиник мы вывезли оборудование.
Нам не удавалось связаться ни с другими городами, ни странами. Все системы связи были разрушены. Работали только коротковолновые передатчики.
Когда Гигаполис окутывала тьма, на него обрушивалась «электромагнитная буря». Неведомый «художник» поражая безумной фантазией, разрисовывал небо яркими всполохами. Взлетали огненные бабочки, птицы-фениксы, били фонтаны, низвергались водопады. Кто бы мог подумать, что красота может быть смертельной? Бури добивали город. Но мне не хотелось об этом думать.
Сегодня я решил вновь отправиться в город. Сверху он казался прежним. Те же проницаемые для солнечного света башни, уходящие шпилями в стратосферу, стеклянные бабочки и лабиринт туннелей, гладь каналов, куда солнце выплеснуло дорожку серебра. Только не было «сторожевых башен» и в воздушном пространстве над городом теперь царил только я один, оправдывая своё прозвище лётчика-истребителя — «Король неба».
Издалека я услышал хлёсткий звук автоматных очередей и поспешил на помощь. Мародёры, бандиты грабили ставший беззащитным город. Полиция бездействовала. Издалека заметил, как толпа отморозков в кожаных куртках атакует единственную жертву, спрятавшуюся за поставленный боком автомобиль.
Метров с двадцати промчавшись над бандой, я полоснул из пулемёта, который пристроил на авиамобиль. И с удовлетворением заметил, как один из парней рухнул на асфальт. Остальные угрожающе вскинув винтовки, подняли головы. Но я мгновенно взял штурвал на себя. Взмыл свечой вверх, оказавшись вне досягаемости выстрелов. Бандиты, узнав мой авиамобиль, кинулись к своим байкам, и через пару минут рёв моторов растаял вдалеке.
Я посадил авиамобиль, открыл фонарь кабины и тут же болезненно закашлялся. В нос ударило сладковатым запахом разложения и гари пожаров. По обеим сторонам широкого проспекта тянулись ряды бутиков с разбитыми витринами, и отделанные мрамором входы в офисы и банки. И неподвижно лежащие человеческие тела.
— Благодарю вас, молодой человек, — из-за автомобиля вышел немолодой мужчина с уже обозначившимся животом и лысиной. — О, кажется, я вас знаю. Полковник Сергей Глебов. Если не ошибаюсь? Авиагруппа «Синие молнии». Я бывал на ваших шоу. Это было потрясающе. Да, забыл представиться. Профессор Отто Марков, — он протянул мне руку. — Приглашаю вас пообедать со мной.
— Где? — я удивлённо воззрился на него.
— У меня дома. У меня есть электричество. Представьте себе.
Мой авиамобиль опустился на крышу высотного здания, где я заметил большой телескоп.
— Ваше? — поинтересовался я. — Вы — астроном?
— Астрофизик. Преподаю… То есть, — он запнулся. — Преподавал в университете.
Мы спустились по лестнице в квартиру профессора. Огромная светлая гостиная, уставленная мебелью красного дерева. Солидный письменный стол с выложенными аккуратными стопками бумаг. Письменный прибор из мрамора.
Профессор приготовил чай на маленькой плитке, разлил аккуратно по чашечкам из тонкого фарфора.
— Скажите, профессор, как астрофизик вы не знаете причину усиления этих электромагнитных бурь, — задал я волновавший меня вопрос.
— Кажется, знаю, — медленно помешивая ложечкой сахар, ответил он. — Наверняка, имя Дерека Хейсига вам хорошо известно?
— Хейсиг? Глава компании «Футурист». Да, конечно. Какое он имеет к этому отношение?
— Двадцать лет назад корпорация «Футурист» ввела в действие для нашего города «Нервную систему Гигаполиса». Центром её стал «Симулятор жизни», который умеет создавать «слепок будущей реальности».
— Да, что-то припоминаю. Хейсиг хвастался, что может предсказать и предотвратить любую катастрофу: извержение вулкана или падение метеорита, цунами или землетрясение, политический конфликт. И даже нападение инопланетян. Только ни черта не вышло. Хейсиг ещё хотел заменить людей электронным блоком управления в самолётах.
— Верно. Вас, кажется, это коснулось напрямую, Сергей?
Я кивнул. Профессор напомнил о болезненных для меня вещах. Хейсиг разорялся, что человек — самый непредсказуемый элемент в «Нервной системе Гигаполиса». Пытался убедить заменить электроникой человека. В первую очередь это касается пилотирования самолётов. И сильно преуспел в этом.
— Но что из того, профессор? — я сделал глоток ароматного чая. — Как это связано с бурями?
— А вот как.
Он подошёл к высокому стеллажу, занимавшему всю стену. Достал оттуда папку и выложил передо мной. Я пролистал, вытащил фотографии орбитального комплекса в виде длинного серебристого цилиндра с двумя «колёсами».
— Знаете, что это?
— Один из аппаратов, запущенных «Футурист Электроникс», — сказал я. — Но сейчас все спутники вышли из строя. Насколько знаю.
— Нет. Эта платформа работает.
— Работает? — я бросил удивлённый взгляд на профессора.
— Этот комплекс должен был защитить Гигаполис от электромагнитных бурь. Электроника подвержена помехам.
— Тогда какого черта не защищает? Ничего не понимаю.
— Вот этого я сказать не могу, Сергей. Но именно из-за этого Гигаполис сотрясают «электромагнитные шторма». Я долго наблюдал, пока не сделал определённых выводов. Проблема в нём, — Марков постучал пальцем по фотографиям.
— Да, профессор, вы сделали поразительное открытие, — я встал из-за стола и подошёл к широкому панорамному окну, за которым виднелся проспект с рядами истерзанных мародёрами магазинов, кафе. Разбитые витрины, груды мусора.
— Не верите? — он встал рядом.
— Наверно, вы правы, — я пожал плечами. — Не сильно разбираюсь в этом. А может вы знаете, почему часть людей впали в кому?
— Возможно. Вы помните, Сергей, как Хейсиг рекламировал чип для подключения к поисковой системе «Универсум-портал»? У вас стоит этот чип?
— Нет. Можете считать меня дикарём, но я всегда говорил, эта штука делает из людей идиотов.
— Правильно. Когда система «Универсум-портал» вышла из строя, люди, у кого это чип есть, потеряли связь с реальностью.
— Это предположение или вы точно знаете?
— Предположение.
Я устало присел на жалобно скрипнувший подо мной стул.
— Значит, людям, у которых стоит эта штука, помочь нельзя?
— Теоретически — можно. Для этого надо восстановить всю энергосистему города и вновь включить «Универсум-портал».
— Да, не так-то это просто, — я задумался. — Но спасибо, профессор. Вы очень помогли.
— Господи, Сергей. Не за что! Вы спасли мне жизнь. Всегда буду рад видеть вас у себя.
Я вернулся на базу, взбудораженный идеей, которая осенила меня, пока я добирался назад. У меня появился шанс спасти город, людей. И Нину!
Бакстэр сидел в кабинете Дресслера и делал вид, что деловито рассматривает бумаги. Поднял глаза на меня, когда я вошёл.
— Садись. Чего такой вздрюченный? На бандюг нарвался? — он небрежно бросил пачку и откинулся на спинку кресла.
— Я нарвался, Адам, на одного очень умного мужика. Он помог мне понять, как спасти город и людей.
— Даже так? И что?
— Надо уничтожить платформу «Футурист Электроникс». Она аккумулирует заряд «солнечной активности» и усиливает электромагнитные бури.
— Ну и как это сделать? — он лениво почесал шею. — Чем? Ракетами спутник не достать.
— Можно сбить лучом лазерной пушки. На шаттлах она стоит.
— Нет, Глебов. Летать без связи они не могут.
— Тогда не знаю, что делать, — я ощутил, как со дна души поднимается муть тёмной безнадёжности. — Эх, если бы «Спейс файтер» работал, как надо.
— Он работает. Электроника на нем не пострадала, — спокойно произнёс Бакстэр и хитро прищурился. — Мы же держим его в глубокой шахте. Да и ты у нас великий лётчик, сможешь летать на всем, что летает. И даже на том, что не летает, — он криво усмехнулся.
— Когда я летал на нем в последний раз, у него двигатель заклинило. Я чуть не сверзился на город. Не пойдёт.
— У него двигатель отказал, потому что я дал указание отключить его дистанционно, — спокойно сказал Бакстэр.
Я вскочил с кресла. Подошёл к столу и наклонился ближе, вглядываясь в лицо Бакстэра. Цинизм, с которым он признался в преступлении, поразил меня.
— Ну, ты и сволочь, Адам, — выдохнул я, наконец. — И зачем тебе это понадобилось?
— Убить тебя хотел. Чего непонятного?
— Так ты что, работаешь на Хейсига?!
— Работал. Пока все не полетело к чертям собачьим. Теперь я сам по себе. Хочешь верь — хочешь нет. Мне самому обрыдло все это. Я помогу тебе. Пошли.
Он вышел из-за стола, и медленно обойдя меня, направился к двери. Проводив взглядом его спину, я попытался взять себя в руки и последовал за ним. Стараясь не выплеснуть наружу кипевшую в груди лаву ненависти к этому ублюдку.
Мы прошли до лифта, спустились в глубокую шахту. Флюоресцентные лампы заливали ослепительным светом круглый зал, где на выкрашенных в жёлтый свет фермах висел белоснежный красавец космолёт «Спейс Файтер Ф-120». Я медленно обошёл космолёт. Какая-то мысль не давала мне покоя.
— А почему я должен верить тебе? — спросил я, остановившись напротив Бакстэра. — Может, ты всё врёшь?
— Твою мать, Глебов, а ты оказывается трус, — полные губы Адама скривила саркастическая усмешка. — Боишься летать.
— Не боюсь, Адам. Но если опять двигатель откажет. Космолёт упадёт на город и здесь начнётся адский ад.
— Не упадёт, — твердо сказал Бакстэр.
Космолёт вырвался из объятий Земли. Голубой дымкой изогнулся горизонт, слившись с быстро темнеющим небом. Внизу остался Гигаполис, ровные ряды башен, пробивая взбитые в густую мыльную пену облака, напоминали огромный орган, созданный для того, чтобы кто-то сыграл на нём симфонию вечности.
— Слышишь меня, Глебов? — услышал я голос Бакстэра. — Ты уже совсем близко. Давай!
От комплекса оторвался клин серебристых аппаратов: длинное веретенообразное тело и тонкие изогнутые под углом крылья. Я должен успеть до того, как они настигнут меня, потому что провести маневр уже не успею.
Я нажал кнопку на панели управления. И на экране отразилось, как невидимый луч лазерной пушки прошёлся по всей махине от начала и до конца. Станция вздрогнула и вдруг начала распухать, словно её надували изнутри.
Но ракеты неслись прямо на меня. Я сбил лучом одну, вторую. И тут смертоносный ливень из обломков комплекса обрушился на космолёт. Он потерял управление и рухнул вниз. Нестерпимый жар стал рвать лёгкие на куски. Я закашлялся, схватившись за горло, упал без сил рядом с панелью управления, на которой уже начал плавиться пластик. Но перед тем как потерять сознание, показалось, что какая-то сила подхватила космолёт, словно поймав в сачок, и задержала падение.
Сознание медленно прояснилось, и сквозь багровое марево я увидел изящный женский профиль. И только спустя мгновение понял, что это Нина сидит рядом.
— Нина? — открыв глаза, я попытался приподняться на локте.
— Все закончилось, дорогой.
Она нежно провела ладонью по моему лицу и отклонилась в сторону. Приподнявшись на локте, взглянул в широкое во всю стену окно. Солнце расплавилось в еле заметную полоску золота над горизонтом. Обычно в это время Гигаполис окутывала чернильная тьма. Но сейчас в высоких башнях сияли мириады огней. Туннели и широкие улицы заливал ослепительный свет. Как заворожённый я стал следить за сменой феерических представлений, которые разыгрывались в небе.
На миг всё исчезло, едва заметно проступила алмазная россыпь звёзд. Но словно из глубин космоса явилась тройка стремительно летящих элегантных синих «птиц». Они закружились в головокружительном вальсе акробатических трюков. Соединились в группу и начертали фразу «Синие молнии».
Господи, неужели у меня все получилось?! Или всё это только показалось?
 
апрель 2014 г.