Стала мамой бабушка

Снег падал так трогательно и нежно. Подставишь ладонь, снежинка вмиг растает. Мария Дмитриевна любила зиму.

Как снег укрывает землю белым одеялом, скрывая все: поржавевшие осенние листья, мусор и грязь, так и зимой, глядя на снежный сверкающий простор, забываешь тревоги и горести и хочется за- ново писать судьбу на этих чистых белоснежных страницах.

Мария Дмитриевна присела на лавочку,наблюдая,как внуки-погодки Даниил и Денис (одному – пять, другому – шесть) строят снежную крепость. Пыхтят, раскраснелись, щеки, как наливные яблоки.

Даниил подбегает к бабушке:

– Баб Маш, у меня рукавица  продырявилась! – говорит он, старательно выговаривая букву «р», которую научился произносить недавно.

– Это как же? – вздыхает Мария Дмитриевна.

– Я окно процарапывал, это будет дот, – отвечает Даниил  и убегает, ребята уже зовут его.

Мария Дмитриевна улыбается, глядя, как мальчишки катают снежные шары. Крепость растет на глазах.

Дома она раскладывает на батарее мокрую одежду внуков, кормит их супом с лапшой.
Пока бабушка моет посуду, внуки возятся на диване, смотрят «мультики». Когда Мария Дмитриевна заходит в комнату, они уже спят. Она выключает телевизор, укрывает внучат одеялом и садится со спицами у окна. Надо вязать Дане новые варежки.

Снег за окном перестал сыпать. Нежное зимнее солнце серебрится в  ледышках  на  листьях  деревьев,  а  вверху  уже  голубеет  небо. И сосульки на крыше в доме     напротив "заплакали".
 
…Мелькают в руках спицы, тянется нитка из клубка, и вспоминается все, как будто было вчера.

В тот день Николай Павлович один поехал на дачу. Приспело ему огурцы поливать, помидоры подвязывать. После микроинфаркта, который муж перенес год назад, Мария Дмитриевна его одного на дачу не отпускала, а тут самой пришлось в поликлинику идти, зуб разболелся.

Она уже спешила домой, как Николай Павлович позвонил ей по сотовому телефону.

– Маша, мне плохо! – только и услышала она.

А дальше лучше не вспоминать: «скорая», инфаркт, реанимация, поминальная кутья, чьи-то лица, слова утешения и слезы, слезы – как только глаза не ослепли.

Три года прошло, а все так, словно было только вчера. Ведь с Николаем Павловичем они прожили пятьдесят лет, свадьбу золотую сыграли. И как прожили!

 Мария Дмитриевна не вспомнит, чтобы муж голос на нее повысил. Берег всю жизнь, все только лаской да добром. Коля, Коленька, Николушка, все для него, любимого, все вместе, всегда неразлучны, и от того счастливы.

Когда соседка, живущая напротив на лестничной площадке, умерла, они собрали свои пенсионные крохи, накопленные «на черный день», взяли кредит в банке и купили у дочери соседки, которая приехала на похороны матери из другого города, квартиру.

Теперь они жили на одной лестничной площадке. В квартиру бывшей соседки поселился их взрослый сын с женой и внучатами. Даня и Денис только спали у  родителей,
остальное время проводили у бабушки и дедушки.

Когда Николая Павловича не стало, внуки стали единственным утешением для Марии Дмитриевны. С ними она забывала про свое горе.

…Внучата проснулись, заспорили. Мария Дмитриевна напоила их молоком с печеньем и усадила за «уроки». Она  до пенсии была учительницей начальных классов, поэтому в
ее домашней «АБВГДейке» был полный порядок: и  слова из кубиков с буквами, и счет, и рисование.

Денис и Даня не отличались особым прилежанием и вскоре запросились гулять. А Мария Дмитриевна опять взяла в руки спицы. Взгляд упал на свадебную фотографию сына, висевшую на стене. Сын такой счастливый, взволнованный, и Наталья – просто королева: кудри под фатой, платье, как у лебедушки.

Мария Дмитриевна сняла фотографию со стены.

«Как она могла так поступить? Все разрушить!» – мысль, не дававшая покоя весь последний год, тяжелой волной придавила сердце.

 Ведь сначала все было так хорошо, оба работали: сын – в бригаде кровельщиков, невестка – на вещевом рынке. Правда, работа Натальи никогда не нравилась Марии Дмитриевне.

 Невестка работала у хозяина, продавала одежду для беременных. Хозяин купил дом, оборудовал в нем цех. Он привозил из Турции ткани, швеи распарывали платья и сарафаны, сшитые на турецкой фабрике, кроили по лекалам одежду, аккуратно нашивали лейблы «Made in Turkey».

 Целыми днями Наталья торговала на улице, на холоде, на морозе, а летом – на жаре. Кожа на лице и руках невестки задубела, сама она утратила женственность, стала грубоватой, резкой. Нередко приходила «навеселе».

– Это мы, мама, для «сугреву», по пять капель, – говорила она, смеясь, заметив укоризненный взгляд свекрови.

 Но Мария Дмитриевна догадывалась, что спиртное на рынке измеряется не каплями.

 Дальше больше. В семье сына начались скандалы. Теперь внучата ночевали у бабушки. А в один из дней сын пришел пьяный – а ведь раньше капли в рот не брал. В руках у него была недопитая бутылка водки. Сказал, что Наталья забрала вещи и ушла к хозяину. Сказала, что любовь у них. И что хозяин, хоть и старше ее на двадцать лет, но при деньгах.

– Не то, что ты – голытьба! – так и сказала!
 
Мария Дмитриевна заметила, что сын сильно переживает. Она знала, что он еще со школьной скамьи любил Наташу, письма ей из армии писал.

– А дети как же? – тихо спросила Мария Дмитриевна.

– Да как? Никак! Не нужны они ей!

Сын налил водки в чашку, выпил залпом.

– Теперь ты за мать сорванцам моим будешь, – сказал он угрюмо. – А меня, непутевого, прости.

– Ничего, сынок,  все  образумится, – Мария  Дмитриевна с сочувствием посмотрела на сына. – Только прошу тебя, не пей! Без тебя мне ребятишек не поднять. Им хороший отец нужен, а не горький пьяница.

 Мария Дмитриевна и подумать тогда не могла, как тяжело она сама переживет этот удар судьбы. С трудом заставляла себя встать, чтобы накормить внуков.

«Забери меня,  Коленька,  к  себе,  сил  моих  больше нет!» – взывала она к мужу, мучаясь в бессоннице.

 У нее все болело. Сын позвал давнюю знакомую их семьи врача Елену Сергеевну. Та, осмотрев мать, только руками развела.

– У нее сильный нервный срыв, – сказала она. – Я, конечно, выпишу лекарства, но главный доктор у нее – Вы. – Доктор строго посмотрела на сына. – Понимаю, у Вас – горе, но, если хотите, чтобы мать была жива, с выпивкой придется завязать.

 Невозможно объяснить, откуда у сраженного ударом судьбы человека берутся силы, в какой, может быть, самый важный для себя момент он мобилизует волю, чтобы взять себя в руки. Мария Дмитриевна часто вспоминала слова священника, которому рассказала все на исповеди: «Господь дает нам всем испытания и возможность их преодолеть!»

… Шло время. И хотя не лечит оно душевные раны, но все-таки притупляет боль. Соседи стали замечать, что Мария Дмитриевна в заботах о внуках стала про болезни свои реже вспоминать.

 Денис осенью в первый класс пойдет в ту самую школу, где сорок лет проработала она, заслуженная учительница России. И Даня тянется за братом. Он хорошо рисует, Мария Дмитриевна водит его в художественную школу.

 Сын снова стал ходить в спортзал, вспомнил, что когда-то был у него разряд по волейболу.

Как-то вечером он привел симпатичную, застенчивую девушку.

– Знакомься, мама. Это – Инна, – сказал он. – Мастер спорта по плаванию. – И, потупив взгляд, добавил: – моя невеста.

– Очень рада, – сказала Мария Дмитриевна, – проходите, пожалуйста, с внучатами моими познакомьтесь!

 Даниил и Денис, прижавшись друг к другу, таращили глаза на пришедшую тетю.

 Инна вручила им по шоколадке и двух зайцев: Дане – розового, а Денису – белого.

 Сын достал чашки из серванта.

– Мама, я Инну пригласил к нам Новый год вместе встретить.
 
Ты не возражаешь? – он с нежностью посмотрел на мать.

Мария Дмитриевна  поняла,  что  возражать  бесполезно  и пошла на кухню за чайником.