О мамах собаках и упрямстве

Сейчас. Прямо вот сейчас.
Я прошу прощения у всех собачников, на которых я смотрела хмуро. Особенно когда бегала по утрам, а они за мной бегали.
Третьего дня моя мама пошла гулять в лес. (На мой вопрос какого лешего так далеко? Ответила, что впервые за 10 лет проснулась в хорошем настроении- ничего не болит и поняла надо гулять)
Зашла в чащу, споткнулась, упала и сломала ногу сложный перелом, стопа со смещением.
Упала на тот бок, где в кармане лежал мобильный. И позвонить никому не могла. Мороз. Лежала три часа.
Ее нашла собака. Хозяйка всегда ее водила на поводке. Именно в этот день она решила дать своей девочке свободы глоток.
И она нашла мою маму. Фактически спасла.
Она к тому же еще была с ребенком в коляске. Этот человек вытащил крошечный пледик из коляски и подложил под маму.
У женщины не было сети в телефоне. И тогда собака убежала снова, а через какое-то время к ним подъехали лыжники. Они пошли за лающей собакой, которая всем своим видом показывала, что нужно идти за ней. Узнав в чем дело рванули к поляне, где есть сеть и вызвали МЧС
Она их позвала. Понимаете?
При всех средствах связи и возможностей современного мира, конкретные действия по спасению оказала эта зубакина и вовсе не кусакина.
А дальше...
Воспоминания. А рассказы о них сплошная демагогия.
Навеяло событиями этих дней.
Суббота. 8 утра. Лианозово. Мне 12 лет. Я слышу, как мама говорит тетке по телефону о том, что эти дни уже больше недели и очень сильно и цвет яркий. Не слышу, что говорит тетка, но мама отвечает:
-Да. Да, я вызову скорую. Обещаю. Без глупостей.
Поворачивает лицо ко мне:
-Знаешь, меня наверно в больницу положат. И я не знаю, сколько я там пробуду без свежего воздуха. Пойдем, погуляем?
-Мам, может… сразу сделаем, как тетя Ира сказала?
-Много она понимает. Спорт наше все. Может мне на воздухе и полегче будет.
Спорить с ней- это все равно что придти в главный штаб средневековой инквизиции и громко заявить:  Земля круглая!
Со всеми вытекающими для оратора.
И контрольный: И вращается вокруг Солнца! Да да да. Я сам это видел….
И побежала на улицу. Красивая. Волосы от природы крупными локонами. Директриса в ее школе перед всем классом говорила, что советская школьница должна быть скромной и заставляла мочить голову под краном с холодной водой в туалете девочек. Второй этаж. Москва. 60-е самое начало.
Маме было обидно. Она кой-как отжала волосы, выпрямилась и королевским взмахом встряхнула голову. Шапка идеальных мокрых кудрей была ответом. Видела бы Долорес.
-Вернись в класс, когда высохнешь,- прошипела нравоучительница. Вышла вон и, думаю, мучилась завистью до последнего вздоха.
А теперь мама бежала по улице в сторону леса и я еле поспевала за ней. На ходу завязывая шапку и натягивая варежки.
Мы шли по заснеженному пролеску. Она остановилась, сделала глубокий вдох и медленно сползла по стволу березы вниз. Под ней стало растекаться яркое алое пятно. Лицо стало снегом. Снег стал красным.
-Мам, мам, ты что?
Я терла ей щеки, меня трясло. Я до сих пор помню это чувство, когда кто-то очень сильный взял твои внутренности крепкой рукой и стал их поворачивать внутри тебя грубо и не останавливаясь.
-Мам, мама… Я сейчас, я позову кого-нибудь.
 Побежала к дороге. Никого, ни одной машины. Мобильные изобретут еще не скоро, телефон автомат ближайший около дома. Я побежала назад. С радостью забилось сердце, я увидела, что она пытается встать, опираясь на дерево.
Мы едва живые добрели до дома и я вызвала скорую.
Ее положили на долгие 2 месяца.
А для меня начались однообразные дни. Утром я кормила бабушку. Она к тому времени никого не узнавала, говорила с несуществующими людьми и называла меня другими именами. Упрекала в том, что я развела пчел в ее тумбочке и еще в паре мистических проделок.
Что то делала и потом садилась на 601 автобус и долгие 40 минут ехала до Лосиноостровской. Начались зимние каникулы и мне нравилось, что я взрослая и самостоятельная еду к маме.
Потом три остановки на электричке… спрыгнуть с платформы, чтобы не наматывать круги вокруг больницы и в дыру забора шмыг. А там и мамин корпус. Палата на шестерых. Тепло. Женщины, которые под новый год оказались в одном месте по разным грустным поводам.
И они меня кормят: кто чем. Но так вкусно. Мне всегда там было очень вкусно.
А мама все время плачет.
Ей страшно. Я только сейчас, поняла, что ей было страшно. За меня, за бабушку, за себя.
А тогда я думала, что она как маленькая. Нашла из-за чего плакать? Когда в такой веселой компании лежит.
Особенно мне нравилось слушать, как они жалуются на своих мужчин. В нашем доме жаловаться было не на кого.
И это было, как подглядывать за чужим миром. Миром, где сволочь на запрос о халате вытаскивает его из корзины для грязного белья и привозит не стиранным.
- Ну как он мог? Гряяяязныыыый халаааат…ууууууу
- А вы дайте мне ваш халат, я постираю и поглажу. Я умею. Завтра привезу. А у вас остались эти орешки в сахаре? Очень уж они мне нравятся…
-Да что ты деточка, не надо. Не слушай меня. И сволочь это я так, лишнего сболтнула.
А потом я ехала назад и оттаивала пятикопеечной монетой кружочки на стекле автобусного окна. Они как дырочки со эффектом волшебства. Как волшебный бинокль- подглядыватель…
Фонари и пустынные остановки, я их все знала на перечет. Мимо. Мимо. Мимо шла жизнь, о которой я могла только строить догадки.
Когда закончились каникулы,  стала ездить туда после школы. Пару раз к нам приезжала тетка. Привозила продукты, помогала мыть бабушку. Говорила:
-Держись, поганка, вишь мать твоя как заболела. Никому не жалуйся. Помочь не помогут, а бед натворят. Учись хорошо.
Через какое-то время все наладилось и мама вернулась домой.
Урок русского языка. Моя обожаемая Вера Александровна. Вошла в класс, поздоровалась  и неожиданно сказала сухим странным тоном:
-Михайлова, встань. Это правда, что твоя мама была в больнице?
-Да.
-Почему ты никому не сказала?
-А кому надо было сказать? В каникулы?
-Друзьям.
-Вы знаете, что у меня их нет.
Класс замер.
-Хорошо, не будем снова об этом. Родительский комитет мог бы оказать материальную помощь.
-Окажите ее сейчас. Спасибо.
Она молча меня разглядывала. Тишина невыносимо обволакивала. Было ощущение, что я сплю и не могу проснуться.
-Хорошо, садись. Но о таких вещах надо сообщать в школу, запомни это пожалуйста.
Все оставшиеся годы обучения она разговаривала со мной так, как буд- то я нанесла ей тяжелую обиду. И я не вспоминала об этом много лет. Но события последних дней заставили окунуться в ту пору.
Так странно я до этого вообще не вспоминала этот случай и не обдумывала его. Как буд- то детская память стерла этот период и он белым пятном просто сидел внутри меня.
И я до сих пор не могу получить внятного ответа от мамы, почему она туда пошла, когда так плохо.
Такая боязнь остаться без свежего воздуха. Она и меня рожать пешком с Комсомольской на Электрозаводскую пошла, чтобы подышать. Потом то в палате его, воздуха, не будет…Выписки тогда были поздние. Дошла и прямо в приемном родила.
-Мам, а если бы что по дороге случилось?
-Ну не случилось же…
Так и  живем. А что в лес пошла и мобильный не взяла?
-Вдруг потеряю…
-А если мы потеряем тебя?
-Так я здесь, что ты опять развела демагогию. Иди отдыхай. Нормально все.
Как говорит Цветкова и между коленок не зажмешь… большие они уже эти мамы)))