Город, который мог стать легендарным

                Благодарность Кшиштофу Зарембе из польского Ольштына - за
                помощь в поиске исторической литературы о моем родном крае


ТВЕРДЬ ЗЕМНАЯ - СУША

Все дороги ведут куда-то. А куда вела Копейская дорога?

В междуречье.

…Мы стоим меж двух озер – Теменицей и Островками. Мост, что пролег над протокой, соединил две части Суши - западную и восточную. А за спиной – обширная Полоцкая низменность, насыщенная безмерным числом водоемов, – больших и малых. Они образовались в ледниковый период. Сподобилась природа, брызнув святой водицей: одних только ушачских озер – более шестидесяти.

- Почему «Суша», если кругом вода? – спрашиваю спутников.

Василь Хацкевич, житель Лепеля, районного центра, к которому относится деревня Суша, показывает вдаль – там зеленеет возвышенность, откуда в хорошую погоду можно обозреть сразу пять озер: «Может, потому?»

Валера Шушкевич, мой двоюродный брат с Украины, качает головой, и вдруг соотносит название со своей фамилией:

- Может, отсюда наши предки – Шушкевичи?

Не знаю, что сказать. До Берещи, откуда мы родом, километров сорок, недалеко. А в генеалогическом древе, что нарисовал мне Национальный архив Республики Беларусь, действительно, упоминаются Сушкевичи…

Василь Шкиндер, еще один наш спутник, загадочно улыбается:

- Твердь земная. Суша как опора чего-нибудь. Здесь в кои-то века стояла русская крепость…

Отсюда до Западной Двины 20 километров, до Березины – примерно 60.


ВОДОРАЗДЕЛ

Петляя среди водоемов, тянулась к Суше Копейская дорога, исходившая из старинного Полоцка - географического центра Европы.

Вся тысячелетняя европейская борьба – это война за единоличный контроль над торговыми маршрутами, что вели из одной части света в другую. Западная Двина, Березина и Днепр были главными магистралями, а междуречье, срединная зона, играла подсобную роль, однако не менее важную. Здесь лежал перевал – водораздел двух бассейнов, Черноморского и Балтийского, куда скатывались речные потоки.

Магистры древней истории отмечали, что «путь сушей тянулся параллельно берегу Днепра, пересекал Припять, Березину, затем по левому берегу последней до водораздела между Сергучом и Ессой, откуда принимал северное направление».

Уже первые письменные свидетельства указывают на попытки удельных князей завоевать выгодное пространство. Такова, например, Никоновская летопись, в которой отмечается, что «воеваша Аскольд и Дир Полочан и много зла сотвориша». Кого имели в виду летописцы под именами Аскольд и Дир, определенно не скажет никто (высказывается их принадлежность к норманнским племенам).

Однако «отец» белорусской историографии М.Довнар-Запольский критически относится к летописи, утверждая, что она писалась под диктовку Владимира Мономаха, и «само существование киевских князей с именами Аскольд и Дир представляется крайне сомнительным». Якобы, это выдумки Владимира Мономаха, чтобы объяснить причины давней вражды между Киевом и Полоцком. Сам же Мономах совершал походы в полоцкие земли, чтобы пробить прямой торговый путь на запад.
 
Что там говорить о тысячелетней давности – мы не можем доподлинно разобраться в более поздних событиях.

Поговорим о средних веках. Один из читателей материалов на электронном сайте «Проза.ру» высказал негодование по поводу моего рассказа об Улле – белорусском местечке на берегу Западной Двины, в сорока километрах от Полоцка. Там в эпоху Ивана Грозного была выстроена крепость, которая отразила ряд нападений, в том числе с юга. (Как известно, территория по левому, южному, берегу красавицы-Двины на протяжении пяти с половиной веков принадлежала Великому княжеству Литовскому).

Критик разразился упреком – мол, наоборот, Улла стала символом непобедимости литовских войск!


ВТОРЖЕНИЕ

…Летом прошлого года я с друзьями поехал по околицам – влекло желание воочию увидеть театр, на котором разворачивались грозные события.

Войти в междуречье - означало распахнуть ворота в междупутье, откуда была прямая дорога к цели. Это как в горах – одолел перевал, и катись налегке далее.

Диспозиция менялась. В июле 41-го сюда направил свои дивизии Герман Гот, 56-летний немецкий военачальник. Хорошо представляя особенности региона, он надеялся на скорый рывок к Москве. Но стянутые спешно советские дивизии перекрыли ему путь, и дали жестокий бой. Победная поступь прославленного немецкого «рыцаря» была приостановлена. Позже Гот сетовал: Гитлер не прислушался к его мнению – если бы в междуречье бросили всю группировку, Москва бы пала.

Бабушка надвое сказала, но факт остается фактом - Гот успешно миновал «линию Сталина» с бетонными укреплениями вдоль бывшей советско-польской границы и неожиданно вывел свои войска к Двине. Он воспользовался тропами, которыми ходили мои предки с незапамятных времен, – провел свои части старыми торговыми шляхами.


"КОПЬЁ" ИВАНА ГРОЗНОГО

…Суша, где мы стоим, - на отрезке того старинного пути.

Но почему дорога называлась «копейской»? В силу денежной единицы Руси – копейки?

Заглянем в Александро-Невскую летопись:

«Того ж (1566) лета, месяца августа, повелением государя и великого князя всея Руси Ивана Васильевича, постановлен бысть в его государеве вотчине, за Двиною-рекою, к виленскому рубежу, на озере на Суше, на острову, городе; повеле же государь звати тот город Копие; от Полотцска по Улской дороге до того города 70 верст…»

Оставим на совести составителя некоторые необъяснимые расстояния (так, до Лукомля указано «20 верст», хотя в действительности вдвое больше), важна конкретика: пятьсот лет назад в междуречье закладывался новый город, автором которого был царь всея Руси Иоанн Васильевич. Имя города было сравнимо с чем-то воинственным и грозным – как наконечник стрелы: «Копие».

Взаимные вторжения в соседние уделы неоднократно сотрясали княжеские земли. Как одни, так и другие стороны не раз добирались до столиц государств. С ослаблением Вильно волна грабительских походов сместилась в западном направлении. Иван Васильевич в период своего правления ставил однозначную задачу – возвратить достояние предков: кривичские земли, что лежали от Полоцка до Березины, находясь под властью королей с середины XIII века. Если бы ему это удалось, Грозный задолго до Петра Первого пробил бы «окно» в Европу.

Сначала пал Смоленск, город на Днепре, где выделывались речные суда – лодки. Отчаянные попытки короля возвратить город ни к чему не привели. Но в руках литовцев - Литвинов оставались Витебск и Орша. Тогда усилия Грозного сосредоточились на Полоччизне. 


ТЕМЕНИЦА НЕ ДЛЯ СЛАБЫХ

Не знаю, кто меняет географические названия – в каждом из них доля истины, старины. Теменица (в просторечии – Темница) отражает что-то средневековое, смутное. В бытность княжеств она называлось Сушей. Так вот, Суша (Теменица), оказывается, – легендарное озеро.

Почему?

Откроем скрупулезнейший труд Российской империи - энциклопедию-словник Царства Польского, изданный в 1880-1892 годах в Варшаве. Там чуть ли не все географические названия бывшего Великого княжества Литовского, завизированные дотошной цензурой. Заглянем в визитную карточку Суши. «Когда-то здесь был очень сильный замок, построенный в 1566 году по указу Ивана Грозного и названный Kopiec». Автор статьи Александр Ельский в подтверждение сего факта ссылается на рисунки Похоловецкого, писаря коронной канцелярии Речи Посполитой, который служил в литовском войске во время Ливонской войны и зарисовал семь крепостей, в том числе, якобы, и эту.

Я бы «проглотил» сей факт как неопровержимое доказательство, если бы не одно «но»…

Сегодня круг познаний расширяется, становятся гласными ранее неизвестные документы. В той же Варшаве издана книга польского историка и географа Яна Натансона-Лески, написанная еще в 1922 году и посвященная противостоянию христиан в период Ягеллонской эпохи.

Оставим на совести автора упрощенные выводы относительно военных баталий. Он поделил все воюющие стороны на отдельные группы: Москалей, Татар, Литвинов, Инфлянтов и т.д., и только своих земляков поименовал не просто «Поляками», а уважительно, по-государственному - Polska (Польша).

Простим ему столь формальное разграничение: отразилось переломное время – книга писалась в период, когда только что завершилась гражданская война, и, после распада Российской империи Польша набирала собственный потенциал. Это – политика.

Важны конкретные вещи.


КРЕЧЕТ НА КУГОНИ

Натансон пишет, что в 1570 году, накануне заключения важного мирного договора в Москве, случился непредвиденный казус, чуть было не стоивший прежних усилий.

Литвины хотели поставить «grоdek» (городок) на дороге из Полоцка в Копие, однако пришли Москали, Литвинов прогнали и поставили свой форпост, назвав его Кречетом. Достоверность отражена в сборниках посольских документов.

Направление - «копейское», однако где же был тот Кречет, взволновавший переговорщиков?

Читаем: в одном случае - «na kuhonie na Bielikowie», в другом – «na oziere Tublowinie Kuhonie». Ни в одном нет ясности. Что касается «кухонии», то сразу же рисуется полевая кухня с ее дымящимися котлами – как в армейском биваке, на привале. 

В книге «Память. Ушачский район» (2003 год) есть более точное определение: «кугон», «кургон» – это высокий берег озера. И действительно, открыв армейскую трехверстку 1866-1869гг., мы находим населенные пункты под названием «Кугонія». Территориально они привязаны к озеру Оттолово (так оно в ту пору писалось). Значит Tublowinie  и есть Оттолово?

Кажется, да. И сегодня, на современных картах Витебской области, можно узреть «Кугони» при том же озере, правда, название чуть изменено, оно с одним «т». Отолово недалеко от Теменицы (Суши), но раз в десять больше. Что же о нем пишет названный нами географический словник, заверенный дотошной царской цензурой?

Ба! «На полувыспе этого озера отмечен оборонный замок, возведенный в XYI столетии». Парадокс в том, что оборонный замок назван Сушей!


КОПЕЦ, ДА И ТОЛЬКО!

Кому же верить? Получается: на озере Суша (Теменица) - замок Копие, а на озере Отолово – замок Суша. «Копец!» - сказал бы недоуменный читатель, запутавшись в терминах. Под заметкой, посвященной Отолову, стоят инициалы «М.К.», что легко расшифровывается: Михаил Кусцинский, мой земляк, родом из Лепельского предместья.

Я бы засомневался в достоверности познаний Кусцинского, если бы не одно обстоятельство. Кусцинский – историк, краевед, член археологического общества.  Он исследовал не только письменные источники, но и «копал», то есть осуществлял археологические исследования. Не верить ему нельзя.

Из каких же соображений он определил Сушу на Отоловском озере?

Еще раз вернемся к летописи: «…Постановлен бысть… на оз. на Суше, на острову…» «На оз. на Суше, на острову…» Замок был на озере, но не на воде же! На суше, на острове! А гулять пошло выражение «на озере Суша». Произошла подмена понятий – «писари», не особо задумываясь, заменили сушу, твердь, на поселение Суша.

Значит, Копия не было, а был Кречет, который сильные отобрали у слабых?

Не совсем так.

Если посмотреть на рисунок Похоловецкого, то на нем четко проступают латинские буквы: Suscha. «Обыватель, житель Минской губернии Ельский» (так он зафиксирован в словнике) ухватился за рисунок и «водворил» крепость на озеро Суша (Теменица). И ошибся. В тот год, 1566-й, был возведен аналогичный замок, только в другом месте, и далеко от Суши - на противоположной стороне Полоцкой низменности, аж за ушачским краем, в устье Десны (под Инфлянтией). Там был оплот литовцев, который они назвали Kopiec (Kobiec).

А что было в действительности на Суше?


ГОРОД ИОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА

Как Литвины, так и Москали стремились застолбить свое присутствие на торговом пути «из варягов в греки». «…Силён лишь тот, кто владеет собой в гневе», говорит восточное изречение. Обе стороны перековывали гнев в сооружение площадок для основательного обустройства.

А.Сементовский, археолог, историк, экономист, датой построения сушанской цитадели называет 1563 год, когда та возникла по указу Грозного «на полуострове»

Заметьте, речь идет о полуострове, а не об острове, что ближе к истине. Исследователь в «Белорусских древностях» представил другой план озерного сооружения, и он отличается от рисунка Пахоловецкого. Полуостров у Сементовского «вдавлен» в озеро, замок не окружен водами, а узким горлышком – проходом соединен с твердью. Позиция соответствует нынешнему Теменецкому озеру. Автор называет его то «замком Суша», то «Копьем», а то вообще по-новому: «Конец». Почему «Конец»? Потому что 1567-й год стал для этого замка последним?


БИТВЫ ЗА УЛЛУ

Копие всплывает в 1567 году в виде сногсшибательной вести, что обескуражила литовский сейм, заседавший в Гродно. Туда прибыли на переговоры московские послы. И вдруг стало известно, что стрелецкая рать значительными силами вторглась в южные окрестности Полоцка и на выспе озера Суша начала ставить фортецию, назвав по аналогии литовской. Получалось, как в зеркальном отражении: у Литвинов - Kopiec (Kobiec) на северо-западе, а у русских – Копие на юге-востоке, на расстоянии около ста километров.

Инициатива в то время находилась в руках Литвинов. Еще не испарились впечатления от победных фанфар трехлетней давности, когда пало, было разгромлено крупное войско Шуйского. И королевские воеводы, известившись неслыханной дерзостью, бросились спасать положение.

В архивах литовского государства есть отчет – реляция Матея Стрыйковского, католического священника, первого историографа Великого княжества Литовского. Он не только «зарисовывал» важнейшие события, происходившие в княжестве, но и служил непосредственно в армии. Был ли он, в частности, под Копием, неизвестно, однако отметка осталась, что Литвины вышли туда из Чашник и побили противника. Уцелевшие утекли в Полоцк.

Вторая битва, судя по Натансону, отбылась осенью того же года. «Побито около 10 тысяч Москалей вблизи реки Уллы, стремившихся проникнуть в Сушу», написал он.

В Википедии есть статья о князе Романе Сангушко, гетмане литовском. Автор, ссылаясь на польские источники, подробно обрисовал картину происшедшего. В сентябре 1567 года русско-татарское войско вышло маршем из Уллы в Сушу с большим обозом, чтобы доставить вооружение и запасы продовольствия для строителей крепости. Сангушко, после удачно проведенной разведки, неожиданно напал на неприятеля и разгромил его в коротком бою. Весь обоз из 1300 подвод был взят в качестве трофея.

Как видим, в течение короткого отрезка времени два трагических эпизода для грозновской армии. И оба – в пользу литовцев. Однако возникает ряд вопросов. Если это происходило на Суше, и первая битва там закончилась разгромом стрельцов, то почему, спустя короткое время, снова всплывает та же крепость? Да и обоз из 1300 подвод представить сложно. Нет также четкой ясности, в каких  конкретно местах произошли сражения.

Стрыйковский был не из местных, служил, по сути, наемником. Сейчас бы сказали: «он был агент», так как должность его была рыскун-разведчик под мантией священника. Не имея представления о крае, он мог указать лишь предположительное место битвы, что и вытекает из определения: «под Чашниками». Последователи, в том числе и выдающийся историк Корзон, привязали почему-то прецедент к известной Чашникской битве.

А что у московских летописцев?

Есть ссылка на 1567 год (7075-й): о том, что князья, присланные «на блюдение деловцов» (для надсмотра за строительством), пострадали: «Василия Палецкого убили, а Петр Серебряных убег в Полоцк».

Отмечается, кстати, что нападение произошло, когда воеводы «Копье почаше делать», то есть начали строить крепость. Насколько готов был замок, сегодня не скажет никто. Ясно лишь, что Литвины предпринимали неслыханные усилия, чтобы избавиться от «непрошеных гостей». Уже в советское время в окрестностях озера было найдено еще одно доказательство - каменный крыж с текстом: „1569 г. здесь положено 200 жовнер (воинов) во Христу поставил после битвы...“

Кто такие жовнеры, угадать трудно, да и дата смущает - несколько иная, с разницей в два года (но ею, возможно, зафиксирован год изготовления памятного знака). Находка еще раз убеждает, что к Суше было приковано самое пристальное внимание, и смею предположить, что история крепости Копие на том завершилась.

В дальнейшем вспышка литовской активности затухает, что говорит об ослаблении натиска. Литовцы, видимо, посчитали, что дело сделано и успокоились. Они сосредоточились на освоении и укреплении водного пути в обход Полоцка: по Ушаче, через Воронеч. Оттуда можно было, через волок, попасть в Березину и Днепр. Витебск тоже был открыт – через Лепель и Уллу. Бросив силы на устройство кружного пути, литовцы развязали руки опричникам Ивана Грозного, которые начали «творить» в свое удовольствие. 

Было найдено очень удобное и безопасное место на озере Отолово. Новую крепость возвели уже не на полувыспе, а на труднодоступном острове, похожем на атолл. Думаю, что Пахоловецкий зафиксировал именно отоловский замок. Посмотрите, рисунок имеет две характерные особенности. Во-первых, сооружение с одним входом-выходом, что естественно для островного объекта, и, второе, он окружен со всех сторон водой. План Пахоловецкого датирован 1579-м годом, когда войско Стефана Батория вытеснило стрельцов из Полоччизны, и можно было лицезреть увиденное. Позже все московские замки, которые брал Баторий, сжигались.

До 1570 года литовцы не подозревали о новом строительстве. В тот год уже не русские послы ехали в Литву, а литовские прибыли к Грозному, чтобы заключить долгосрочный мир. Им нужна была передышка в период создания унии с Польшей и период, чтобы организовать мощную наемную армию. Известие о Кречете было для них громом с ясного неба.

Известно, что новый город ставил воевода князь Юрий Иванович Токмаков. Как пишет летописец, он «пришед… безвестно и сел на острове со всеми людьми…“

А что оставалось на Суше? Есть предположение, что там располагался охранный гарнизон, которому царь велел «стояти близко того города» (то есть, близко к Кречету). При обсуждении пограничной линии в районе Суши была очерчена нейтральная зона, шириной в пять верст с каждой стороны «копейской» дороги.

Городок, который ставил князь Токмаков, насчитывал, по сведениям, до шести тысяч поселенцев – «городошных» и «посошных». Гнев Ивана Грозного переплавлялся в созидание.

О Кречете есть отдельная, небольшая глава в книге «Память. Ушачский район». Автор А. Мятельский несколько утрированно преподносит предысторию. Якобы, когда обсуждали границы Сушанского выступа и дошли до Кречета, то литовские послы растерялись: они ничего не слышали про такой город. В результате «учинили», то есть договорились, очертить границу «…круг того озера… на 5 верст». Как видим, доброе начинание привело к поиску компромисса.

Метельский привязал городок к Кугони, и высказал мысль, что московские воеводы заняли старое городище, чтобы уменьшить затраты на строительство. И даже указал размеры того городища - 30х60 метров.

Однако давайте задумаемся: разве 1800 квадратных метров вместили бы целый город? Вряд ли. А вот остров, и большой, был очень удобной площадкой под безопасное жилье.

А городище, видимо, предшествовало Кречету, и было испокон веков, с кривичских времен, ибо лежало на важном миссионерском пути - откуда, вдоль Полоты, вели дороги к Новгороду, и далее… далее… далее... 


ОХРАННЫЙ ГАРНИЗОН ПОД БОКОМ

Копие и Кречет выполняли очень важные функции. Если бы их существование продолжилось, то произошел бы крутой поворот во всей европейской истории - уже тогда, на двести лет раньше, монолитное образование в виде Великого княжества могло пасть как карточный домик.

Политика Ивана Грозного ложилась на народные чаяния, находила отклик. Его стрельцы действовали под флагом включения исторических земель в единую славянскую карту. Мы не видим подоплеки. На отношения России и ВКЛ давили не только исторические судьбы, но и разделенность территорий, частнособственнические интересы. В Москве сидел царь, а в Вильно – король. А за ними стояло «войско» воевод и бояр, и всем хотелось урвать кусок. В Литве самым большим «проглотом» - как сейчас сказали бы – был король. Ему принадлежала большая часть государственных земель, в отличие, скажем, от Ивана Грозного, который был «царем всея Руси».

Как в одном случае, так и в другом случае, конфликты вызревали в низах, в отношении к собственности. Снова вспоминаются архивные свидетельства начала XVIII века – поданные в суд дела матушки всех литовских бернардинок. Она жаловалась на засилье «крутых» господ – владельцев поместий вкруг Лепеля, которые «общипывали» не только монастырские угодья, но залезали также в соседские имения. Так что «ноги» вооруженных стычек и межгосударственных войн произрастали не в коридорах власти, а в территориальных единицах – волостях и уездах. Одни жаловались на притеснения Литвинов, другие на ущемления со стороны Москалей. Войны, как правило, заканчивались перемирием и подписанием соглашений.


ЭХ, РЕЧЕНЬКА-ГРАНИЦА!

Инцидент с Кречетом не привел к срыву переговоров, они завершились подписанием мирного договора. Впервые была очерчена линия границы. Глубоким клином она вдавалась в Задвинье – туда, где раскинулись синеокие ушачские озёра. Граница пересекала Западную Двину в районе нынешнего Новополоцка и поворачивала на юго-запад, доходя до веси Пятницкое на реке Ушача. Потом, не доходя до укрепленного Воронеча, в четырех верстах от Заскорок, резко поворачивала на юго-восток, и далее шла по озерам: Somno (Усомля), Homno (Гомель), Szczato (Защаты), Ule (сейчас, предположительно, Яново), Tetcze (скорее всего, Паульское на современных картах), Berezowo (Березовское). Последним в этом ряду было озеро Turoso (Туроссы), откуда брала начало речка Туросянка. Удивительная речушка, недаром ее назвали позже Дивой! Она связывала сразу восемь озер!

После Туроссы граница спускалась еще южнее, и, охватывая укрепления на водоемах Otulowo (Отолово) и Susza (Теменица), описывала обвод. Здесь, как я уже говорил, была очерчена большая нейтральная зона – по пять верст с каждой стороны, которую прорезала вышеназванная Копейская дорога. Весь выступ, куда вклинились восточные соседи, назывался «Оbrab suszanski» (Сушанский выступ, или анклав) и охватывал еще несколько озер – Uroda (Урода), Pola (безусловно, Полоозерье) и Usvieju (Усвея), примыкая основанием к побережью Двины.


КУДА ВЕЛА КОПЕЙСКАЯ ДОРОГА

Понимая, что Речь Посполитая не оставит в покое занятые территории, московитяне начали создавать оборонительные рубежи. «Городок на острове» взять можно было только зимой по льду. А у русских был отличный опыт сражений на замерзших водоемах (вспомним, хотя бы, Ледовое побоище на Чудском озере).

Отолово было центральным во всей диспозиции. Оно тянулось с запада на восток, словно «отуляя», «охватывая» нижнюю часть Полоцкой низменности. От него веером расходились защитные грани. На юго-восток вытекала речка Липенка, небольшая, всего-то километров десять-двенадцать, по которой легко было связаться с охранным гарнизоном. А уже оттуда лежала на север Копейская дорога, в промежутке которой размещался еще один замок - Туровлянский.

Туровля представляла собой сооружение, окруженное стенами с пятью башнями, с обзором в четыре стороны - в виде четкого квадрата. Без-Корнилович подтверждает его конфигурацию и то, что Туровля «состояла во власти русских». Но какими источниками пользовался Без-Корнилович, неизвестно.

История X века рисует образ легендарного князя Туровского. Историки вычислили его в «Повести временных лет». Вот что там записано: «…Рогъволодъ перешелъ изъ заморья, имяше волость свою Полотьске, а Туръ Турове, от него же и туровци прозвашася» («…Рогволод пришел из-за моря, и имел власть свою в Полоцке, a Тур — в Турове, по нему и туровцы прозвалися»).

О каком Турове идет речь? Сошлись на том, что это - древний Туров в Гомельской области. Так ли на самом деле? Ссылка на полоцкого Рогволода "очерчивает" ближний круг их совместной деятельности.
 
Во всяком случае, при Иване Грозном Туровля выделялась на общем фоне. Не только тем, что находилась близко к судоходной Двине и всего в 18 верстах от Полоцка. Тут располагалось имение Спасского монастыря, и территория отличалась густой заселенностью. Если смотреть более поздние выкладки, когда Туровля была центром гмины, то на ее территории располагались 869 частных владений и проживало 6079 жителей. Немало, правда?

Можно сравнить. Ровно столько же насчитывает сегодня районный центр Ушача, к которому административно относятся бывшие окрестности туровлянского замка.


СОКОЛ НАД ДВИНОЙ

"Грозновская" Туровля возникла, как и Копие, в 1563-м. В тот год пал Полоцк, и опричники ринулись вдоль Двины. На левом берегу основали Туровлю (по другим сведениям, захватили) и устремились вверх по течению. По пути вторглись в устье Уллы, впадающей в Двину между Витебском и Полоцком, прошлись аж до Лепеля, сметая все на своем пути. Экспедиция вызвала переполох в литовском стане, король жаловался Грозному, что его люди опустошили Лукомль, окрестности Лепеля (Боровно, Белый и Черею), Бобыничи, Ореховно, Плусно, Цураки, Глубокое и «многие другие» города и веси.

Сементовский тоже пишет о кровавых драмах, что разыгрывались на берегах рек и озер Полоччизны. Однако занимались «грозновцы» не только грабежами шляхты, но также строительством. «На месте сожженного ими Старого Лепеля», пишет он, было положено основание второго Лепельского замка. Что касается первого, на острове, то его корни уходят в глубокую старину. Предполагается, что тот повторил судьбу Дриссенского замка, который был сожжен в 1386 году Андреем Ольгердовичем. Новый просуществовал недолго. В том же, 1563-м году, был взят гетманом Радзивиллом.

В следующем году Иван избрал новую тактику. Два войска направились навстречу друг другу в сторону Чашник, одно – из-под Полоцка, а другое – из-под Смоленска. Воеводой передового полка был назначен Петр Серебряный. А вот встретиться войскам не суждено было. Маневр разгадал противник и нанес крупное поражение.

Войско князя Шуйского было разбито, сам князь погиб, остатки спасались бегством. Окрыленные успехом, Литвины попытались с ходу взять и Полоцк, однако не смогли.

Наступило временное затишье, каждая из сторон выгадывала, готовясь к дальнейшим действиям. Грозный понимал, что удержать занятые территории будет нелегко и приступил к основательному строительству. Были составлены характеристики поднадзорных областей. В первую очередь царь обезопасил почти стокилометровый участок Западной Двины, подконтрольный Москве. Встали две мощных цитадели по краям двинского пути - Сокол на западе, в устье Нищи, и Улла на востоке - в устье одноименной реки. О его судьбе поведал тот же А.Сементовский  в «Белорусских древностях»: замок в Улле, основанный по указу Иоанна Васильевича, сначала был деревянный, с башнями из того же материала, потом, в разные годы, то русскими, то поляками, были добавлены земляные укрепления, а во время другой войны, царя Алексея Михайловича с королем Иоанном-Казимиром, сожжен…

Литвины тоже не сидели сложа руки. Потеряв часть Двины, они воспользовались временными обводными маршрутами. Обезопасили окаймляющий речной путь, создав фортецию Воронеч на Ушаче.

На север – из Лепеля и Борисова - вел купеческий тракт, и в 23-х верстах от Полоцка, в местечке Гомель, поставили еще один оборонный замок. В польском словнике отмечается, что возведен он по велению тогдашнего короля ВКЛ Сигизмунда II Августа. А так как он был выстроен на крутом склоне реки Туровки, то, возможно, именно с ним связана путаница о происхождении Туровли.

Укрепили Лепельский замок, откуда начинался водный путь по Улле. По велению короля твердь была вновь отстроена в 1568 году. Чтобы освободить выход в Западную Двину, попытались отбить у царских войск крепость в устье Уллы. Две попытки оказались неудачными. Иван имел хорошее подспорье в виде Сушанского выступа.

Крепостью в устье реки Улла Литвины овладели только в третий раз, штурмом. Подтверждены сведения рапортами Ходкевича и королевскими наказами лепельскому старосте.


БЕЛЬМАК КАК ТЕНЬ

Борьба за господство в междуречье не прекращалась даже в ходе переговоров в Москве. В ответ на строительство «городка на острове» Литвины поставили свой замок Лебедь - над озером Тetcze (Тетча). (К сожалению, сведения о нем не сохранились).

Непонятно также, где находился Бельмак: загадка до сих пор. Ни на картах, ни в словниках его нет. Первый раз он всплывает в ходе московских переговоров, в перечне географических пунктов, которые относились к южным окрестностям Полоцкой земли и оставались под литовской властью. Перечисляются Лепель, Бельмак, Чашники и Лукомль. Ряд, как видим, выстроен по ранжиру – с запада на восток, Бельмак назван вторым после Лепеля. Что позволяет очертить его местонахождение между Лепелем и Чашниками.

«Речь идет о замке князей Лукомских, который находился на месте современной деревни Замочек Чашникского района, по соседству есть деревня Бельняки», - сообщил мне Вячеслав Носевич, кандидат исторических наук Беларуси, изучавший историю Лукомльского княжества.

Действительно, в "Писцовой книге Московского государства за XYII век" упоминается искомый объект. Боярские люди Ивана Грозного зафиксировали "налево от Лукомля городок Белмаки", на расстоянии 10 верст друг от друга. 

Однако парадокс в том, что в дальнейшем Бельмак всплывает в списке инфлянтских замков. А инфлянтские земли не могли включать в себя территории восточнее Лепеля.

Чует мое сердце, что он находился при озере Бельском. Там располагалось село Белое, принадлежавшее позже графине Забелло. Что еще говорит в пользу такого предположения? Озеро - в Полоцкой низменности, но не вошло в границы Сушанского выступа, осталось вне сферы «грозновского» влияния. Если заглянуть в энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона, универсальную энциклопедию, изданную в Российской империи, то заметим: существовали так называемые инфлянтские уезды, одним из которых был Дриссенский (теперь – Верхнедвинский). Администратором и гетманом инфлянтской земли был жмудский староста Ян Ходкевич. А теперь обратим внимание на такой факт: известно, что деревня Воцлавово в Бельской волости была основана латышами, они брали взаймы банковские ссуды, чтобы обрабатывать землю. Правда, случилось это уже при других царях, однако обнаруживается некий намек на связь воцлавовских земель с Инфлянтией.

Еще одну странность отмечал М.Кусцинский. В марте 1885 года он направил письмо в императорское Московское общество в связи с непонятной находкой около деревни у озера Кривец. «…Не могу себе уяснить, - писал он. - Курганы в числе двенадцати лежат на плоской возвышенности, рядом с ними находится старое опущенное кладбище христианское, на котором в настоящее время не хоронят и даже нет ни одного креста на нём, а лишь видны небольшие могильные насыпи, обложенные камнями, как это делается и теперь. Раскопав один из ближайших к старому кладбищу курганов, я нашел женский остов, на лбу которого лежала серебряная монета, так называемый тройной грош литовский Сигизмунда Августа 1569 года, на покойнице был кожаный пояс, украшенный булавками… Все вещи доказывали, что курганы относятся к XVI веку…». «С какой стати положена монета на лоб? – недоумевал Кусцинский? - …Быть может, она заменяла венчик, требуемый обрядом восточной церкви?»

А если представить, что она заменяла сакту — типичное украшение балтов?


И ЛЕБЕДЬ - СИМВОЛ СОГЛАСИЯ

Уже после подписания пограничных документов палату Ивана Грозного облетела поздняя весть: что Литвины из Лебедя пытаются «занять место под городок» на выспе озера Гомель (Homno). На этот раз царь реагировал по-судейски – запретил вмешиваться и нарушать условия перемирия. Спорная территория находилась в нейтральной зоне, и вооруженная вылазка могла привести к срыву соглашения.

Выбить подопечных русского царя из озерного края не удавалось. Наконец, Литвины успокоились, осознав бесперспективность вооруженного решения. Они ухватились за спасительную соломинку – подписанный договор, чтобы создать в течение мирной передышки наступательный потенциал. Уния с Польшей явилась тем козырем, который приготовила литовская власть. Создавалась союзная «стенка», обрушить которую было уже не в силах Московскому государству.

А Грозный крепил свой «орешек». Русские собирались оставаться в междуречье надолго. Если посмотреть «Писцовую книгу Московского государства» за вторую половину XYI века, то обнаружим, помимо перечня деревень и весей, ряд православных церквей. Они отмечены на острове при Кугони (Святого Георгия), на Тетче и Туросе (Пресвятой Богородицы), в Усае (Святого Николая Чудотворца), в Черствядах (Архангела Михаила) и т.д. К сожалению, нельзя пока сказать, в какое время они построены, но, ясное дело, способствовали возрождению славянского духа.

Отношениям между Вильно и Москвой предшествовал «добрый» период - период взаимопонимания и добрососедства. Властители обоих государств скрепляли отношения даже кровными узами. Достаточно вспомнить Елену — дочь великого князя московского Ивана III Васильевича, жену великого князя литовского Александра Ягеллончика. А потом произошло расслоение, разделение интересов, в отношения проник вирус антагонизма и враждебности.

Литва все больше поддавалась влиянию запада и начала проводить насильственную католизацию. Распространяя угодную духовную власть, король накладывал «лапу» на обширные территории, высасывая огромные прибыли. Достаточно вспомнить такой факт: матерью Сигизмунда II была миланская принцесса Бона Сфорца, а женами – выходцы из дома Габсбургов. Богатства перетекали в их карманы. Возникали спонтанные взрывы.

Поддержанный православной общиной, Грозный выстроил в междуречье еще один замок – Красный. «Красный» - значит «красивый», «прекрасный», - он встал на возвышении, меж двух озер – Островито и Плусно, у развилки трех дорог, ведших к Полоцку, Улле и Копию. Замок, словно символизируя указанные направления, был треугольной формы, с тремя оружейными башнями. Его план также поместил Похоловецкий в книге, изданной в 1580 году в Риме.

Однако вернемся к «kuhoni», вызвавшей переполох в стане переговорщиков по Сушанскому выступу. Помните, у Натансона было два варианта ее, и один сводился к «kuhonie na Bielikowie»? Не о Красном ли речь? Если верить Сементовскому, то его заложили не русские. Он так и пишет: «Красный замокъ былъ построенъ въ 15.. году поляками…» Но, как видим, точная дата не указана.


БЫЛ КРАСИВЫЙ ЗАМОК – КРАСНЫЙ…

…Едем туда. Спрашиваем у местного жителя, 75-летнего Виктора Кирпичёнка, знает ли он, где конкретно стоял замок. Он приводит нас к месту на высоком берегу Островито. Видна часть окопов вдоль побережья.

- Об этом месте ходят легенды, - говорит он. – Тут жил пан Беликович, неординарная личность. Пожара очень боялся! Везет крестьянин сено мимо, он: стой, скидывай или поворачивай назад. А память оставил добрую. Увидит спящего косаря на своих лугах: не будите его, пусть поспит.

По архивным данным Российской империи, тут жил в 90-х годах позапрошлого столетия Аркадий Клементьевич Беликович, дворянин католического вероисповедания. Имение было большим, вместе с фольварком насчитывало 1200 десятин земли, но большей частью наделов распоряжались крестьяне.

Что потом сталось с усадьбой, Кирпичёнок не помнит. После войны люди выковыривали последние кирпичи из глубокого подвала, на свои жилища. «А теперь ничего никому не надо здесь, - сокрушается Виктор. – Остался я, да еще семь человек, вот и все. При колхозах еще жизнь бурлила…»

В Великую Отечественную войну шла кровопролитная бойня за эту землю, партизаны стойко держали оборону. Они контролировали левобережную часть Двины, сушанский выступ и практически всю Полоцкую низину. Немцы вдоль зоны натянули колючую проволоку, и нос туда не совали. В Ушачах была столица, партизаны ввели собственное правление.

Сталин искал рычаги воздействия, и добился этого. В начале 1944 года сюда была направлена особая московская военная группа - координировать действия. Штаб группы располагался в Красной Горке. В этой или другой, не знаю, но именно сюда были брошены первые карательные батальоны, чтобы сбросить партизан в Двину и восстановить свободный проход к Полоцку.

- Танки шли напролом, проваливаясь под лед, - рассказывает Виктор Кирпичёнок. – Партизаны дрались отчаянно, следы той битвы надолго остались в памяти. Я пацаном был, мы бегали тут, а в траншее лежало присыпанное песком тело, часть руки торчала из земли, будто взывая к небу…

У меня сердце сжимается при мысли – сколько крови было пролито за вековые белорусские просторы!

Недаром возникло легендарное Проклятое Поле – там враждующие иноземцы поголовно истребляли местное население, и водворяли своих данников.

Здешние края сегодня по-прежнему величественны – природа несказанная. Между местечками проложены современные асфальтированные трассы, но поражает безлюдность деревень. Люди – в городах. Может, это и неплохо: никто ведь не голодает, новация – агрогородки да частные землевладельцы – кое-как справляются. Продукты дорогие, зато ценнее их достаток. Понимаешь, насколько важен сельский труд. И как он близок природе! «Дай Бог, чтобы она сохранилась!» - говорит еще один участник нашего путешествия, биолог Владимир Крицкий, и мы возносим к небу крестное знамение…

Анклав, сушанский, подвластный Ивану Грозному, просуществовал шестнадцать лет. Литва, оформив союз с Польшей, двинула большие силы к Полоцку. Возглавил поход воевода Трансильвании Стефан Баторий. Его армия, набранная преимущественно из наёмников, свела на нет завоевания Ивана Грозного в Полоччизне, спалив дотла и  новостройки - замки и города.

Но это уже другая история.

На снимках: 1.Суша Сементовского. 2.Копие Пахоловецкого. 3.Каменный крыж 1569 года.


29.01/17