Они говорят

     «Я родился 84 года назад, но до сих пор хожу на работу, как и последние 60 лет, хотя уже и не с той интенсивностью. Не каждый день, но раза три-четыре в неделю в принадлежащие мне рестораны непременно заглядываю. Люди считают меня феноменом, но это не так».
     Он говорит:
     — Журналисты  вызывают у меня приступ изжоги. Как свежий чеснок.
     Он говорит:
     — Ну зачем ты пришел.
     Он говорит:
     — Ты можешь не пройти этот экзамен.
     Я говорю:
     — Артишоки.
     Они выращивают их на семейной ферме в Бурано.
     Мы — за столиком, где любил сидеть Аристотель Онассис. В Harry’s Bar, куда Хеммингуэй заходил выпить мартини. В баре, где отметились Альфред Хичкок, Чарльз Спенсер Чаплин, Вудди Аллен и Барбара Хаттон. Синьор Чиприани, наследник ресторанной династии, ждет, когда я доем.
     Он говорит:
     — Попробуешь домашний пломбир.
     И не ставит знак вопроса в конце предложения.
     Зовет официанта. Отдает распоряжение. Я смотрю на человека в кремовом — в тон пломбиру — костюме. Он ходит на работу не каждый день, «но три-четыре раза в принадлежащие ему заведения непременно заглядывает». Обходит гостей. Ну мало ли, кому чего не понравится.
     Он говорит:
     — Этот пломбир любил Труман Капоте.
     И укладывает шмат мне в тарелку столовой ложкой из стального лотка.
     Я говорю:
     — Напишете колонку о жизни?
     Он говорит:
     — Я — не особенный.
     А через месяц присылает текст на итальянском по почте.
     Вспоминаю сливочный вкус кремового — в тон пиджака Гарри-Арриго — пломбира. Вы такого пломбира нигде не попробуете. Вносим в заметки — со временем они станут путеводителем по неизвестной Венеции. Вспоминаю улыбку Гарри-Арриго. Крепкое рукопожатие хранителя венецианских традиций. Тянет вернуться.
     Отматываю в памяти шесть месяцев от встречи с Чиприани в Венеции. Москва. Завтрак. Время — девять утра. Напротив —  Изадор Шарп, основатель Four Seasons.
     Он говорит:
     — Жизнь устроена так: что-то происходит, и ты видишь возможность. Такие ситуации жена называет «событие-шанс». Жизнь либо круто изменится, если ты заметишь возможность, либо все будет как прежде.
     Я говорю:
     — Как не сойти с дистанции, пока идешь к поставленной цели?
     85-летний Шарп говорит:
     — Все пойдет не так, как ты запланируешь. — промакивает губы салфеткой. — Это нормально. Поверь в то, что ты делаешь. Непоколебимо поверь. И тогда все точно получится.
     За плечами у Шарпа — десятилетия напряженной, но — как он признается — интересной работы. Four Seasons Hotels & Resorts вплотную подобралась к заветной кармической цифре: по последним отчетам в сети уже 99 отелей. Шарп мечтает о ста. И до сих пор не знает, как построил империю.
     Он говорит:
     — Я использовал шанс.
     Я говорю:
     — Было ведь наверняка что-то еще.
     Он говорит:
     — Поняв, что тебе нравится, ты добьешься успеха.
     Он говорит:
     — Я выполнял работу с отдачей.
     Он говорит:
     — Выстроив бренд на репутации, не дай ему потускнеть.
     Перемещаюсь по хронологической ленте вперед. До запуска — порядка двух месяцев. Шотландец Алан МакФэдьен — тот, что сфотографировал зимородка, пронзающего клювом гладь зеркальной воды — по моей просьбе пишет колонку. Главный вопрос: как у него получилось?
     Он говорит:
     — Нет никакого секрета. И магии нет. Понадобилось 720 000 дублей и 4 200 часов в мокрых засадах.
     Я говорю:
     — Как добиться успеха?
     Он говорит:
     — Запасайся терпением.
     Проект еще не запущен. Терпение меня покидает.
     Он говорит:
     — Без поражений не случится побед.
     Тем же летом в Нью-Йорке. Фотограф Марко Теналья, рассказывает об историях, которые не нуждаются в ретуши.
     Он говорит:
     — Когда я начинал, у меня не было денег. Был фотоаппарат с дискретным объективом и одна вспышка «горячий башмак». Я снимал тогда так как снимаю сейчас.
     Он говорит:
     — Драматургии не нужны спецэффекты.
     Он говорит:
     — Главное правило — искренность.
     Я говорю:
     — Истории, которые затронут людей.
     Он говорит:
     — Не пытайся затмить спецэффектами пустоту содержания.
     Я смотрю на макет. С арт-директором убираем все лишнее.
     Гульельмо Миани — президент Ассоциации Виа Монтенаполеоне в Милане. Покровитель «четырехугольника моды». Мы в ресторане, куда не пускают туристов.
     Он говорит:
     — Здесь лучшая паста в Италии.  — отпивает вина. — Они чертовски хорошо готовят лимонно-оливковый соус. — надолго задумывается. — В чем же секрет?
     Я говорю:
     — И в чем же секрет.
     Он говорит:
     — Простота — вот самое сложное.
     До премьеры остаются часы. Я пишу слово редактора (которое всегда ненавидел писать — не умею) и удаляю лишние материалы из номера.
     Вспоминаю Гарри-Арриго:
     — Я – не особенный.
     Шарпа:
     — Все пойдет не так, как ты запланируешь.
     Теналья:
     — Не пытайся затмить спецэффектами пустоту содержания.
     Миани:
     — Простота — вот самое сложное.
     Я говорю:
     — Рассказываю о людях, которые меня вдохновляют.
     О путешествиях, расширяющих горизонты сознания. И — об эмоциях, от которых мы абстрагируемся.
     Роскошь, говорят собеседники, теперь — впечатления.
     Как бы так описать желания одним предложением? Пусть будет: Путешествия, эмоции, люди.
     И немного безумия.