Первый визит

Белый след от самолета,
Купол неба голубой.
Полтора часа полета
Разделяют нас с тобой.
Самолет в полярный город
Унесет меня опять,
Поднебесный вечный холод
Будет сказочно сиять.
Облака лежат, как вата,
Словно белые снега.
Под крылом скользит куда-то
Серой змейкою река.
Мне навстречу километры
Звездной россыпью летят,
И сквозь северные ветры
Светит твой зовущий взгляд.
Сопки, тундра и болота,
А в душе моей покой…
Тает след от самолета
В небе призрачной мечтой.

  Прошло три месяца разлуки. Муж уехал в Мурманск и определился на судно «Звенигород» четвертым помощником капитана. В Мурманском Морском Пароходстве (ММП) было тогда два судна типа «З»: «Звенигород» и «Зареченск». Они возили из Мурманска апатит в ГДР и Польшу. Недлинные рейсы и короткие стоянки. За эти три месяца муж, видимо, пытался адаптироваться в новой для себя обстановке, приспосабливался к «морским» условиям жизни. Ведь для моряка жизнь и работа это почти одно и то же. Вышел из каюты, поднялся по трапу в штурманскую рубку – и ты на работе, а иногда и выходить не надо, работа к тебе сама придет, и никуда от нее не денешься, также как и от коллег - членов экипажа. Нравится тебе этот человек или нет, а приходится с ним вахты стоять и за одним столом обедать. Замкнутое пространство не дает снять стресс и напряжение. Правда, был у них один матрос, который каждое утро бегал босиком по железной палубе - сама видела. Не знаю только, стресс он снимал или статическое электричество.

Главное решить, нужна ли тебе такая работа-жизнь, а если нужна, то принять ее и, как теперь принято говорить, искать позитива.
  Позитивом были встречи и телеграммы. Вот и я наконец-то ее получила: «Полагаем быть в Мурманске через неделю. Приезжай. Жду праздника нашей встречи». Сколько счастья в каждом слове! Меня будто привязали к воздушному шарику, и он приподнял меня над суетой будней и потянул прямо в кассу аэрофлота. Легко добежала до метро, по эскалатору вниз бегом - легко, по эскалатору вверх бегом - легко. Радость, как воздушный шарик, делает чело-века легким. Однако билетов в Мурманск не было, были билеты в другие города Советского Союза.  Помните у Высоцкого: «там хорошо, но мне туда не надо». Увидев мою расстроенную физиономию, платиновая блондинка-кассирша, сидевшая с непроницаемым лицом, вдруг проявила неслыханное сочувствие, посоветовав мне воспользоваться кассой «допродажи» прямо в аэропорту, где продают после окончания регистрации забронированные ранее, но не востребованные билеты и, если повезет, можно улететь в тот же день куда угодно и даже в Мурманск. Этот город пользовался бешеной популярностью. Люди, желающие посетить его, но не доставшие билетов, кучковались, объединялись и составляли списки. Если количество людей в списке превышало численность мест в самолете (обычно ТУ-134), инициативная группа отправлялась к администрации с просьбой организовать внеплановый рейс. И бывало, администрация шла навстречу пожеланиям граждан. Но время вылета обычно приходилось на 3 часа ночи. Как часто я летала на таких вот ночных воздушных «маршрутках»!

  Поблагодарив кассиршу за ценный совет, я на чуть было не сдувшемся шарике полетела домой собираться в дорогу. Это же мой первый визит к мужу на теплоход! Надо соответствовать: наряды, косметика, подарочки…

  Но свекровь подошла к этому делу серьезно и совсем с другой стороны. У нее понятие  Арктики жестко связывалось с авитаминозом и цингой.
  - А как же! Все полярные путешественники болели цингой, вспомни Седова!
 Я вспомнила картинку из учебника по природоведению.
  - Мы не допустим, – произнесла она твердо.
Из недр кладовки был извлечен старый огромный чемодан. С него стерли вековую пыль и погрузили три 3-х литровых банки компота собственного свекровиного изготовления. Слава Богу, больше не влезло! Все остальное место заняли противоцинготные лук и чеснок. Моими нарядами обмотали банки, чтоб они не треснули при транспортировке. Я не сопротивлялась силе материнской любви, но тоже внесла свою скромную лепту в виде майонезной баночки с маринованными лисичками. Муж обожал эти грибы. Оторвать чемодан от земли я еще могла, но с трудом передвигала. Жаль, что колесиков тогда не было, но они бы точно отвалились.
- Это не беда, давай швабру! – скомандовала свекровь.
  - А швабра-то ему зачем? – ужаснулась я, не постигая ход ее мыслей.
  Она, не удостоив меня ответом, взяла палку от швабры, вставила ее в ручку чемодана и взглянула на меня, гордясь собственным изобретением. Хотя это был плагиат, списанный с Гаршина. Мы взялись за палку с двух концов и пошли к метро. Чемодан болтался посредине, напоминая лягушку-путешественницу. Я почувствовала себя  одной из глупых уток и слабо заикнулась на тему такси. Но меня не расслышали. Прямо посреди пешеходного перехода пал-ка треснула. Хорошо, что метро было уже рядом.
  - Думаю, ты без помощи не останешься! – обнадежила меня свекровь.

Я постаралась не выдать охвативших меня нехороших чувств. Неужели она поедет со мной?
  - Мир не без добрых людей, – она чмокнула меня в щеку и пошла к дому.
 Мы остались вдвоем с чемоданом. Я бы назвала его КЕМ-ОН-ДАН или ЗАЧЕМ-ОН-ДАН. Мир, действительно, оказался населенным в меру добрыми людьми, участливо смотревшими на мои кособокие передвижки. Некоторые пытались помочь, но разочаровавшись в собственных силах, извинялись и сообщали, что они очень спешат в другую сторону. Тем не менее, мне все-таки удалось добраться до аэропорта. Кассу «допродажи»  я увидела сразу: она была облеплена людьми, как осиное гнездо гудящими сердитыми насекомыми. Начало взлет-ной полосы ее очереди терялось за горизонтом. Там я и приземлилась со своим неподъемным спутником. Других вариантов не было. Но, как ни странно, в тот же день мне удалось улететь в вожделенный Мурманск на выпрошенном пассажирами самолете. Мой чемодан взяли в багаж. Я уже мысленно распрощалась со своими нарядами. Но банки не разбились. Видимо, бросить мой чемодан мог только очень сильный человек. И еще: советские банки, особенно 3-х литровые,– самые надежные банки в мире, если нет никаких катаклизмов… и кризисов!

  В самолете, приникнув к иллюминатору, пыталась увидеть северное сияние, но в тот раз мне не повезло. Сияли своими улыбками только красавицы-стюардессы.

  В аэропорту Мурмаши долго получала свой багаж. Мой компотный груз пару раз, как цирковая лошадь, проскакал  мимо меня на  ленте транспортера, пока мне не удалось ценой неимоверных усилий сдернуть его оттуда. Когда вышла из здания аэропорта, почти все пасса-жиры и встречающие их уже разъехались. Я не надеялась, что меня встретят, потому что не успела сообщить мужу время вылета.
  - Ну что ж, вперед! – сказала я чемодану и поволокла его к автобусу.

 Дорога в Мурманск шла по берегу реки Колы. Справа скалы, слева высокий крутой обрывистый берег реки, переходящей в Кольский залив. Был ноябрь, серый промозглый, темный, самый нелюбимый месяц. Флору этой местности представляли карликовые сосны и березы, цепляющиеся своими корнями за любые расщелины в камнях, брусничник вечнозеленый и мох всех цветов и оттенков от темно-болотного до стального цвета. Суровый неласковый край. Но он такой, какой есть, и вовсе не навязывается никому в друзья-приятели. Принимайте меня или уезжайте к своим лесам-лугам, сиреням-цветочкам, а мы тут без вас жили и проживем. И я его сразу приняла и полюбила. Не знаю, почему. Когда любят – не задумываются о причинах этой самой любви.
 
Вот и Мурманск. Автобус остановился у железнодорожного вокзала. Мне сказали, что проходная торгового порта находится недалеко: надо только перейти по мостику, переброшенному через железнодорожные пути, и дальше пройти метров 100 или 200 направо. Но лег-ко сказать! А у меня ЗА-ЧЕМ-ОН-ДАН!
  - Простите, а где здесь порт? – пристаю к крепкому с виду, идущему налегке и в нужном мне направлении мужчине. Он начинает мне объяснять, и ему уже неудобно идти рядом и не помочь мне. Я вижу, что его мучает любопытство, какой такой груз может нести маленькая хрупкая женщина в порт, но спросить стесняется. Начинаю разговор издалека, пытаясь выяснить, как обстоят в Мурманске дела с цингой. Он не понимает, а может, делает вид, что не понимает. Какому мужчине охота говорить про болезни. У ворот порта с нескрываемой радостью он ставит на землю свою-мою ношу. Спасибо, дорогой товарищ! Век буду помнить твою доброту! Мурманск – это вообще город добрых людей, здесь их самая высокая концентрация. Столько раз убеждалась в этом.

  Последний рывок – и я закончу этот бег с препятствием. Но не все так просто. Оказалось, что «Судовая роль» моего парохода находится на другой проходной, так как он стоит у 19-го причала.
  - А как туда пройти? – спрашиваю у дежурной.
  - Надо вернуться на вокзал, сесть на автобус №6 (кажется)  и проехать 4 остановки – отвечает женщина, сочувственно поглядывая на предмет моей неустанной заботы.
  - Опять назад?– ужасаюсь я.
  - Попробуем иначе – сказала добрая женщина.

Она звонит на ту другую проходную, убеждается, что в «Судовой роли» я обозначена, и сажает меня на первую же машину, направляющуюся в сторону 19-го причала. Я тихо охнула, когда здоровый мужчина, наверное, грузчик, схватил мое антицинготное средство и закинул его в кузов машины. Обидно было бы довезти мокрые осколки после стольких перипетий! Но в кузове мой чемодан был подхвачен какими-то другими сильными руками, и компоты опять мужественно выстояли. Я была доставлена прямо к трапу судна «Звенигород» без пропуска и формальностей. Сейчас уже трудно в это поверить.
 
  - Простите, Вы к кому? - вахтенный матрос у трапа был юн, вежлив, но бдителен.
- Я жена четвертого помощника капитана – гордо представилась я. Лицо матроса выразило глубокую растерянность и одновременно лихорадочную работу мысли. Наконец, он на-шел выход.
  - Да, четвертый помощник здесь на судне, не так давно вернулся с сестрой, сейчас я позвоню ему - деловито произнес он.

С какой-такой сестрой? Никакой сестры у него, отродясь, не было, и, вообще, в Мурманске у нас никаких родственников нет. Во мне зарождалось «цунами»: я везу ему компоты, надрываюсь, чтобы он цингой не заболел, а он тут всяких баб к себе водит. Ноги моей здесь больше не будет! «Цунами» набирало силу, и на его пути, естественно, оказался злополучный чемодан. За борт его!  - решила я.

«Цунами» уже достигло берега и грозило потопить не только чемодан, но и все плав.средства, стоящие в порту Мурманска. Матрос кидается к телефону. Телефон не отвечает. Злость помогает мне, не напрягаясь, оторвать чемодан от земли… Вы не замечали? Когда она тебя захлестывает, откуда-то берутся силы, ранее не наблюдавшиеся. Еще усилие и …
  - Да вот он уже идет, Ваш муж, – матрос почти кричит.
А я почти не слышу. И вдруг вижу мужа, радостно улыбающегося, счастливого, соскучившегося, распахнувшего объятия. Цунами как-то отступает, откатывается.
  - Я поехал в аэропорт, думал тебя встретить, а встретил жену третьего помощника, он сегодня на вахте, а тебя почему-то там не увидел – он был искренне огорчен.
Конечно, кто меня там увидит из-ЗА-ЧЕМ-О-ДАНа! Я ж его полчаса с транспортера снимала.
  - А это что? Тяжесть-то какая! Как ты это дотащила? -  муж взял у меня из рук чемодан, который я не успела кинуть «в набежавшую волну», и стал подниматься по трапу. Я шла следом за ним. «Цунами» опустошило меня. Не было сил и слов. Мы вошли в его маленькую, но вполне уютную каюту. Рабочий стол, пишущая машинка, за шторкой койка, душа не было, жаль, но был холодильник. Вот туда надо определить компоты. В это время муж поставил чемодан на пол.

- Я тут вам посылочку собрал, ты домой возьмешь, сколько сможешь – с этими словами он открыл  холодильник. Чрево его было заполнено банками с самыми разными и самыми экзотическими соками и компотами из вишни, сливы, ананасов и даже папайи.

- А это наш  «ответ Чемберлену» - я открыла свой чемодан, как фокусник в цирке.

Трехлитровые банки стояли, как рядовые солдаты, выдержавшие осаду неприятеля. Разбилась только моя майонезная баночка с маринованными грибами. По каюте разлился сладковато-солоноватый аромат маринада. Им же пропахли и мои немногочисленные наряды.

- Это посылочка от твоей мамы, компоты домашние с витаминами, чтобы ты цингой не заболел.  У вас что, традиция такая семейная, компотами обмениваться? Только я трейлером быть не хочу – твердо сказала я.
 
Но пустой чемодан все-таки пришлось везти обратно. Через 3 дня теплоход уходил в рейс. Жены моряков покидали его, уже стоящего на рейде. К борту причалил рейдовый катер, раскачиваясь на волнах и пытаясь зафиксироваться рядом с трапом, ему это не очень удава-лось. Нужно было прыгать с трапа на качающуюся, слегка обледенелую палубу катера. Сапоги на каблуках, в руках чемодан.
- А-а-а! Поймайте меня, пожалуйста! – крикнула я матросу на катере.
- И не таких ловили, - гордо ответил он, - прыгайте, не бойтесь!
- Но я с чемоданом, - предупредила я.
- Чемодан приму отдельно. А куда Вы с ним собирались? – не смог скрыть смешок мат-рос.
- На Северный полюс, разве не видно?
Прыгнула, каблук не сломала, в море не упала. Матрос – молодец, переловил всех женщин, детей и наши пожитки. Катер медленно направился к берегу. Никто нам ручкой не махал – не круизный лайнер. Наши мужчины занимались делом, судно готовилось к отплытию, снималось с якоря. А мы поехали по домам их ждать – работа у нас такая, или можно сказать смежная специальность.
 
В Мурманске я должна была еще завезти «конвертик» жене одного из коллег мужа, она сидела дома с маленьким ребенком. Не тащиться же туда с чемоданом. Я пошла на вокзал.  Нашла свободную ячейку в автоматической камере хранения, засунула туда своего закадычного друга, порядком уже мне надоевшего, повторила про себя несколько раз код и поехала по указанному адресу.

Ну вот, поручение выполнено, можно домой. Ах да, чемодан! – подумала я с тоской.
На вокзале к моему удивлению оказались две автоматические камеры хранения, похожие друг на друга, как братья-близнецы. Какую же из них я выбрала? И еще: код-то я помнила, а вот на номер ячейки даже не взглянула! Пришлось вскрывать все ячейки подряд методом проб и ошибок. Моя исследовательская деятельность привлекла внимание полусонного дежурного милиционера. Он встрепенулся, подбежал ко мне, потребовал предъявить документы и объяснить мое странное поведение. Я доложила оперативную обстановку по поиску чемодана.
- А что у Вас в чемодане? – поинтересовался он.
- Да ничего в нем уже нет! Но это свекровин чемодан – с досадой ответила я.
- Понятно – сказал милиционер, - видимо, вспомнив свою маму, тоже приходящуюся кому-то свекровью.

Затем мы продолжили поиски вместе. Когда, наконец-то, код подошел, ячейка открылась, и я извлекла «раритет»,  милиционер не смог скрыть разочарования. Но мы же не клад искали! И вознаграждение я ему не обещала, да в те времена  не было принято благодарить подобным  образом. Про взрывные устройства тогда и речи не было, а то сидеть бы мне в от-делении и писать объяснительную.

Больше никогда я компоты не возила и чемоданы в дорогу не брала. Разве что потом лет через двадцать – и только на колесиках.

Но уже как хочется мне засунуть этот чемодан обратно в кладовку!


На фото памятник в городе Кашкайш Португалия (фото моё)