Завитки на бересте

               
Часть 1. ИСТОРИЯ МАРЫ

– И за что мне такое наказание? Вы портили-портили, а от меня хотите невозможного?!
  Как вы наверное понимаете, вслух я произнесла эту фразу только после того, как закончила разговор и нажала на соответствующую кнопку. А затем начала раздраженно елозить подаренной мне аспирантами нефритовой статуэткой по крышке письменного стола. Своего любимого письменного стола, между прочим, массивного и удобного одновременно, с низкими изогнутыми ножками и медными ручками на выдвижных ящичках. Я долго его искала, когда  подбирала интерьер в небольшой, хорошо обставленный и очень для меня удобный рабочий кабинет. Кабинетом стала небольшая комната, большую часть которой занимал стол. На противоположной стене я разместила портрет отца российской лингвистики академика Александра Афанасьевича Потебни. Портрету было найдено достойное место среди многочисленных стеллажей, уставленных книгами и фотографиями, коробками и папками, расположение которых тщательно продумано. Во время работы важно  быстро найти ту или иную книгу. Я люблю цитировать, ссылаясь на мастеров, делаю это с щепетильностью учёного старой школы. Большая часть трудов, которые доводится цитировать, находятся в буквальном смысле у меня под рукой. Каждая из многочисленных фотографий и коробок – на своём месте.
 
Но несколько минут назад выяснилось, что в моё тщательно спланированное царство привезённых из разных частей света книг и фотографий, папок и коробок со слайдами, уже через неделю вторгнется дерзкая расхитительница реликвий восьмилетняя Лара Крофт нового поколения. Дома мы все называем нашу девочку Ларой. А она меня, представьте себе, называет Марой, словно подругу, а не бабушку. Совершенно бесцеремонная особа, более всего на свете почитающая гаджеты, а спрашивать о готовности обеда или ужина предпочитающая исключительно по СМС.
   
Дело в том, что мне только что пообещали привезти на всё лето мою единственную внучку, продвинутую во всех отношениях. Представляете? Лара с тройками закончила четвёртый класс престижной языковой гимназии. А привезут её вместе с 20 русскоязычными аудиокнигами и 3 англоязычными видеоисториями, которые Ларе нужно прочитать и просмотреть за лето с последующим выполнением заданий. Лето идёт, слушать, а тем более читать девица не желает, родителям же, как обычно, совершенно некогда ею заниматься! А мне, как выразился сын, «заслуженной филологине», сам Бог велел!

Вспыхнув от возмущения, я поставила статуэтку, достала из верхнего ящичка мягкую фибровую салфетку, пропитанную чем-то недурнопахнущим для ухода за мебелью из натуральной древесины ценных сортов и принялась полировать возможные царапины на своём столе из морёного дуба. Ноги нефритового слоника с поднятым «на удачу» хоботом не могли поцарапать столешницу, потому что предусмотрительно были мною же проклеены снизу мягким плюшем, но ощущение обиды, вызванной тем, что меня просто поставили перед фактом, совершенно не считаясь с моими планами, возможностями и желаниями, выводило из себя.

За восемь лет я как-то попривыкла, что дети справляются с Ларой самостоятельно, что их устраивают мои кратковременные визиты и звонки, периодические финансовые вложения и подарки, но не более. Я так и не успела почувствовать себя бабушкой. Да и не стремилась, скажу честно. С тех пор, как сын вырос, а муж решил, как он выразился «устроить нормальную личную жизнь», большую часть своего времени я уделяла работе. Как вы можете догадаться, «филологиней» я была и прежде, именно в этом заключалась ненормальность нашей супружеской жизни. Хотя моём понимании всё было несколько наоборот: старинные фолианты, в которых фотографии переложены полупрозрачной бумагой, рукописи с витиеватыми узорами заглавных букв, вязь кириллицы на пергаменте, – весь  тогда таинственный мир истории языка и культуры затянул меня в себя потому, что я почувствовала в нём движение искренних чувств, душевных стремлений, которых не хватало в жизни семейной. Скажете, что стоило бы побороться за своё счастье? Возможно, что стоило. Если бы оно было. Если бы было, за что бороться. Именно это меня и доконало. Смешливая и энергичная, симпатичная и аккуратная, мирно уживающаяся со свекровью и приветливая с мужем, я никак не могла понять, чем объяснить его холодность и равнодушие. Недоумение длилось ровно до той минуты, когда, спеша в аптеку за лекарством для вдруг разболевшегося сынишки, я позвонила подруге-коллеге с просьбой подменить меня, забрать мою группу к себе, то есть соединить две подгруппы в одну, как мы иногда делали, если случался форс-мажор. За полтора часа, именно столько длится пара, я бы вполне успела купить лекарства, приготовить полоскание, напоить сынишку чаем и микстурой и уложить спать, чтобы приехать на следующую пару. А далее мы бы договорились с мужем о том, он ли вернётся пораньше с работы или же я перенесу свои вечерние занятия. Я бежала через сквер, чтобы сократить маршрут и прислушивалась к телефонным гудкам, ожидая, что подруга возьмёт трубку, когда заметила знакомую машину в самом начале сквера, куда машины обычно не заезжали. Тойота мужа стояла прямо напротив шлагбаума, за ним, через дорогу, уже были видны большие зелёные буквы аптечной вывески, но я их почему-то не увидела. Я видела только алые розы на передней панели машины за стеклом. И долгоцелующуюся пару. И руку мужа с подаренными мною часами. Он гладил белокурые волосы подруги и нежно её обнимал.

Последующие события я плохо помню, для меня НАША пара, наша семья перестала существовать. А я оцепенела изнутри. Оживала только в библиотечных хранилищах, читальных залах и за компьютером. И, конечно, во время наших долгих прогулок, игр и бесед с сынишкой. Мы с ним стали почти неразлучны, даже слайды с образцами рукописей просматривали вместе. В моих коробках до сих пор хранятся составленные сыном каталоги образцов, пронумерованных его неуклюжим мальчишечьим почерком. Надеюсь, что в его любви к системности и порядку есть и моя заслуга. А может быть он тоже пытался «не болеть отцом», как и я, потому что совершенно по-взрослому, сдержанно и решительно, попрощался с ним за руку, но встречаться отказывался даже в дни рождения. Сначала. Спустя два года никто уже и не предлагал. Строительство нормальной личной жизни затянуло.

Когда Антон вырос, я уже знала, что у него будет одна жена, одна семья, ЕДИНСТВЕННАЯ, которую он будет оберегать столько, сколько хватит сил, не отдалится, не бросит. Мы с ним не говорили об этом. Я просто это знала. Он вообще мало говорит у меня. Не филологический  мальчик, слава Богу. И привык всё решать сам, он и наше с ним немудрёное хозяйство частенько вёл сам, я постоянно что-то забывала или путала, а сын терпеливо вызванивал сантехников, обнаруживал, перебирал и выбрасывал мягкую картошку или «текущие» пельмени, которые я, купив, забывала в прихожей, не донеся до холодильника. А ещё Антон ходил за хлебом, кефиром, сыром и маслом в нашу «выручалочку», в расположенный на первом этаже нашей девятиэтажки ночной магазин, если в холодильнике к ужину «мышь повесилась». Это порой случалось в периоды моих подготовок к конференциям и симпозиумам. Я только тогда и поняла, что мужа видимо  начала раздражать моя профессорская рассеянность, периодическая отстранённость от домашних дел, не привык он к тому, что я могу концентрироваться на чём-то ещё, кроме него, любимого, не хотел принимать меня качестве учёной дамы. Самолюбие страдало.
Женился Антон поздно, почти в тридцать. Просто позвонил и пригласил меня на свадьбу. Он тогда работал в Питере, в солидной компании, чем я очень гордилась. И даже подумывала со временем перебраться к нему, но не спешила. Программисты вообще народ непростой, не засиживающийся на одном месте. Спустя два года сын опять же по телефону сказал, что они с Ириной переезжают ко мне в Курск. Он хочет, чтобы дочка родилась здесь, где у неё есть бабушка. И вообще он хочет жить на родине. Точка.

И я не стала задавать лишних вопросов. Поначалу, когда внучка была совсем маленькой, я предлагала переехать к ним на какое-то время, но получила от Ирины решительный ответ: «Спасибо, но своего первого ребёнка мы хотели бы воспитывать сами». Сначала я переживала своё отстранение, словно ссылку, несколько раз, нарушая запрет, приезжала с ночёвками, не взирая на холодную встречу Ирины и её недоумённо поднятые брови, затем сдалась, вновь погрузившись в свои исследования, уйдя с головой в работу…
Нет, я приезжала, конечно, к детям и внучке с подарками, оставалась, если девочка болела, радовалась первому зубику, первым словам, привозила нарядные платьица и комбинезоны, играла и кормила, если родители порой решались выйти вместе в кино, в театр или в гости к друзьям. Но это было уже как-то иначе, словно тень обиды комком застряла в горле, а я всё тужилась, но никак не могла её проглотить... Так постепенно и повелось: мои свидания и прогулки с внучкой обычно происходили два-три раза в неделю, чаще всего по выходным, в основном тогда, когда меня о том просили.

– Надумали! Девочка меня и не знает почти.

Наши нечастые встречи и прогулки закончились лет пять назад, когда Лару отдали в частный садик. «Нам так повезло! В группе всего пять детей и два воспитателя! В программе занятий хореография, лепка, развитие речи, английский язык, музыка!» – восхищалась невестка. Я не особенно сопротивлялась, потому что ранее уже сдалась, к тому же поездки через весь город утомляли. И потому что я тогда уже собиралась покупать дом в пригороде, чтобы проводить лето на свежем воздухе, на природе, вдали от пыльного и удушающего асфальтового зноя. С учётом того, что машину я вожу давно и вполне сносно, жить за городом в летнее время – скорее привилегия, разве нет? Так что решение Ирины отправить малышку в садик я восприняла, поджав губы, но обречённо спокойно. И вновь занялась научной работой, программами, статьями и методическими пособиями, конференциями и прочими обязанностями вузовского преподавателя с давним стажем и приличным научным авторитетом. Спустя почти год я нашла-таки дом, который меня вполне устроил, затем постепенно, в течение двух лет приводила в порядок крышу, чердак и погреб, пришлось перестилать полы на веранде, ремонтировать и обустраивать комнаты, заниматься садом и огородом. А сегодня моё первое лето привольной загородной жизни было вдребезги разбито! И отказать невозможно: я же действительно бабушка! К тому же сын заботливо облегчил мои ремонтные заботы: хороших мастеров находил и присматривал за ними, часть финансовых расходов взял на себя. Нет, отказать решительно невозможно! И как быть?
– Она же здесь всё перепутает, не уследишь! Прощайте,  уютные камерные вечера, которые я планировала проводить за просмотром слайдов и составлением картотеки, столь необходимой для моего дальнейшего исследования!
«Все дети эгоисты! Думают только о себе!», – вздохнула я, уверенная, что уж меня-то волнуют исключительно интересы науки!

Моё возмущение прервало постукивание в окошко веранды. Так обычно Фёдоровна дважды в неделю сообщала о том, что принесла парное молоко, творог и домашние яйца. И сегодня как раз был её день. Всё ещё «в растрёпанных чувствах», я вышла на веранду. Евдокия Фёдоровна, сухонькая и говорливая, в неизменном белом в чёрную крапинку платочке и в фартуке с большим карманом, выкладывала на стол желтоватый ноздреватый творог, домашние яйца в крапинку  и литровую банку с густым молоком.
– Доброго вам здоровьичка, Мария Николаевна. Принесла вам к завтраку молочко, утрешнее, как любите… творожок весь разобрали, но оставила  полкило, как и просили…Яйца свежие, не сумлевайтесь.
– Спасибо вам Евдокия Фёдоровна, порадовали. Люблю я ваш творожок, сил нет.
– Так домашний жа! – Всплеснула руками Фёдоровна. – Чистенький да из цельного молочка, безо всякой химии, как у вас в городе! Нешто можна не любить?
– Это точно. Присядьте, отдохните….Сейчас денежку вынесу.
– Ой, присяду, заморилась, что правда то правда…И времени нет, а присяду на минуточку.
– Тогда я вам компоту ягодного попить принесу, вкусный получился!...Я мигом!
Охлаждённый вишнёвый с красной смородинкой компот утомлённой Фёдоровне пришёлся по душе, она разговорилась. А я воспользовалась моментом и стала наводить справки, получать информацию,  необходимую для осуществления  плана действий, который начал складываться в мой голове:

– Что ж сами-то не справляетесь, раз бабушкина помощь потребовалась? Что ж, читать так читать, но не жалуйтесь потом! У меня и к внучке свой подход найдётся, а не ваш, даже не надейтесь!

И я не голословно упомянула о собственном подходе к воспитанию внучки. И в применении этого подхода надеялась я на бересту и на культурные традиции нашего края, а также на литературные традиции Курской области.
Именно Фёдоровна поведала мне однажды о том, что в Фатежском районе развивается берестяной промысел. Признаюсь, что промысел – слишком громко сказано, речь скорее об отдельных умельцах. По словам старушки, местный пасечник Тимофей изготавливает на досуге туеса из бересты, продаёт в них мёд, а то и раздаёт поделки местным ребятишкам да хозяйкам. Надо сказать, что берут охотно, береста препятствует появлению вредителей и микроорганизмов, продукты в легких берестяных туесках долго сохраняются, не теряют вкусовые качества. Кроме того, берестяной туесок обладает свойствами термоса. Например, вода, молоко или квас долго остаются в нём холодными даже в жару, а горячая вода, наоборот, долго не остывает.
Я уже выяснила у словоохотливой Фёдоровны, как добраться до местной пасеки, что за дом у Тимофея, каков у него характер и привычки. Узнала также, к кому в деревне можно обратиться в случае поломки автомобиля, выяснила расположение местной библиотеки и взяла номер телефона библиотекаря. Пора было переходить к активным действиям.

Упреждая появление Лары в моём деревенском доме, её родители уже прислали мне СМС-сообщение с длинным списком тех вещей, без которых она не может обходиться, с пояснениями, что девочка привыкла кушать на завтрак, обед и ужин. Красным было выделено: чеснок, мёд и печёнку в рот не берёт. Супчик же предпочитает куриный, с волокнистым, аккуратно сваренным прямо в бульоне, яичком, с маслянистой Моцареллой и тщательно обжаренным золотистым луком. Рецепт супа, как вы можете догадаться, был в приложенном файле. Список сопровождали фотография, демонстрирующая, на какие по величине кусочки следует резать куриную грудку в её любимый салат, а также номер телефона французской булочной, где можно заказать любимые пирожные Лоры.
Просматривая список, я поняла, что решение родителей отвезти внучку ко мне в деревню не было спонтанным, поездка обсуждалась всесторонне, а сборы были тщательными. Из чего следует, что и мне следует всерьёз заняться подготовкой к встрече. Но деликатесы закупать и салаты заранее готовить я не собиралась. Мои планы были иными и распространялись на здоровый образ жизни с временным отказом от гаджетов, но с обязательными утренними пробежками по росе и купанием. Предусматривалось также натуральное питание, то есть творог, мёд молоко, свежие яйца, хлеб домашней выпечки. Кроме хлеба, я собиралась печь и мои любимые булочки с тмином и корицей, но никаких магазинных пирожных или конфет. За хлебопечкой, корицей и тмином предстояло проехаться в Курск. В дороге хорошо думается, а мне нужно тщательно спланировать историю не столько нашего общения, сколько занятий. Я понимала, что убедить Лару читать будет, мягко говоря, нелегко. Заставлять, – значит усилить её противостояние, вызвать желание противоречить, толку не будет. Без боя она не сдастся, не тот характер. А на бои времени у нас нет.

Мне предстояло стать волшебницей и совершить переворот: за лето развить  интерес, проложив в сознании девочки тропинку к чтению, к знаниям, к грамоте. Но в одиночку не справится, я не волшебница. Я решила взять в союзники силы деревенской природы: чистый воздух, целебные луговые травы, живительную родниковую воду, светлые берёзовые рощицы и бересту, конечно…
Моя «авантюра» заключалась в том, чтобы поселить Лару на несколько дней на пасеке, вдали от гаджетов, телевидения и интернета, в совершенно непривычных для неё условиях, способных оздоровить, а, кроме того, изменить отношение ко многим привычным для городского жителя вещам. Важная роль в моём плане отводилась именно бересте.
Тёплое слово «береста» вызывает образ нашей белоствольной красавицы берёзы. Берестой называют наружную часть коры березы, состоящую из легко  отделяемых друг от друга верхних слоев. Обработанная береста становится податливой и не коробится. Древнерусским папирусом иногда  называют бересту. Известно, что на специально обработанной бересте были написаны первые церковные книги, к примеру, в обители Сергия Радонежского. «Я послал тебе бересту…», – фразой, начертанной на одной из берестяных грамоток, начинает одну из своих книг историк с мировым именем Валентин Лаврентьевич Янин. Его книга посвящена берестяным грамотам, одной из самых удивительных открытий ХХ века.
Хотите спросить, откуда у меня сведения о народных промыслах и бересте? Всё просто: уже несколько лет я занимаюсь берестяными грамотами, точнее, текстами личных писем и рисунками на бересте. В XI-XV веках на Руси на бересте писали письма-грамоты. Берестяные грамотки  уникальны тем, что, в отличие от летописей и официальных документов, дали нам возможность «услышать» голоса простых людей, их мысли и чувства. В основном грамоты представляют собой деловую переписку. Но среди них есть любовные послания, детские рисунки, угрозы и жалобы... Свыше трёх тысяч берестяных грамот найдено в Новгороде, в Смоленске, в Старой Руссе, Пскове, Витебске. Я изучаю тексты берестяных посланий личного характера как начальную стадию литературного творчества, так называемый «берестяной этап» в развитии славянской авторской литературы.

Для нас с Ларой бересте предстояло стать тем «мостиком», по которому мы от оздоровления перейдём к занятиям по нелюбимым для внучки письму и чтению. И перейдём так, чтобы сделать их ЛЮБИМЫМИ. Как и здоровый образ жизни с прогулками босиком по росистой траве, с купанием в реке. А так же с любознательностью и вниманием к миру вокруг, к простой жизни и природе. Как видите, без пасеки и пасечника Тимофея мне было не обойтись. С ним я, как заботливая бабушка, собиралась познакомиться сегодня же.

Дорогу на пасеку разыскала довольно быстро, заехала по пути ещё и в библиотеку, оставила библиотекарю список книг, над которыми нам с Ларой придётся потрудиться. Аудио- и электронные книги я не воспринимаю, люблю печатные, с запахом краски, с потёртостями от рук читателей, с возможностью перевернуть страницу назад, поразмыслить над прочитанным. Книга для меня, – история, чья-то жизнь, с болью, сомнениями и откровениями, в которую захожу, словно в чью-то судьбу, внимательно и осторожно. Читая электронную книгу, пробегаешь страницу глазами, словно выхватываешь основное. Читая печатное издание, постепенно погружаешься в иной мир, словно в иную реальность, которую нужно осмыслить, ощутить, то есть погрузиться в неё.

В программный список для второклассников я добавила несколько своих любимых с детства произведений: «Денискины рассказы» Виктора Драгунского, «Тим Таллер или проданный смех» Джеймса Крюса, и «Тридцать зёрен» нашего земляка Евгения Носова.
Как видите, я подготовилась основательно. И, вполне довольная собой, отправилась на пасеку. Машину я оставила возле библиотеки, к пасеке пошла пешком, надеясь, что запах бензина выветрится, и я не рассержу пчёл. Повязала шарф на голову, поправила солнечные очки, поверх футболки накинула  старенькую джинсовую куртку, порадовалась, что длинная цветная юбка закрывает ноги, подкрасила губы перед зеркальцем и отправилась в путь. Сложится ли разговор с Тимофеем, получим ли мы с Ларой возможность пожить пару дней на пасеке, вдали от цивилизации и поближе к природе?

Пасечника Тимофея Фёдоровна назвала мужиком «работящим, но мудрящим», «себе на уме». «Пасека – занятие непростое, требует от человека привычки к уединению и любови к природе. Пчёл считают древнейшими созданиями нашей планеты, они очень умны, трудолюбивы, чутки. Примерно таким же должен быть и пасечник, работающий с ними», – размышляла я, спускаясь по тропинке к лесу, на окраине которого и находилась пасека.

Тропка шла через поле, сияющее жёлтыми подсолнухами, кокетливо, словно исподлобья,  рассматривающими меня со всех сторон. День был жарким, но зноя не ощущалось, высокие стебли подсолнухов поднимались с обеих сторон, создавая тень. Вдоль тропки ромашки подставляли солнцу растрёпанные головы, жилистый подорожник расстелил тёмно-зелёные мясистые листья так, что я шла местами, словно по ковру. Скинув босоножки, я пробежалась по тропинке, распахнув руки, как в детстве. Ощущение простора, звенящего лета и свободы знакомо каждому, кто отдыхал в российских деревушках, кто хотя бы однажды бежал по звенящей кузнечиками траве навстречу горизонту, туда, где воздух дрожит, словно речная рябь. В такие минуты душа начинает петь вместе с кузнечиками, открываться навстречу солнцу и пьянящему, пахнущему травами воздуху, устремляясь в светлые берёзовые дали.
Войдя в лес, я присела на траву, чтобы отдохнуть и настроиться на обстоятельную беседу. Решила сослаться на слабое здоровье городской внучки, которое требует оздоровления, пообещать любую помощь по хозяйству, а также предоставить машину, не скупиться и заплатить за постой больше, чем пасечник запросит. Главное найти его, чтобы не уехал, не был занят, болен или, не приведи Бог, пьян.
Дом Тимофея, бревенчатый сруб с синей трубой, я нашла легко. И хозяин был дома, возился возле ульев, в широкополой шляпе, закрытый словно вуалью, сеткой, спадающей почти до пояса. Пытаясь привлечь к себе внимание, я громко поздоровалась и помахала рукой. Ответного жеста не последовало. Пасечник продолжал возиться возле ульев. Подойти к нему я не осмелилась, решила подождать возле крылечка. Ожидание затягивалось, на меня не обращали никакого внимания, священнодействие среди ульев продолжалось уже четверть часа. Прогуливаясь по лужайке, я рассматривая подворье: небольшой палисадник с тигровыми лилиями и флоксами перед окнами предполагал присутствие женщины, как и кружевные занавески с рюшами на сияющих солнцем окнах. Дом довольно большой и крепкий, но старый, шиферная крыша с одной стороны начала зеленеть мхом. Летом в таком доме не жарко, пару дней продержимся…Раздумывая, как начать разговор, я вытащила из кармана карамельку, развернула её, и машинально отправила в рот, но тут же пожалела о своём легкомыслии: над ухом послышалось жужжание, затем над другим ухом…Забыв о всех правилах предосторожности, я кинулась к дому в поисках мусорного ведра, поскольку фантик от конфеты оставался в моей руке, а злосчастная карамель во рту!
Ах, лучше бы я не делала резких движений! Мой шифоновый шарф совершенно не защищал от рассерженных пчёл, более того, какая-то из них по-видимому запуталась в складках ткани! Ощутив укусы в шею и щёку, я была готова нырнуть в стоящую возле сарая бочку с водой, и уже практически окунула туда свою пылающую физиономию, в панике срывая шарф, вскрикивая, размахивая руками и получая дополнительную порцию укусов.

Пасечник появился в последний момент, буквально вытащив мою голову из бочки с водой, сурово, но молча, словно кадилом, размахивая у меня перед носом какой-то жестянкой, из которой шёл дым. Потом сгрёб меня буквально в охапку, как котёнка, встряхнул, приводя в чувство, вытряхнул из моей руки шарф и бросил его на порожек, а меня затащил в дом.
Тимофей был плечистым и рослым, лет пятидесяти, с косматыми бровями и глазами-буравчиками, которые время от времени мерцали иронией и  насмешкой. Во всяком случае, по моему поводу. Но это я разглядела только в доме, сидя на продавленном диване, прикладывая к распухшей щеке и к глазу примочки из прополиса.
Удивительно, но до сих пор Тимофей не вымолвил ни слова, только пристально меня разглядывал.
Я решила поздороваться и срывающимся от пережитого потрясения  голосом произнесла:
– Здравствуйте, …Тимофей.
– Здравствовать-то ты ещё пару дней не будешь. Но это урок: кто ж со сластями к пчёлкам-то подходит? Да ещё руками махать начала, распугала деток! Из города, стало быть?
– Всё верно…
Вздохнув, я продолжила: 
– Мне ваша помощь нужна. Не откажите, очень вас прошу.
– Дык помогли мы тебе тольки что, неужто маловато будет?
Я настойчиво продолжала:

– Внучку ко мне везут из города, слабенькая она, первый класс закончила. Можем ли мы у вас на пасеке пару дней пожить, сотовым мёдом полечиться. Помогать вам будем, всё, что скажете на огороде, в доме, сделаю. И заплачу за постой, конечно, сколько скажете, не торгуясь.
Я ещё говорила но, замечая, как всё ярче мерцают насмешкой буравчики из-под бровей, уже понимала, что согласия не получу:
– Нам всего на два-три дня, не больше, готовить сами будем. Я аккуратная.

– Прополису дам ишшо на леченье, мёд бери, скольки надо, а пасека не игрушка, чужим здесь не место.
– Мы не чужие. Я как раз и хочу внучку на природе подлечить, чтобы понятной и родной  для неё стала сельская жизнь, её правила и обычаи…
– Сказал уже: пасека не игрушка. Не мельтяши.

Я поняла, что нужно идти ва-банк, но козырей на руках у меня практически не было, а распухшая щека и наливающийся отёк на глазу окончательно портили дело.

Но попытка не пытка:
– Тимофей, у меня в городе знакомый есть, специалист по экономичным технологиям, собирает электроприборы типа «тёплый пол» для обогрева помещений самой разной площади и функциональности. Можем съездить, наверняка что-то найдёт для ульев на зимнее время. Я на машине.
– Пущай он табе на щёку-то прибор какой-нить повесит, чтобы отёк снять да мигалку специальную в руку дасть, если ещё раз надумаешь десерты на пасеке употреблять.
Продолжать я не стала. Соскребла остатки самолюбия, выпрямила спину и пошла к двери со словами:
– Спасибо и на том. И за гостеприимство, и за чувство юмора, и за урок. Всего вам доброго.
Я уже спускалась по порожкам, когда услышала за спиной:
– Погодь-ка, дамочка. На пасеку я табе с дитём жить не пушшу, это на обсуждается. А приходить можете…
– Так далеко, пока доберёмся…
– Не мельтяши, кому говорю. Слушай сюда. Могу поселить в сторожке, с полкилометра отсюда, прямо в лесу, там газовый баллон есть и печка. Три дня продержитесь, особливо если запас продуктов сделаете. А на пасеку приходьте, мёдом накормим, в баньке попарим, дитё полечим и табе поучим, как с пчёлами-то здоровкаться.
– Бересту научите обрабатывать и мастерить из неё что-нибудь немудрёное? Ободок, что ли, какой на голову…У Лоры волосы длинные, красиво будет.
– Бересту? Тимофей удивлённо приподнял одну бровь. Будет вам и береста…Надо же! Чего удумала! Так что, пойдём смотреть сторожку, согласная?
Я обрадованно закивала, заботливо придерживая пострадавшую половину головы руками.

 Сторожка оказалась небольшим, но довольно чистым бревенчатым домом из двух комнат и открытой дощатой верандой вдоль одной из стен. На ней можно будет пить чай по утрам, слушать пение лесных птиц, наслаждаясь покоем и лесной прохладой. Меньшая из комнат, кухонька, с одним окошком, печкой, столом и лавкой под окном, была темновата. Вторая комнатка, оклеенная светлыми обоями, с диваном и кроватью, с небольшим шкафом и парой навесных полок, выглядела вполне пригодной для того, чтобы провести в ней несколько дней. Свет был, поэтому я могла привезти чайник, мультиволновку и хлебочпечку, которую ещё предстояло приобрести. 
– Дверь на ночь запирать будете на замок, окна не распахивайте, только форточку, мало ли что. А так тут спокойно, но могут лоси заходить. Вона, вишь кормушка под деревом?
– Лоси?...Куда они могут заходить?
– Дык придут к кормушке, видишь сено лежит на брёвнах под навесом, это кормушка лосиная. Если почують чужих, могут пойти посмотреть, кто да что…Лось – животина любопытная, но пугливая, так что суетиться не надо, руками махать, бегать…Этого не только пчёлы не любять…Ишшо филины ухать могут в ночи, слыхала, как они ухають?...
– Не слыхала…А лоси в какое время могут прийти?
– Кто ж их знает…Ночью могут, могут утром, дитё первой из домик по утрам не выпускай, тольки вместе или сама сперва иди, поняла?
– Поняла, Спасибо.
Мы договорились о днях, об плате, обменялись номерами телефонов, и я отправилась назад почти счастливая, хотя и заметно пострадавшая от собственного легкомыслия, а также несколько озадаченная возможной встречей с лосями, которая в мои планы не входила.
Я решила не ехать сегодня в город. Надеясь, что отёки за ночь спадут, отложила поездку на завтра. Сегодняшний вечер можно было посвятить вполне заслуженному отдыху. И ещё раз обдумать, что привезти из Курска, чтобы сделать первое наше с Ларой совместное лето приятным во всех отношениях.
Забирая в библиотеке отобранные книги, заполняя формуляры, я ловила на себе тревожный и участливый взгляд библиотекаря. Но распространяться о своей неосторожности не хотелось, поэтому, прикрывая краем шарфа пострадавшую щёку, поблагодарила и направилась прятать «боевые метки» в машину.
И вновь меня подвела неосторожность. Не задумываясь о том, как можно истолковать мой вид, я решила по дороге заехать в местный магазинчик за свежим хлебом и чаем и, как не закрывала лицо очками и шарфом, напугала своим видом продавщицу Татьяну:
– Да Божечки ж мои! …Да что жа это с вами, Мария Николаевна?
Дородная Татьяна замахала на меня руками: …Побили! Да рази жа можна так? …Да кто жа вас так изукрасил?!
– Татьяна, не мельтеши! – Рявкнула я на неё и сама удивилась, что всплыло любимое словечко пасечника … Пчёлы меня покусали сегодня на пасеке, слышишь?
– А-а-а …пчё-ё-ё-лы, как-то даже разочарованно  протянула румяная Татьяна, поправила на груди халат и почему-то ушла в подсобку, оставив меня наедине с витриной и раритетными весами с гирьками и гирями, горделиво высившимися на прилавке в укор современным технологиям.
– Татьяна, мне некогда, куда вы подевались?  …Хлеб-то есть свежий?
– А давно покусали-то?
– Часа полтора назад… примерно…Может и два уже, а что?
 Татьяна появилась из подсобки, точнее сначала появился её бюст, плавно покачиваясь, а затем уже вышла и она сама, торжественно неся в руках чекушку:
– От стрессу нам с вами причитается, значитца!
– Мой стресс уже прошёл, а ваш когда приключился?
– А вот как вас увидала, так и приключился! …Это как жа человека изувечил Тимка-та! Вот гад!...Дородная красавица плавно откупорила чекушку и начала наливать мягко булькающее содержимое в пластиковые стаканчики.
– Я за рулём ! Нельзя мне!
– Да что вы?! И куда жа вы едете с таким-то личиком?...Снова на пасеку? …Она участливо кивала головой, подвигая мне один из стаканчиков…
– Домой я еду…
Татьяна улыбчиво кивала, разглядывая моё лицо, и я поняла, что она меня даже не слышит, что я попала в местную «светскую хронику»! И как раз сейчас Татьяна, как главный репортёр, складывает все детали в единую картину! В результате вся деревня будет обсуждать, как пасечник изувечил приезжую профессоршу, то ли побил, то ли пчёл натравил. А она-то к нему… так и льнёт, так и льнёт, и с распухшим лицом всё одно едет и едет, видать запала!....Представив, что станут говорить, когда мы с Ларой ещё и поселимся прямо возле пасеки на несколько дней, я вдруг и впрямь решила выпить. Но дома, без участливой Татьяны, которая надвигалась на меня всем своим обильным бюстом, подталкивая пластиковый стаканчик:
– Надо жа! Как это вас угораздило?...Вы пейте-пейте, это жа как лекарство, а я конфетку принесу …Вам шоколадную или карамельку?

Услышав о карамельке, я жёстким шёпотом буквально припечатала дотошную  красавицу к прилавку:
– Не-ет!...Никаких карамелек! …Никаких конфет!
– Надо жа! …– Она осела, затем вдруг протяжно икнула, но тут же выпрямилась и продолжила, как ни в чём не бывало:
Придётся мне и за вас приложиться, не пропадать же добру!... Татьяна стала задумчиво и плавно пальцем направлять пластиковый стаканчик теперь уже в другую сторону, к себе. Я поняла, что придётся обойтись без свежего хлеба.
Спасибо Фёдоровне, ужин у меня есть… Возможно и чай ещё остался, а завтра в Курске докуплю всё остальное. Я покинула магазин, предоставив Татьяне в одиночестве решать философский вопрос об очерёдности стаканчиков и выборе закуски.
Вернувшись домой и приняв душ, я достала творог, сыр, порезала крупными дольками хрустящие яблоки и расположилась на веранде на моём любимом старинном диване, который так удачно отреставрировал знакомый умелец. После ужина и воспоминаний о насыщенном впечатлениями дне, я поначалу намеревалась как обычно провести вечер за просмотром слайдов с образцами берестяных грамоток.
Я уже говорила вам, что занимаюсь поиском вербальных и невербальных признаков литературного творчества, а точнее, эпистолярного жанра, популярного в стародавние времена? Моя тема  – на пересечении литературы и истории, словно на перекрёстке. Личные письма – это ещё не литература, но уже больше, чем обычные сообщения, особенно если  в них содержатся образные выражения, рисунки, описания, выражены эмоции. Берестяная «почта» была «службой коротких сообщений», аналогом современных SMS. Однако «век» берестяного письма был относительно недолог – с XI до XV века. Когда на Руси стала распространяться бумага, нужда в бересте отпала. 

Академик Зализняк, исследуя  язык берестяных грамот в начале 1980-х годов, обнаружил удивительную для нас вещь: более 90 процентов грамот написаны без единой ошибки. Текстов, записанных безграмотно или небрежно, очень мало. Что значило письмо для древнерусского человека? Берестяные письма показывают, что мы не превзошли наших предков по грамотности, по уровню межличностного общения. В Древней Руси грамотное письменное слово было вполне обычным явлением. И не только для аристократов, но и для мещан, жителей небольших городков и селений. И, что столь же важно, не только для мужчин, но и для женщин. Грамотны были наши предки, почитали письменное слово, ощущали потребность выразить себя не только в вышивке или кулинарии, в песне или танце. Берестяные грамоты начали находить на территории старинного русского города Новгорода с лета 1951 года, когда была совершена первая находка. Как видим, учёные подтверждают «высокий уровень грамотности жителей Господина Великого Новгорода и его ближайшей округи» (1). Ещё более удивительно то, что период берестяных грамот и высокой грамотности пришёлся на то самое время, когда в Европе «царило средневековье» с его почти повальной безграмотностью населения, включая представителей высшего общества, духовенства и венценосных особ» (2).
Не берусь утверждать, что берестяные грамоты – сугубо русское явление. В разные исторические эпохи послания на бересте появлялись в разных странах, на разных континентах, Учёным известны санскритские, тибетские и буддистские берестяные грамоты. В годы второй Великой Отечественной войны из-за отсутствия бумаги на бересте писали листовки и записки партизаны. Берёза растёт в разных странах, но лишь в России она стала символом национального характера, свойственных российскому народу жажды знаний, гостеприимству, душевной открытости и олицетворением всей страны.
      
       В своё свободное время я чаще всего рассматриваю завитки на бересте, пытаясь классифицировать их особенности по периодам, понять автора текста, его уровень развития и воображения. В процессе работы частенько появляется ощущение, что письмо написано мне, что я начинаю действительно чувствовать давнюю эпоху, тех людей, откуда и от кого до меня дошло это послание в невообразимо далёкий от них ХХI век. Странно ощущать себя адресатом, ведь грамотки были написаны не мне, но вот они, точнее их фотокопии на слайде, каждая со своим смыслом и особенностями, как и люди, написавшие их. Получается, что я соединяю времена, чтобы не оборвалась нить, чтобы чаяния, надежды и жалобы были поняты, услышаны и расшифрованы. Не магия ли это, обладать способностью соединять время?...Так может быть сын прав: именно мне сам Бог велел сплести ещё одну ниточку, проложить её из нашего века в прошлое, соединяя эпохи?  Чтобы завитки на бересте сложились для неё в заветные слова, чтобы проявилась тяга к знаниям, к грамоте. Чтобы девочка наша, держа эту ниточку, вышла на свет из своего лабиринта? И моя роль Ариадны вовсе не так плоха и даже почётна. Как всё интересно оборачивается при внимательном и более глубоком рассмотрении, когда от слов переходишь к действиям, когда обнаруживается не поверхностная, а внутренняя значимость вещей.

– Да-а, наливочка вишнёвая хороша! А может быть её действие усилил карамелизированный пчелиный яд?.. Так выпью же я ещё …За здоровье Татьяны со всеми её пышностями, потому что именно она подсказала мне, как логично и душевно завершить сегодняшний день! А завтра пусть жужжат сплетницы, дай Бог и им здоровья!   
До приезда Лары оставалось всего два дня. И за эти два дня мне предстояло настроиться на позитив так, чтобы никакие стрелы иронии и язвительности невестки или внучки не смогли пробиться сквозь его несокрушимую стену.

__________________________________________

1 Зелов Д. Я послал тебе бересту// Смена, 2017. – №12. – С.138
2 См там же, с. 139



***

Часть 2. ИСТОРИЯ ЛАРЫ

– И за что мне такое наказание, а, родители? Сами в Испанию на курорт, а меня в деревню, в этот рассадник навоза, комаров, мух и, следовательно, опасной для детского здоровья инфекции? Долго думали?

Воинственно настроенная худышка Лара в ярких шортах и майке, в надетой козырьком назад бейсболке, из-под которой спускались на худенькие плечики разноцветные косички, стояла возле машины, скрестив на груди руки, и иронично переводила взгляд с родителей на меня, застывшую возле калитки с приветливой улыбкой.
– Мара, улыбку можно погасить. Трогательной встречи бабушки и внучки не получится. Внучка соображает намного больше, чем вам всем хотелось бы. Это понятно?
– Лара, прекращай спектакль. Здоровайся с бабушкой, пусть покажет тебе твою комнату. У нас мало времени, – прервал её отец, выгружая из багажника сумки, рюкзак и пару картонных коробок.
– Избавиться спешите? …А чем я здесь заниматься буду? Грядки полоть? Мара, ты наверняка для меня именно такую трудотерапию предусмотрела?

Вопрос Лары был обращён ко мне. И я ответила:

– Здравствуйте, гости дорогие. Лара, Антон, Ирина, рада вас видеть. Дайте-ка обниму вас всех для начала.
Обниматься мне довелось только с сыном. Невестка напряжённо молчала, не выходя из машины. Лара дёрнула тощеньким плечиком и осталась на месте, глядя в другую сторону.
– Лара, для меня твой настолько долгий визит оказался неожиданностью, я тоже не знаю, как он пройдёт и чем закончится, но это же не повод конфликтовать, верно? – С этими словами я подошла к внучке и приобняла за плечи.
– Уверена, что мы поладим и найдём интересное занятие для тебя, даже не одно. Ты девушка сообразительная, освоишь и деревенскую жизнь, не переживай. А полоть грядки пока что я тебе не доверю, сначала мастер-класс пройти нужно, но об этом позже…Всему своё время, давайте вещи выгружать. Я гляжу, вы тщательно собирались.
– Я не собираюсь ничего осваивать. И сумки носить не буду…Где мой планшет?.. Я надеюсь, Интернет есть на этих задворках цивилизации?...
– Только у меня в кабинете, кабельный. В вечернее и в ночное время. Допуск – рационально и с пользой проведённый день. Критерии допуска и длительность пользования определяю я. Это понятно?
Эту фразу я произнесла тихо, но жёстко. И Лара сдалась, точнее, временно отступила:
– О-О! Начались воспитательные мероприятия…И где здесь предполагается моя комната?
Она взяла свой рюкзачок и направилась в дом.
Мы с Антоном выгружали вещи, словно не замечая молчания Ирины, её воинственно вздёрнутого подбородка. Переговариваясь и подшучивая друг над другом, мы пошли к дому, предоставив Ирине возможность выбора, оставаться в одиночестве или присоединиться к нам. Удалившись от машины на безопасное расстояние,  Антон наклонился к моему уху:

– Молодец! Отлично держишься. Лара не такая уж заноза, освоится. Хочу, чтобы она увидела иной мир, стала ближе к реальной жизни, может быть даже восприняла иной образ мышления. Ирина для неё уж слишком  «подружка», нет авторитета, у девочки мало интереса к живым людям и событиям, одни гаджеты, друзья и модные шмотки в голове. Пожалуйста, вложи в её головёнку что-то более серьёзное и нужное, как ты это умеешь.
– Правильные мысли, Антош. Но это не делается по щелчку, в одночасье…Тем более, если Ларе сначала пообещали Испанию, а потом заменили её на деревню. Явно  в наказание. Конечно, я согласна девочку забрать, но на всё лето, а не на пару недель. И чтобы два месяца вы даже не думали сюда приезжать. До середины августа, понимаешь? И продумай прежде, как ты это объяснишь жене и дочери? И согласен ли ты встретиться и общаться с иной Ларой?
– На всё согласен. Дочери пока ничего не скажем, жене сообщу попозже, время есть. Мне давно нужно было тебя привлечь к общению с ней. Я пытался, но дал слабину, позволил Ирке себя уговорить, понадеялся, что она справится, но всё яснее вижу, что идут они не туда, нужен направляющий. Ирину беру на себя, обещаю, что мешать не станет. Мы с ней так и договаривались: если девочка не начнёт серьёзнее относиться к занятиям, глубже мыслить, не прекратит дерзить, значит, я обращаюсь к тебе за помощью…
Мара, пожалуйста, научи Лару читать. На списке литературы, который дали в школе, я не настаиваю. Она давно научилась общаться на форумах, слушать аудиокниги, короче говоря, знакомиться с содержанием, не читая, а так, заглатывая основные сюжетные линии. Их учительницу это устраивает… Речь о другом: найди хотя бы одну книжку, которую бы она прочла с интересом, пожалуйста. Это уже будет победой, понимаешь?
– А ты не пытался сам поговорить с ней об этом, заинтересовать ? Я сейчас оказываюсь в сложной ситуации: строгая бабка, которой подкинули внучку на воспитание, пока родители отдыхают на модном курорте…
– Мара, я прошу тебя, не включай Лару! Ты-то не можешь не понимать, что всё иначе, серьёзнее, что речь идёт о её уровне развития, мышления, внутренней глубины, о её будущем! Я готов менять характер наших с тобой отношений, понимаешь? Я готов принимать и сделать для своих девчонок твой взгляд на жизнь приоритетным, понимаешь? Ты-то согласна на это?
Можно подумать, что у меня был выбор.

– Согласна, сын, – вздохнув, ответила я. Но не думай, что перемены станут для тебя праздником.
– Как раз в этом я не сомневаюсь. Твой характер мне известен…Да, оставляю вам деньги на пропитание. Но, пожалуйста, никаких новых нарядов.
– Хорошо. Но сейчас, прежде чем уехать, ты смотришь комнату дочери, даёшь ей несколько толковых советов, задаёшь вопросы мне, то есть показываешь не своё желание «спихнуть» ребёнка, а заинтересованность в нашем отдыхе. Потом мы пьём чай, я пирог яблочный испекла, как ты любишь. При этом ты интересуешься, что девочке привезти, обещаешь звонить ей хотя бы через день.
– Нам некогда, поверь…
– Это не обсуждается. Хочешь глубины, – покажи свою способность на неё. 
  Готов менять характер отношений – меняй. И Ирина должна сесть за стол. Ты обещал повлиять на неё.
– Понял, мамуль… Слушаюсь и повинуюсь.

Стол я накрыла на веранде. Постелила яркую скатерть, достала новый чайный сервиз с золотым ободком по верхнему краю чуть выпуклых чашек в весёлый золотисто-жёлтый горошек. Аромат ещё тёплого яблочного пирога с ванилькой, чая с листьями малины и мяты, лимонных долек расходился волнами. Лица моих гостей немного просветлели, но Ирина всё ещё отрешённо смотрела в сад, а Лара в свой телефон.
– Антоша, а почему вы решили отдыхать в Испании?
– Ирина выбирала…Изумительный пирог, ма-а-м!
– Я планировала место отдыха, ориентируясь на предпочтения дочери, дорогой, – сухо обронила невестка.
– Отличный выбор, Ирочка. Вы давно уже не отдыхали вдвоём. Корриду посмотрите обязательно! Бой матадора и быка, словно завораживающий танец…
– Для меня это слишком кровожадное зрелище. Предпочитаю танго.
– Антон, ты умеешь танцевать танго?
– Ма! Я не любитель танцев…Положи-ка мне ещё пирога.
– Придётся учиться, иначе найдутся другие любители танго. Испанцы народ темпераментный. Ира, сможешь его научить?
– Посмотрим…
– А по возвращению мыс Ларой оценим ваши успехи, договорились?
– Лара, я буду звонить тебе и бабушке, через день. Тебе понравилась комната?
– А что, если не понравилась, возьмёте с собой?
– Нет, но, к примеру, перестановку по твоему вкусу можем сделать.
– Обойдусь.
– Тогда время обниматься, девушки. Пожелайте нам лёгкой дороги и мягкой посадки. А мы будем скучать.
– А мы не будем.

Я опрометчиво решила, что прозвучавшее в последней реплике Лары «мы» – хороший признак. Она как бы отделила себя от родителей и присоединила ко мне. Но очень скоро мне пришлось убедиться в поспешности такого предположения. После отъезда родителей Лара продолжала что-то читать в телефоне, игнорируя все мои попытки продолжить общение:

– Лара!
– Я в Инете!...
– Лара-а!
– Мара, если есть вопросы, пиши СМС.
– Обедать тебя тоже буду приглашать по СМС?
– А что? …Мама обычно так и делает.

– Лара,  уже час прошёл, вернись в реальность. Чем ты занимаешься?
– Новости читаю.
– Почитай лучше Пушкина, в его произведениях есть ответы на все вопросы!
– Интересно, а что Пушкин советовал делать, если смарт всё время виснет? …

– Лара,  ты по-прежнему в телефоне? Поможешь мне готовить вареники?
– Вареники с чем?
– С вишнями.
– Б-р-р-р! Минимум клетчатки и максимум углеводов. 
–Лара, ты охладела к углеводам после того, как съела весь пирог?
– Мара, это не я!
– А ещё хочешь?
– Конечно, хочу!
– Тогда вареники подождут, а мы пойдём-ка прогуляемся, израсходуем калории.
– Убедила. Переодеваюсь.
– У нас почти как в известной сказке: бабка за папу, папа за маму…Уф! Вытянули внучку из-за компьютера…Только на данный момент одна бабка за всех отдувается. А с интернет-зависимостью ни одна репка не сравнится.

Когда внучка вышла ко мне, одетая для прогулки, я оторопела от её юбочки:

– Вау! Раньше юбки были до пола, теперь до признака пола…
– Мара, ты всё время сравниваешь прошлое и настоящее. И постоянно в пользу прошлого. Это признак старости. А тебе ещё рановато стареть.
– Вот спасибо. Ты права ,  я нахожусь в самом лучшем возрасте: дурь уже прошла, а маразм ещё не начался.
– Ты вполне симпатичная, но одеваешься старомодно.
– Ты думаешь? …Мини я действительно не ношу.
– У тебя всё время кэжьюл. Нужно разнообразить стили. И что за прича?
– Готова сменить причёску, но только вместе с тобой. Твои африканские косички давно уже не писк моды, между прочим.
– Много ты знаешь! Классно! И можно долго не мыть волосы, не расчёсываться.
– Давай всё же расплетём. Хочу увидеть, какие у тебя волосы. Такие же пушистые, как и раньше? Опять же для волос вредно долгоскрученное состояние, знаешь?
А взамен я готова сделать такую стрижку, которую ты мне выберешь.
– Вот прям такую, какую я выберу? Честно-честно?
– Да, леди. Я доверяю вашему вкусу.
– И рацион питания будем планировать вместе?...И ты научишь меня печь папин любимый пирог с яблоками и ванилькой?
– Запросто, леди. Это ваше лето.
– Ты умеешь убеждать. Расплетаем косички. 

Это была моя первая победа. Но радоваться было, как вы понимаете, ещё рано. Характер-то у внучки мой, независимый и ироничный.
– Вот и пообщайся сама с собой. И посмотри в себя, как в зеркало. И, к слову, побудь ученицей, поучись у Лары остроумию, умению стильно одеваться и вести себя. Может быть это лето действительно что-то изменит к лучшему, и не только для неё, для нас обеих? …Нет, всё-таки я беспробудная идеалистка.

Во время прогулки я попыталась выяснить причину, по которой родители передумали и решили отправить Лару на деревенские хлеба, но девочка отвечала уклончиво, переводя разговор в шутку:
– Отправили в воспитательных целях… Ты же знаешь, Мара, родители пытаются привить своим детям именно те качества, которых сами лишены…
Я вообще-то не слишком-то и огорчена. Знаешь, каково это быть всё время под присмотром двух родителей, каждый из которых всё время хочет тебя воспитывать? …Ты хотя бы одна… И ещё, я много наблюдала з ними и поняла, почему мужчины и женщины живут вместе!
– Почему же?
– Если мужчина не женится, то у него не будет детей.
– А женщина?
– А если женщина не выйдет замуж, то она обнищает и умрет с голода.
– Не замечала, чтобы я обнищала после развода и до голода ещё далеко.
– Ты вообще другое дело.
– Почему?
– Ты лишена кое-каких женских качеств. Но я надеюсь тебе их привить. Ты легко обучаешься?
– Да вроде бы…Но ты не забыла, что на перевоспитание направили тебя, а не меня?
– Это мы ещё посмотрим.
– Хорошо, будем посмотреть. А пока приглядись к берёзке.
– А что в ней особенного? Дерево как дерево.
– Ты слышала что-нибудь о берестяных грамотах?
– Это что-то доисторическое?...До или после революции?
– Лара, задолго до революции 1917 года, ещё в 11-15 веках люди, и это были  простые люди, писали письма, записки, которые мы сейчас называем грамотами. Они писали на внутренней стороне берёзовой коры, на бересте. Посмотри, кора берёзы слоистая.  Мы привыкли считать берёзу символом России, а она ещё и символ грамоты, письменности, известный во многих странах. Удивительно, что античные историки Дион Кассий и Геродиан упоминают записные книжки, изготовленные из бересты. Ещё более удивителен факт, что заготавливающие бересту для своих писем североамериканские индейцы, жившие в долине реки Коннектикут, называли росшие на их земле деревья «бумажными берёзами»…А ты видела когда-нибудь берестяные грамоты?
– Нет, конечно.
– Хочешь увидеть?
– А где их можно увидеть?...Ты собираешься отвести меня в музей?
– Можно и в музей, но могу показать тебе их на своих слайдах, я изучаю берестяные грамоты, пытаюсь понять людей и эпоху того времени. И, между прочим, в самом начале этого пути твой отец мне много помогал…
– Он никогда не говорил… В наше время никто не пишет, все отправляют СМС. В английском даже глагол появился to text – составить текстовое сообщение.
– Я могу показать тебе каталог, в котором больше половины карточек оформлены, подписаны Антоном… А у тебя красивый почерк?
– Мара, красивый почерк – просто атавизм. Зачем он нужен? Гораздо важнее то, насколько быстро ты умеешь набрать текст на клавиатуре.
–  Ты думаешь?... А книги, чтение?
– О-о! начались воспитательные мероприятия. Знаешь, где и когда я чаще всего вижу отца или маму с книжкой?
– И где же?
– В сортире!
– Лара!
– Мара,  спустись с небес на землю, взгляни в глаза суровой реальности! Скажу тебе больше: если положить в сортир одну из книг Ландау или Энштейна, квантовую механику, например, то через месяц её будет как минимум узнавать вся семья, включая бабушку и дедушку. Но никто, блин, не признается!
– Отлично поговорили. Идём домой.

Наши разговоры с Ларой так обычно и протекали: её едкая, но остроумная и проницательная ирония родом из реальной жизни напрочь уничтожала все мои попытки привить девочке интерес или хотя бы уважение к знаниям, к литературе, к деревенской жизни и к природе. Лара была настроена гиперрационально, мои просветительские доводы к её скептическим взглядам просто не прививались.
Но и я не сдавалась. Мы ходили на пробежки по утрам в ближайшую рощу, наперегонки плавали в реке, осваивали дыхательную гимнастику йогов по видео в Интернете, бродили босиком по росе, собирали вишни в саду, лепили вареники и сырники, а затем лишали себя ужина или же устраивали дополнительные пробежки. Лара научилась отличать укроп от петрушки, а мяту от щавеля, нашла друзей, вместе с которыми каталась иногда на велосипеде, а по вечерам сидела «на брёвнышках» неподалеку от дома. О планшете она вспоминала исключительно по вечерам, зависая в Интернете на пару часов,  а телефоном пользовалась в основном только для переговоров с родителями. Но мне-то этого было мало. Я просила Лару читать мне вслух произведения из школьного списка, пока готовлю обед. Она читала с неохотой и без интереса,  «Денискины Рассказы» высмеивала, называя «чтивом для детсадовцев», история «Тима Таллера», которой я зачитывалась детстве, её тоже только смешила. Рассказ Михаила Пришвина «Берестяная трубочка», помните: «Я нашёл удивительную берестяную трубочку. Когда человек вырежет себе кусок берёсты на берёзе, остальная берёста около пореза начинает свёртываться в трубочку. …»,  она прокомментировала следующим образом:
– Разве можно срезать кору на берёзе?! Безобразие! Никакого экологического воспитания!

Приходилось довольствоваться малым, радуясь уже тому, что мы читаем программные произведения. И надеяться на  то, что внутренняя перезагрузка её сознания и мышления всё-таки происходит.

Однажды вечером я показала внучке свою картотеку с краткими описаниями слайдов, сделанную с помощью сына, а также несколько слайдов с изображением берестяных грамот. К моему удивлению, Лара внимательно и с явным интересом слушала о двенадцати грамотах и рисунках Онфима, мальчугана, оставившего незабываемый след в истории древнерусской письменности. Учёные полагают, что Онфим учился писать, что его письма были тренировочными, закрепляющими при переходе с церы (восковой таблички) на бересту, писание на которой требовало специальных навыков. Вероятнее всего, что в минуту отдыха от занятий Онфим обращается к рисункам. На неумелых, но по-своему выразительных картинках Лара внимательно рассматривала лошадей, воинов в шлемах и плащах, сцены боя, летящие стрелы, всадника, поражающего врага. Под этим всадником Онфим, видимо мечтавший сам стать воином, подписал своё имя. Представлял он себя и в образе сказочного зверя, подписав под его изображением: «; зв;ре». Под другим человечком он подписывает: «Павле». Девочка долго рассматривала рисунки, потом подняла на меня восторженные глаза:

– Его письма пришли ко мне через сколько веков?
– Онфим жил в Новгороде примерно восемьсот или даже девятьсот лет назад. Обычный мальчишка примерно твоих лет. Береста долговечна, её свойства удивительны.
– А где он учился писать?
– В церковной школе.
– Чем же он писал?
– Специальной палочкой, заострённой с одной стороны. Обрати внимание, что к грамоте относились серьёзно. Все грамотки-письма написаны почти без ошибок. Почитались специальные святые – покровители грамоты…
– Буквы странные…Другие.
– Это древнерусский алфавит
– Я хочу научиться делать что-нибудь из бересты. Это возможно?
– Я подумаю. А пока что читаем книги из списка. И выполняем задания.

Проявившийся у внучки интерес к творчеству означал, что пришло время отправляться на пасеку. Тимофей обещание сдержал, встретил добродушно, временами зажигая в тёмно-карих глазах искорки лукавой усмешки, но о моём первом визите н не вспоминал. На вопросы Лары о берестяном промысле отвечал обстоятельно, принёс несколько туесков для мёда и соли, подарил ей покрытый витиеватыми узорами берестяной ободок, придерживающий волосы, а затем отвёл нас в сторожку, наказав на пасеку приходить только после обеда, вести себя осмотрительно и осторожно, чтобы не растревожить пчёл. И мы остались одни в лесу, наполненном голосами птиц, стрёкотом кузнечиков и шелестом листвы. И без Интернета, потому что планшет и телефоны остались дома. Взяли с собой только книги, альбом с карандашами и красками, а также продукты, воду и необходимые для приготовления пищи бытовые приборы.

Вероятно вы захотите узнать, зачем мне потребовалось так усложнять наш отдых? Не могу ответить на этот вопрос с полной определённостью, потому что действовала скорее интуитивно, понимая, что, решив изменить образ жизни, нужно куда-то идти, шаг за шагом, то есть двигаться, а не стоять на месте. Мы с Ларой уже усвоили некоторые правила новой жизни: прогулки и пробежки по утрам с купанием в реке, здоровую пищу обязательными творогом или зелёными салатами, чтение книг с последующим обсуждением и записыванием комментариев к прочитанному. Но полное очищение духа, его насыщение энергией природы, её величием, покоем и благостью могло произойти только на природе. Словно погружение в мир природных энергий, которое, однажды случившись, остаётся с человеком навсегда, формируя своеобразную пуповину или канал, соединяющий с истоками жизни, позволяя насыщаться-напитываться благодатью родной земли, воды и неба.
Должна признаться, что наша изоляция меняла не только Лару, но и меня. Я превращалась в рачительную хозяйку. И, право, ни что так не помогает по хозяйству, как отключенный интернет.
День нашего заселения мы провели за уборкой своего нового жилища, простоту и скудность которого Лара прокомментировала как всегда иронично:

– Мара, раз уж мне предстоит обитать в этой избушке, я хотела бы знать, по какой причине ссылка и сколько она продлится?
– Лара, ты же хотела научиться  работать с берестой. Между прочим, ободок тебе к лицу, ты становишься похожа на девицу из народных преданий и сказок.
– Подружку Онфима?...Интересно, он тоже носил такой ободок?
– Наверняка…И надевал его, когда учился писать. Чтобы волосы на глаза не падали.
Лара задумчиво посмотрела на меня и начала что-то рисовать в своём блокноте. Она порой делала какие-то наброски, но мне не показывала, а я не спрашивала. Всему своё время.

– Надеюсь, что хотя бы клопов здесь нет, – мрачно произнесла девочка, разглядывая мелких муравьёв на подоконнике и мотыльков возле лампы.
 И продолжила, оглядываясь:
– Комната Онфима, вероятно, так и выглядела: маленькая, простенькая…Вот поэтому он и мечтал о героических подвигах.
– Онфим умел мечтать, то есть мыслить образами. Возможность такого мышления развивается при чтении и в процессе творчества.
–  Мара, ты прирождённый педагог… Или педагогиня? Как правильно? …
И почти без паузы добавила: «О, этот сложный русский язык: Задело - за дело. И дико мне - иди ко мне. Покалечилась - пока лечилась. Мы женаты - мы же на ты. Ты жеребенок - ты же ребенок. Несуразные вещи - несу разные вещи. Ему же надо будет - ему жена добудет…»

Мы навели порядок в комнате, прогулялись по окрестностям, обнаружив подвешенные к деревьям кормушки для птиц и небольшие «домики» с сеном – кормушки для лосей. Наша лесная полянка, поначалу казавшаяся необитаемой, оказалась довольно густонаселённым «теремком»: в траве возились, ползали и порхали важные жуки, чуткие мотыльки и стрекозы, голенастые кузнечики и прочая живность. Высоко в ветвях деревьев переговаривались птицы, видимо обсуждая нас, незваных гостей. Под развесистым кустарником рядом с трухлявым пеньком и неподалёку от сторожки обосновалось семейство ежей. Лера, осторожно  присев за пеньком на корточки, долго наблюдала за сценами «из семейной жизни» парочки, умеющей держать двух своих малышей «в ежовых рукавицах», затем принесла из сторожки, поставила возле кустарника блюдце с молоком, оглянулась на меня и задумчиво произнесла:
– Надо же, какие смышлёные, оказывается, эти ёжики! …Вот вроде бы два маленьких мешочка с иголками, ушками и с носом, но родителей слушаются!
– Какая наблюдательность, Солнышко моё! Я так рада, что мир реальный начинает тебя интересовать гораздо больше виртуального! – я с нежностью обняла Лару, вдохнув запах её русой макушки, шелковистых прядей волос без признаков африканских косичек.

А на полянке между тем влажно густел летний вечер. Солнце окрашивало тёмной бронзой макушки деревьев, постепенно скатываясь всё ниже, словно исколов бока об их остроугольные вершины. Вечер настойчиво гасил и обволакивал сумраком отливающие  бронзой просветы между деревьями. Воздух наполнялся влагой и медлительной дрёмой. Шорох ветвей становился таинственным, лес плавно наигрывал дивную мелодию, сотканную из далёких уханий, птичьих перепевов и шороха вальсирующих  ветвей, усиливающихся от дуновения ветра. Мы не стали выключать фонарь, висящий на шнуре над входной дверью. От ветра фонарь слегка покачивался, словно колдуя, и заставлял странные тени мерно кружиться в завораживающем танце. А может быть он дирижировал деревьями-музыкантами, создавая лесную колыбельную для бабушки с внучкой, скрывающихся в лесной чаще от обыденности и городской суеты?

Прислушиваясь к вечерней мелодии леса, я закончила составлять план очередной статьи. Лара уже спала, я бережно прикрыла сброшенным во сне пледом её уставшие за долгий день ножки с розовыми пяточками, поправила подушку, бесшумно закрыла створки окна, помня предупреждение Тимофея о нежелательных ночных гостях. И не стала заводить будильник, решив, что наше первое утро в лесу не стоит нарушать механическим звоном. Наводя порядок на столе, собрала разбросанные карандаши и не утерпела, открыла блокнот Лары. И узнала окружённую цветами скамейку с книгой, очками и свисающей мягкими складками шалью, распахнутое в сад окно с трепещущей занавеской и солнечными бликами на стекле, крыльцо своего дома с проросшим сквозь камень одуванчиком и с корзинкой клубники на верхней ступеньке.
Как же тонко Лара чувствует окружающий мир! Внимание привлекли наброски, на которых внучка пыталась передать фигуру рисующего мальчугана. Очертания его фигуры были нечёткими, неуверенными…Онфим? Письма и рисунки на берёзовой коре этого давно растворившегося в потоке времени мальчугана, дошедшие до нас сквозь столетия, помогли нам с Ларой проложить пока ещё тоненькую стёжку в удивительный мир глубоких мыслей и образов, стать ближе к творчеству, к истории своего народа, к его культуре и знаниям.
Утро для нас началось раненько, около шести. Сразу за нашей лужайкой,  в стороне от лесной чащи, в овраге, находилось небольшое лесное озеро, если точнее, старый пруд, почти до середины заросший камышом. В пруду жили лягушки. Первое же утро обнаружило не только их несметное количество, но и любовь каждой особи к хоровому пению. Концерт не смолкал, с каждой минутой солисты выводили всё более изощрённые рулады. Но слушательницы воздерживались от аплодисментов. Мы с Ларой, пытаясь спастись от всепроникающих звуков лягушачьего хора, лежали под подушками, закрывая руками уши и пытаясь поспать ещё немного. Лара не выдержала первой:

– Мара, нам нужно в город.
– Зачем?
– Выбираю, что купить, ружьё или беруши?
– Лучше беруши. А можем просто вернуться в деревню.
– Я ещё не работала с берестой.
– Ефим согласился продолжить занятия?
– Егорка  тоже умеет.
– Егорка?
– У пасечника Ефима есть сын Егор, он был на пасеке. Он делает туески для мёда, всякие поделки.
– А почему я его не видела?
– Так он в мастерской был, а ты в мастерскую не ходила, осталась во дворе.
 У нас сегодня с Егором занятие, он днём работает, а вечером, около семи, занимаемся берестой, её же подготовить сначала нужно. Я своё очелье сама хочу сделать. Это как косичку плести, знаешь?
– И не жалко тебе деревья?
– А мы кору снимать будем с поваленных деревьев, не с живых. Егор сказал, что и с сухостойных можно.
– На Руси говорили, что берёза забирает боль и дает здоровье, и что береста обладает уникальными свойствами.
– Если бы не лягушки, я бы ещё пару часов пооздоравливалась среди берёз, во сне!... Может быть всё-таки ружьё купим?
– Девушке в нежном возрасте и с чуткой природой не к лицу такая кровожадность!
– У меня только сон чуткий. А в остальном я чуткостью и нежностью  не отличаюсь….Так мы поедем в город сегодня?
– Поехали-ка сейчас! Сначала домой прогуляемся и пробежимся о росе, искупаемся по дороге. Позавтракаем дома, соберёмся и поедем, а также запишусь на стрижку, ты обещала салон и мастера посоветовать.
– Да здравствуют лягушки! А мне подстрижём чёлку, хорошо?
– К свиданию с Егором будешь при параде.
– Мара,  для бабушки ты слишком легкомысленна.
– Приятно слышать это от внучки.

Нашу первую с повзрослевшей внучкой совместную прогулку по Курску я планировала с особой тщательностью. Мы впервые за последние пять лет оказались  вместе почти на всё лето и словно заново знакомились друг с другом. Я собиралась продолжить это сближение, намереваясь показать Ларе мой Курск, провести её по своему заветному маршруту и встретить понимание в её глазах, а не ироническую насмешку над моим преклонением перед «пылью веков». Моя задача заключалась в том, чтобы донести до 13-летнего подростка важные для меня вещи, поведать о событиях истории и культуры нашего края. Уверенности, что наша увлечённая гаджетами  «шпилечка» поймёт тонкости такой прогулки и станет моей единомышленницей, у меня не было. А уверенность в том, что внучка скептически отнесётся к экскурсии с литературным маршрутом, была.

Приехав утром в Курск, машину мы оставили на стоянке, затем позавтракали, отметив день создания моего нового стильного имиджа пирожными и капучино в ближайшем кафе, а после этого отправились на прогулку, продвигаясь в направлении модного салона, который порекомендовала Лара.
Лара решила провести со мной мастер-класс, объяснить устаревших взглядов филологине, что значит одеваться модно и со вкусом. Я не возражала, но вела девочку своим маршрутом. Потому что мой Курск не сводился к бутикам и шопингу, он вообще, на мой взгляд, почти неразличим на центральных улицах, где много городского шума и суеты. Мой город открывается постепенно, играя гранями, словно редкий цветок или волшебная мелодия, что то завораживает, проникая сквозь время и пространство, порой утончается, словно вот-вот бесследно растает, чтобы, мгновения спустя, усилиться, наполниться новыми красками, перекинуться через времена радужным коромыслом и повети за собой.
Мы с Ларой медленно прогуливались по каштановой аллее, шли мимо скрипучих лодочек, в парке Пионеров, рассуждая о гипсовых скульптурах, о памятниках и о памяти в её разных проявлениях. В сквере возле здания старого драматического театра присели на лавочку возле памятника Константину Воробьёву, курскому писателю, сумевшему передать словом окопную правду, показать военные будни глазами совсем ещё молодых солдат. Я кратко, без особо трагичных подробностей,  пересказала Ларе сюжет повести «Крик». Когда-то меня потрясла трагическая история любви Сергея и Маринки, ужасающие сцены из жизни военнопленных. Я хотела, чтобы крик боли и отчаяния людей, чьи жизни искорёжила война, услышала и внучка, чтобы он проник в её душу, запомнился, отозвался сочувствием, состраданием. После войны, в середине 1960-х годов Константин Воробьев писал суровую правду о гибели русской деревни. И в этих его работах тоже слышна боль за родную землю,  словно крик о помощи,  от которого щемит сердце. Лара внимательно посмотрела на меня:
– Ты читала все его повести?
– Да, ещё в студенческие годы, но помню не всё, конечно.
– Я хочу прочитать о жизни Константина Воробьёва, он родился в Курске?
– Насколько я помню, в 1919 году в селе Нижний Реутец Курской области. Он деревенский. А похоронен в Курске на Офицерском кладбище.
– Он воевал или только писал о войне?
– Воевал, был ранен, попадал в плен, откуда бежал, причём неоднократно. Так что писал Воробьёв о том, что пережил сам, о таких же, как он молодых людях, о покалеченных войной судьбах.
Я рассказала Ларе, что тема войны стала ключевой в творчестве многих писателей-курян. Например, в произведениях Даниила Германа (Гранин, 1919 – 2017), всемирно известного мастера слова, лауреата почётных Государственных и международных наград за вклад в развитие отечественной литературы. Некоторые произведения Гранина экранизированы: среди них романы «Иду на грозу», «Картина», основанные на реальных военных событиях, свидетелями которых был сам молодой писатель-фронтовик. Знаковой для Гранина стала написанная совместно с Алесем Адамовичем «Блокадная книга» (1979), созданная на основе многочисленных документальных материалов и повествующая о героическом сопротивлении Ленинграда фашистской блокаде.
Мы помолчали, покормили голубей, которые всегда бродят возле скамеек вокруг памятника и прошли дворами мимо художественно-графического факультета КГУ, в здании которого когда-то была художественная школа, на улицу Блинова. На этой улице я показала Ларе дом с мемориальной табличкой и ещё один памятник мастеру, как я называю другого нашего замечательного земляка Евгения Ивановича Носова.
Под раскидистой кроной старого клёна задумчиво присел на скамью писатель, вглядываясь в лица прохожих, прислушиваясь к движению города. Постамент сложен из книг, видны названия произведений, фигуру мастера окружают птицы.
– Носов писал только природе?
– О войне, о людях, о своих земляках, о самых обычных вещах, но писал так, что читателю становилась понятной глубинная значимость этих простых вещей. Меня когда-то поразили последние, предсмертные слова мастера. Он попросил покормить птиц… Я тогда впервые задумалась о том, как много на самом деле значит для нас мир природы, как важно всматриваться в него заботливым, не случайным взглядом. У Николая Рыленкова есть строки:

«Здесь мало увидеть,
Здесь нужно всмотреться,
Чтоб ясной любовью
Наполнилось сердце»

А ещё я поведала Ларе о любви Носова к отдельным, особо значимым деталям и мыслям, о его работе художника-иллюстратора. Внутреннее видение, которым обладал Евгений Иванович, проявлялось в разных ипостасях, в слове и в образе, вербально и визуально.
От памятника Евгению Носову мы поднялись по улице вверх на улицу Ленина, направляясь к Красной Площади, Знаменскому собору и центральному парку.
Другой наш земляк Валерий Исаев известен как автор исторических, документальных произведений, архивариус, знаток и почитатель русской древности. Исаев писал и для детей, чем я была удивлена, впервые познакомившись с его рассказами, немудрёными байками, рассказанными внуку Мише. О них я и поведала своей внучке Ларе, знакомя её с персонажами из Курской глубинки, с их неподдельной наивностью, простотой и лукавством одновременно.   В  байках Исаева есть что-то от народных небылиц и их персонажей, которые носят воду решетом, от дуба, выросшего сквозь небо, нечто пронзительно искреннее, что свойственно рассказам Василия Шукшина о простаках и умельцах-одиночках. Комическая основа его рассказов неоднозначна, юмор Исаева очень искренний, непосредственный, лукавый, смешной и горький одновременно. Несуразные на первый взгляд, но остроумные и ироничные герои баек Исаева точно передают суть характера жителей российской глубинки, ярко иллюстрируют особенности простонародного языка и смекалки.
    
К примеру, как Валерий Исаев со слов земляков объясняет название Танкового рва  по дороге в Рыльск? Ров нарекли танковым не потому, что его вырыли танки, нет. Дело всё в том, что когда-то на его месте был яблоневый сад, да такой большой и замечательный, что люди не успевали срывать яблоки. Ближе к осени они падали и падали на землю, оставляя выбоины и трещины. Затем своё дело сделали дожди и суховеи, а когда война началась, то ров был настолько глубоким, что в нём преспокойно могли спрятаться наши танки.

– Жаль, что сейчас таких яблок уже нет. – Выслушав меня, сказала Лара.

Действительно жаль. Яблочными садами и плодами курский край славился издавна. Курская антоновка даже была запечатлена в 2008 году в камне на небольшой площадке рядом с Воскресенско-Ильинским храмом в центре города. Но памятник не заменит те огромные желтоватые ароматные плоды, которые лечили людей не хуже докторов, и которых сейчас нет, потому что сады в пределах города в основном вырублены. Только в деревнях да в сёлах остались.
Мы неторопливо прогуливались, время от времени отдыхая под деревьями у фонтанчиков, разглядывая витрины и лакомясь мороженым. В модном салоне, куда Лара меня привела, я с трепетом уселась в высокое кресло и решила не думать о плохом, потому что отпуск ещё не заканчивается, стало быть волосы отрастут…Но отрешиться от реальности мне не удалось:
Худенькая девушка в невероятно длинных сапогах с отрезанными задниками и с малиновой прядью во всклокоченных волосах хищно принялась рассматривать мою старомодную причёску:

– Вас как подстричь, коротко или длину оставляем? Можно выстричь чёлочку, может её косой сделаем? сейчас это модно…

Надо же, как давно я не была в парикмахерской! Они уже чёлки косой делают!
У меня появилось непреодолимое желание убежать из салона прямо в пелерине, но я сдержалась и только мрачно произнесла:
– Девушка, чёлочку не надо, я уже вышла из этого возраста, и косой ничего стричь не нужно…Рановато …пока…Просто ножницами….
По напряжённому взгляду девицы я поняла, что сказала сейчас что-то не то. Но разбираться в премудростях парикмахерского мастерства мне не довелось, выручила Лара. Она вынырнула откуда-то сзади, вытащила меня из кресла, сорвала тугую пелерину и сказала совершенно растерявшейся от нашей активности девице:
– Мы не к вам, мы к Марине! Мама сказала, чтобы только к Марине! Она как раз свободна, я договорилась!
Марина выглядела менее эксцентрично, к тому же она уверенно и ловко обращалась с ножницами, словно порхала вокруг меня, лёгкая и улыбчивая, несмотря на свою упитанность. И я вновь вспомнила о том, что отпуск ещё не заканчивается, а волосы быстро отрастают…Лара в кресле напротив рассматривала модный журнал, пила зелёный чай. Время от времени она поднималась с кресла и придирчиво меня разглядывала, шепчась о чём-то с волшебницей Мариной. Действительно волшебницей, потому женщину, которая глядела на меня из зеркала после стрижки, я не узнала…Она была женственной и даже хрупкой, с чуть беззащитным взглядом, с красиво спадающими прядями, с открытой тонкой шеей…Я помню, что была когда-то такой, когда-то очень давно, в той жизни, в которой чувствовала себя желанной, кокетливой, любимой…У меня, вероятно,  даже слёзы навернулись на глаза, но Лара не позволила сентиментальной паузе затянуться:
– Неплохо, Марина, но, пожалуй, нам нужен и приличный макияж, кожа суховата, а такие брови  просто неприличны!
– Как брови могут быть неприличными? Что ты говоришь, Лара?
– Я знаю, что говорю, посмотри любой журнал! И маникюр нужно сделать!
– Не сегодня, Лара, мы же возвращаемся в деревню, забыла? В нашу сторожку и в огород да с маникюром, это лихо!
– Так просто запишись сейчас! К хорошему мастеру за неделю-две записываться нужно, знаешь?
И я не стала спорить. Я записалась на приём к косметологу, к визажисту, к мастеру маникюра. Я действительно захотела увидеть и почувствовать себя женственной, ухоженной, стильной….
– Марина – волшебница, с этого дня стригусь только у неё, спасибо тебе, солнышко!
 Я обняла Лару, чмокнула в задорный курносый нос и в щёку, а она довольно засмеялась, потёрлась о моё плечо щекой , шепнув в ухо:
– Ты не безнадёжна, я в тебя верю…
Придирчивой Ларе Марина ещё с полчаса стригла и филировала чёлку, из чего я сделала вывод, что к занятиям с Егором внучка готовится серьёзно. Затем мы с ней отправились дальше, уставшие, но вполне довольные друг другом. И я, вдохновлённая новым имиджем,  рассказала Ларе и о другом нашем замечательном земляке Георгии Васильевиче  Свиридове, о его любви не только к музыке, но и к литературе.  И мы долго сидели на центральной улице на Свиридовской скамье, прислушиваясь к мелодии нашего города, рассуждая и споря о том, что есть талант и каковы его составляющие. И пытались уловить мелодию нашего города, услышать её темы в звуках, в красках и оттенках, в образах и в ассоциациях:

– Как бы ты описала наш город и объяснила понятие «Соловьиный край»?
– У нас весной много соловьёв…
– И что же чувствуют весной, слушая соловьиные трели, жители? Каким становится город?
– Сиренево-розовым… В молочно - сиреневой утренней дымке…
– Сирени у нас весной действительно много…И утренняя дымка между холмами отчётливо просматривается, например, когда едешь по Запольной…
–Я увидела весеннее утро, клейкую зелень молодой листвы, контуры зданий на холмах, купола Сергиево-Троицкого собора, пересечения улиц и дорог, и высокую радугу над городом…Моя мелодия складывается из образов, а не из звуков…Почему?
– Это твоё видение, ты мыслишь визуальными образами, как художник. Мне понравилось, что ты увидела радугу, словно ауру, творческую составляющую, сотканную из соловьиных песен, образов и ассоциаций.
Мне ближе образы, выраженные словом. Я вижу Курск в рабочем движении пешеходов и машин, в цветении сирени, в радужных всплесках фонтанов и фонтанчиков, в раскатистых звуках колоколов, в силуэтах памятников, хранящих историю и культуру города, в сплетении столетий, которое делает нас, сегодняшних жителей, мудрее и сильнее.
– Образ рождает мысль, продолжаясь в ассоциации, которая становится мостиком от автора к зрителю, читателю или слушателю…
– Лара, ты молодец. Всё так и происходит. Яркий, наполненный творческой энергией автора образ вызывает ассоциации и эмоции у зрителя, читателя или слушателя, впечатляя его, иногда даже меняя образ мыслей. А если зрителей, читателей много, если они получили сильный творческий импульс, что происходит?
– Меняется реальность вокруг них? Или часть реальности…Верно?
– Совершенно верно. В этом и заключается сила творчества, объясняющая ценность культуры и искусства. Способность преображения «сора жизни» в гармонию, – одна из древнейших тайн на земле.
– Как волшебство?
–Да, творчество сродни магии, древней и непостижимой.

Новым для себя творчеством Лара отправилась заниматься по возвращению в нашу лесную сторожку, после отдыха и лёгкого ужина. Конечно, я не отпустила её одну. Мне было любопытно увидеть Егора и посмотреть на то, как девочка будет осваивать науку плетения из бересты. Даже пчёлы меня не пугали. Поэтому на пасеку мы отправились вместе. День клонился к вечеру, но было жарко, однако в лесу зной почти не ощутим, бесследно растворяясь в тени могучих ветвей.
Я шла по тропинке рядом со своей внучкой-шпилечкой, с улыбкой поглядывая на её сосредоточенный профиль с «конским хвостом» на затылке и стильной чёлкой. Думалось мне о том, что мы с Ларой как-то незаметно сблизились за лето. И о том, насколько я благодарна и Ларе, и Антону с Ириной  за то, что они дали мне возможность почувствовать, что у меня есть семья, понять, насколько я ею дорожу. Словно Ларе удалось разбудить или растопить во мне что-то однажды застывшее, словно льдинку... Или же я просто старею и становлюсь непоправимо  сентиментальной?

Мои размышления прервал радостный вопль Лары, кинувшейся обниматься с незнакомой для меня рыжеволосой голенастой девчушкой в яркой майке и джинсовых шортах, вынырнувшей вместе с велосипедом из-за ветвей на краю леса:
– Приве-е-е-т, Ириша, как я рада тебя видеть!
– Егор просил за тобой съездить, сказал, что бересту уже высушил и выровнял, можно делать. 
–Здорово! Мы как раз идём в мастерскую. Знакомься, Ира, это моя бабушка Мария Николаевна. Мара, это моя подруга по брёвнышкам Ириша, я попросила её прийти на занятия, опасаюсь, получится ли у меня? А все вместе мы точно справимся!
– Здравствуйте, Мария Николаевна, а я вас однажды в библиотеке видела и в магазине как-то встречались.
– Здравствуй, Ирочка. Я рада, что вы с Ларой дружите. На вид ты постарше, верно?
– Да, я уже в седьмой класс перешла, – с гордостью тряхнув чёлкой, ответила кареглазая Ириша.
– И хорошо учишься?
– По-разному, – пожала плечом девочка и заалела веснушчатыми щеками. С математикой у меня сложновато…
– Бабуш-шка, сейчас в ш-коле каникулы, – угрожающе зашипела в мою сторону Лара и повернулась к подруге:
– Почему взрослые всегда интересуются школьными оценками, словно знаком качества? Насколько я знаю, из троечников тоже приличные люди вырастают!
– Мне приятно уже твоё желание вырасти приличным человеком, легонько приобняв внучку за плечи, – улыбнулась я.

Мы уже подходили к небольшой мастерской, оборудованной в летней кухне за домом Тимофея. Дверь в мастерскую была открыта. В дверях, глядя на нас, стоял с шилом в руках невысокий курчавый паренёк в берестяном очелье на почти до плеч спадающих волосах и в длинном фартуке, надетом поверх спортивной майки и бриджей. У юноши были глубоко посаженные глаза, как у Тимофея, широкие для сухощавой фигуры плечи и пытливый взгляд человека, который привык отмерять даже и не семь раз, а поболе, прежде чем что-то отрезать.
– Доброго вам дня, – поздоровался он первым. – Я гляжу, у нас гостей сегодня много, поместимся ли все?...Пойду-ка табуреты принесу, а вы проходите, осматривайтесь.

В мастерской вдоль стен стояли стеллажи с берестяными поделками и с завёрнутыми в бумагу рулонами бересты. Аромат свежей бересты, светло-золотистый цвет изделий действовали завораживающе, разговаривать громко, кричать  или спорить было невозможно.
Возле окна на столе лежали несколько клубков берестяной ленты, из которых нам, видимо и предстояло плести очелья. Мне было интересно узнать, какую из дошедших до нас техник плетения применяет Егор, спросить, какие способы обработки бересты ему известны, как её следует хранить, чтобы кора не потеряла эластичность, не раскрошилась. И, конечно, сплести собственными руками очелье. Очелье в Древней Руси считалось оберегом для головы, способным снимать головную боль, нормализовать давление владельца. И мне хотелось не только самой на практике прикоснуться к чуду, к истории и ремеслу наших предков, но и дать возможность Ларе стать почти волшебницей, испробовать целительную силу оберега из бересты, сделанного своими руками.
Егор был хорошим наставником, успевал и на мои вопросы отвечать, и за нашими неумелыми движениями следить, поправлять и подсказывать:
– Учёные подсчитали, что на Земле произрастает примерно сто двадцать видов берез. Из них около сорока встречается на территории нашей страны.
– А что делали в старину из бересты?
– Почти всё, от лаптей до шляп.
– Да, я читала, что 1882 году на выставке в Петербурге был представлен костюм, где шляпа, сапоги, пиджак и даже штаны были сплетены из бересты.
– Чаще, конечно, посуду делали, потому что береста прочная и гибкая. Береста не пропускает воду, поэтому из нее делали и лодки-берестянки, а также  использовали в строительстве как гидроизоляцию. Из бересты плели лапти, делали детские игрушки.
Я вновь не удержалась от комментария:
– А ещё за многочисленные полезные свойства бересту на Руси называли и называют «белым золотом». Так что мы сегодня, благодаря Егору,  мастерим для себя обереги из белого золота.
– А что такое оберег? – спросила Лара
– Предмет, который охраняет владельца, несёт сильный позитивный заряд. Обереги делают из природных материалов: камней, дерева, глины. Золотистая береста волне подходит. Только нужно думать о чём-то позитивном, заряжать её ещё и своей собственной доброй силой.
А Ира добавила:
– У нас дома над входом колокольчик на берестяной ленте висит, это наш семейный оберег, чтобы ничего плохого даже на порог не проникло.
Плести берестяные очелья оказалось не слишком сложно, словно косичку заплетать, подтягивая ленточки время от времени, чтобы не провисали. Я плела свой ободок и невольно прислушивалась к разговорам детворы:
– Егорка, у меня красиво получается?
– Вполне,  Лара, но не ослабляй ленточки, туже переплетай.
– А я уже заканчиваю, напомни, как лучше закрепить концы?

Егор склонился над очельем Иры, помогая ей завершить работу, а я заметила, что Лара при этом вздохнула то ли ревниво то ли неодобрительно. Ревнует? Покровительственная манера общения парнишки ей явно импонировала, он умел опекать девчонок, словно старший брат, без назойливости, дружелюбно и терпеливо.
Мне тоже было пора заканчивать своё очелье, поэтому я присоединилась к Ирише с Егором, а затем мы помогли Ларе закрепить её «косичку». И началась  примерка!
Девчонки расчёсывались, поправляли свои очелья, хихикали и требовали выбрать лучшее изделие, на что мы с Егором уклончиво отвечали, что каждое красиво по-своему…В общем старались, как могли, не рассорить двух подружек…
К ужину мы с Ларой отправились в нашу сторожку, и я вновь с нежной улыбкой смотрела на курносый профиль своей девочки. Теперь она напоминала мне юную русалочку, с рассыпанными по плечам русыми прядями, с плетёным очельем, пересекающим высокий лоб, и безмятежными глазами, полными небесной бирюзой.

– Егор симпатичный и мастеровитый…Тебе он нравится?
–Мара! Егор только что помог нам всем сделать себе обереги. Конечно нравится…С ним легко и спокойно, а для меня…Во-первых, я маловата для него…
– А во-вторых?
– Это секрет!
– Он нравится Ире?
– Откуда ты знаешь?
– Заметила…
– С тобой нужно быть осторожнее, наблюдательная Мара! Но ты права, Егорка нравится Ире, она даже переживает, что у него просто дружеское к ней отношение…
– У Егора есть девушка? Он же где-то учится?
– Любопытной Варваре, как ты знаешь, оторвали нос! Ты вот лучше догони меня, любопытная Мара! Как на счёт пробежки перед ужином?
И Лара, рассмеявшись, пустилась бежать вперёд по лесной тропинке, а мне ничего не оставалось, как устремиться за ней, за моим хохучущим счастьем, навстречу вечеру и уютному ужину возле окна, распахнутого в лес, словно освещённый тёплым берёзовым светом.
Назавтра нас с Ларой ждал мой небольшой огородик, а точнее прополка, поскольку за время нашего трёхдневного пребывания в лесной сторожке, трава наверняка поднялась. Но необходимость объяснять внучке, что полоть сорняки и рыхлить грядки, не менее важно, чем чистить зубы или выполнять упражнения и пробежки по утрам, меня больше не тревожила. Мы с ней начали понимали друг друга и как-то легко, доверительно находили общий язык. И огород пололи, и завтраки готовили, и уборкой занимались, дружно и весело. А ещё начали заниматься грамматикой, писать диктанты. Лера пообещала, что «тройки» по русскому языку у неё больше не будет, но попросила с ней позаниматься. И это не была шутка или стёб. Она хотела знать грамоту не хуже Онфима, сказала,  что 21 век и цивилизация обязывает! Представляете?

В огороде мы с Ларой к тому времени были уже почти на равных. Девочка быстро и чисто полола грядки, правильно окучивала картофельные рядки, любила возиться с ягодными кустарниками, рыхлить под ними землю, обрезать засохшие веточки, поливать. Утренние салаты мы с Ларой делали исключительно из росистой огородной зелени, нарезая только что сорванные внучкой душистые укропчик и петрушку, хрупкие листья салата, румяные помидорчики и хрусткие пупырчатые огурчики. И оставляли салатик настояться, набраться оливкового маслица, убегая на утреннее купание и пробежку.
Лара окрепла, загорела и вытянулась под деревенским солнышком. Я перестала её сопровождать на занятия по берестоплетению, поджидала возле калитки или возле магазина, по дороге в сторожку.
В тот вечер, о котором хочу вам поведать и который неожиданно изменил моё мнение о себе, я зашла в магазинчик за мукой и печеньем к чаю.
Румяная Татьяна высилась за прилавком во всей своей красе.
– Добрый вечер, Татьяна. Есть ли свежее печенье, а лучше крекеры?
– Здравствуйте вам, Мария Николаевна. Печенье сегодня привозили, посмотрите на полке возле окна… Всё ещё гостюете? Видать Ефимка-то хорошо вас привечает? …
При эти словах продавщицы миловидная женщина возле прилавка обернулась ко мне и принялась внимательно рассматривать.
– Здравствуйте, – улыбнулась я ей.
А Татьяна продолжала, обращаясь теперь уже к незнакомке:
– Вот оно как, Любушка. Мужик-то таперича запасной аэродром обрудоваить. Чтобы было куда шасси-та приземлять, если жона прогонить, так, что ли?
– Ты, Татьяна, без личной жизни совсем одичала или от её избытку? Ерунду говоришь. – Низким грудным голосом неторопливо, словно нехотя, отозвалась незнакомка, плавно откинув со лба прядь. Она положила в пластиковый пакет свёртки с прилавка и вышла из магазина.
Я выбрала печенье с кунжутом, затолкала в пакет кулёк с мукой, расплатилась с замолчавшей Татьяной, которая на вид стала размера на два поменьше и всё отводила глаза в сторону. С усилием откинув скрипучую дверь магазина, я вышла на улицу ждать Лару на скамеечке под раскидистой липой. К своему удивлению на лавочке увидела Любушку. Она по-прежнему пристально рассматривала меня:

– Вечер сегодня тихий, ни ветра, ни облачка. Завтра по всему жарко будет. – Любушка обмахивалась веткой липы.

Я присела рядом и решила не юлить:
– Вы жена Тимофея?
– Уже почитай восемнадцать годков…И жена, и хозяйка, и работница, и подруга, и мамка…И всё про него, Лешака, знаю, а что не знаю, то чую…
– Извините, что не с вами договаривалась…Мы вдвоём с внучкой Ларой живём в вашей сторожке, вот уже четвёртый день. Она простывала часто зимой, третью зиму по три простуды с бронхитом в виде осложнения лечим…Спасибо вам и Ефиму с его пчёлами, девочка вытянулась окрепла. Горло полощем прополисом и мёд с чаем пьём вечерами. Сейчас жду её, ваш сын Егор мою Лару и Ирочку, её подругу, учит поделки из бересты плести.
– Знаю я о вас, знаю…На здоровьичко… Долго ли ещё гостевать будете?...
– Ещё три дня…
– А ты Татьяне воли-то не давай, языкатая она…Ославит, если не одёрнешь… Любушка поднялась со скамьи, потянулась:
– Ой, пора мне на подворье, хозяйство поить-кормить, ужин собирать…А рассчитываться за постой когда придёте?
– В воскресенье после обеда, как соберёмся….Где вас найти?
– Известно дело, где мне быть, если не в хате то на пасеке…А Ефимке смотри не отдавай, неровён час пропьёт…А к Татьяне-та зайди-зайди, одёрни …Сама она ни одного мужика не пропустит, кого водкой, кого лаской, а кого шуткой-прибауткой к рукам прибирает…Любушка вдруг резко повернула ко мне моложавое лицо с озорными зелёными глазами под высоким лбом:

– А может, пока внучка учится бересту плести, тебе у Татьяны-то и подучиться, а?
Ты-то мужика пригорнуть не могёшь или не жалаешь? Гордая или квёлая?
Я оторопела от такой бесцеремонности, но больше от того, что в самую суть заглянула Любушка, словно высмотрели её зеленущие глаза на самом донышке моей женской души что-то такое, чего я и сама не видела или старалась не замечать.
– Скорее не на той тропке стою…Не своё не беру, а до своего дойти нужно…
– Так и иди себе с Богом…
– Знать бы, где стёжка моя…
– Ищи её в городе…Мужик деревенский грубый, неуклюжий, не про тебя, ведь так?
– Вы о ком?
– Да так, о своём, о бабьем….
– О счастье, Любушка?
– А тебе на что моё счастье? Своё ищи!...засмеялась Любушка и павою пошла прочь по деревенской улице, статная да ладная. И, как я отчётливо почувствовала, вполне счастливая жизнью со своим грубоватым и неуклюжим Лешаком.
Послушавшись совета Любушки, я вернулась в магазин, решительно подошла к прилавку, строго взглянула в убегающие глаза дородной красавицы и медленно, с расстановкой, произнесла:
– Я что хочу сказать…Ты, Татьяна, язык-то придержи…Сплетни по пустому не распускай…А не то я твой любопытный нос прищемлю…
– Что-что?...Чегой-то вы? …Как это? – Оторопела Татьяна….
– А вот так. Перегнувшись через прилавок к мирно разложившей на нём свои округлости Татьяне, я защемила пальцами кончик её носа, сделала «сливку», вспомнив детство. Татьяна охнула, но, видно сомлела от неожиданности, не вырывалась. А я нагнула её голову за нос вниз и сверху пристально смотрела в хитрющие, лживо бегающие глазки. Затем резко отдёрнула руку, брезгливо вытерла пальцы о ворот халата сплетницы и вышла, не оглядываясь.

Разговор с Любушкой меня впечатлил. Столько было в этой женщине женской мудрости и проницательности, что я, признаюсь, пожалела, что не познакомилась с нею раньше, что мы не подруги… И впервые задумалась о том, как же меняется счастливая женщина. Сколько внутренней силы придаёт успех в личной жизни. Душою раскрывается, словно родник, что остановится сильнее, глубже проникая в землю, звонче и голосистее возвещая миру о своём могуществе… Привезла внучку оздоровить, а узнала о собственной болезни…А если осознала, значит смогу и излечиться. И тропку свою найду, и спутника своего встречу. Потому что не гордая и не квёлая. Просто в своих переживаниях когда-то заблудилась, старую стёжку потеряла, а новую отыскать не осмелилась.
День за днём, незаметно прошли-промелькнули наши с Ларой каникулы. Мы ещё несколько раз ездили в город, гуляли по нашему литературно-культурному маршруту, с нежной грустью любовались уходящим летом. Лара с желанием и интересом отправилась со мной в литературный музей, чтобы узнать о творчестве писателей курян. К примеру, в музее Лара узнала, что известный детский писатель Аркадий Голиков (Гайдар, 1904 – 1941) родился в городке Льгове Курской губернии. К тому времени мы с внучкой успели прочитать «Тимура и его Команду», «Голубую чашку», «Судьбу барабанщика».
В особой энергетической ауре я вижу наш город, словно одетый в радугу, сотканную из ярких красок творчества, таланта, вдохновляемого силой родной земли, мощью и красотой родного края. Чем измеряется писательский талант, дар слова? Умением выстроить завораживающе  красивую фразу, впечатляюще яркий образ или способностью выразить глубокую по содержанию, проницательную мысль? Найти проблему или явление и показать вызвавшие их причины, словно снять оболочку, обнажить сердцевину скрытого под ней зёрнышка?
Насколько значима в наше время сила слова? Уверена, что слово может быть сильнее мысли, впитав её энергетику, а может растерять посыл мысли, превратившись в лишённую глубокого смысла трескучую фразу. И только от нас зависит, станут ли наши слова наполненными мыслью или останутся пустой шелухой.
«Мысль изречённая есть ложь,
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи»,  – 

утверждал Фёдор Иванович Тютчев, хорошо знакомый с Афанасием Афанасиевичем Фетом, ещё одним нашим знаменитым земляком, талант которого проявился в поэтическом даре и в переводческой деятельности.  По глубине и проникновенности стихи Тютчева и Фета удивительно похожи. Оба поэта родились в разные годы, но в один день — 23 ноября по старому стилю (сейчас 5 декабря). Когда произошло их первое знакомство — неизвестно. Фет к Тютчеву, судя по его воспоминаниям, относился с обожанием, свойственным юному «фанату». Тютчев же по скромности своей комплиментов Фета стеснялся, но относился к нему с искренней симпатией. В 1859 году Фет написал статью «О стихотворениях Тютчева». Это был отзыв на поэтический сборник Тютчева 1854 года: «Поэтическая сила, зоркость господина Тютчева — изумительна». Он в стихотворениях является «магическим толкователем тончайших чувств». В 1862 году Фет в теплом и ироничном дружеском стихотворении просил Тютчева прислать ему свою фотографию:

«Мой обожаемый поэт,
К тебе я с просьбой и с поклоном:
Пришли в письме мне твой портрет,
Что нарисован Аполлоном….»

   В этой строфе поэта слово и образ переплетаются, создавая волшебное причудливое кружево, словно иллюстрируя, объясняя силу и магию творчества.
Глубину строк Фета и Тютчева Лара пока ещё не могла оценить по достоинству, поэтому я познакомила её ещё с одним мастером поэтического слова, поэтом и переводчиком Николаем Асеевым. Точнее, с ранним периодом творчества поэта. Имя Н. Асеева (1889-1963) носят областная научная библиотека города, улицы в Курске и Льгове. Асеев родился в городе Льгове, в 1909 году закончил Курское реальное училище. Первые поэтические публикации молодого поэта состоялись в журнале для детей «Проталинка» (1914—1915). Николай Асеев ходил по улицам Курска, слушал пение соловьёв, черпая вдохновение здесь, в яблоневых садах и берёзовых рощах соловьиного края.
      Узкие улочки старого Курска в большинстве своём извилисты, взбираются по холмам или сбегают вниз, чтобы, через некоторое вновь устремиться вверх. Почтовая, Семёновская, Стрелецкая... Мне нравится рассматривать старые купеческие здания, отыскивая в них приметы времени и достатка владельца: то парадное с лепниной или даже с колоннами, то арки или балкончики по фасаду. Впрочем, совсем немного старинных зданий  в нашем городе сохранили первоначальный облик. Обветшали особняки, покосились и потеряли былую привлекательность. Широконькие, но простоватые купеческие особняки с часто посаженными окнами нынче не в моде. А строили купцы свои дома и подворья добротно, на века, чтобы их внукам и правнукам фамилию носить не было зазорно, потому часть зданий ещё крепко стоят на ногах, но узнать их практически невозможно. Например, кинотеатр имени Щепкина, в прошлом здание городского собрания, на сцену которого выходил наш знаменитый земляк актёр Семён Щепкин, выглядит сейчас вполне современно…Но что-то потерялось в этом обновлении, словно ушло безвозвратно…Наверное, для того, чтобы сохранить «дух старины, стиль времени», словно едва уловимые особенности почерка или оригинальной авторской манеры мастера слова,  нужен особый талант. И уж точно божий дар необходим, чтобы, поймав их, уловив, создать вокруг таких зданий или фрагментов улиц особое пространство, в котором прошлое и настоящее нашего города словно бы встретятся, подружатся и создадут неповторимый ансамбль. А ведь если они соединятся, если найдётся мастер-архитектор и сумеет найти оригинальное решение, сохранив и развив в соответствии с веяниями нынешнего века элементы ушедшей эпохи, в которых, словно в зеркале времени, отражаются талант и творческая искра великих наших земляков. Для меня старый кинотеатр имени Щепкина был ценен и дорог атмосферой прошлого, близостью к времени и личности Щепкина.
     И ведь находятся порой мастера, право слово. Потому так органично вписались в ландшафт современного города памятники Георгию Свиридову и Евгению Носову. При этом обе скульптуры словно жизнью дышат, точно подметив и передав в камине индивидуальные особенности личности мастера. Создателям удалось передать изящество, некоторую франтоватость, свойственную Свиридову, равно как и медлительность, сосредоточенность, характерные индивидуальности Евгения Ивановича Носова.  Спасибо скульпторам. Вот бы и архитекторы наши столь же внимательны и бережливы стали к приметам времени, к облику нашего города.
    На страницах литературной историографии Курского края много известных имён. Творчество и энергетика этих людей создают неповторимую ауру нашего города, который зовётся соловьиным краем. Таким, каким вижу его я, мне и хотелось показать город Ларе. Чтобы она увидела город моими глазами, чтобы узнала мастеров слова, которыми богата Курская область. Знаменитая фраза из «Слова о полку Игореве»: «А мои-то куряне славные воины…», – оказалась сакральной. В годы Великой Отечественной войны куряне подтвердили слова древнего летописца, проявив мужество и стойкость в знаменитом сражении под Прохоровкой. В мирное время многие из курян яркими и точными образами, глубиной мысли сумели снискать творческую славу, став известными далеко за пределами города и области, став настоящими мастерами слова.
     Конечно, у каждого своё видение родного города, свои любимые улочки и дворики. Все вместе мы формируем и усиливаем неповторимую ауру любви, особенно когда бродим заветными маршрутами, шурша осенней листвой, протаптывая тропинки в снегу или спасаясь от летнего зноя. Когда смеёмся или грустим в тенистых аллеях возле фонтанов и фонтанчиков, когда рассматриваем оригинальные скульптуры первой учительнице возле педагогического университета, влюблённым на площади имени Перекальского, когда слушаем пение соловьёв в Знаменской роще. Возможно, именно неповторимая энергетика  творческой мысли уже много веков подряд притягивает этих изумительных птиц в наш город, наполняя его звуками весны, мелодией жизни и радости.
После проведённого в деревне лета наша девочка изменилась, что заметили её учителя и друзья. Не обошлось, конечно, и без казусов. С начала учебного года Лара частенько рассказывала одноклассникам о бересте и берестяных грамотах, об Онфиме, а однажды пришла в школу в своём берестяном очелье и в тот же день на большой перемене увела почти весь класс в парк Героев гражданской войны. Впрочем, для меня, как и для многих курян, он остался парком Бородино, привлекающим горожан выступлениями оркестра и хоровой капеллы, а также тенистыми аллеями с белоствольными берёзами и могучими тополями. Спустя полчаса после начала следующего урока дети вернулись, никого не потеряв и не заблудившись. Лара спокойно объяснила охваченной паникой учительнице, что дорога в парк и рассказ о традициях берестоплетения заняли больше времени, чем она рассчитывала. Она извинилась за опоздание, но сказала, что не могла увести детей, пока каждый из них не прислонился к стволу дерева, представив себя его частью, и не поклонился берёзе.

– Вы что, стояли в парке и кланялись берёзе?
– Конечно. Берёза растёт во многих странах мира, но именно в нашей стране она стала символом, олицетворяющим Россию. Это символ нашего государства, наше «белое золото». И теперь я могу быть уверена, что мои одноклассники не станут вырезать надписи на коре дерева или ломать ветки.
Эту историю возмущённая учительница рассказала Ирине, та поведала нам с Антоном. Признаюсь честно, я ожидала от сына упрёков в свой адрес и иронии по поводу «перегиба» в приобщении к природе. Но он спокойно заметил:

– Дочь-то у нас лидер, оказывается. И ещё какой! Но с уроков сбегать не дело, это нужно ей объяснить, мало ли что случиться могло. Надо было идти вместе с классным руководителем или учителем биологии. Экскурсия должна быть тщательно организованной, раз уж взялась организовывать, делай всё правильно. А так, ничего страшного, не в Макдональдс же пошли дрянь всякую употреблять.

– А через дорогу вести пятнадцать человек! Что угодно случиться могло! А кланяться дереву?! Что нам родители скажут?
– А ты видела, сколько вырубается деревьев в берёзовых рощах и посадках?
Вот и скажи, если начнут возмущаться, что из их детей теперь вряд ли вырастут любители срубить дерево на дрова или на новый сарайчик…И ничего страшного не произошло, панику не разводи. А с Ларой сам поговорю, без истерик.
К слову, теперь Лара по воскресеньям частенько готовит сырники и приглашает меня на воскресные семейные посиделки с сырниками и с вишнёвым вареньем, из вишни, которую мы с ней вместе рвали и варили. И я рада, что в нашей семье появилась эта ароматная традиция, что наша девочка помогает нам всем стать ближе друг к другу.
Но мне немного грустно, дорогой читатель, потому что не только очередная наша с Ларой прогулка, но и моя повесть подходит к концу. Но мне в то же время радостно, потому что мои с внучкой диалоги больше не окрашивают ни едкая ирония, ни желчный скепсис. Видишь, как велика сила искусства, таланта, творчества? Они возвышают человека над обыденностью, развивают душевно и духовно. Признаюсь и в том, что такие прогулки мы с Ларой нынче совершаем регулярно, как правило, после её занятий в художественной школе. С гордостью могу сказать, что в комнате внучки появились книги, что она с удовольствием готовит довольно приличные доклады и рефераты о наших земляках писателях, что обращается ко мне за помощью или советом. Из её дневника навсегда ушли «тройки» по русскому языку и литературе. Спасибо Онфиму за помощь «сквозь столетия». Берестяное очелье, сделанное своими руками, Лара надевает, когда пишет красками свои немного фантастические сюжеты, смешивая настоящее и прошлое, реальный мир с ирреальным. И, конечно, на одной из первых своих серьёзных работ она изобразила русоголового Онфима в домотканой рубахе, вглядывающегося в зазеркалье, откуда протягивает ему тонкую руку девчонка в бейсболке, надетой задом наперёд. А зеркало между ними – в оправе из берёзовой коры. Но я несколько забегаю вперёд, путь к этой работе был долгим и непростым. Какую-то его часть мы с Ларой прошли вместе. Возможно, однажды я расскажу и об этом.
      Посещая с Ларой выставки, сопровождая внучку в походах и выездах на этюды, я расширила круг своих интересов и знакомств. Лара говорит, что общение с художниками  пошло мне на пользу, что я стала следить за модой, научилась подбирать цвета, комбинировать вещи и аксессуары, что у меня появился собственный стиль в одежде. Недавно, застав меня в саду с книгой, Лара решила написать мой портрет, уговаривает ей позировать. Говорит, что это будет портрет творчески мыслящей женщины, умеющей воплощать свою творческую энергию в практических действиях и изменять реальность. А я прошу её не сводить замысел к портрету, убеждаю создать на основе образов Мары, Ирины и Лары образы весны, лета и осени в триединстве, в преемственности, в хороводе. Как вы можете понять, мои исследования культурного наследия россиян привели меня к изучению магии древнерусского хоровода, как единения сил и энергий в музыке, в движении, в творчестве. При этом я продолжаю заниматься исследованиями в области науки берестологии, появление которой непосредственно связано с изучением берестяных грамот и с берёзой, деревом-символом нашей России.
Не могу сказать, что мы так же тепло, как с Ларой, общаемся с Ириной, её мамой, но успехи внучки подняли мой авторитет в глазах невестки. Мы чаще проводим время втроём, много шутим, вспоминая наши с Ларой первые дни в деревенской тиши. К слову, следующее лето Лара собирается вновь провести со мной и, конечно, со своими новыми друзьями, Ирочкой и Егором. Я так и не выяснила, кого же на самом деле хотел перевоспитать Антон, Лару или меня? А возможно и нас обеих. В любом случае, ему это удалось. Замечу, что внучка перестала называть меня филологиней, но по-прежнему зовёт не бабушкой, а Марой. Во мне, видимо, действительно что-то изменилось, потому что сейчас мне это даже нравится, но Ларе я, конечно, этого не говорю. Она пока ещё не знает и того, что среди моих новых знакомых появился значимый для меня человек, с которым мы всё чаще проводим свободные вечера. Вероятно потому, что выговариваюсь на работе, с ним я люблю молчать. Но ведь это уже совершенно иная история, не правда ли?
Добавлю лишь, что мой новый знакомый – художник – реставратор, успешно сочетающий изготовление новой мебели с реставрацией её старинных образцов. Он шутит, что я несколько старомодна, но тонко чувствую стиль, а стильный антиквариат – это как раз его профиль. И он действительно способен ощутить веяние времени и рассмотреть изящество в том, что, казалось бы, давно вышло из моды, словно потерялось во времени. Так что мы вполне дополняем друг друга в своей любви распутывать и оживлять в дне сегодняшнем послания из прошлого, словно соединяя воедино нити разных столетий. И, что удивительно, наши с ним дороги переплелись, словно нити судьбы. Но я продолжаю шагать по своей профессиональной стёжке, которая, сделав неожиданный пируэт, привела меня к новым обретениям, встречам и открытиям. И не только в профессиональной области. Да, я по-прежнему исследую берестяные грамоты. Поверьте, замысловатые узоры и завитки на бересте хранят ещё много тайн, позволяющих заполнить существующие лакуны, глубже понять нашу историю и ментальность, увидеть в новом свете истоки и традиции богатейшей культуры нашего народа.