Фантастический рассказ предыстория Орлана

Я помню тот необыкновенный день, словно это произошло только вчера. Тогда мне было 15 лет, я училась  в 9 классе.
Рано утром я ждала автобус на безлюдной остановке в нашем маленьком поселке. Стоял ужасный мороз – минус 25° C. Дрожа от холода, я прятала лицо в пушистом меху своей дубленки. На темном небе ярко горели четкие, холодные звезды, придавая своим мерцающим блеском ещё большее ощущение холода. Одинокий фонарь слабо освещал пустую остановку. Пальцы рук коченели даже в кожаных перчатках, ног я уже не чувствовала, а ресницы, брови и выбившиеся из-под шапки волосы покрылись инеем от застывших паров дыхания.
Автобус опаздывал.
Я смотрела вдаль, на дорогу, по которой изредка проезжали машины, ослепляющие своими фарами.
Вдруг я увидела в столбе фонарного света фигуру человека. Это был юноша, лет 19-20, не очень высокого роста, тонкий, стройный, необычно изящный, но всё же в нем чувствовалась определённая ловкость и сила. Всего поразительней было то, что по такому ужасному холоду он шел в одной рубашке из очень тонкой и дорогой материи и такого же гладко-черного цвета и фактуры, нешироких брюках. Шел он спокойно, как будто в раздумье, совсем не замечая лютого холода. Он приближался к остановке.
Когда он вошел в столб света, я заметила, что лицо его, с тонкими, красивыми чертами и аккуратные изящные руки с длинными пальцами очень бледны, почти как освещенный луною снег. Конечно, в ночном сумраке все люди кажутся бледными, но черная одежда и такие же черные волосы еще более оттеняли его белизну, а большие глаза особенно выделялись на узком лице. Но как ни странно и неестественно было всё это, незнакомец не внушал ни капли страха, напротив, вызвал живой интерес и даже некоторую симпатию.
Он подошел ближе ко мне и посмотрел прямо на меня. И какие у него были глаза! Большие, довольно близко посаженные около тонкого «орлиного» носа, с черными ресницами и необыкновенно крупными черными зрачками, обведенные темно-серым ободком, который был не более полумиллиметра шириной. Они не сужались даже при ярком свете! Такие глаза могут быть только у наркомана, но они не были безумны. Глубокий смысл, даже некоторая задумчивость светилась в них. Да, именно светилась, ровным, едва лишь уловимым человеческому взгляду электрическим светом. Но в этом свечении не было ничего угрожающего, он смотрел по-доброму, внимательно, с интересом.
- Какой это город? – спросил он у меня, и, не смотря на явную странность вопроса, произнесен он был естественно, у юноши был очень приятный, спокойный, уверенный голос.
- Юкки. Но... это не город, а посёлок.
«Поселок?..» - услышала я его голос, но он только смотрел на меня, совсем не раскрывая рта. Я, скорее, не услышала, а поняла мысль, посланную мне без посредства звуков – телепатией! И эта мысль не с усилием была внушена мне, а как бы случайно вырвалась у него, невольно. Но с какой невыразимой легкостью его мысль достигла меня! (Я, надо сказать, никогда не обладала даром ясновидения и не умела читать чужие мысли).
Он осмотрел местность вокруг остановки с чуть уловимым любопытством, мелькнувшим в выразительных его глазах на доли секунды.
- Зачем ты стоишь здесь?
Я была в полном замешательстве, не боялась, но совсем не знала, как быть, что отвечать на крайне странные вопросы. Что ему надо? Кто он? Почему, глядя такими выразительными, умными глазами, говоря таким спокойным, прекрасным голосом, держась с такой уверенностью и достоинством, он спрашивает подобную глупость?
Я улыбнулась, как бы насмехаясь над его словами, но на самом деле я не испытывала к нему ни капли презрения.
- А как ты думаешь?
Он тоже усмехнулся, но как-то ласково, глаза его при этом лукаво блеснули. Он больше ничего не отвечал, а только смотрел в мои глаза, словно чего-то ждал. Я вдруг подумала, что он читает мои мысли, но у меня не было никаких неприятных чувств.
- Ты где-нибудь учишься?
- Да, в школе на Просвещении, в 9-ом классе.
- Мне просто надо куда-то поступить, - продолжал он, поняв моё удивление и пытаясь объяснить свой вопрос. Хотя, своими ответами он ещё более запутывал меня, - Я приезжий.
- Но разве ты не окончил школу там, у себя...
- Закончил, - он странно посмотрел на меня, так значительно, что в этом взгляде содержалось больше информации, чем во всех словах, - ты покажешь, где твоя школа?
Он взял меня за руку, и я почувствовала, что его рука холодная, как лед, она даже обжигала, словно сталь на морозе. Я вздрогнула от этого ощущения, и вдруг его рука сразу стала теплой, по-человечески. Я снова почувствовала «тихую», ненавязчивую мысль, прозвучавшую в моем сознании его голосом: «Прости...».
Я забыла про холод, про то, что не пришел автобус, и я опоздаю в школу, на математику, которую ведёт классная руководитель, очень строгая и злая. Он завладел моим воображением, никогда в жизни я ещё не знакомилась с таким интересным человеком!
- Пойдём? – я невольно улыбнулась. Так наивен был его порыв идти в мою школу прямо сейчас, безотлагательно.
- Но это же далеко, надо ехать на автобусе!
Его ответ содержался в одной улыбке, совсем человеческой, только немного загадочной. Его ровные зубы были словно выточены из алмазов, ослепительно белые и только слегка прозрачные, а эта прозрачность компенсировалась фоном почти бесцветных губ и десен.
- Как тебя зовут? – спросил незнакомец.
- Литиция.
Я ожидала, что он тоже представиться, но он молча взял меня за руку и повел вдоль дороги. Я не противилась, но посмотрела на него вопросительно.
- Мы пойдем пешком,- сказал он.
- Но мы же будем идти не менее 2-х часов!?
Жалко, что зимой не ходят маршрутные такси. Можно остановить попутную машину, но это опасно. Я подумала о попутке, но не знала, как отреагирует на это незнакомец.
Мы прошли уже порядочное расстояние от остановки, когда он спросил:
- Сколько тебе лет?
- 14, а тебе? – уже наученная первым опытом, я не стала дожидаться, пока он сам скажет ответ.
Он с мгновение подумал:
- 19.
- Так я опоздаю в школу, - сказала я ему – давай  подождем следующего автобуса на этой остановке, - в этот момент мы как раз подходили к остановке без навеса, одна только немного возвышающаяся платформа. Светало. Поднялся слабый ветерок. Машины стали чаще проезжать мимо нас.
Он слегка удивленно посмотрел на меня.
- Ну, если хочешь, остановим попутную машину.
- Дорого, у меня сегодня столько нет. Здесь на бензин берут больше 100 рублей.
- Я заплачу.
 Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Было бы неразумно отнекиваться, когда я знала, что в конечном итоге я всё равно сдамся. Так я только потеряла бы драгоценное время.
Я вопросительно посмотрела на него, мне ужасно не хотелось самой тормозить машины, но понимала, что девушке легче и быстрее их поймать, чем парню, и думала, что эту «миссию» он возложит на меня. Но не прошло и двух секунд, как какой-то серебристо-зеленый мерс остановился около нас, и приветливый водитель, уже пожилой, но с красивыми темно-карими глазами, предложил подвезти нас до метро. Моя школа была недалеко от метро, поэтому мы согласились.
Было, конечно удивительно, что машина остановилась именно в тот миг, когда мы уже собирались останавливать. Мне предчувствие подсказывало, что в этом немалую роль сыграл мой незнакомец. Ведь «слышала» же я его мысли, значит, он с таким же успехом мог внушить первому попавшемуся водителю, что не плохо бы подзаработать, он мог, наверно, сделать так, чтоб этот человек подумал, что эта мысль пришла именно ему самому в голову.
Мы быстро домчались до города, и мой попутчик за несколько метров до автобусной остановки попросил водителя остановить машину напротив маленькой улочки, по которой ближе было идти к школе. Мы вышли и он, снова взяв меня за руку, повел меня к школе. Когда он завернул в нужном месте, я, не выдержав, спросила:
- Ты здесь был?
- Нет.
- Но почему ты так хорошо знаешь дорогу?
- Я знаю, потому что ты знаешь.
- Как...? Ты имеешь в виду, что прочитал мои мысли?
- Да.
Он повел меня дворами, по кратчайшему пути. Я всегда там хожу, когда тороплюсь. Но ещё мне нравиться эта дорога, потому, что она проходит через парк. Весной там цветет черемуха, и зеленая листва образует шатер над тропой. Когда тепло, мы сидим там с друзьями во время большой перемены и пустых уроков, да вообще, там все наши школьники вечно тусуются.
Наконец, мы подошли к школе. Это большое четырехэтажное здание из белого кирпича. Оно образует замкнутый квадрат, в центре которого крытый бассейн. Учебные помещения расположены по его сторонам.
Мы не намного опоздали, минут на 5 – 10, первая была математика, на первом этаже.
Вошли в кабинет, сели на последнюю парту, оставшуюся свободной. Я пробормотала какое-то извинение насчет нашего опоздания, мой спутник вошел молча и непринужденно, как к себе домой.
- Кто вы, молодой человек? - спросила Татьяна Ивановна, наша училка.
- Я буду учиться здесь некоторое время.
Она не без некоторого удивления посмотрела на него.
- Вы уже отдали документы?
- Да.
Настала очередь мне удивиться.
- Ты уже знал про эту школу? – тихо спросила я, - Наверно, ты просто догадался, что я здесь учусь, видел наверно, меня, когда приходил с документами.
Он только покачал головой и слегка улыбнулся. Опять его мысли донеслись до меня: «Нет, Литти, я отдал сейчас, когда мы вошли». Судя по выражениям лиц окружающих, которые как один обернулись при входе незнакомца и с любопытством следили за ним, никто не слышал этой мысленной фразы, кроме меня.
- Как ваше имя? – продолжала допрос учительница.
Несколько мгновений он молчал, невозмутимо смотря на неё, потом спросил у всей аудитории:
- У кого-нибудь есть словарь латинского языка?
Несмотря на всеобщее недоумение, никто не смеялся над нелепым вопросом, но интерес к пришедшему возрос в несколько раз.
Тем временем он уже понял, что словаря, конечно же, ни у кого нету. Тогда он достал из кармана маленькую квадратную штучку черного цвета, похожую на калькулятор. Он открыл крышечку, на которой был плоский экран, а на другой стороне несколько кнопок. Он быстрым движением длинных тонких пальцев нажал некоторые из них, и по экрану стали проходить какие-то строчки. Экран был серебристо-серый, мерцающий. Это была не обычная подсветка, как у мобильника, она отсвечивала как-то особенно, электрически. Строчки через мгновение остановились, и он очень медленно произнёс, прямо смотря на училку:
- Редуценсий.
Прошло около минуты, прежде чем она задала второй вопрос, но нам, ученикам, эта минута показалась вечностью.
- Ваша фамилия?
- Одно имя. Этого достаточно – оно единственное...
Как ни странно, она удовлетворилась его ответом и записала его в журнал.
Урок не продолжался. Все молчали. Была какая-то напряженная обстановка, словно пришедший сковывал весь класс одними своими мыслями и взглядами.
И вдруг он сказал, по-человечески естественно:
- Почему вы словно окаменели? Давайте продолжим урок!
Напряженка сразу исчезла. Татьяша (так мы в насмешку  прозвали училку) сразу начала говорить, объяснять тему урока, которую прервала из-за нашего прихода.
Мне было интересно, как дальше поведет себя Редуценсий. Он не записывал, у него на столе не было ни тетради, ни ручки, а лежала только черненькая машинка. Не закрытая.
- Почему ты не пишешь? – тихо спросила я, когда она на время перестала диктовать.
Он посмотрел на меня, в его необычных глазах сверкнули лукавые искорки. Он всё больше был похож на человека. Однако в эту секунду до меня донеслись его мысли: «Мне это не нужно. Я запоминаю выборочно, то, что пригодиться для жизни здесь некоторое время, – тут он взглянул на машинку – а она фиксирует необходимое, интересное». При этих словах машинка вызвала у меня любопытство. Ведь, правда, здорово! Можно сидеть, дурака валять, заниматься своими делами и болтать с друзьями, а маленький аппарат все запишет – не нужно вести конспект.
-  А что это?
«Инструмент жизни. Ну, ей можно дать имя... Какое тебе нравиться, Литти? – поскольку я не отвечала, и мне было без разницы, как он её назовет, он продолжал – Пусть будет имя какой-нибудь птицы. Какая тебе нравится?
Мне нравились хищные птицы, я невольно подумала о своём ручном соколе…
«Сокол»
- Почему?
«Мне тоже понравилось это слово. Она может исполнить любое твое желание, с ней тебе принадлежит вечность».
- Да ладно...?
Он не отвечал, ему не требовалось доказывать мне. Через миг я уже чувствовала его уверенность в своих словах, мое недоверие рассеивалось.
- Но откуда у тебя эта штука?
Он усмехнулся. Тоже мысленно, одними глазами: « Я сделал её».
- Как?!
«Это одно дело моей жизни. Как вы говорите, профессия».
- Знаешь, прикольно, уметь создавать совершенные приборы, но... – Я не закончила, но он понял мои сомнения.
Я уже не записывала урок, меня всецело занимал Редуценсий. Это было так нереально, так фантастично, словно сон. Я не верила в то, что со мной происходит!
Прозвенел звонок. Ребята все окружили нас, им хотелось познакомиться со странным гостем.
- Кто ты? Откуда ты? Почему ты не назвал свою фамилию? Сколько тебе лет? – множество разнообразных вопросов наперебой задавали они.
Он смотрел на них всех своими большими ироничными глазами, как будто издали, с недоступной для них позиции. Как ни странно, в то время я почувствовала себя ближе к нему, чем все мои одноклассники. Не знаю, но мне было приятно. Его, безусловно, все уважали, он был как бы выше их. Я гордилась, что мы пришли вместе, что он познакомился со мной раньше всех остальных.
Он отвечал на вопросы уклончиво и остроумно. Он, наверное, всё уже узнал о каждом из них, а сам не сказал о себе ни слова, ни намека... – но само его поведение, его внешность были этим намеком! Он стал центром внимания.

Следующий урок был в другом кабинете. Когда мы все выходили, Сашка, мой одноклассник, отвел меня немного в сторону и спросил тихо:
- Литти, а это кто за чувак? Откуда ты его знаешь?
Я усмехнулась.
- Познакомился со мной на остановке. А что тебе?
- Странный какой-то. Зачем ты с ним связалась?
Он смотрел прямо, на меня своими большими серыми глазами из-под длинной челки. Я чувствую, что я ему нравлюсь, и это меня забавляет. Он такой смешной, Сашка, веселый парень.
Потом меня окружили девчонки, все тоже пытались что-то выведать у меня. Но, к счастью, я, так же как и они ничего не знала. Прозвенел звонок. Мы вошли в кабинет физики...
Пришла учительница. На этом уроке должен был быть опрос, а я, конечно, ничего не учила. Я открыла конспект и стала читать, пока она выбирала по журналу, кого спросить.
- Так, Литиция, пожалуйста. У тебя ни одной оценки.
Я не хотела получать двойку  решила выкрутиться. У меня это обычно получалось. Я не спеша, пошла к доске. Задачу я решила, это было не сложно. Но потом я должна была ответить теорию. Она задала вопрос. Я не знала. Я растерянными глазами смотрела на класс, ожидая хоть какой-нибудь незаметной подсказки. Но никто не решался. Вдруг я встретилась с глазами с Редуценсием. Он понял меня, слегка улыбнулся, как всегда, одними глазами, взял мой конспект, и я «услышала» его мысль – ответ на вопрос. Я повторила вслух. И так дальше. Я немного изменяла написанный текст, чтоб ни казалось странным. В итоге получилось, что я ответила очень хорошо. Мне поставили пять.

Редуценсий стал учиться с нами. Но он не всегда ходил. Словом, был вольным слушателем, но ему ничего не стоило получить хорошую оценку.
Мы называли его Цешка. Он не рассказывал о себе, но был очень приветливым и общительным, смог быстро и легко расположить к себе людей, всегда был очень интересным собеседником и мог говорить на любые темы.
Я близко подружилась с ним. Многие мои знакомые девчонки думали, что я с ним встречаюсь, и завидовали мне. Он и в самом деле проводил со мной много времени. Даже не знаю, почему из всех своих многочисленных знакомых он выбрал меня.
Никто не знал, где он живет, все хотели узнать у меня, но я тоже не знала, и когда я спросила, он ответил только «пока здесь», и улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

Настала весна, и этот человек вносил в нашу жизнь нечто, ни с чем не сравнимое. Кто-то уходил из школы, кто-то оставался, а я уходила. Я спросила Цешку, что он собирается делать дальше. И опять он сказал то, что никто бы не мог ожидать:
«Я поеду с тобой наблюдать за твоим миром, а потом вернусь к себе»
Я удивилась, ведь я никуда не собиралась ехать. Но однажды мы собрались и поехали, даже не предупредив моих родителей, которые вовсе не знали о Цешке.
И вот началось наше путешествие. Мы летели на самолетах, плыли на кораблях, ловили машины и шли пешком. Когда было мы ночевали на улице в местах, которые он выбирал, там было уютно и безлюдно, а когда было холодно мы снимали номера в гостиницах. Я не знала, откуда у него деньги на все, но потом он сказал, что делает их машинкой, потому что она может снимать копии с существующих предметов и сама создает нужные для них химические вещества. Я так и не поняла происходящих в ней процессов но не поверить было трудно – результат был на лицо.
Однажды мы лежали на траве в каком-то лесочке, небо было чистым, светило солнце, а под ногами бурлил прозрачный ручей. Он сказал мысленно (с тех пор как мы остались одни, мы общались только так, я тоже четко научилась формулировать мысли и даже различать их уровни): «Хочешь знать, какое мое настоящее имя?»
«Конечно!» – ответила я.
«У нас на родине настоящее имя знают только родные. Поэтому тебе следует подумать, чем принимать решение»
Он говорил серьезно и смотрел на меня большими темно-серыми глазами. За время путешествий его волосы стали ещё длиннее, почти до пояса, и ветер слегка колебал их. Сейчас он был очень красив, и близок мне, но одновременно так далек и недоступен.
«Я уверена»
«Орлан»
Восхитительное имя. Я думала, он приблизится ко мне, коснется руки, но он остался неподвижен, только смотрел на меня.
Я улыбнулась невольно и искренне, от счастья, что мы вдвоем здесь находимся, мне захотелось, чтоб этот момент длился вечно… Он ответил на улыбку блеском в глазах.
Он никогда ничего не ел, покупал еду и питье только мне. Откуда он брал энергию для жизни, мне не понять.
Я наклонилась к ручью и стала пить из своих ладоней. Тогда он тоже набрал воды в ладони, она не проливалась, он поднес её к губам и стал пить. Я удивленно смотрела на него. «Я могу здесь пить чистую воду, она не такая, как у нас, но приятная на вкус», – объяснил он мне.
«Откуда ты берешь энергию для жизни?»
«Из воздуха, от Солнца, из Космоса… иногда даже из вашего электричества, когда воздух здесь мало наэлектризован, а солнце скрыто за той стороной планеты. А ещё из себя самого, когда погружаюсь в себя, в сон, как вы говорите».
Я давно считала его человеком не просто из другой страны, но с другой планеты, он и сам так говорил о себе, как об инопланетянине, но разве возможно в это поверить? Хотя теперь можно было поверить во все.
«А ещё, её даришь мне ты, как и я тебе. Потому что радость дает нам максимальную энергию. А нам приятно находиться друг с другом. Теперь мы родные люди, по вашему, возможно муж и жена. Хотя у вас это немного по-другому, у вас нужен контакт на нулевом, физическом уровне, или внешнем, как хочешь. Мы тоже можем достичь состояния… эйфории и единства, но это будет на глубоком, энергетическом уровне. Хочешь?»
На последнем слове он улыбнулся, как только он умеет  это делать, хотя все предыдущее выглядело как научная теория. Я хотела попробовать. Он действительно мне нравился очень, а связь на энергетическом уровне не выглядела очень уж страшной. Среди людей я как бы была ещё ребенком, у меня никогда не было мужа. И кто бы мог подумать, что он будет  инопланетянин.
«Тогда, раз уж ты человек, можешь коснуться меня физически» – он улыбнулся, я прижалась к нему, и почувствовала, что его тепло как бы разгорается. Он смотрел прямо в мои глаза, как бы пытаясь впервые проникнуть в мой мир, а я так же в его – «теперь думай о единственной звезде, она горит красным светом» – его мысль была совсем «тихой» и далекой, но скоро я догнала её. Внешний мир реальности исчез для меня, я неслась куда-то, летела. Состояние эйфории пришло. Я где-то читала, что такое состояние возникает от героина, но сравнить не могу, так как не пробовала колоться. А через некоторое время мы уснули и видели один сон: мы были в огромном темном пространстве, где не было ничего кроме нас, и было свободно и легко, но ещё холодно, и словно огромный глаз горела единственная наша звезда ярко красным цветом. Потом я ощутила на себе его сияние и тепло и наш сон стал спокойнее.
С тех пор моя жизнь изменилась. Я все стала воспринимать совсем по другому. Как бы через него. Он стал самым дорогим мне существом во вселенной, и где-то далеко я чувствовала, что потеря его означает для меня смерть. Теперь мы всегда спали так и видели одни и те же сны, но я иногда просыпалась раньше его, и тогда наслаждалась его холодным уже, неподвижным и прекрасным образом.
Через пол года странствий мы вернулись ко мне домой. Родители уже думали, что я умерла, но ничего не сказав мне, приняли нас обоих. Для них он остался Редуценсием, и моя мать явно его не любила. Не смотря на все его обаяние, с тех пор как он открыл мне свое имя он стал как бы более замкнутым в себе, то есть в нас двоих, и я тоже, мы с течением времени все меньше искали контактов с внешним миром и углублялись в мир, созданный нами. Мы очень редко произносили слова на нулевом уровне, голосом, и только по отношению к людям. Но скоро он совсем перестал говорить, я лишь раз в неделю что-то говорила родителям. Это было какое-то безумие, мы были поглощены лишь собой, нашим идеальным единством.
Я не знаю, сколько времени это длилось, но потом наступило прозрение. Это было резко и больно. Мы как бы вырвались с мясом из нашего союза. Как это произошло? Наверно, это сделал он, как более сильный и искушенный в такого рода делах. Я не знаю больше, что чувствовал при этом он. Ведь мы перестали быть единым целым. Он понял, что ему пора возвращаться на родину, или изведывать новые миры, познавать новых существ.
Он побыл с нами ещё несколько дней. Мы общались на разных уровнях и были ещё моменты эйфории, но скоро он просто исчез, даже не прощаясь… но кажется, последним его словом было: «увидимся…»

(написано, когда я была в 9м классе)