Преследование Австро-венгерских армий юго-западным

1) бороться за воссоздание Единой Великой России и полное объединение всего русского народа, как это было со времени св. Владимира до 1340г.;
2) свергнуть иго румын в Буковине, поляков - в Лемковщине, украинских мазепинцев - в Восточной Галиции
- Из письма графа В. Бобринского, председателя Галицко-русского общества (Одесса, 1919) в Омск
 
Преследование Австро-венгерских армий юго-западным фронтом
…Перед войной восточная и западная Галиции стали центрами польского «сокольского» движения, в рамках которого местная молодежь проходила усиленную военную и частично диверсионную подготовку. Центрами сокольских организаций стали Краковский, Тарновский, Ряшевский, Перемышльский, Львовский, Станиславовский и Тарнопольский округа, численность организаций достигала 40 000 человек. Кроме «соколов», к 1914 году действовавших в Галиции 48 лет, существовали еще стрелковые союзы, стрелковые дружины, военный союз, военный союз имени Костюшко - все это были польские организации. Кроме польских, в Галиции существовали и две схожие по типу организации украинских националистов, т.н. «мазепинцев» - «Русский Сокол» и «Сечь». Всего данные организации к лету 1914 года объединяли 2383 филиала и около 135 000 членов. Это была хорошо организованная сила, в негативном отношении которой к России сомневаться не приходилось. Ее существование и допускалось австрийскими властями именно с целью противостояния русскому влиянию в мирное время и русской армии в военное.
С началом войны самые массовые репрессии были направлены Веной против сербского населения в Боснии и русинского в Галиции. Целью прежде всего была их духовная и интеллектуальная верхушка. Австрийская администрация фактически использовала по отношению к собственным подданным режим военной оккупации, и к тому же весьма жестокой. Она действовала систематично, широко используя практику взятия заложников, административной высылки, арестов, доносительства. За донос на «москвофила» в Галиции выплачивалась премия от 50 до 500 крон. При малейшем желании представлялась большая возможность для заработка. В желающих заработать недостатка не было. В начале войны во Львове и ряде городов Галиции польскими и украинскими националистическими организациями были проведены массовые демонстрации в поддержку правительства. Именно из этих кругов рекрутировались доносчики на «москвофилов» и их палачи. Особенно активными были «мазепинцы», получившие возможность уничтожить своих оппонентов физически и выжечь сознание родственной близости с русским народом из русин. «Жажда славянской крови, - вспоминал один из узников Талергофа и Терезина (В. Ваврик), - запоморочила помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии. Наши братья, вырекшиеся Руси, стали не только ее прислужниками, но и подлейшими доносчиками и палачами родного народа.»
Уже 11 августа во львовских газетах был опубликован первый смертный приговор – в этот день в тюремном дворе городской тюрьмы по обвинению в передаче сведений русским войскам были повешены 3 крестьянина. Вслед за этим последовали другие массовые казни – обвинения не отличались разнообразием – за встречу с хлебом-солью русских войск, за ожидание их прихода, за симпатии к России т.п. Для того, чтобы представить себе верную картину происходившего в Галиции в августе 1914г., стоит ознакомиться с отрывком из классического романа об Австро-Венгрии, написанного ее большим поклонником (Рот Й. Марш Радецкого. М. 2000. с.331). Йозеф Рот, правда, не был каннибалом, о чем можно судить по следующим его строкам: «Из штаба армии поступали многочисленные и весьма разноречивые приказы. Большинство их касалось эвакуации городов и деревень и мероприятий против русофильски настроенных украинцев, попов и шпионов. Торопливые полевые суды выносили опрометчивые приговоры. Тайные шпики строчили бесконтрольные доносы на крестьян, учителей, фотографов, чиновников. Времени было мало. Приходилось спешно отступать и так же спешно карать предателей. И в то время, как санитарные повозки, обозы, полевая артиллерия, драгуны, уланы и пехотинцы, увязая в грязи размытых дождем дорог, спутывались в неожиданно возникающие и безнадежные клубки, стремглав носились курьеры и жители маленьких городков нескончаемыми вереницами тянулись на запад, охваченные белым ужасом, нагруженные белыми и красными тюфяками, серыми мешками, коричневой мебелью и голубыми керосиновыми лампами, - в это время в церковных дворах сел и в деревушках раздавались выстрелы торопливых исполнителей опрометчивых приговоров, и мрачная барабанная дробь сопровождала монотонные, зачитываемые аудиторами решения судов; жены расстрелянных, вопя о пощаде, валялись перед выпачканными в грязи сапогами офицеров, и пылающий, красный и серебряный огонь вырывался из хижин и овинов, сараев и скирд. Война австрийской армии началась с полевых судов. По целым дням висели подлинные и мнимые предатели на деревьях церковных дворов, наводя ужас на всех живущих. А живые разбегались куда глаза глядят.»
Свидетельства современников почти дословно повторяют эту картину. Так, например, при отступлении австрийцев от Стрыя на линию Городок-Яворов осенью 1914г. они вывезли за Яворов 61 крестьянина и около 80 женщин и детей. На глазах у жен и детей крестьян избивали и вешали – одного за другим. Палачами были венгры. После 5 минут тело повешенного снимали с петли и для проверки протыкали штыком. Для такого рода массовых зверских расправ достаточно было подозрения в симпатиях к России.
Разумеется, что при таких обстоятельствах для украинцев возникали весьма выгодные возможности для расправы с русинами и захвата их имущества. Речь шла не только о прессе и типографиях. Национально ориентированным и верным Габсбургам элементам было чем поживиться. Так, например, товарищество «Просвита» в 1909г. имело в Галиции около 28 тыс. членов, 2164 читальни, 194 хора, 170 любительских трупп и т.д. Но более всего местные власти раздражала православная церковь. В ее преследовании они не сдерживали себя практически ничем (необходимо учесть, что до 77% местных чиновников были поляками).
Впрочем, в вопросе преследования православия собственной территорией австрийцы не ограничивались. При вторжении на русскую территорию, в Подолию, австрийцы проводили массовые аресты православных священников, уводили их в качестве заложников, громили монастыри и церкви (по данным архиепископа Варшавского Николая таким образом в его епархии пострадало 20 церквей, погромы сопровождались глумлением над предметами церковной службы).
Но самые массовые репрессии были направлены Веной против «компатриотов». Казни часто были массовыми и публичными, расправы нередко проводились на месте, без какого-либо подобия суда. Простое подозрение было достаточным для того основанием. О соблюдении какой-либо законности не приходилось и говорить.
Впрочем, когда дело доводилось до ареста и суда, ситуация почти не менялась. «Быть арестованным и отведенным в военно-полевой суд, заседавший в каждом местечке, - писал русский журналист из Львова после его взятия, - считалось счастьем, ибо в большинстве случаев палачи казнили на месте. Казнили врачей, юристов, писателей, художников, не разбирая ни положения, ни возраста.» Казням подвергались женщины и дети, особо жестко австрийцы действовали после поражения, когда их разбитые части бежали от русской армии. Весьма характерную историю пришлось услышать командиру XXI-го Армейского корпуса ген. Я.Ф. Шкинскому в дер. Дзибулки под Львовым. Местный священник вместе с дочерью был арестован и приговорен к смертной казни по обвинению в государственной измене. Вина отца заключалась в принадлежности к православной церкви и значительном авторитете среди прихожан, вина дочери - в том, что обучала детей русским песням. От повешения их спас только приход русских войск.
По воспоминаниям переживших эти события, это был «подлинный, живой погром» всех тех, кто называл себя в Галиции русскими. Значительная часть арестованных была выслана в концентрационные лагеря Терезин и Телергоф, в которых они систематически подвергались пыткам, издевательствам и истреблению. В конце августа 1914г. только в Телергофе было собрано 2300 чел., в конце ноября число заключенных достигло около 7 тыс. чел., включая детей младше 10 лет. Людей привозили в товарных вагонах по 80-100 человек в каждом, после длительной дороги, в которой их почти не кормили и не выдавали воды. Люди сотнями погибали от побоев, болезней, дурного питания.
Самую активную роль в этих мерзких преступлениях сыграли активисты польских и украинских националистических организаций. С попустительства властей над арестованными по подозрению в симпатиях к России людьми при конвоировании их по улицам города открыто глумились и издевались, подвергали побоям и разного рода мучениям. Репрессии только лишь усиливали русофильские симпатии, которые иногда проявлялись и на фронте среди славянских частей. Характерно, что пленные раненые русины обращались к русским священникам с просьбой о причастии. Исключением были националисты. Впрочем, их пропаганда в целом успеха не имела. Входящую в Галицию русскую армию весьма сочувственно встречали в селах, а в городах иногда пытались обстреливать.
Следует отметить, что эти случаи произошли именно в городах, где преобладал польский и еврейский элемент, весьма значительным было и влияние националистов. Кроме того, сочувствовавшие России элементы с началом войны были запуганы террором австрийских властей. Во Львове, например, перед его эвакуацией было арестовано до 8 тыс. человек, подозреваемых в «москвофильстве». Магистрат и полиция города контролировались поляками, в большинстве своем враждебно настроенными к России.
 
Граф Бобринский во время Первой мировой войны
Сразу же после взятия Львова русскими войсками самую активную деятельность развернул здесь депутат Государственной Думы граф В.А. Бобринский. Еще до войны он последовательно выступал в защиту русофильских элементов Галиции, отстаивавших свое право на сохранение этнической и культурной идентичности. Его стараниями был начат розыск по тюрьмам арестованных русофилов и немедленное их освобождение. Не удивительно, что единичные выстрелы по русским солдатам в городах, не влияли на общую картину.
Значительная часть жителей австрийских территорий встречала русских, по свидетельству одного из офицеров, «с искренним расположением и явным любопытством». И то, и другое, впрочем, проявлялось у разных славян по разному. Английский военный журналист Б. Парес вспоминал, как проявлялась эта особенность: русины и сербы были открыто за Россию, хорваты больше колебались, поляки, казалось, заняли выжидательную позицию, но прекрасно принимали русских. «Больше всех потрясли нас Чехи, которые не выказывали своих симпатий по отношению к нам, до тех пор, пока мы не приблизились к их стране, но потом до самого конца войны сдававшихся в одиночку, ротами и даже целыми полками.»
В 1915 году после продолжительной осады австрийского гарнизона Перемышль был взят русской армией, и впервые с 1340 года и в последний раз, в город на несколько месяцев вернулась русская власть.
После того, как фронт откатился на запад, местное население быстро убедилось в том, что ему нечего бояться русской армии. Тыловые части даже начали помогать местным крестьянским хозяйствам, лишившихся работников. Американский гражданин, военный корреспондент «Таймс», Стенли Вашборн посетивший занятые русскими войсками районы Галиции (Львов, Галич), отметил образцовый оккупационный порядок установленный там, отсутствие жалоб со стороны местного населения на насилие или покушение на частную собственность русскими солдатами и офицерами. Негативно по отношению к русским были настроены только евреи. В ряде городов Восточной Галиции они приняли активное участие в погромах и расправах над русофилами, активно помогая венгерским и немецким частям, а также польским и украинским националистам. Естественно, что часть еврейской общины предпочла уйти вслед за австрийскими войсками, а часть с приходом русских войск воздержалась от активного проявления своих эмоций. «Поляки держат себя вполне нейтрально по отношению к русским, не более того. – Сообщал корреспондент «Биржевых Ведомостей». – Евреи безразличны. Словаки и русины не скрывают своего восторга от побед великой России, и для русских готовы на все.»
Демонстративная безразличность на войне часто скрывает совсем другие чувства, которые обычно не безопасно демонстрировать перед военной администрацией, коль скоро она их вызывает. В тылу русской армии было абсолютно безопасно в самых «мазепинских» местах. Посещавший их М.М. Пришвин отмечал, что «…почти нигде не было войск, даже разъездов, патрулей и везде было так, будто едешь по родной земле, способной нести крест татарского и всякого ига».
Занятие Восточной Галиции и ее административного центра поставило вопрос об управлении этими территориями. 22 августа(4 сентября) Верховный Главнокомандующий издал приказ образовать здесь «особое генерал-губернаторство с подчинением его через главного начальника снабжения Юго-Западного фронта, Главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта». В тот же день на пост генерал-губернатора с резиденцией во Львове был назначен генерал-лейтенант граф Г.А. Бобринский.
 
Граф Георгий Александрович Бобринский - генерал-губернатор Галицийского генерал-губернаторства (1914—1915)
Олег Айрапетов. Трагедия русин Галиции. 23.10.2013