Остров. Часть 4. Глава 2

ЧАСТЬ IV.


Глава II.


     Таким образом, в начале весны пятьдесят второго он оказался предоставленным самому себе. Лондон  пополнился праздным господином средних лет свободным от каких  либо  обязательств, обладателем довольно круглого счета в банке, приличной пенсии, не менее приличных особняков здесь на зеленой окраине города и в далекой Калифорнии, а кроме того, неизгладимой армейской выправки.

     Новоявленный денди Лондон не любил.  Не мог он  любить  и тех,  кто  правил этой страной -  ту сотню тысяч избранных,  что узурпировала власть и всегда была  выше  любых  подозрений,  какие бы гнусные дела при этом не свершались. Ненависть была пока бессильной, но при этом холодной и расчетливой. Личной обиды не было. Была память о тех, кто рядом с ним проливал кровь, погибал все эти годы по милости чванливых снобов, министерских бездарей,  тупиц  в генеральских погонах. 

В сороковом юношеский порыв, стремление внести свой вклад в борьбу за правое дело бросили его в горнило войны. Он искренне верил, что помогает спасти мир от коричневой чумы, сделать этот мир лучше, чище, человечней.  К сожалению, понимание своей ошибки пришло к нему позже – пожалуй, тогда, когда по инициативе соотечественников ему пришлось обучать сицилийских уголовников премудростям диверсионно-подрывного  дела.

Послевоенная служба его только убедила, что  миром правила корысть, деньги, жажда власти и слабому человеку доставался только тот минимум, который позволял власть имущим эту власть удерживать в своих руках.

Дуглас  понял, что все «…измы», кто бы  их ни проповедовал, нужны только для того, чтобы в том или ином варианте приобрести власть над людьми.  Взобраться на вершину пирамиды власти было главной целью тех, кто лицемерно проповедовал с ящика в Трафальгар - сквере  или с амвона храма, с трибуны парламента или с балкона президентского дворца. Разница была только в высоте этой пирамиды,  в количестве людей которых они стремились увлечь за собой.

Война и работа секретного агента, прямо показали, что нет принципиальной разницы  между нацистами, обещающими построить «рай земной для одной отдельной нации» или коммунистами обещавшими «рай для всех трудящихся», во всех случаях оказывались нужными рабы, чтобы этот «рай» строить и обслуживать. Старые «демократии» были не лучше – их рабы гнули спины в колониях или в странах считавших себя свободными, но, по сути, давно ставших придатками западных метрополий.

Бороться с системой Дуглас не собирался. Отвечать за все в каждом отдельном случае должен был конкретный виновник преступления, и пока он знал только то, что тот, кто  получит сполна, будет связан со всем этим прогнившим обществом.   Он не знал имя своего врага, но точно знал, где его искать. Знал и с чего начнет.

Обеспеченный господин,  он, казалось, должен был  бы  вести соответствующую жизнь, но вместо этого стал вгрызаться в горы книг, в основном по электронике,  накопившиеся за прошедшее десятилетие. Дуг переоборудовал  пустующие  помещения в подвале под лабораторию и снова, как в юности отдался еще одному заветному увлечению.  Экзотическая новинка «транзистор» дала возможность его таланту радиоинженера создать целую серию  миниатюрных приборов, которые,  помогли бы в дальнейшем осуществить многое из задуманного,  позволяли ему незаметно для других слышать на расстоянии, видеть в темноте, а главное все это фиксировать на магнитной или кинопленке.    

Дуглас прибавил работы почте и телеграфу. Посылал и получал  десятки писем и телеграмм из разных концов мира - налаживал связи  с доверенными людьми. Двигал им холодный расчет и опыт специалиста по тайным операциям. И все, что он делал, питала жгучая ненависть.  Он знал,  что нет силы, способной убить гидру с названием высшее английское общество,  но стать кошмаром этого общества он мог.  Отдых в его планы не входил.  Дуга манил выжженный клочок земли, где-то южнее Крита, и далеко идущие планы. Остров был местом, где он мог стать недосягаем для старых и будущих врагов и свободен в своих действиях.

Испанец по отцу он всем естеством отторгал лондонский туман и сырость.  Он всегда любил солнце, и никого бы не удивило, если  бы он посетил дедовское гнездо на берегу океана.  Однако, Дуг занялся изучением Греции и прилегающих к Криту островов. Досужий наблюдатель мог сделать резонный вывод, что солнцу Калифорнии он предпочел не менее жаркое солнце  восточного  Средиземноморья  и причины этому были.  Бабушка умерла еще в начале сорок пятого.  Калифорнийский дом он по случаю, сразу же сдал в  аренду на десять лет и поэтому не собирался появляться там, как минимум, еще года три.


 

***

     Первую самостоятельную  разведку  острова  Дуг  провел  через пять месяцев после выхода в отставку. Было начало августа.  Греция  встречала путешественников жарким маревом городов, пыльными улицами и деревьями,  раскаленным камнем скал, выжженной  на склонах травой.  Все  живое  старалось спрятаться от нещадного полуденного солнца.  Тень от пожухлой зелени  деревьев плохо  спасала  от жары, и единственной отрадой были прохладные волны моря.

     Греки с некоторым удивлением наблюдали за странным  поведением приезжего англичанина.  Тот не прятался от солнца,  видавший виды пробковый шлем и  выгоревшая  тропическая  военная форма,  без знаков различия говорили о том, что солнце не было ему внове.  Со стороны было не понять то наслаждение,  которое испытывал  Дуг  под  почти отвесными лучами средиземноморского солнца.  Всеми порами он ощущал, как из  тела  и  души  уходила проклятая лондонская сырость. Солнце было другом еще во времена калифорнийского детства. Солнце не смогло стать врагом даже в  пустынях  Северной Африки и Аравии.  А здесь,  на площади маленького греческого городка ему казалось, что оно, благодатный целитель,  выжигает из него всю ту плесень, которая накопилась в нем за послевоенные годы.

     Традиционная таверна в порту встретила запахами кофе, жареной на оливковом масле  рыбы  и  турецкого  табака.  Хозяин, высокий  тучный грек,  был рад заезжему гостю,  заглянувшему к нему в этот глухой для его торговли час.  Вино было теплым,  с отчетливым смолистым привкусом, кофе плохим, беседа неспешной.    

Дуг с удовлетворением отметил,  что  военный  навык  греческого сохранился - он практически все понимал, а главное его вопросы были понятны трактирщику.  Разговор завязался сам  собой,  он узнал,  что кроме таверны, Зорбе – так  звали  хозяина,  принадлежал  большой дом на окраине городка, виноградник и масличный сад. Конечно, основная часть беседы была отдана порту. Порт был центром жизни всей  округи,  и  не  пришлось  даже спрашивать о хозяевах судов,  пришвартованных у причалов, греку было, что рассказать практически о любом из моряков. Профессиональная  память разведчика фиксировала названия каиков,  имена шкиперов,  районы моря, куда они обычно ходят. Дуг сразу же узнал, во что ему обойдется путешествие по морю, где лучше приобрести припасы,  в каком доме остановиться на ночлег.  Однако, при первом же упоминании об острове трактирщик онемел и, хотя в излишней религиозности его заподозрить было нельзя, стал истово креститься.  Понимая причину страха грека,  Дуг счел нужным изобразить удивление такой реакцией на невинный вопрос «туриста». 

Зорба понизив голос, словно они не были одни в пустой таверне, почти прошептал:

     - Дурное  место господин,  всегда было недобрым,  а после воины ни один из шкиперов не рискнет к нему подойти.
    
     - А что там?
    
     - Мертвецы.  В подземельях там кругом мертвецы  и  остров принадлежит  им.  Редко  кто  унес ноги оттуда.  После войны, наслушавшись рассказов о брошенном на  острове  добре,  многие пытались туда  попасть.  Только Попадулос притащил оттуда кое-что,  но в подземельях остались два его брата и  он  счастлив, что не  пошел с ними дальше.  Тончис со всей командой,  хорошо знавший проход к гавани, утонул там вместе со своим каиком, подорвавшись на мине еще в сорок шестом, - трактирщик     опять истово перекрестился.

Говорят, были и другие,  не местные.  Все кто туда ходил или  разбивал свои суда на камнях,  или терял людей в развалинах.  Кто погиб или был изувечен от взрывов мин, кто умирал от заразы в подземелье. Погибших от заразы,  даже трогать было нельзя,  кто пытался  их   вытащить из подземелья, сам заражался и умирал в страшных мучениях.

     Дуг с удовлетворением отметил - остров хорошо хранит свои тайны. Мины ловушки срабатывали. Да и «табун» делал свое дело. Ни  греческое  правительство,  ни армия,  ни тем более местные власти не хотели тратиться на очистку  гиблого  места.  Правительству и армии развалины на неудобном острове не были нужны, а местные власти не имели ни денег, ни желания.  К тому же помнили о не доброй репутации  острова. Зная нравы  местных чиновников Дуг еще тогда подумал о том,  что остров можно будет задешево приобрести, стоило только дать нужным людям соответствующий «бакшиш».

     Понимая, что  разговор об острове портит настроение Зорбе, Дуг задал вопрос о местных властях.  Грек  сразу  повеселел  и стал вдохновенно проклинать их мздоимство. С его слов продажны были все,  но вылив на головы бедных чиновников порядочный поток ругательств и обвинений, неожиданно констатировал, что ничего другого нельзя и ждать при их нищенских окладах. Англичанин вполне искренне посочувствовал жителям городка, поблагодарил Зорбу   за приятную беседу,  расплатился и попросил трактирщика  порекомендовать,  где  бы  можно  было  расположиться на  несколько дней.  Щедрость гостя, по-видимому, была настолько велика, что грек, сияя как начищенный медный таз, громогласно позвал своего сына, приказав отвести господина к вдове Марии. Дорогой гость  получил приглашение посетить таверну вечером, ему было обещано, что его познакомят со всеми нужными ему людьми в городе.

Загорелый до черноты,  юркий как ртуть сынишка трактирщика, проводил Дуга до добротного двухэтажного дома в конце узкой, круто взбегающей на холм улочки. Вызвал пожилую, в черном вдовьем одеянии женщину, и как сорока протараторил приветствие и просьбу отца приютить господина из Англии.

     Комната на втором этаже была не только чистой, но и удобной, прохладной, окнами выходящей на север. Приятной неожиданностью  был туалет, размешенный на этом же этаже. Короче, удача как будто сопутствовала Дугу.

     Когда в девятом часу,  он переступил порог таверны,  ночь уже полностью вступила в свои права. Он не успел сделать и шага, как навстречу ему устремился Зорба, до этого величественно осматривавший свои владения,  возвышаясь за убогой  стойкой, как королевский судья в зале заседания. Хозяин всем своим видом демонстрировал почтение к вошедшему. Загорелые до черноты лица, заполнявших зал горожан и моряков, повернулись в сторону англичанина. Глаза внимательно следили за суетой трактирщика.  Мгновенно  было  найдено место за лучшим столиком и сам хозяин, даже не спрашивая, что желает гость, бросился обслуживать его.   

Грек успокоился только тогда,  когда все что соответствовало  случаю,  оказалось  на столе перед Дугом. Расположившись напротив, Зорба сообщил, что, как и обещал готов познакомить господина с нужными ему людьми.

     - Мое желание остается в силе, несмотря на ваше предупреждение уважаемый Зорба.  Я был среди тех, кто штурмовал остров в сорок четвертом.  И что там творилось, знаю не понаслышке. На острове остались мои друзья. Находясь в Греции, я не могу не посетить их могилы.

- Я  сразу  понял,  что господин военный человек и сказки глупых рыбаков его не испугают. Я, пожалуй, знаю человека, который вам нужен, - и, понизив голос добавил.

- Гермес конечно бандит, но поступить не честно с уважаемым господином не рискнет. У него хороший, быстрый каик, а уже продавший душу дьяволу за деньги поплывет куда угодно.

     Поднявшись из-за стола трактирщик осмотрел зал и, убедившись,  что  нужный  человек находится там, где он и ожидал, направился к группе сумрачно глядевших на него рыбаков. Через пару минут Дуг имел возможность пить узу в компании не молодого, заросшего до глаз шкипера.

     Переговоры заняли немного времени,  Дуглас без  торговли согласился с назначенной ценой, но поставил условием, что вперед выплатит половину суммы,  остальные деньги, до его возвращения, будут находиться у Зорбы.  Выход в море назначили  через день.

***

     К вечеру следующего дня,  благодаря помощи Зорбы,  приготовления к путешествию были закончены,  припасы и оборудование погружены на судно.  Как только ранним утором  следующего  дня Дуглас  поднялся на борт,  каик отчалил и взял курс в открытое море.

     Еще первое знакомство, недомолвки, случайно или намеренно оброненные фразы, да и просто многолетний опыт однозначно говорили, что деятельность шкипера и его команды была далека даже от  намека на законность.  Основным занятием команды была контрабанда, но они явно не побрезговали бы и откровенным пиратством. Люди, окружавшие Дуга, были, несомненно, опасны,  считались только с более сильным, и поэтому единственным способом относительно  спокойно  завершить  задуманное, было внушить почтение к себе.  Не успел берег скрыться за лиловой дымкой разгоравшегося дня, как поднявшись  на мостик к шкиперу,  Дуг предупредил его,  что не имеет ни каких иллюзий в отношении капитана и его команды,  и потребовал  собрать всех для разговора на палубе.  Команда собралась неожиданно быстро и выставленные напоказ ножи,  а кое  у кого и рукоятки пистолетов, не оставляли сомнений в его правоте. Хотя  Гермес  соблюдал видимость нейтралитета,  чувствовалось, что без его ведома команда бы так не обнаглела. Не скрывая презрительной улыбки, Дуг встал перед десятком вооруженных мерзавцев.

     - Господа!  Я  не сомневаюсь в достоинствах людей стоящих передо мной,  но во избежание дальнейших осложнений хотел  бы сразу предупредить  -  я  не отношусь к разряду легкой добычи. Ну,  а так как вы на слово мне не поверите,  плачу пару фунтов любому,  кто возьмет верх надо мной. Выбор оружия за моим соперником, я сам оружием не пользуюсь.

Дуг не сомневался в исходе поединка, искусство карате и прочие восточные единоборства в это время было в Европе практически неизвестны, а школа, которую он прошел под руководством Гуру и постоянные  тренировки,  давали ему уверенность в себе. Моряки недолго посовещались, и вот перед ними выступил здоровяк-турок,  не менее чем на пол головы выше Дуга и фунтов на сто тяжелее. Он демонстративно засунул массивный нож за голенище короткого сапога и, видя,  что Дуг с равнодушным видом,  не двигаясь с места, смотрит на противника, двинулся на него, подбадриваемый одобрительными репликами  остальных.  Верзила по-видимому даже не понял,  что произошло, получив пару стремительных ударов ногами в голову, и мощный удар под ложечку он отлетел к планширу.  Еще не придя в себя, моряк инстинктивно схватился за нож, но очередной жестокий  удар по руке заставил ее повиснуть плетью,  а нож вылетел за борт.

     Не обращая внимания на корчившегося на палубе человека, Дуг двинулся к ошеломленным зрителям.

     - Ну что же господа? Не стесняйтесь! Есть охотники? Можете вдвоем и с оружием, если конечно вам его не жалко!

     Злоба в  глазах  противников говорила о том,  что урок не пошел впрок и когда два грека вооруженных один ножом,  а второй револьвером вышли ему на встречу,  Дуг не стал дожидаться. Резкий прыжок и грек с ножом  корчился  на  палубе,  револьвер другого плавной дугой полетел в море.

    Урок, полученный последней парой, отрезвил остальных. Шкипер оказался  перед угрозой остаться с изувеченной командой, да и у моряков поубавилось охотников рискнуть рукой или ребрами. Поэтому  когда  Дуг предложил вместо членовредительства выпить за его счет по чарке узы и не держать друг на друга зла,  предложение  было встречено одобрительным ворчанием.  Ну,  а когда Дуг дал каждому из участников поединка по  английскому  фунту, последние остатки недовольства исчезли, и команда преисполнилась к нему особого уважения.

     Море было спокойным,  маршрут известным,  уза настроила на благодушный лад.  До утра следующего дня, когда из-за горизонта  начал  проступать  силуэт острова,  прямо на палубе шло неспешное застолье. Дугу пришлось рассказать о том, что он был среди штурмовавших остров в сорок четвертом.  Моряки же вспомнили все легенды,  которыми оброс остров за это время. Ко времени,  когда  ялик  отчалил от борта Дуг был абсолютно уверен, что за ним вернутся и что эти головорезы, при нужде, пойдут за ним куда угодно.

***
   
Высадили его на крайней оконечности волнолома без приключений.  Старая  схема  минирования  пригодилась и, хотя мины на волноломе уже свое дело сделали, повозиться с ними пришлось  порядочно, пока дорога до гавани и проход к подъему на кручу были очищены. Сквозь чистую и спокойную воду гавани просматривались остатки погибших судов.  На берегу среди развалин пакгаузов и развороченного метала Дуг насчитал остатки не менее пяти лагерей  брошенных мародерами.  Моряки перетащили на берег его снаряжение и с не скрываемой поспешностью отчалили.  Вернуться они были должны через две недели. Впрочем с того момента когда он ступил на остров все,  что было связано с моряками ушло  на  второй план, главным было то, что теперь ни чьи глаза не помешают ему прикоснуться к тайне.

     Обдумывая в очередной раз предстоящее,  Дуг  не  торопясь разложил  снаряжение.  Подъем на береговую кручу был тяжел,  а местами и опасен, поэтому с собой он взял только альпинистское снаряжение. Теплую одежду,  продовольствие,  медикаменты и армейский противогаз упаковал в мешки, которые вместе с палаткой привязал к фалам,  при  помощи  которых,  используя  несколько удобных площадок, поднял все это на береговой обрыв.    

Плоскогорье встретило по-осеннему выжженной травой и жарким маревом раскаленного камня.  Море с крутизны берега, казалось абсолютно спокойным, и уже было затянуто сиреневой  дымкой безветренного,  знойного дня.  Ни торопливо ушедшего каика, ни каких-либо других судов, с этой, единственно доступной для высадки стороны острова, в море видно не было.
    
     Обстановка на плоскогорье за прошедшие восемь лет изменилась не значительно.  Воронки слегка засыпало песком,  и в них зацепились островки уже выгоревшей травы. Остатки металлоконструкций и  прутья  арматуры разрушенных сооружений проржавели. Под нещадными морскими ветрами и палящим летним  солнцем  потрескалась,  а  местами и слезла краска с техники, оставшейся от немцев и брошенной англичанами в сорок четвертом.  Ржавчина  и здесь оставила свое клеймо запустения.  Если не считать разбитого кое-где стекла,  и разбросанного  около  ближайших  машин снаряжения, состояние техники было на удивление приличным. Мародеры оставили свои следы в основном у спуска в гавань, в виде  нескольких беспорядочных куч облюбованного ими добра.  Все свидетельствовало о том, что добытчики покидали остров в панике, а состояние брошенных вещей говорило о том, что они пролежали здесь уже ни один год.

     Итак, остров  свои  тайны хранил, и пытавшиеся проникнуть в них думали только о том, как бы по скорей унести свои ноги.

     Делать попытки  проникнуть  в  несущие  смерть подземелья острова со стороны плато в планы Дуга не входило.  Даже беглый осмотр  территории бывшей крепости позволял судить о том,  что мародеры, наведывавшиеся на остров после войны, понесли не малый урон,  как минимум десяток могильных холмиков говорил об этом, а некоторые из них были явно братскими.  Грабители в  основном стремились  проникнуть в подземелья,  что оканчивалось для них плачевно.  Следов попытки подняться  на  гору  Дуг  не  нашел.

Отсутствие  интереса к технике, брошенной на плоскогорье,  объяснялось довольно просто.  Тяжелые,  громоздкие предметы  было довольно трудно спустить с крутизны над гаванью,  а восстановление разрушенных при штурме подъемных механизмов в планы грабителей  не  входило,  да  и перегороженный потопленными судами фарватер не давал возможности подойти к пирсу не одному достаточно  большому  судну.  Осыпи,  завалившие ангары с авиацией и штольни настолько заросли травой и чахлыми кустиками  средиземноморской  сосны,  что  пришельцам и в голову не приходило, что под ними что-то находится.

     Хотя и поверхностный, осмотр крепости занял довольно много  времени и продвижение по горной дороге Дуг отложил до следующего утра.

           ***
    
Солнце еще только два часа как поднялось из-за горизонта, а  Дуг уже был у первого разрушенного участка дороги.  Практически отвесный провал глубиной более трехсот футов  и  шириной футов  в семьдесят,  на первый взгляд отбивал даже мысль о попытке продвижения дальше по этой дороге, но для человека с альпинистской  подготовкой  форсировать  его большого труда не составляло. Вбитые в отвесную стену клинья с карабинами и закрепленные на них фалы  сделали  продвижение  через  взорванные участки дороги вполне приемлемым. Когда все необходимое оказалось на  вершине, он обезопасил себя от нежданных гостей – снял фалы и карабины с клиньев на двух нижних переходах.

     Верхний участок дороги встретил ровным устойчивым ветром, приносящим  облегчение даже в палящий зной августовского полдня.  Крутой изгиб дороги прятался в знакомое ущелье,  явно искусственного  происхождения  и  далее вел в котловину кратера. Если даже в ноябре сорок четвертого кратер поразил  англичан своим покоем и красотой, то теперь, когда за семь лет природа основательно спрятала следы присутствия человека, по сравнению с  мертвой пустыней нижнего плоскогорья, он воспринимался  как чудесный оазис.

     Вошедшего через угрюмую расселину ущелья буквально оглушали буйная зелень  и густая смесь ароматов цветов, и растений с запахом плавящейся на солнце смолы кипарисов и сосен. Дорожки заросли травой. Стены коттеджей, и так сильно заглубленные в откосы  кратера, окончательно спрятались под ковром виноградной лозы и плетистых роз.  Не нужно было даже  воображения,  чтобы представить  себе чертоги сказочных королей.  Однако неумолчный стрекот соек, в ветвях лимонных и апельсиновых деревьев, нарушал тишину и говорил о том, что на это место наложено заклятье ничего общего с вечным сном не имеющее.

    Коттеджи оказались  в  лучшем  состоянии,  чем он ожидал,  несмотря  на  то,   что  через разбитые стекла и
раскрытые кое-где двери нанесло палых листьев и песку, сами дома, мебель, утварь и даже занавеси на окнах оказались целы.

     Несмотря на разлитое вокруг умиротворение, старые  навыки заставили  Дуга методически осмотреть каждое доступное помещение. В предпоследнем коттедже его ждала неожиданность.  В доме, который немцы построили,  а потом англичане  использовали  как офицерский клуб,  рядом со столом,  в средине зала, лежали останки человека в одежде греческого моряка.  Отсутствие  следов борьбы, массивный нож, среди почерневших остатков еды на столе и армейский «Веблей», засунутый за пояс брюк, говорили о  том, что смерть настигла моряка неожиданно.  На некоторые предположения наводил стакан в руке мертвеца, и бутылка из-под «Мартеля» с остатками высохшей жидкости.

     - Откуда появился коньяк? - Дуг хорошо помнил,  что все спиртное, найденное в поселке в  сорок  четвертом,  было  взято на учет по его распоряжению и остатки его ушли с острова в походных  флягах  англичан.  Если бутылка появилась здесь вместе с греком, то кто-то заранее позаботился о том,  что бы она была последней в его жизни.  Если он нашел ее на острове,  значит в довершении к минам ловушкам, отравляющим веществам,  надо  было  опасаться  и  отравленного питья и еды. По крайней мере, предупреждение заслуживало внимания,  а остров продолжал убирать неосторожных. Но главным было то,  как  моряк  оказался  на вершине?  На дороге он следов не оставил.  Проржавевшие механизмы «канатки» после войны явно  в движение  не  приходили.  Труп был немым свидетелем того,  что подземная дорога на вершину существовала.  Моряку посчастливилось  пройти по ней до вершины,  но за свое знание он заплатил жизнью.  Хотя из трупа некому было выложить путеводную стрелу, как  в романе Стивенсона,  о направлении поиска он сам говорил достаточно ясно.

     Вход во чрево горы был в задних комнатах клуба. К нему вел широкий коридор, который упирался, на памяти Дуга, в заваленную какой-то  хозяйственной рухлядью грубую скальную стену.  Помещение, при первом знакомстве, воспринималось,  как длинная темная кладовая, с  нелепыми  по своей добротности массивными дубовыми дверями и бронзовыми канделябрами. Теперь в завале была расчищена тропинка,  а сама стена, повернувшись, открывала вход в широкий тоннель,  уходящий  вглубь горы.  Более всего поразил тусклый свет электрических лампочек кое-где осветивших коридор, когда Дуг машинально повернул выключатель на стене - подземная крепость жила и после краха своих строителей.

     Вход в  подземелье оставался открытым уже давно.  Толстый слой пыли покрывал не только вещи, сваленные в  коридоре,  но  и пол на протяжении всего видимого пространства.  Из тоннеля отчетливо тянуло прохладой,  чрево горы явно хорошо вентилировалось.  И хотя о прямой опасности ничего не говорило, опыт общения с подземельями крепости  на  плоскогорье  заставил  Дуга воздержаться  от  искушения  начать исследования без предварительной подготовки.

     Дуг продолжил осмотр всех строений в поселке. Впрочем, ничего неожиданного,  привлекающего внимания,  больше   обнаружено   не   было.  Кругом  лежала   печать запустения и медленного естественного разрушения, однако не зашедшего настолько далеко, что бы принять необратимый оборот.

     Местом обитания Дуг выбрал хорошо знакомый коттедж,  в котором располагался со своими офицерами в сорок четвертом.  Решил, что удобнее всего будет в обширной гостиной. Несмотря на пыль и следы мародерства англичан,  комната  приобрела  вполне жилой вид после элементарной приборки.  А, как только в обширном камине загорелись дрова, и в котелке забулькали разогревающиеся консервы, в комнате потянуло жилым духом.

     Хотя водопровод, как и в сорок четвертом не работал. Вода нашлась в том же резервуаре,  что и прежде - дренажная система работала безупречно и вода была прохладной и свежей.  Хотя под стеклом  теплицы  все  высохло и о былом великолепии ничего не напоминало, на заброшенном огороде вполне сносно сосуществовали различные овощи.  Черешня и абрикосы уже осыпались,  но яблок, спелых персиков и сливы было сколько угодно. Любитель вегетарианской  кухни  мог  бы здесь с комфортом прожить не одну неделю.

     Стремительно упала ночь.  Звезды яркими светляками рассыпались по небосклону.  Дуг вытащил прямо под теплое небо  ветхий шезлонг.  На  каменной плите рядом разместил блюдо с фруктами, стакан с виски,  из заветной фляги и кисет  с  табаком.  После войны курил он не часто,  но разлитый вокруг покой и предстоящие размышления напомнили о старом кисете.    

Как заснул,  Дуг не помнил.  Проснулся он от утренней свежести и скандальной переклички соек в ближайших зарослях  лавра.  Рассветало.  День  надвигался  утренней зарей и раскрытым жерлом подземелья.

     Завтрак и  приготовления  много времени не заняли.  Кроме запаса провизии и минимального альпинистского  снаряжения  Дуг взял  с  собой  сильный  фонарь,  аптечку с дополнительным запасом атропина в шприцах-ампулах и армейский противогаз.

***

Тоннель ждал. Пыльные светильники, в стиле «третий рейх», хоть и горели далеко не все,  давали достаточно света. Тоннель был не длинным и под прямым углом упирался в такой же просторный коридор.  Направо, коридор вел к лифтовому холлу, куда выходили  двери  четырех  роскошных  лифтов.  Налево оканчивался лестничной шахтой,  ведущей в бездонную глубину.  Освещение на лестнице было хуже, чем в коридоре. Не выключенные греком лампы в своем большинстве перегорели, но, тем не менее, продвигаться вниз  пока  можно  было и без фонаря.  Топот тяжелых ботинок по стальным ступеням лестницы гулко отдавался в колодце шахты. Первые помещения, расположившиеся метров на тридцать  ниже уровня кратера бесконечным чередованием,  лабиринтов коридоров и последовательностью ярусов хранили оборудование радиолокационной станции и мощного узла связи.  Впрочем, о РЛС Дуг помнил. Ее антенна была уничтожена кинжальным ударом английских штурмовиков еще осенью сорок четвертого перед самым началом операции. Метров на десять ниже находились  помещения прекрасно оснащенных научных лабораторий,  а еще ниже площадки с дверями в разные помещения шли примерно  с равными интервалами в десяток метров.  Как правило, одна дверь на этаже вела на лестницу, противоположная к лифтам.

     Кроме лабораторий  и  мастерских в комплекс входила прекрасная столовая – скорее даже ресторан и административные  помещения в интерьерах, которых чувствовалась рука крупного архитектора. Но наибольшее впечатление оставил кабинет на  двадцатом уровне.  Вместе с приемной и комнатами секретарей он занимал целый этаж.  Мрачный, практически пустой зал производил сильное впечатление. Облицованный белым, светло-серым и черным полированным камнем, он был выполнен все в том же пресловутом стиле «Тысячелетнего Рейха».  В конце зала, за массивным каменным столом на фоне черного мраморного пилона с традиционным германским  орлом,  высился огромный  бронзовый  бюст Гитлера.  Освещение везде работало и лампы, похоже, перегорели только там,  где их оставил зажженными предшественник Дуга.

     Последний уровень  привел  в просторный коридор,  двери из которого,  судя по немецким надписям на них,  вели в различные технические  помещения  комплекса. Там были и диспетчерские  контролирующие,  как стало ясно позже, весь комплекс сооружений на острове. Кроме того из этого коридора  начинались  проходы пронизавшие всю толщу горы в различных направлениях.

     На этом уровне,  на глубине примерно футов пятьсот от поверхности кратера, лестница окончилась. Но дилеммы:

- Куда идти дальше? - перед Дугом не стояло. Погибший моряк, пройдя своим путем,  по дороге зажег свет во всех помещениях, где побывал, и теперь путь его был отмечен траурным мраком коридоров.

     Обследование подземелий  заняло  уже более восьми часов, и надо было решить - продолжать разведку или  вернуться  на  поверхность.  Естественное  любопытство  звало  дальше,  но опыт останавливал.  В конце концов, Дуг решил, что для ночевки лучше подняться  наверх.  К тому же это давало ему возможность создать здесь промежуточный склад для дальнейшего  продвижения  вглубь горы. Из снаряжения взял с собой только фонарь, противогаз и аптечку, остальное сложил в ближайшей комнате.

     Подъем наверх занял два часа. Дуг не торопился, к тому же внимательнее ознакомился с системой освещения в коридорах. Она оказалась сложнее, чем он решил сначала, и состояла из трех самостоятельных систем - обычной, дежурной и аварийной. Дежурная автоматически выключалась при включении обычной или аварийной. Моряк, идя по коридорам, включил в основном аварийное освещение, выключатели  которого  были  хорошо видны и были спрятаны под, разбитое теперь,  стекло специальных шкафчиков. Естественно за прошедшие годы лампы перегорели, но стоило Дугу отключить аварийный свет, как заработала дежурная автоматика, лампы загорались  только на то время и на том участке,  где он находился в настоящий момент. Стоило пройти десяток футов, как сзади лампы гасли и зажигались впереди. Это было большой удачей, как впрочем, уже и то,  что в подземелье вообще работало  электрическое освещение.

     Выход из подземелья также исправно  осветился,  что  дало Дугу  возможность  осмотреть  блок  управления  дверью.  Кроме электрического привода,  дверь изнутри могла быть закрыта и  вручную,  при помощи специального механизма.  По всей видимости, моряк открыл дверь вручную.  Работающее электрическое освещение, говорило о том, что электропривод дверей должен был работать тоже.  Но работа двери его пока не  интересовала,  важнее было разобраться с тем, что находилось внизу.

***
   
На поверхности Дуг позволил себе  задержаться  только  на одну ночь. Чрево горы ждало, и он не мог позволить себе роскошь тратить драгоценные часы на праздность.  Уже ранним утром следующего дня на отметку семьсот футов было перенесено все необходимое для дальнейшего обследования подземелий. На поверхности Дуг оставил только немного продуктов и альпинистское снаряжение необходимое для возвращения в гавань.

     Дуг пробыл в пещерах источивших гору во всех направлениях ровно семь с половиной дней,  но недели хватило только для того, чтобы бегло ознакомиться с тем,  что таила гора.

     Не составило большого труда найти дорогу пройденную  греком.  Матросу повезло. Он не только сумел удачно миновать мины ловушки и распылители ОВ в казематах крепости,  он по какой-то роковой  случайности,  несмотря на все защитные меры принятые немцами, без всякого вреда для себя, смог подорвать две стальные двери,  последовательно перекрывавшие вход в пещеры. Погубила его солдатская столовая,  куда он заглянул по  дороге,  и где  открыто  на  столах  стояли батареи бутылок с французским коньяком.  Немцы, уходя, оставили очередную ловушку для незадачливых гостей. Дуг без особого труда обнаружил, что примерно на трети всех бутылок пробки были повреждены - проткнуты шприцем. Одна  из  таких  бутылок и стала роковой для мародера.
     Казавшаяся бесконечной череда казарм,  прекрасно оснащенных классов, столовых, складов снаряжения и оружия принадлежащего различным армиям, воевавшим в прошедшей войне,  говорила о существовании крупного учебного центра. Однако это  было  только преддверьем тайны острова.  Сама тайна во всех отношениях была глубже,  чем крепостные казематы плоскогорья и лабиринты горы.  И крепостные форты, и аэродром, и даже радиолокатор на горе не были основной  ценностью  базы. Они  лишь охраняли подлинную тайну,  скрытую в огромной пещере под горой.

     Необъятность и мрак пещеры ошеломили, когда, миновав очередной глухой марш лестницы,  Дуг неожиданно оказался  на  лестничной площадке,  висящей  над  бездной. Луч сильного фонаря  ни  дна,  ни стен ее достичь не мог. Он замер в оцепенении. Лестничные  марши  уходили в казавшуюся бездонной глубину.  Невозможность оценить размеры пещеры,  неожиданное величие найденного,  обострило ощущение опасности, каким-то мистическим ознобом пробежало по коже.

     Только спустившись футов на двести, стало ясно,  что внизу плещется вода. В конце концов лестница привела на пирс подземной гавани. Знакомая кнопка аварийного освещения оказалась там,  где ей и полагалось быть.  Когда гавань осветилась  редкими  огнями,  Дуг смог оценить размеры пещеры.

     Огромный естественный купол терялся в темноте  на  высоте не  менее  четырехсот футов,  а общий диаметр пещеры был ярдов пятьсот.  За естественными циклопическими колонами  в  глубину горы  уходили другие пещеры,  меньшие по сравнению с основной, но огромные каждая в отдельности.  Слабый свет аварийных фонарей  не  позволял судить об истинной красоте этого чуда природы, но нерукотворное великолепие зала было несомненным.  Его  были неспособны исказить ни пирсы, прорезавшие спокойную гладь лагуны, ни грубый бетонный портал стальной двери, перекрывавший выход в подводный тоннель из гавани в море, ни уродство грузовых и транспортных механизмов застывших на пирсах и на берегу.

     У одного из пирсов была пришвартована,  знакомая  еще  по учебным таблицам времен войны, немецкая подводная лодка седьмой серии.  У другого, застыло какое-то странное судно неизвестно как попавшее через подводный тоннель в подземную гавань. Нелепое в сочетании мощи вооружения и облика тихоходного портового трудяги заправщика оно явно хранило какой-то секрет.  Еще одна подводная лодка абсолютно неизвестного ему типа, стояла в сухом доке, в дальнем углу гавани.

Впрочем, главный секрет гавани был пришвартован к пирсу в самой глубине пещеры. Подводных кораблей такого размера Дуглас еще не видел никогда. Огромная сигара, ярдов ста в длину и не менее десяти в диаметре, в отличие от привычных подводных лодок не менее чем на две трети своей величины возвышалась над водой и больше всего походила на чудовищную торпеду. Сходство субмарины с торпедой усиливали крестообразно размещенные рули  на  корме судна. Даже солидная рубка, сильно сдвинутая к корме и обширная палуба перед ней, не могли изменить первого впечатления. Подводное чудовище Дуга озадачило, но тратить время на знакомство с ним было непозволительной роскошью. Подводная гавань хранила ни мало и других секретов.

В штольнях-эллингах, выходящих прямо к причалу, хранился десяток управляемых  человеком  торпед  и четыре двухместные мини подлодки  итальянского производства.
    
     В конце дальней пещеры,  в стальных резервуарах хранилось несколько десятков тысяч тонн различного горючего.

     Арсеналы, размещенные в череде штолен,  поражали не только своими размерами,  но и скрупулезным подбором оружия,  боевого запаса, снаряжения практически всех стран участников прошедшей войны. С истинно немецкой педантичностью здесь хранились в соответствующем порядке; авиационные  бомбы  и  мясные  консервы, торпеды и обмундирование,  артиллерийские снаряды и медикаменты,  стрелковое оружие и средства связи.

     Штольни, занятые под склады материалов, оборудования, продовольствия казались такими же бесконечными, как и списки всего, что в них находилось.  Мощная ремонтная база подземной гавани  позволяла  произвести любой ремонт судов и оружия.

     За дни, проведенные в пещере у Дуга возникло  больше  вопросов, чем ответов на них он смог найти.

     Бесперебойное снабжение острова электроэнергией обеспечивала  оригинальная гидроэлектростанция.  Немцы воспользовались еще одной загадкой горы - естественным провалом,  куда устремлялась морская вода.  Плотина отвела воду на  лопасти  турбин, приводивших в движение электрогенераторы.

     Кроме гидроэлектростанции,  исправно работавшей в автоматическом  режиме все эти годы,  в разных местах подземелья Дуг обнаружил несколько мощных дизельных электрогенераторов, рассчитанных на работу в аварийных условиях.    

Перемещение большого количества грузов, сосредоточенных в пещерах, обеспечивалось пятью грузовыми лифтами в районе арсенала и складов. Металлоконструкции шахт  лифтов   производили впечатление своими  размерами,  но из-за того  что терялись в сумеречной высоте свода пещеры,  казались хрупкими и изящными. Грузовая платформа  свободно принимала на себя любой грузовик или железнодорожный вагон, то есть подъемник свободно обеспечивал транспортировку практически любых грузов.

    Огромный труд и средства, вложенные немцами в остров,  позволяли  его  гарнизону выполнять свои задачи в условиях полной изоляции от всего мира в течение многих месяцев,  а может быть и  лет.  Комплекс  создавался и должен был быть основной базой немецких разведчиков и  подводных  диверсантов  в  средиземноморье.

    Возвращение Дуга на поверхность было уже вполне комфортабельным. Он рискнул воспользоваться пассажирским лифтом, который исправно заработал, как только  был  включен  рубильник  на пульте управления. Лифт поднял Дуга до уровня казарм и учебных классов. Второй лифт доставил в район диспетчерских, а последний остановился  на  площадке  коридора  ведущего в офицерский клуб.

    Покидая подземелье Дуг, заминировал тоннель перед проломами сделанными греком во входных дверях.  Заряд был настолько велик, что  своды  тоннеля должны были обязательно рухнуть еще до того, как кто-либо добрался бы до дверей в цитадель. Поднимаясь наверх, он методически запирал переходные двери, отключал включенные им  ранее  системы,  проверял  дежурное  освещение. Склады позволили сделать в коттедже,  где он располагался значительный запас консервированного продовольствия.  Срок пребывания Дуга  на  острове  истекал.  Главным теперь стало решить последний вопрос. С какой целью это все было создано?               

    И вот  снова Дуг стоял перед воротами из преисподней,  он почти физически ощущал груз тайны, к которой прикоснулся.  Сохранить  тайну  острова  нужно было любой ценой,  владельцем ее должен был быть только он один.  Но пока остров ему не принадлежал,  необходимо было принять меры к тому, чтобы, ни один случайный гость в подземелье не проник.  В первую очередь необходимо было закрыть вход в подземелье.  Ушло более  трех  часов, пока Дуг  разбирался с управлением и кодами запиравшими скалу. Помогло знание электроники и опыт  работы  секретного  агента. Еще  одна проблема была решена, вход в подземелье можно было надежно закрыть. Он поймал себя на мысли, что оказался в положении  Али-Бабы  в пещере сорока разбойников.  По крайней мере, секрет «Сезама» теперь ему был известен.

Вечером, после ужина,  Дуг испытал особое удовольствие, от возможности  растянулся  на  знакомом шезлонге,  под темнеющим ласковым небом, где стремительно разгорались звездные россыпи. Неделя,  проведенная  среди  камня и стали подземелья,  сделала удовольствие от запахов растений и тепла  разогретого  солнцем камня неизъяснимо приятным. Цель путешествия была достигнута – ключи от тайны острова были в его руках.

     Следующий день ушел на маскировку деятельности Дуга. Вход в тоннель был  тщательно  завален  рухлядью.  Везде,  где  был стерт,  восстановлен слой пыли.  На горной дороге он не только снял веревки и вырвал большинство клиньев на  провалах,  но  и установил перед ними мины. Внизу было потрачено немало времени на уборку могил погибших в сорок четвертом англичан. Короче был сделан тот минимум,  который бы скрыл истинные цели пребывания Дуга.

     В назначенный день, где-то после полудня каик замаячил на рейде острова.  Когда шлюпка подошла к  оконечности  волнолома, Дуг уже ожидал ее там. В тот день он даже и не думал о том, что головорезы Гермеса понадобятся ему через два года, когда он решит всерьез напугать зарвавшегося греческого магната и его подручных.

***    

Через три дня самолет перенес его из палящего зноя Греции в прохладу кончающегося лондонского лета.

С этого времени остров стал для Дуга главной  заботой.  В следующем году  он  еще не раз бывал на острове.  Теперь уже на собственном судне,  купленном по случаю благодаря старым  связям.  Белоснежная прогулочная яхта еще пару лет назад был облупленной,  рыжей  от  ржавчины посудиной мало  похожей на грозный торпедоносец германского флота, спущенный со стапелей в самом конце войны и так и не увидевшей ни одного боя.

Разоруженный, он приглянулся одному из тех интендантских  стервятников, что тучами роились вокруг груд трофейного имущества оставшегося после войны. Делец, втихую, за бесценок скупал горы немецкого оружия, надеясь позднее продать его с немалой выгодой для себя,  туда,  где бы разгорелся  очередной  кровавый конфликт.

Торпедный катер казался лакомым кусочком, и он оформил его как свою собственность. Хитрец предусмотрительно оставил катер на ответственное хранение в одном из затонов маленького, забытого не только богом, но кажется и оккупационными властями,  городка  на  берегу Северного моря,  где дожидались своей участи и другие немецкие  суда.  Однако  воспользоваться своим  приобретением  не сумел. 

Зарвавшись, он попытался слишком много откусить от военного пирога и быстро получил под зад  от старших по чину.  Попал под суд.  Потерял практически все свои приобретения, и последующие годы думать об упущенных  возможностях  ему пришлось за решеткой.  Однако операция с катером была тем не многим,  что ускользнуло от глаз военной Фемиды и сразу после  выхода из тюрьмы он постарался побыстрее отделаться от опасного имущества.  Сделка оказалась выгодной для обеих  сторон.  Дуг  приобрел за дешево морское судно,  а проныра был до смерти рад, что не только отделался от опасной улики, но и остался с приличной компенсацией.

Внешний вид судна был обманчив. Хорошо законсервированное много лет назад,  судно потеряло только местами облетевшую краску.  Все навигационное оборудование было в полном  порядке  и оставалось еще вполне современным, а внутренние помещения даже не потребовали серьезного ремонта.

     Впрочем, ремонт в это время тоже не был проблемой. Работы для мастеров-корабелов было мало и довольно быстро нашелся эллинг на севере Шотландии, где за вполне разумную цену, из ржавой замарашки за зимний сезон сделали  вполне  респектабельную прогулочную  посудину.  Дуг получил судно способное при необходимости  продемонстрировать поразительные мореходные и скоростные  качества.

Боевой корабль скрыл свою броню за белизной краски.  Обзавелся новой верхней палубой,  опиравшейся на бывшую броневую рубку и  прикрывшей  старую боевую палубу, где дуб новых надстроек обшил два скромных,  но обширных и уютных  салона.

От старой палубы осталась лишь небольшая площадка у самой кормы.  Ходовой мостик расширился почти до ширины верхней палубы и прикрылся стеклом новой рубки. Дугласу были не нужны особые изыски современной корабельной архитектуры, и суденышко с его обилием лакированного дуба казалось построенным еще в начале века.

Не нашлось никого,  кто  бы  узнал  в белоснежной игрушке прежнего морского охотника, хотя кроме скорости он сохранил еще и свое главное оружие - торпедные аппараты скрытые внутри корпуса судна. Яхту, не без намека, нарекли «Фениксом» и спустили в родную стихию.
    
     Портом приписки по совету Мориса, старого  приятеля еще со времен боевого братства с «маки» на юге  Франции,  сделали  Марсель. Капитана Гюнтера Гросса, немецкого морского волка еще времен прошедшей войны Дуглас пригласил сам, а небольшую команду  Гюнтер набрал   из безработных ветеранов Кригсмарине.

Все прошедшее лето Дуглас вместе с Диком провел  в  восточном средиземноморье.    Тайн на острове было еще с избытком, и  работа  на нем  для Дугласа стала скорее отдыхом. По-настоящему изматывало блуждание по канцелярским лабиринтам.  Хотя во  многом  помогали  старые знакомые и приемный сын Дик.  Он активно помогал ему в его делах все последнее время, однако Дугу  все  равно приходилось постоянно мотаться между архипелагом и Афинами,  оформляя документы на владение  островом,  обивая пороги чиновных кабинетов, подкупая, уговаривая и обольщая. В общем, проталкивая свое дело через трясину  греческой бюрократии.

К осени оставалось только ждать исхода сделки. Льстивые греки заверили,  что все будет в порядке. Для контроля за происходившим Дуг оставил в Афинах Дика, но долго ожидаемое известие, пришедшее от Дика огорчило. Греки опять обманули, впрочем, не в главном,  но довольно болезненном  при сложившихся обстоятельствах вопросе.