Маркиз во фраке и жасмине эзотерический романГл30

Глава 30

Смерть

— Чтобы понять, что такое смерть, человеку надо развиться, — пояснил Учитель, — на земле некоторые псевдоученые пытаются приписать человеку бессмертие, как некое свойство в ряду других свойств, таких как «индивидуальность», «сознание», «воля» и так далее. Да, многое может принадлежать человеку, но может и не принадлежать ему. Для того чтобы чем-то обладать, надо чего-то достичь.
— Мне это не понятно, — смутился Котбром.
— Те, кто умирает и разлагается на отдельные элементы, — вступил в объяснение Кон, — те обладают только физическим, плотским телом, и ничем больше. Он ничем не отличается от автоматической машины, которая управляется внешним воздействием. В древности, такую машину называли «повозкой». Конечно, эта машина имеет желания, мысли, но они удовлетворяются с помощью внешних факторов. Такая машина программируется набором различных внешних команд. В первую очередь это команды необходимые для функционирования машины: пить, есть, спать, дышать воздухом. Сама машина выборочно может перерабатывать влияния извне в своем устройстве, высказывая желания или отвращения: «я хочу», «я не хочу», «мне нравится», «мне не нравится». Но все здесь зависит от набора случайных воздействий. Здесь отсутствует мышление и воля.
— Но я же мыслю! — воскликнул доктор.
— На механическом уровне, — разъяснил Кон, — мышление здесь связано только с большим или меньшим желанием, и мало отличается от желания, например, кота. Человек, имеющий только физическое тело, мало отличается от кота. Он не имеет, повторяю, мышления и воли.
— Значит на Земле все человеко-коты? — подвел нерадостный итог Котбром, хмыкнул и добавил, — а может человеко-скоты.
— Вы невысокого мнения о человечестве, доктор, — сказал Учитель, — видимо, постоянно анатомируя человека, вы хорошо изучили его физическое тело, мышцы, кости, внутренние органы, и в вашем мозгу человек представлен в виде скелета, с одетым на него как пальто мясом.
— Если человеку удалить сердце, или легкие, или другой жизненно-важный орган, то он умрет, во всяком случае, нормально жить на земле не сможет, — осторожно поправился доктор.
— Мы, доктор, говорим о настоящем человеке, имеющим не одно физическое тело, а сразу четыре, — спокойно и значительно сказал Фокусник, — тогда смерть не уход безвозвратный в инобытие, а наша коллега по картам Таро, и с ней надо уметь находить общий язык.
— Я не успел разглядеть карту «Смерть», госпожа Ленорман слишком быстро собрала карты. Я успел только разглядеть вашу карту «Фокусник» и карту «Безумный», — посетовал доктор, — да еще я успел рассмотреть, что госпожа Ленорман карту «Смерть» выставила в паре с картой «Колесо Фортуны».
— Теперь вы можете посмотреть на эту карту, — сказал Учитель, — и протянул на ладони перед Котбромом карту.
На ней был изображен гигантский всадник на белом коне, одетый в черные латы и в черный шлем с черным пером. Из-под шлема глядел череп скелета. В одной костлявой руке он держал большое, развивающееся черное знамя, а в другой — черные поводья, украшенные черепом и скрещенными костями. Часть карты, куда двигался конь, была белой, а сзади, где конь уже проскакал — черной. Ночь и смерть оставлял за собой всадник. Оставлял он за собой увядшие цветы, осыпанные листья дерев, кладбища, разрушенные башни и дворцы. Земля, по которой скакал всадник, была покрыта белым саваном. По сторонам от всадника стояли на коленях люди в тоске и отчаянии. Здесь были правители во всем могуществе славы, красивые женщины, священники, невинные дети. Всадник скакал на заходящее солнце.
— Да, — сказал Котбром, печально оглядывая морг,— все падают на колени перед ней.
— Но в тяжелых ударах копыт коня слышится биение жизни, а заход солнца с одной стороны предвещает восход с другой, — сказал Учитель, убирая карту Смерти, — солнце идет своим путем, а каждый момент движения есть закат в одной точке и восход в другой.
— Ну, друзья, нам пора, — скомандовал Фокусник.
Все трое встали, но не пошли по крутым ступенькам морга к выходу, а как бы полетели над ними в открытую дверь. Доктор тоже почувствовал, что летит, увлекаемый неведомой силой.