5 К. р. Бродский в Париже

- Крупорушка? Какая? Вот  эта тошниловка?
- Да! Это заведение и здание, где оно расположено, и где вы сейчас находитесь – это хищник! Людей жрет! Муниципальный полип!  После расскажу, нет времени!  Постарайтесь поймать это. 
Командный клекот орла на секунду прервался. Он отвернулся к  крыши и исчез из поля зрения Минипигса, но через секунду вновь появился, заглядывая за карниз  с полиэтиленовым пакетом в мощном твердом клюве.   Горящий взор орлиных очей был устремлен в глаза .американцу. Орел слегка кивнул, будто спрашивая: «поймаешь»?   
 - Давай! Ловлю! – крикнул американец, по-волейбольному вытягивая вверх руки.   
Орел бросил и через полсекунды  Минипигс поймал оказавшийся довольно увесистым воинственно брякнувший  пакет.  Внутри оказался пистолет «Кольт» М1911 с дополнительной снаряженной обоймой. 
- Продержитесь хотя бы минуту и не от… Ай! - что-то тяжелое чиркнуло по правому орлиному крылу. Орел крепко ругнулся матом. Пригнулся, нырнул  вниз,  со свистом  и хлопом замахал крыльями.  Срикошетивший о крыло  предмет улетел  далеко вдоль улицы и с тяжелым звоном ударился об асфальт, чудом не задев крыло проезжавшего мимо такси «Ситроен».  Это был кусок стальной трубы, брошенный в орла кем-то с крыши.

- Не отходите от окна! – успел крикнуть орел, изящным виражом увернулся от удара длинным арматурным штырем. Видно тот, кто запустил в птицу трубой подбежал к краю крыши, успев снова вооружиться, на сей раз арматуриной. Над краем крыши  мелькнули рукава и полы оранжевой рабочей робы нападавшего. 
Минипигс успел бросить запасную обойму в карман, передернул затвор, упершись рукою с «Кольтом» в раму, наклонился за окно,  и  задрал вверх голову, ловя момент, что бы точным выстрелом помочь пернатому другу.   
Противник вновь махнул, целясь в орла арматурой. Орел снова увернулся  и вдруг сам кинулся в атаку. 
Дерущиеся вновь скрылись от Минипигса. Только крики, треск разрывающейся ткани, стук   ударов клюва по черепу врага и гневный орлиный клекот доносились с крыши.  Несколько перьев взлетело в белесые  парижские небеса.  Вдруг пытавшийся отбиться от орла субъект в оранжевой робе очутился на самом карнизе, явно, сам не заметив,  как это произошло, качнулся, как-то предупреждающе  заорал, полетел вниз и грохнулся на козырек над входом в здание, где была установлена вывеска «Крупорушки». 
Когда Дрейслер вернулся к Донательскому и Толяну,  первый объяснял оперу, гидравлическое устройство верхнего этажа «Крупорушки», который умеет сжиматься, дабы на время обеда открыть панораму Парижа для зала ресторана престижного отеля, расположенного позади стрептиз-театра, внутри квартала.  За это «приседание» хозяева отеля платят «Крупорушке» кругленькую сумму.  Потолок  ложиться на подиумы, как на опоры.
- А столбы? -  спросил Толян, оглядываясь на ближайший подиум. 
- Столбы уходят в потолок, втягиваются.  Они, понимаешь, служат направляющими.
- Вот, техника!  Сейчас я вернусь. Где тут сортир у вас?
Толян встал и направился в угол зала, куда жестом указал ему Донательский.
- Чего там наш янки кипишует? – обернулся к Дрейслеру агент «Эпсилон».
- Да видно, вчера перебрал?
- Что, киряет америкос?  Погоди-ка…  - Донательский поднял со стола пискнувший  айфон. В те незапамятные годы, когда происходили описываемые события,  они только-только входили в употребление. – Что за птеродактиль?
 Система безопасности «Крупорушки» сигнализировала  о появлении орла и его контакте с Минипигсом. На экране информационной дощечки появился орел, сидящий на краю крыши и о чем-то беседующий с выглядывающим из окна американцем.   Донательский скорее нажал на айфоне тревожную  кнопку и испытующе взглянул на Дрейслера. Дрейслер лапал официантку. 
Пока Донательский наблюдал за орлом, за тем, как он что-то сбросил Минипигсу в пакете,  за поединком птицы с принявшим человеческий облик щупальцем "Крупорушки" Дрейслер, подозвал жестом девушку, якобы за тем, что бы заказать еще чашечку  кофе,  и когда та наклонилась к прокурору,  охватил ее за бедро. 
Он успел сказать «плиз», взглянуть в загадочно улыбающееся лицо официантки, и когда попробовал провести рукой по прохладной коже бедра, отчетливо ощутил ладонью множество мелких уколов, будто женское тело  выстрелило в него тысячей иголок. И главное, заведенная за девушку рука оказалась напрочь прикрепленной к ее телу. 
- Э, что там? - Воскликнул  прокурор, улыбаясь, и еще  не осознавая опасность в полной мере.  – Что там за присоски? Что за происки?
Он дернул руку, но рука не только не оторвалась от официантки, но даже не заставила ее тело хоть сколько-то сдвинуться с места, даже  слегка качнуться, точно оно сделалось чугунным. 
- Эй! – прокурор попытался толкнуть ее в ближнее бедро. Но тяжкая дева вдруг резко двинула боком, чуть присела, разведя ноги, поймала в промежность вторую руку Дрейслера и мгновенно сжала бедра. Теперь обе руки оказались в капкане.
- Что это?  Провокация! Протестую!  На каком основании?! По какому праву?! Да,  пошла ты на х…. ! -Дрейслер вскинул свое обезображенное ужасом и бешенством лицо к лицу официантки. Теперь это оно было бесстрастно, надменно и уже мало походило на лицо женщины. И через прижатые  к  официантке руки во внутрь прокурора волнами хлынуло парализующее оцепенение.
- Все, дядя прокурор, суши весла. – ухмыльнулся   из-за стола Донательский.
Ручки дверей в заведении «Крупорушка» были отлиты из светлого металла в форме женских ручек, и закреплены на дверях ладонями вниз, на них надо было тихонько надавливать, будто пожимая.  И когда Толик взялся за такую изящную и блестящую ручку двери в туалет и слегка наклонил ее за кончики пальцев, замок  как и следовало ожидать плавно сработал с легким щелчком. И  вдруг ручка-рука рывком вынырнула  вперед, и  схватила кисть опера мертвой хваткой в неожиданном рукопожатии. 
Толян дернулся, отскочил.  В ту же секунду стремительно  распахнулась другая дверь, в женский туалет, и фантастически удлинившаяся ручка-рука  этой двери схватила его за запястье другой руки.  Двери  рывком стали одна раскрываться, другая закрываться таким образом, что бы  как можно больше растянуть в стороны руки неистово матерящегося Толяна.
 Извивающийся меж двух капканов, перепуганный Толян обернулся, и боковым зрением увидел, как  сзади к нему, точно по воздуху подлетает полуобнаженная официантка. Толян успел подумать, что ее голые груди в этот миг следует воспринимать не как вожделенную цель, а  как смертельную опасность, и тут же в отчаяние понял, что растворяется, причем растворяется внутри себя, а снаружи окоченевает, начиная с пойманных дверями рук.
Донательский с удовольствием, как цирковое представление с клоунами или как болельщик на стадионе атаку ворот, наблюдал агонию опера, затем  встал, схватил  за шкирку обмякшего Дрейслера, скрытые в теле официантки полые внутри  крючки-присоски, с отвратительным чавкающим звуком
отцепились от несчастного.
 Донатольский  посмотрел в помутневшие глаза еще живого  прокурора и швырнул его на подиум.
- Мента - на тот подиум! – распорядился Донательский, указав на Толяна и на другой надолб, поближе ко входу в зал. 
В дальнем углу три официантки  закончили расправу с тремя финансистами.
- Этих спрессуем следующим заходом. – крикнул им Донатэльский, и выхватив из-за пояса «Беретту» повернулся к окну,
- Так, а теперь этого, с которым на брудершафт не пи… 
Речь Донательского прервал выстрел,  выпушенная из кольта пуля  сорок пятого калибра ударила его в шею. Донательский взвизгнул и упал под стол. Рыча и поскуливая, он пополз за ближайший подиум, на который он бросил издыхающего Дрейслера.
Отважный Минипигс  опрокинул стоявший у окна стол и, используя его как укрытие, принялся расстреливать служителей, а  на самом деле внутренние органы  «Крупорушки», Официантки валькириями  разом, все вместе, одновременно, как пчелы на забравшегося в  улей шершня, полетели на него, с обезображенными злобой лицами, на ходу метая в американца ножи и вилки. 
Минипигс  отчаянно  стрелял, уклоняясь от летящих в него снарядов вправо, влево, или ныряя за упавший на бок стол.  Все шесть из работавших в зале официанток, - последняя буквально в полутора метрах от импровизированного мебельного бастиона, -  попадали, сраженные выстрелами Минипигса.
И тогда потолок загудел и  стал медленно опускаться, вбирая в себя столбы для стриптизерш на подиумах и колонны в зале. Минипигс не знал, до каких пределов может снизиться потолок. Часть стены над  окном, тоже, будто поглощалась потолком, а окна сами собой спешили затвориться.  Что бы не дать плотно захлопнуться окну,  у проема которого  он только что стоял и курил,   американец схватил на полу упавшую с опрокинутого стола пепельницу,  пригнувшись подскочил  к окну  и установил ее на раме так, что бы окно не смогло закрыться.
 Успел!  Гудящий потолок, доползший до открытой рамы коснулся ее, и, пыхтя, пополз вверх, как это происходит с натолкнувшимися на препятствие  дверями лифта.  Три раза его плоскость с надсадным воем и гулом начинала движение вниз, и всякий раз, наехав на раму, возвращалась  назад. 
Минипигс  почувствовал надежду на спасение, но после третьей попытки «присесть» потолок замер и из выхода в вестибюль выскочили трое  в оранжевых робах, а из выхода на кухню четверо в поварских колпаках и фартуках с пистолетами.  Минипигс снова бросился за свое укрытие – стол,  сменил обойму. И здоровенная щепка, отлетевшая от пробитого пулей стола, ударила его по лбу. Зал заполнил оглушительный грохот выстрелов всех семерых служителей «Крупорушки».  Минипигс  перекатился по полу к соседнему столику.
 
Позади со звоном обрушились стекла оконных проемов. Минипигс ухитрился выстрелить  из-за кресла и  ему удалось даже завалит одного повара с маузером.
Тем временем, Донательский ползком, подавляя собственное то рычание, то хныканье, проделал обходной маневр и оказался у окна, в тылу у Минипигса.  Телепатически он связался со всеми ркупорущечниками, участниками перестрелки, поэтому, не опасаясь  быть застреленным   кем-то из своих, он поднялся во весь рост  позади Минипигса.  Хитро улыбаясь,  Донательский, прицелился в его грозный «Кольт» и выбил выстрелом оружие из руки.
Обезоруженный Минипигс тоже поднялся во весь рост, глядя с угрюмой ненавистью  в злорадно осклабившегося скуластое, угловатое лицо врага, этой обошедшей его в ловкости белобрысой гадины, похожей на собакомордую обезъяну, павиана- альбиноса .   
- Ну, агент американского империализма, - хихикнул Донательский - кабздец тебе…
 Рану на шее, к великому сожалению Минипигса, оказавшуюся простой царапиной, он закрывал носовым платком.  Между тем, и крупорушечники, в робах и поварских облачениях, не опуская пистолетов повставали из-за укрытий: столов, кресел и подиумов и, переступая через тела официанток, подошли к Минипигсу.
- А знаешь кто мы? Да ты знаешь, - мы «вирусняк», как ваш магистр Мишка с Николаем верно предполагают. Вы нас кормите, и кормить будите  своими эмоциями с душком... Сильных и чистых у вас не осталось… Мы вас потому  и мутим, то войну статуй, то золотом   дразним. - Донательский снова хихикнул - Мы для вас непонятны, непостижимы, Вот это-то переживание непостижимости, это и есть доза мути, маленькое облачко, небольшая такая доза, но нам хватает…  Без мути вы не можете. Изредка   конечно, кто-нибудь из вас генерирует чистое, незамутненное сомнением сознание, уэ-э-э… ненавижу,  - Донательский издал   звук, будто его мучительно тошнило -  генерирует но…  слабенькое.  У вас же, если сильное и решительное чувство, так это грязь, а чистота всегда дистрофична.  А что бы и сильное, и чистое, такое только в теории может быть, как наш босс учит. Он, скажу по секрету, недалеко от вас живет,  вселился в одно должностное лицо среднего звена… . Узнай уж, на прощание  перед тем, как мы тебя вместе с Дрейслером и этим ментом Толяном плющить начнем. А ты заслужил того, что бы тебя расплющить,  вон, сколько полипов попортил.
Донательский кивнул на тела официанток.
- Сказать кто наш босс? Это…
Но раскрыть тайну Донательский не успел. Он не заметил как к разбитым в перестрелке окнам осторожно, прячась за стойками рам, подлетели несколько надувных шариков-колбасок и тут же сдулись, впустив в помещение незримый, газ, коим они были наполненены.  И Донательский вдруг оглушительно чихнул. И уже через полсекунды чихали, вытирая слезы, повара и рабочие. Темная тень неожиданно застила оконную полосу, и уже не одна, а несколько пуль и не по касательной к шее, а прямо под лопатку, бок, в голову над ухом, в висок, в переносицу изрешетили псевдо агента «Эпсилон».  Донательский рухнул на пол, а с ним  один за другим стали падать боевики в оранжевых рабочих робах и поварских колпаках, роняя свои беретты, маузеры и вальтеры.
За окном в воздухе висела  черная в ржавых подтеках самоходная баржа с белой надписью на борту:  «Никифор Бродский».  С борта баржи били из ППШ два бойца НКВД а с ними из калаша Магистр Мишаня – дубль 2, предусмотрительно созданный им самим за неделю до начала битвы статуй.
- Скорее! – крикнул магистр Минипигсу. Баржа пришвартовалась к ленточному окну.  Один из стрелков, тот самый, что   открыл охоту на кабанов близ башни магистра, протянул Минипигсу руку, что бы помочь перепрыгнуть на борт спасительной баржи. Внизу на улице случилась пробка. Парижане и парижанки, привлеченные сначала  грохотом перестрелки и звоном битых  стекол, а затем невероятной летающей баржей «Никифор Бродский» со ржавыми подтеками по бортам плавно спланировавшим на крышу рубки орлом, собирались толпой на тротуарах.
- Минипигс! Миня! Скорее сюда, старина! Держи автомат. – магистр Мишаня бросил американцу еще один АК-47.
– Ох, блин только бы дизель не забарохлил!- простонал Мишаня.
- Мы с приятелем вдвоем работаем на дизеле… - сказал  один из стрелков, меняя диск ППШ.  Неуспевший отдышаться Минипигс увидел в рубке пританцовывающий от радости шар газовой цивилизации.  Американец приветливо помахал рукой друзьям-газарикам.
- Спасибо, ребята! Спасибо, орлы! - крикнул он и говорящему орлу, и бойцам, и магистру, огляделся и увидел на палубе баржи рыбацкую капроновую зеленую сеть. «И здесь браконьерят…» - подумал Минипигс.
- Так, я  - к штурвалу! - Магистр пошел в рубку - На корме атаман с веслом, на носу есаул с ружьем...
- Куда держим курс? – крикнул ему вслед Минипигс.
- В школу Ленина, в Лонжюмо!