Свекровь

 Люба увидела Андрея на свадьбе своей подруги Ирины.

 Жених Ирины Сергей был программистом. Он знал компьютер, как свои пять пальцев, и очень этим гордился.Люба не сводила глаз с дружка жениха. Такой же высокий, статный атлет, как Сергей, Андрей понравился ей сразу. А когда объявили «белый танец», она набралась смелости и пригласила Андрея на танго.

 Когда музыка закончилась, к ней подошла мать Андрея Нина Титовна.

– Нечего на Андрея глаза пялить, – сказала она злобно, – он с парикмахершей Эммой встречается. У них свадьба скоро. Шло время. Люба и рада была забыть Андрея, но не уходил он из сердца. Она работала почтальоном и всякий раз, проходя мимо дома Андрея, замедляла шаг в надежде  встретить его.

 Однажды у них дома потек смеситель в ванной комнате. Мать вызвала сантехника, а сама ушла к старшей дочери внучку нянчить. Люба думала, что придет другой мастер, но явился Андрей. Оказывается, он работал сантехником в жилищно-эксплуатационной конторе, обслуживающей их микрорайон.

 Завороженная, Люба смотрела, как Андрей ловко орудует разводным ключом и плоскогубцами, как горит работа в его руках. В один миг перекрыл воду и починил смеситель.

– Может, чаю попьешь? – спросила Люба, заливаясь краской.

– Может, и попью, – ответил Андрей, вытирая полотенцем руки и пристально глядя на девушку.

Люба заварила чай, поставила на стол печенье, конфеты.

– Моя  бабушка – донская  казачка, – сказал  Андрей, прихлебывая ароматный обжигающий чай, – всегда арбузный мед варила. Нардек по-казачьи называется. Когда арбузов много, заставляла меня мякоть прессом давить. Потом сок уваривала в медном тазу долго-долго, пока мед не получался. Ты просто не представляешь себе, какой вкусный и ароматный этот нардек. А чай баба Дуся пила только из трав. Она меня с малых лет в степь брала. У нас там, знаешь, какие луга! Цветы голубые, розовые и желтые. Как брызги солнца!

– А ты – романтик! – воскликнула Люба, радуясь, что завязался разговор.
Андрей неожиданно встал, шагнул к ней, прижал к себе.

– Не противься, – прошептал он, целуя ее в шею, – разве я не вижу, что ты по мне сохнешь?

– А как же Эмма? – проговорила Люба, пытаясь вырваться из его сильных рук.

– А что Эмма? Я пока еще не окольцованный.

 Теперь изредка, когда матери не было дома, Андрей стал захаживать к Любе.

 Эмма уехала в Ростов на курсы парикмахерского искусства и завела там роман с сорокалетним менеджером, который обещал устроить ее работать манекенщицей.

 Когда эти слухи дошли до Андрея, он вскипел. Три дня пил, потом заявил матери, что женится на Любаше.

– Только через мой труп! – отрезала Нина Титовна. – Не пара она тебе!

– Да она хорошая, добрая! Ты, мама, ее совсем не знаешь! – настаивал Андрей. – А главное – она любит меня!

Мать была неумолима.

– Я все решил! – Андрей резко встал из-за стола. – Пойми, у нас ребенок будет!
Он рванулся к двери.

– Нагуляла, пусть сама и расхлебывается! – крикнула ему вслед Нина Титовна.

Свадьба все-таки состоялась. Не такая пышная, как у Ирины, но все честь по чести, с венчанием в церкви. Вопреки воле матери, Андрей перевез Любу в свой дом. Нина Титовна демонстративно перебралась во времянку. С невесткой она  не разговаривала, хотя и заметила, какой образцовый порядок навела та в доме: и занавески накрахмалила, и посуду до блеска вычистила, и кухню побелила, а в комнате они вместе с Андреем обои переклеили.

– Она и впрямь у тебя Золушка, – сказала как-то Нина Титовна сыну.

Тот только улыбнулся в ответ. Он и сам не мог нарадоваться на жену.

Однажды Нина Титовна сильно простудилась. Ее бил озноб, заливал пот. Лекарства, выписанные врачом, не помогали.

Вечерело, когда свекровь позвала Любу.

– Возьми там, в шкафчике, в холщовом мешочке девясил, – прохрипела она. – Я научу, как заварить.

 Пока настаивался целебный отвар, Любаша, несмотря на протесты свекрови, сменила ей ночную рубашку, перестелила постель. Подала настой девясила с медом. Поверх одеяла накрыла свекровь пуховой шалью. И тихонько вышла, пожелав «Спокойной ночи!»

Наутро невестка появилась чуть свет с чашкой куриного бульона.

– Вам лучше, мама? – спросила она участливо.

– Какая я тебе мама? – закашлялась свекровь. – У тебя родная мать есть, вот ты ее и величай так.

– Вы напрасно сердитесь, – проговорила Люба, сделав вид, что совсем не обиделась. – Я чувствую, сердце у Вас доброе. Вы Андрея любите, а уж как он Вас любит!

 Дожидаясь, пока свекровь допьет бульон, Люба присела на табуретку.

– Я спросить у вас хотела, почему девясил так   называется?
 
– Потому что у этого корня – могучая сила, – ответила Нина Титовна. – Он от девяти болезней лечит. А от простуды и от суставов в первую очередь. У нас прабабушка знахарка была, всю округу травами лечила.

– Как интересно! Расскажите, пожалуйста.

Теперь только Андрей – на работу, Любаша – к свекрови. То про травы в тетрадку записывает, то старинные рецепты узнает.

Научилась хорошо готовить. И рыбу в огуречном рассоле тушить, и салаты разные делать, и слоеные пироги печь, и варенье особенным способом варить, когда надо трижды кипятить сироп и заливать им ягоды.

– Кого ждешь-то? – спросила однажды Нина Титовна.

– Сыночка, – просияла Люба. – На УЗИ сказали.

– Ты вот что, сильно тяжелое не поднимай. А то по две сумки из магазина тащишь. И отдыхай хоть немного. Домашняя работа – она как прорва, всего все равно не переделаешь! Нина  Титовна  плохо  видела,  носила,  как  она говорила,
«сильные» очки, но рукоделие не бросала.

– Бабушка у нас по отцовской линии рукодельницей была, – рассказывала она Любе, когда они вместе лепили пельмени. – Шелком и бисером вышивала. Мы с тобой как-нибудь сундук переберем, там ее вещи лежат. Сама увидишь, какая красота.

В сундуке, действительно, был целый клад. Расшитые сарафаны, прошвы для наволочек с ришелье, фартук, украшенный ткаными узорами, рушник с затейливой каймой из крученого шелка.

– А это – любимый бабушкин платок, – Нина Титовна достала завернутый в тюль, пожелтевший от времени платок, расшитый белым шелком и украшенный искусственным жемчугом. – Бабушка его на свадьбу надевала. Мы ее подвенечную фотокарточку в музей отнесли.

Как-то, придя с работы, Андрей услышал пение.
 
Позарастали стежки-дорожки,
Где проходили милого ножки,
Позарастали мохом-травою,
Где мы гуляли, милый, с тобою…

Ушам своим не поверил. Неужели мать запела? Вошел в дом и увидел картину: мать вышивает, а Любаша чепчик малышу вяжет. И обе тоненько так поют.

Заметив сына, Нина Титовна сказала невестке с напускной строгостью:

– Иди мужа корми! Песнями сыт не будешь!

В роддом Любу увезли среди ночи. Андрей до рассвета промаялся под окнами. А наутро, узнав, что родился сын, напился с друзьями.

– Обмыли мальца, и будет! – строго сказала Нина Титовна. – Ты бы лучше о кроватке да коляске позаботился!

Она нашила байковых простынок, порвала на мягкие пеленки старые пододеяльники.

– Несовременная Вы, маманя, – сказал Андрей. – Теперь дети в памперсах растут.

– Много ты понимаешь! – парировала Нина Титовна, про- глаживая прокипяченные пеленки. – В памперсах только в поликлинику да в гости ходить. А нежному тельцу все мягонькое нужно.

Андрей с улыбкой взглянул на мать. В хлопотах о внуке она взбодрилась, повеселела.
Когда поехали забирать Любашу из роддома, Андрей надел выходной костюм.

- Эко, как ты расфрантился! – Нина Титовна придирчиво оглядела сына.

– А как же? Новый человек в мир входит. Надо встретить как положено. – Андрей поправил галстук, который не надевал со дня свадьбы, провел расческой по волосам.

– Ну и дурень ты у меня! – Нина Титовна обняла сына.

– Да уж, какой есть! – парировал Андрей.
 
По дороге он купил букет тюльпанов.

Растроганная Люба прятала в цветы повлажневшие глаза. Нина Титовна бережно взяла из рук медсестры голубой сверток и передала внука Андрею. Для всех это были счастливые минуты.