Говорят, под Новый Год...

Когда сыну надо было выплатить кредит за дом, Екатерина Даниловна продала свою двухкомнатную   квартиру и переехала к нему. В новом доме ей отвели небольшую, но теплую и уютную комнату.

– Что тебе без отца одной куковать? – сказал ей сын. – Поживешь у нас. Теперь мы – твоя семья.

Все бы хорошо, да только с первого дня у Екатерины Даниловны не сложились отношения с невесткой. Прежде слащаво-приветливая Лилия теперь шпыняла свекровь по каждому поводу – то вилку не помыла, то кружку не туда поставила, то хлебные крошки со стола рукой смела. Когда, устав от мелких придирок и постоянных замечаний, Екатерина Даниловна замолкала, невестка говорила недовольно:

- Ну что Вы надулись, как индюк на крупу? – И тут же добавляла, обращаясь к мужу:

– Не понимаю, живет на всем готовом и еще недовольна.

Если  Екатерина  Даниловна  заводила  какой-то разговор, невестка тут же обрывала ее:

– Шли бы к себе, на кухне Вы мне только мешаете.

Однажды Екатерина Даниловна заболела. Поднялась температура, раскалывалась голова.

Внучка Наташа, нежно любившая  бабушку,  не  отходила от нее. Поила отваром шиповника, насыпала горчичный порошок в носки, растирала грудь маслом чайного дерева.  От невестки милосердия ждать не приходилось.

– Подумаешь, бронхит в кой веке раз! – говорила она. – Да в Вашем возрасте люди из болезней не вылезают. Вы еще всех нас переживете!

Екатерина Даниловна заходилась кашлем, но в пререкания не вступала. Она привыкла жить в воображаемом    скафандре, который как броней защищал ее от негатива. Но смирение свекрови еще больше распаляло Лилию.

Сын, как мог, гасил конфликты.

– Ну, чего ты опять завелась? – говорил он жене. – Мать всю жизнь учительницей начальных классов проработала, смотри, как Юрика и Влада по математике подтянула. И у Наташи домашнее сочинение вчера проверяла, я сам видел. И вообще мать у меня замечательный, заслуженный человек.

– Ты как был маменькиным сынком, так им и остался, – отвечала Лилия резко. – А я как увижу ее, так меня трясет. Даже поесть толком не может, клюет, как цыпленок.

Проблема лишнего веса была у Лилии на первом месте. Из-за полноты она задыхалась, с трудом ходила, а потому все время сидела на диетах, подсчитывала баллы, калории и очки. Но стоило сойти с диеты, как сброшенные килограммы возвращались, а Лилия с горя опять налегала на булки с маслом и мороженое, убеждая себя, что «хорошего человека должно быть много».

Екатерина Даниловна, напротив, была худенькой и по-девичьи стройной. В молодости она занималась гимнастикой, считая, что это – верный путь к здоровью и долголетию. Сейчас делала по утрам несложную зарядку и совершала двухчасовую прогулку вокруг озера в парке. Она шла гулять в любую погоду, в любое время года.

Екатерина Даниловна любила парк зимой, когда деревья покрываются игольчатыми кристаллами инея, и снег отливает перламутром. И ранней весной, когда лужицы как тонкие блюдца светятся возле тропы. Ей нравилось ослепительное утро знойного лета и янтарь кленовых листьев. Эти минуты, когда душа оживала и наполнялась светом, были самыми радостными для нее.

Когда сын с невесткой возвращались с работы, Екатерина Даниловна уходила в свою комнату. Здесь были ее любимые книги: Чехов, Бунин, Паустовский. Иногда она бралась за рукоделие. Когда уставали от напряжения глаза, смотрела по телеканалу «Культура» балет или концерт классической музыки.

 Чашка мятного чая перед сном, и все мысли о том, чтобы утром отправиться на прогулку.

 С некоторых пор, обходя озеро, Екатерина Даниловна стала замечать среди гуляющих седовласого мужчину. Сначала они проходили мимо, едва касаясь друг друга взглядами. Потом при встрече с Екатериной Даниловной мужчина стал приподнимать шляпу в знак приветствия.

Как-то она присела отдохнуть на скамейку. Мужчина подошел, сел неподалеку.

– Вам не кажется, сударыня, что нам пора познакомиться? – спросил он с улыбкой. – Я – Павел Дмитриевич.

 Екатерина Даниловна назвала себя.

– Вы мучаетесь от одиночества? – спросил он после некоторого молчания.

– Нет, – ответила Екатерина Даниловна. – Я живу в семье сына.

– А я мучаюсь, – вздохнул Павел Дмитриевич. – Два года назад овдовел, места себе не нахожу. Но Вы знаете, встречая Вас здесь по утрам, я чувствую, что уже не одинок, раз есть еще кто-то, кому интересна тайна наступающего дня.

 Теперь они гуляли вместе. Неторопливо шли рядом, обсуждали житейские проблемы, делились воспоминаниями, говорили о прочитанных книгах.

 Екатерина Даниловна словом не обмолвилась о взаимоотношениях с невесткой.

«Зачем множить зло, если ничего нельзя изменить?» – думала она.

В то утро Екатерина Даниловна, как обычно, отправилась на прогулку. Но Павла Дмитриевича на тропинке не было. Он не появлялся две недели.

– Вы, должно быть, хворали? – спросила Екатерина Даниловна, когда они через несколько дней встретились. – Я уже волноваться начала.

– Да нет, – улыбнулся Павел Дмитриевич, – к сыну в Ставрополь ездил. У них там три месяца назад внучка   родилась,правнучка моя Вероника. Я никак выбраться не мог. Так сын друга попросил, чтобы он меня привез. Уговаривали вместе встретить Новый год и, вообще, к себе жить зовут. Но я привык к самостоятельности. Не раз убеждался на примерах знакомых: к детям лучше в гости ездить, а жить надо отдельно. Сын у меня жестковат, а невестка – просто золото. Когда я приезжаю, не знает, куда усадить, чем накормить…

«Зачем   же   я   согласилась   жить   вместе   со    своими? Зачем?» – с горечью подумала Екатерина Даниловна.

Она загрустила, а Павел Дмитриевич, напротив, был в приподнятом настроении.

– А что, если я рискну, любезная Екатерина Даниловна, пригласить Вас после прогулки на чашечку чая? – предложил он.

 Заметив смущение спутницы, поспешно добавил:

– Только не отказывайтесь! Уверяю Вас, такого чая Вы еще не пробовали. Настоящий английский. Мне сын его из Англии привез. Он там в командировке был.

 Квартира Павла Дмитриевича поразила Екатерину Даниловну обилием книг. Тома и фолианты заполняли целую стенку. Они лежали на столе, на тумбочке, на одном из стульев.

- Шекспир,Плутарх,Золя, – вздохнул Павел Дмитриевич. – Кому сейчас это нужно? А ведь раньше, помните, каким дефицитом были эти книги, как мы гонялись за ними?

По стенам были развешаны картины. Светло-розовый закат, освещенная солнцем березовая роща, радуга над цветущим лугом, хризантемы в вазе тонкого стекла, купавки, подснежники, маки...

– С этим художником я дружил сорок лет, – сказал Павел Дмитриевич. – Сильный духом был человек! И какой талант! Вы взгляните, у него же вода живая. А эта сирень! Он рассказывал, что после войны видел такую картину: дома сожгли, а сирень на улице цветет…

 Чай, действительно, оказался вкусным, с терпким ароматом.
 
 Павел  Дмитриевич  пододвинул  к Екатерине Даниловне конфеты и вазочку с печеньем.

– Хотите, я вам стихи почитаю?

 И, не дожидаясь ответа, начал тихо и проникновенно:

                Среди миров, в мерцании светил
                Одной звезды я повторяю имя.
                Не потому, чтоб я ее любил,
                А потому что мне темно с другими.
                И если мне на сердце тяжело,
                Я у нее одной ищу ответа,
                Не потому, что без нее темно,
                А потому что с ней не надо света.

Екатерина Даниловна слушала с замиранием сердца.

– Как бы хотел я, чтобы сейчас Вы не бежали от меня на мороз, а остались в этом доме хозяйкой, – сказал Павел Дмитриевич, дотронувшись до ее руки, – я много думал об этом.

Он встал.

– Не сочтите меня совсем старомодным. Я предлагаю Вам руку и сердце!

– Что Вы? – встрепенулась Екатерина Даниловна. – Какая из меня невеста? Уже все поезда ушли и рельсы разобрали! – она попыталась улыбнуться.

– Я не жду немедленного ответа, – голос Павла Дмитриевича дрогнул, – обдумайте все. Я понимаю Вас. Это серьезный шаг.

 Он ободряюще улыбнулся.

– Скоро Новый год. Давайте встретим его вместе? Уж в этом Вы мне, надеюсь, не откажите?

… Отпылала огненная лава заката, предвещая ветреный день. В темном морозном небе зажглись звезды. Все кругом заблистало лунным серебром. А Екатерина Даниловна все сидела в кресле, не зажигая света.

Кот открыл лапой дверь. Она встала, чтобы прикрыть ее и услышала разговор сына с невесткой.
 
– Нас Никаноровы на Новый год к себе зовут. Они свою Матрену Никитичну в Дом престарелых определили, – сказала Лилия. – Представляешь, у нее там будет отдельная комната с телевизором и холодильником, столовая, прачечная, врач в любую минуту. Я думаю, что и нашей Екатерине Даниловне там неплохо будет.

– Ну что ты опять завелась? – оборвал ее сын. – Я матери всем обязан. И в трудную минуту она нас выручила.

– Для меня она как бельмо в глазу, – зашипела невестка. – Совершенство из себя строит!

– Ничего она не строит, живет себе и живет, – ответил сын с грустью в голосе.
Екатерина Даниловна прикрыла дверь. Всю ночь она не сомкнула глаз.

 Приближался Новый год. С утра Екатерина Даниловна приготовила по старинному рецепту гуся с яблоками, испекла торт. Она ушла в свою комнату и не выходила оттуда до вечера.

– Мам, мы – к Никаноровым! – крикнул сын.

Екатерина Даниловна открыла дверь. Сын и невестка замерли в изумлении. Мать стояла перед ними в нарядной блузке, с розой из белого шелка у воротничка, в длинной бархатной юбке. Седые, с голубым отливом волосы мягкими прядями обрамляли лицо.

– А Вы куда намылились? – выдохнула невестка.

– В гости, к одному хорошему человеку, – спокойно ответила Екатерина Даниловна.

И, не давая невестке вставить слово, добавила: – Я, может быть, замуж за него пойду.

Она быстрым шагом прошла в прихожую.

– Бабулечка, какая ты красивая! – Наташка, только что влетевшая с улицы, бросилась на шею бабушке.

– С Новым годом, душа моя! – Екатерина Даниловна обняла внучку. – Там для тебя подарок на тумбочке. И пострелятам скажи, пусть завтра под елку бегут. Им Дед Мороз тоже кое-что приготовил.
 
 На улице  пахнуло свежим морозным воздухом. В свете фонаря Екатерина Даниловна заметила знакомую фигуру.

– Не могу допустить, чтобы дама шла по темной улице одна, – сказал Павел Дмитриевич.

Он взял Екатерину Даниловну под руку, и они неспешно пошли рядом по белой, снежной дороге.