BOZY часть 1 глава 02. 5

Ничего не ответил юноша, только закинул на плечи вещевой мешок с Библией – подарком ректора коллегии, несколькими ячменными лепешками и сушеными рыбинами, подпоясался веревкой. Взял в руки посох и пошел.
Все немногочисленные монахи вышли провожать его, так полюбился им молодой священник. Стояли они молча, осеняя его крестным знаменем, пока ветви густой чащи не сомкнулись над головой юноши. Долго смотрели они ему вслед. И поныне немногие оставшиеся в живых старики-монахи рассказывают эту историю.
Шли годы опадала листва с деревьев, наливались золотом нивы, но о молодом миссионере ничего не было слышно. Ушли в могилу многие старые монахи, тихо скончался в рождественскую ночь отец-настоятель, под вой зимнего, леденящего слух ветра. Да, собственно, никто и не ждал молодого миссионера, ибо оттуда не возвращался никто. Жизнь шла чередом. Вскоре все забыли уже молодого богослова, с таким жаром объяснявшего Священное Писание.
Но вот однажды в холодную зимнюю ночь постучался в ворота монастыря странник. Был он одет в звериные шкуры, словно язычник, но на груди его светился золотой крестик. Долго не решался привратник впускать странного гостя, наконец, сжалившись, отворил проржавевшую калитку.
Войдя в трапезную, где собирались у горящего камина братья, незнакомец, молча, ни кого не приветствуя, присел у огня.
Поднялся тут ропот, некоторые молодые монахи были удивлены и напуганы появлением столь странного человека в то время, когда по обледенелым перевалам никто не смог бы добраться сюда. Вглядываясь в изможденное, заросшее густой рыжей щетиной лицо варвара, никто бы не смог узнать бывшего своего собрата. Новому отцу-настоятелю пришелец также не был знаком. Вначале думали, что гость утомлен и спит, потом разобрались, что он серьезно болен. Две недели метался он в бреду между жизнью и смертью, не помогали ему настои из целебных трав, которыми добросердечные монахи пытались прогнать хворь.
Часто вечерами приходил новый отец- настоятель, вслушиваясь в странную смесь сарми-марских и индейских слов, вглядывался в тревожащий память образ больного, и чем больше вслушивался, тем мрачнее становилось его лицо.
Как то раз, выйдя из кельи гостя, собрал отец-настоятель братьев и приказал готовиться к обороне обители. Но чем могли обороняться братья, чьи руки были привычны к нехитрым монастырским делам, а уши слышали только молитвы и звон колоколов, а не голос ружей и боевой клич индейцев-каплаков? Чем они могли оборонить свой нехитрый скарб и бесценные реликвии и книги, свои маленькие, любовно обработанные, отвоеванные у леса и камня поля?
«Бог препоясывает меня силою и устрояет мне верный путь; делает ноги мои, как оленьи, и на высотах моих поставляет меня; научает руки мои брани, и мышцы мои сокрушают медный лук. Ты дал мне щит спасения Твоего, и десница Твоя поддерживает меня, и милость Твоя возвеличивает меня. Ты расширяешь шаг мой подо мною, и не колеблются ноги мои. Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их; поражаю их, и они не могут встать, падают под ноги мои, ибо Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восставших на меня1» - говорил Давид, братья мои, - успокаивал монахов отец-настоятель.
Но все же уныние разлилось среди братьев, уже не звучали пеньем славословий чистые звонкие голоса, словно враг здесь, рядом и надо таиться. Уже не бралась радостно рука за труд. Все напряженно ждали чего-то страшного. И вот однажды, говорят старики, утром, в те дни, когда перевалы стали очищаться от снега едва алый диск солнца поднялся над чащей, увидели они людей в звериных шкурах на маленьких лохматых лошадках.
Ворота уже были закрыты и монахи готовы к обороне. Вызвали отца-настоятеля. Тот смотрел вниз усталым взглядом, а нестройная толпа дикарей уже начала подниматься на холм. Вскоре впереди показался предводитель, облаченный в плащ из шкур и кожаную одежду. Гордый взгляд черных глаз, крепко сжатые губы. Индеец спокойно постучал в ворота. Монахи открыли железную калитку и впустили дикаря. Тот потребовал встречи с отцом-настоятелем.
- Твой ест началнык, главны батко?
- Я - отец-настоятель этого монастыря - отец Марк.
- Мой имя есть Хошита Кривой Корень, вождь племени Куч-Таргай рода Тондо.
- Ты пришел к нам с миром или войной?
- С миром, батко, крешты нас! Хатым быт луды, как все.
- Мир и вам, дети мои.
В тот же день, не открывая из осторожности ворота, обошли монахи крестным ходим обитель, затем отец-настоятель крестил в горном ручье, пробивающемся сквозь наст льда, дикарей, после чего каждый подходил, называл свое имя, получал новое христианское, помазывал отец-настоятель нового христианина елеем и выдавал крестик.
Все было на удивление мирно. Однако прошло уже три дня, а новокрещенные не уходили. Наоборот, они раскинули свои шатры-фигвамы из звериных шкур, расположившись стойбищем. А когда настало воскресенье, изъявили желание помолиться в церкви.
Так как они вели себя мирно и даже начали меновую торговлю с монахами, настоятель распорядился открыть ворота.
Он пожалел об этом очень скоро, едва лишь первый десяток варваров вошел в монастырь. Под одеждой у индейцев были спрятаны ножи и топорики. Началась кровавая бойня.
Уцелевшие укрылись в башне-звоннице, представлявшей собой неплохую крепость. Как ни плохо стреляли монахи, все же лавина врагов после нескольких залпов отступила, оставляя на земле убитых и раненых. Все же долго продержаться осажденные не могли. Монастырь, подожженный со всех концов, пылал. Среди носимого ветром пепла и гари крутились в своем броуновском движении на мохнатых лошадках дикари, умело стреляя из луков и не давая прицелиться осажденным. С болью смотрел раненый отец-настоятель, как грабили бесценные сокровища, особенно, когда дикари, собрав старинные книги, сбрасывали их со скалы и смеялись, видя как пленные монахи пытались спасти хоть что-нибудь, хватая носящиеся над бездной листы старого пергамента. Потом, вслед за книгами сбросили с обрыва и самих пленников.
Некоторые, упав вниз на тела поверженных ранее, были еще живы и из ущелья до вечера слышались стоны и молитвы.
На следующий день дикари обложили башню хворостом и подожгли. Сырые сучья разгорались медленно и сильно чадили. Задыхаясь в дыму, монахи молились. Даже дикари на миг прервали свои вопли, слушая пение.
Вдруг случилось то, что рассказчики называю теперь чудом. Казалось, с неба обрушилась лавина, смяв индейцев. С криком – «Хурра! Исса акбар!», с гор спускалась конная лава. Всадники в бурках на рослых конях, разя кривыми саблями направо и налево, ворвались в монастырский двор. Монахи с башни поддержали их/

Стрелы, ножи и легкие топорики индейцев не причиняли им особого вреда – под одеждой у каждого была кольчуга. Через несколько минут последние дикари корчились в лужах крови.
Всадник в красной феске и синем кафтане спрыгнул с коня, вытер свою саблю об одежду поверженного врага и произнес:
- Шалям алехам! Слава Господу нашему Исса Машиаха и альмат Мирьям!
      - Слава! – в один голос повторили всадники.
Открылись обгорелые двери и монахи вынесли на руках раненого настоятеля.
- - Шалям алеха, аба! – обратился к нему вождь сарматов, - Эйфа Ксавери-ах?
- Брат Ксаверий? Тот, кто к нам недавно, чтобы предупредить?
      - Ну2!
- Он болен, лежит здесь. Боже, почему мы не вняли его советам и были недостаточно осторожны?!
Не обращая внимания на отца-настоятеля, вождь сарматов прошел вглубь и вскоре вывел бледного, едва передвигающего ногами Ксаверия. Только теперь некоторые из старых монахов узнали в загадочном страннике исчезнувшего миссионера.
------------------------------------------
1 Пс.17:33-40
2 Означает, - Да!