Дочь короля Артура. Глава 8. Первый ученик

                — Господин придворный маг, посмотрите, а как вам это украшение?

                — Нет, — сказал Мерлин, и, отвернувшись от торговца, широко зевнул, прикрыв рот ладонью. И наткнулся взглядом на понимающую усмешку Персиваля.

                — Похоже, леди Илана выжала из тебя все соки этой ночью, Мерлин.

                — С чего ты взял? — возразил маг: — Я бодр и полон сил, — и подтвердил свои слова, очередным, весьма продолжительным зевком.

                — Да-да… я вижу.

                Мерлин снова повернулся к настойчивому торговцу:

                — Благодарю, меня больше ничего не интересует.

                — У меня лучшие украшения во всём Немете, — попытался остановить тот его. — Даже принцесса Митиан ими восхищается: говорит, они лучше, чем у королевского ювелира!

                Именно Митиан его и порекомендовала, когда Мерлин спросил, где можно купить женские украшения, при этом едва не провалившись сквозь землю от смущения, когда принцесса поинтересовалась, случайно ли не для леди Иланы ему надобно приобрести прощальный подарок по случаю своего возвращения в Камелот.

                — Что нравится одной принцессе… — сказал Персиваль, но Мерлин его перебил:

                — Совсем не значит, что должно понравиться другой, — закончил он и махнул рукой трём другим рыцарям из его охраны, стоявшим чуть поодаль от них и разглядывающих другие товары на базарной площади: — Идёмте дальше.

                — Думаю, Арлета ещё недостаточно подросла, чтобы оценивать по достоинству такие подарки. Нашей принцессе через неделю исполняется всего лишь год. И если ты и дальше будешь так долго выбирать, Мерлин, мы успеем в Камелот, как раз к её совершеннолетию! — упрекнул рыцарь своего друга. И тут же, резко сменив тему, поинтересовался: — Я заметил, что ты почти не смотрел на золото, в отличие от серебра. Почему?

                — Потому что сделать из серебряного украшения защитный магический амулет намного легче и куда надёжнее. Серебро с древних времён почиталось как оберегающий металл, к тому же оно ещё обладает целебными свойствами. Вода, настоянная на серебре, способна лечить многие недуги.

                — Очень интересно, — задумчиво протянул Персиваль. — А всё-таки, почему не золото?

                Мерлин посмотрел на него так, что рыцарь внезапно почувствовал себя полным идиотом.

                — А ты точно вырос в деревне? — с сомнением спросил чародей. — Любой мальчишка с колыбели знает легенды о проклятых сокровищах. С тех самых пор, как человечество выбрало именно золото, чтобы делать из него монеты, оно стало нести в себе весь чудовищный груз людской алчности и корысти. И мой народ это отлично знает, а многие тёмные волшебники без зазрения совести этим пользуются. Если колдун хочет кого-то проклясть, то нет лучше вещи, чем золото и драгоценности. Они вбирают в себя всю негативную энергию до последней капли с такой же лёгкостью, как песок впитывает воду.

                Персиваль недоверчиво хмыкнул:

                — А я и не знал, что золото настолько опасно!

                — На самом деле таить в себе опасность проклятья может абсолютно любая вещь. Особенно это касается старых предметов, чем они древнее, тем могущественнее бывают чары. В древности на земле царила Первозданная магия: она пронизывала каждый уголок в этом мире! Ныне же… — тут Мерлин вздохнул: — Ныне её можно ощутить только в избранных местах, таких как, например, Долина павших королей.

                — Недаром же она проклята, — вставил своё слово и сэр Ирон, один из рыцарей, сопровождающих мага в это раннее утро на базарную площадь. Он был начальником личной стражи короля Родора и лучше всех знал Немет и его окрестности.

                Сегодня был последний день пребывания Мерлина в этом королевстве, где его приняли весьма радушно, так же, как и в Карлеоне. Чего нельзя сказать о Мерсии и Лотарингии. Король Лот едва зубами не скрипел от досады, вынужденный принимать в своём замке главного Камелотского колдуна.

                «Ну, ничего не поделаешь, придётся потерпеть, сам же ведь пригласил для защиты своих земель, будь они прокляты вместе с этими ублюдками-саксами!» — вот какова была первая мысль в голове короля при его встрече с Мерлином. Волшебник и сам уже порой был совсем не рад, что так хорошо освоил ментальную магию: теперь мысли большинства людей были легкодоступны для чародея, подобно открытой книге. Но это касалось в основном обычных «подопытных», разум же остальных волшебников неплохо защищала их собственная магия.

                Но Гаюс говорил, что для Мерлина со временем перестанут существовать вообще какие угодно преграды магического характера: с годами его Сила будет лишь возрастать и множиться вместе с приобретаемым опытом и мастерством…

                Того неуверенного в себе деревенского парня, что когда-то впервые переступил порог Камелота, больше не было: Мерлину пришлось слишком многое вынести и пережить, чтобы оставаться прежним. Но окончательно переродиться ему помогла, как ни странно, смерть Артура. Там, на Авалоне, маг похоронил не только своего короля, но и свою юность и детскую глупую наивность, едва не утратив вместе с тем веру и надежду на новое, светлое будущее, которым только и жил все эти долгие годы. Но боги не допустили этого, подарив не только ему, но и Альбиону ещё один шанс!..

                Но тогда ещё Мерлин был очень далёк от замысла богов и совсем перестал их понимать: зачем они дали ему напрасную надежду? Он так мечтал, чтобы с воцарением Артура и магия, и он сам вновь обрели свободу, а новый король понял и принял своего слугу-друга таким, каким он был на самом деле!

                Но всему этому не суждено было сбыться: магия смогла вернуться в Камелот лишь спустя девять месяцев после смерти Артура, а его реакция на признание Мерлина была до щемящей боли в груди предсказуемой. Маг до сих пор думал, что не был пронзён мечом после этого лишь по тому, что король сильно ослабел из-за своей смертельной раны, полученной от Мордреда, и попросту не сумел бы его поднять так, чтобы должным образом покарать ещё одного близкого человека, предавшего его… И тем больнее было для Мерлина услышать из уст Артура, что он, наконец-то, всё осознал и благодарит его.

                А чародею вовсе не нужна была эта благодарность в тот момент. Всё, чего он хотел, — чтобы его король был жив…

                Но время — действительно лучший лекарь на свете, и исцеляет даже самые тяжёлые душевные раны, пусть и не совсем до конца. Мерлин всё же сумел обрести новый смысл жизни, впервые взяв на руки новорождённую принцессу Камелота. И его клятва, данная Артуру на Авалонском озере о том, что он будет защищать и оберегать тех, кто ему дорог, была искренна и правдива: именно она и привела мага в это раннее утро на базарную площадь Немета.

                Мерлин очень долго думал над тем, как же сделать так, чтобы принцесса была под надёжной защитой его чар постоянно: и днём, и ночью. Самым простым решением проблемы оказался магический амулет, вот только почти все они были уничтожены во времена Великой Чистки. Те же, что остались, люди либо хранили как зеницу ока, либо они были обычными оберегами от мелких неприятностей и неудач.

                Именно обереги в довольно большом количестве и хранились в королевском подземелье, накопившись за долгие годы охоты на магов, вместе с магическими книгами и прочими предметами, так или иначе имевшими отношение к Древней Религии.

                Дело было в том, что Утер Пендрагон далеко не всегда уничтожал все магические вещи вместе с их владельцами. Некоторые из них король оставлял себе в качестве трофея, как напоминание об очередной победе над особо сильным врагом. А некоторые из этих предметов были настолько сильно защищены чарами, что их попросту нельзя было уничтожить ни огнём, ни водой, ни мечом — лишь ещё куда более могучим колдовством. А при всей своей власти, которой обладал Утер на тот момент, он, тем не менее, по-прежнему оставался простым смертным…

                Мерлину и раньше доводилось бывать в подземельях Камелота, где хранились все магические предметы, собранные с начала Великой Чистки, но прежде он находился там как слуга принца или как сообщник вора (маг до сих пор морщился, вспоминая, как поверил тому мерзкому мошеннику Юлию Бордану, а вовсе не Гаюсу). И где же были его глаза и легендарная мудрость в тот момент?!..

                И пусть в итоге мерзавец получил по заслугам, а Мерлину удалось-таки спасти последнее драконье яйцо, неприятный осадок в душе всё же остался. Впрочем, он вынес из всего произошедшего хороший урок…

                А в подземелье Мерлин побывал незадолго до своего отъезда из Камелота. Гвен вручила ему ключи со словами, что давно надо было это сделать, добавив, что, возможно, Мерлин найдёт там для себя нечто весьма полезное.

                И оказалась права. Помимо большого количества книг по магии, которые он обнаружил (Монмута сказал, что маг положил начало своей собственной личной библиотеки, которая со временем может оказаться даже больше и богаче, чем королевская), и прочих артефактов, там был ещё и перстень с большим, чёрным, как ночь, камнем.

                Когда Мерлин показал его Гаюсу, то впервые увидел, как придворный лекарь просто потерял дар речи, а в его глазах было написано такое изумление, что, казалось, мужчина не может поверить в увиденное.

                — Где… где ты его нашёл? — наконец с трудом спросил он.

                Мерлин недоумённо посмотрел на того и пожал плечами:

                — В хранилище, когда разбирал скопившиеся за годы Великой Чистки вещи. А что это за перстень такой, Гаюс?

                — Поверить не могу…— потрясённо шептал тот. — Все эти годы он был он здесь… А Утер даже не догадывался, какое сокровище он вернул в Камелот! Хотя, возможно, просто пришло время.

                Кажется, он даже позабыл о присутствии в комнате Мерлина, который, впрочем, напомнил о себе сам, устав ждать ответа на свой вопрос, и громко окликнул наставника:

                — Гаюс!

                — Прости, Мерлин, — лекарь мотнул головой, словно прогоняя наваждение. — Просто я никогда и не мечтал увидеть это кольцо когда-нибудь воочию, а уж тем более в руках его законного хозяина. Кажется, передо мной вдруг ожила древняя легенда, которую я слышал ещё в далёкой-далёкой юности!

                Теперь пришла пора Мерлина удивляться:

                — Какого хозяина? Я ничего не понимаю…

                — Тот перстень, что ты сейчас держишь в своей руке, во времена Королей Древности называли не иначе как Кольцом придворного мага, — пояснил Гаюс. — Это твой главный символ власти, Мерлин, Ключ к самым к сокровенным магическим тайнам этого древнего замка и не только! Каждый ребёнок в Камелоте с колыбели знает, что когда-то давным-давно дворец был построен по приказу Брута, ставшего первым королём этих земель не столько благодаря человеческим усилиям, сколько колдовству, — на этом месте лекарь тяжело вздохнул: — С начала времён именно в Камелоте в большей мере, чем в других королевствах Альбиона, царила Магия. И это приводило порой к ужасающим последствиям. Пойми меня правильно, Мерлин, я вовсе не стремлюсь сейчас оправдать Утера, да это и невозможно, несмотря на те благие намерения, коими он мотивировал свои действия. Но, тем не менее, это было лучше, чем полный хаос, что был здесь когда-то.

                — Я всё понимаю, Гаюс. И пусть я родился намного позже и не видел всего того, что видел ты, но и на мою долю тоже хватило испытаний, даже с лихвой. Я знаю, к чему может привести бесконтрольное использование магии в плохих руках: мне довелось столкнуться с последствиями всего этого лицом к лицу. Так получилось, что именно на мои плечи легла эта тяжкая ноша — попытаться исправить и изгладить из людской памяти всё, то дурное, что успел натворить мой народ не только за эти тридцать лет, но и за многие столетия, — Мерлин устало сел за стол. Порой он чувствовал себя тем дряхлым старцем, в которого ему когда-то приходилось превращаться. — И я не знаю, Гаюс, хватит ли у меня на это сил! Хватит ли пройти до самого конца тот путь, что уготовили для меня боги задолго до рождения? Смогу ли я оправдать их доверие, став тем самым великим Эмрисом из друидских легенд?

                Гаюс покачал головой:

                — Тот Мерлин, которого я знал, никогда не жил с оглядкой на волю богов! Наоборот, он всегда старался поступать им наперекор и всегда говорил, что будущее не высечено на камне. Что же изменилось с тех пор?

                — Увы, слишком многое. От Судьбы нельзя уйти, я понял это лишь со смертью Артура.

                — Тебе будет неприятно услышать это, Мерлин, но я всё равно скажу: Артур сам выбрал для себя подобную участь. Сам, понимаешь? Каждое его решение, каждый поступок неумолимо приближал короля к краю его собственной бездонной пропасти, в которую именно ты не давал ему упасть долгие годы, но в которой он в итоге всё же оказался!

                Придворный лекарь, поднявшись, подошел к стеллажу с флаконами, и принялся, ворча, перебирать мутное стекло.

                — Волшебники думают, что боги прокляли Пендрагонов, — он поднес едва ли не к носу какое-то зелье, чтобы лучше его рассмотреть, — а я же считаю, что и Утер, и его дети сами себя прокляли. Своим высокомерием и надменностью они лишь ускорили свой конец. Вспомни, Мерлин, сколько раз ты щадил Моргану, хотя её жизнь полностью находилась в твоих руках? Ей нужно было только отступиться от задуманного, и пророчество Кайлих никогда не стало бы явью. Но она этого не сделала! А вспомни, что сказал тебе Диамар о судьбе Артура?

                — Что для короля наихудший враг вовсе не Мордред, а он сам, — удручённо ответил маг.

                — Вот именно! — подтвердил Гаюс. — Можно защитить человека от проклятий, мечей и арбалетных стрел, но, скажи мне, как защитить человека от его же собственных ошибок и гордыни?

                — Но я всё же надеюсь, что помогу избежать Арлете той участи, которая не миновала её семью, — сказал Мерлин и вновь перевёл свой взгляд на перстень, что по-прежнему держал в руках. Он не говорил этого Гаюсу, но тот словно звал его, уговаривал надеть его себе на палец.

                Маг не любил украшений и считал, что они бывают к лицу лишь женщинам, но это кольцо притягивало его… К тому же оно было слишком велико для его тонких длинных пальцев, да и чёрный цвет камня не очень-то нравился мужчине, навевая неприятные мысли. Но всё же Мерлин не сумел побороть искушение и надел перстень на безымянный палец левой руки. И тут… его буквально захлестнуло чужие эмоции и ощущения, принадлежавшие… замку!

                Да-да, именно замку! С чародеем в тот момент «разговаривали» сами стены древнего Камелота…

                Мерлин слышал шёпот множества голосов, которые пока что сливались для него в один сплошной гул, но он знал, что со временем прекрасно научиться их различать, и тогда эти стены смогут поведать ему все тайны и секреты, что до сего дня бережно хранили. А пока что Камелот приветствовал своего нового придворного мага: Мерлин не услышал в этом хоре «голосов» ни одного сердитого, или недовольного. Все были рады его присутствию в этих стенах. И пусть замок «не склонился» перед Мерлином, он чувствовал, что уже успел заслужить его уважение. И это значило для него гораздо больше…

                Наконец Мерлину удалось вернуться в реальность, и он увидел перед собой встревоженное лицо Гаюса:

                — С возвращением! Поздравляю, похоже, Камелот окончательно принял своего придворного мага!

                — Откуда ты знаешь?

                — Посмотри на перстень, — вместо ответа посоветовал лекарь.

                Мерлин послушался, и потрясённо замер от увиденного: кольцо на его пальце теперь сидело как влитое, а цвет камня изменился с чёрного на ярко-синий, под стать глазам мага. На самом камне была выгравирована тончайшей золотистой вязью величественная птица, раскинувшая свои крылья, и вылетающая из пламени, из которого она только что возродилась вновь…

                — Феникс, — прошептал он.

                Гаюс кивнул:

                — Кольцо отражает истинную суть своего нового хозяина. Феникс издавна является символом возрождения, началом чего-то нового, перемен в этой жизни. Хотя я всё же немного удивлён, — добавил он. — Думал, что это будет дракон.

                — Нет, Гаюс, — возразил тогда Мерлин. — В Альбионе должен быть лишь один дракон. Золотой, — и маг кивнул на развивающийся за окном алый стяг с гербом Пендрагонов.

                Этот разговор произошёл более полугода назад. Именно столько времени Мерлина уже не было в Камелоте. Как же он соскучился по Гаюсу и Гвен! А как, наверное, сильно за это время подросла Арлета! Дети вообще растут очень быстро. Не успеет он оглянуться, как пролетят годы, и дочь короля Артура взойдёт на трон своего великого отца.

                Мерлин от всей души надеялся дожить до этого момента и увидеть его собственными глазами. Но для этого необходимо, чтобы и сама Арлета дожила до него, а это возвращало мага к поискам подходящего украшения для создания защитного амулета.

                «Может быть, ты мне подскажешь, где мне его найти», — обратился Мерлин мысленно к перстню придворного мага, что носил на шёлковом шнурке на груди, надевая его на палец только в Камелоте и только, когда ему требовалась помощь от самого замка.

                Кольцо потеплело, откликаясь в ответ…

                …Очнулся Мерлин, стоя один перед дверью какой-то неприметной лавки. Над головой на стене были высечены символы Древней Религии, приносящие их владельцу удачу в торговле и отпугивающие воров.

                Мерлин усмехнулся: в Камелоте они бы принесли несчастному торговцу лишь смерть и ничего более. Впрочем, к счастью для него, король Родор никогда не разделял взглядов Утера, и потому магия в Немете никогда и не была запрещена.

                Так что, открыв дверь в лавку, Мерлин вошёл внутрь.

                Одного взгляда вполне хватило, чтобы понять: он попал, куда ему было нужно. Повсюду были развешаны и разложены предметы явно магического происхождения. Маг ощущал, исходящую от них Силу. Но даже не будь он сам волшебником, сразу бы догадался, что находится в колдовской лавке. Одно крыло грифона, подвешенное под потолком, чего стоило! Лет ему, похоже, было немало, но всё же сохранилось оно очень даже хорошо.

                — Прошу прощения, милорд, чем могу служить? — Мерлин аж подпрыгнул от неожиданности. Засмотревшись на крыло, он даже и не заметил, как к нему подошёл сам хозяин. Это был уже довольно пожилой мужчина, весьма упитанный, с солидным брюшком, чем весьма напоминал Мерлину почтенного Камелотского архивариуса.

                Но заставило изумлённо расшириться глаза мага отнюдь не это сходство, а полное отсутствие у мужчины каких бы то не было способностей к колдовству.

                — Вы — простой смертный?!

                Хозяин лавки хмыкнул:

                — Обычно подобным тоном, молодой человек, спрашивают совершенно иное: «Вы — колдун?!»

                Мерлин поспешил извиниться за грубость и в конце добавил:

                — Просто мне помимо покупки нужен был ещё и совет опытного волшебника…

                — Милорд, не за тем и не за другим дело не станет. Если у вас, конечно, есть деньги.

                — Разумеется, есть, — Мерлин с готовностью вытащил и показал кошель, наполненный монетами.

                — И что же вам нужно?

                — Магический амулет. Вернее, просто серебряное украшение, которое я мог бы потом превратить в таковой.

                — Ну-ну… А сил-то на это хватит?

                Огромным усилием воли Мерлин заставил себя сдержать рвущиеся наружу раздражение. Оказывается, к хорошему действительно привыкаешь достаточно быстро. И к тому почтению, с которым к нему обращались другие люди, пусть многие из них и пытались за этим скрыть свой страх перед ним, но всё же… Но тут он просто понял, кого перед собой видит торговец: самонадеянного мага-недоучку, который наивно полагает, что ему хватит сил на создание настоящего амулета. Сил-то у него может и хватает даже с избытком, чего нельзя сказать об опыте.

                — Потому мне и нужен совет, — сказал Мерлин.

                — Что ж, постараюсь помочь, — старик, несмотря на свою тучность, весьма проворно двинулся к полкам. — Я хоть не родился волшебником, в отличие от своих родителей и братьев с сёстрами, но и без магии многое могу.

                — Так вы из семьи потомственных волшебников? — поинтересовался Мерлин. Род Повелителей драконов уходил корнями в глубину веков, где каждый мужчина был магом, включая и его отца, деда, прадеда и прапрадеда…

                — Да. И отец с матерью, и братья с сёстрами — все колдовали. Только я вот один такой уродился. Ух, как я им завидовал! Проклинал богов за то, что не я маг. Считал себя чудовищем, ущербным.

                Мерлин кивнул. Он-то чувства мужчины прекрасно понимал, хотя у него была совершенно противоположная ситуация.

                — А потом просто с этим смирился, — продолжал рассказывать хозяин лавки, — и решил жить дальше, как и все обычные люди. А затем настала Великая Чистка… И мой мир в одночасье перевернулся с ног на голову: то, что я считал проклятьем, обернулось для меня благом, а вот для всей остальной моей семьи всё было совсем наоборот.

                — Вы жили раньше в Камелоте, — догадался Мерлин.

                — Жил. Когда-то магам действительно можно было спокойно и мирно жить в Камелоте, воспитывать там своих детей, а не бороться за выживание каждое мгновение.

                — Теперь волшебники вновь могут жить там и растить детей, ничего не боясь.

                Торговец недоверчиво хмыкнул:

                — Если, конечно, у этого мальчишки Мерлина хватит сил и ума усмирить не только самих магов, но и спесивую Камелотскую знать!

                — Говорят, что он не просто умён, а мудр, — осторожно заметил Мерлин. Всё же ему очень любопытно узнать, что о нём думают люди за спиной. И грех было бы не воспользоваться такой возможностью.

                — А ещё что он самый могущественный колдун, когда-либо ступавший на эту землю, — насмешливо продолжал мужчина. — Мало того, что он и есть тот самый Эмрис, которого так ждали друиды в своих пророчествах с начала времён!

                — Вы знаете об Эмрисе?

                — Все волшебники знают эту сказку с колыбели, только одни друиды верят в неё по-настоящему и воспринимают всерьёз. Тяжело, должно быть, пришлось Моргане Пендрагон, когда она его разыскивала! Все слышали об Эмрисе, но никто его не видел и даже не знает, как тот выглядит! «Найди того, не знаю кого». А ведь многие маги были бы только рады преподнести его голову ведьме на блюде, уж больно большие богатства она за это сулила: едва ли не пол-Камелота отдать обещала!

                — Вот как, — задумчиво произнёс Мерлин. — Должно быть, Эмрису приятно было бы услышать нечто подобное. Всё же не каждый день ради твоей смерти готовы пожертвовать целой половиной такого великого королевства!

                Мужчина неопределённо хмыкнул, выражая своё мнение, и вновь вернулся к изначальной теме их беседы:

                — Защитный амулет, юноша, довольно сложно сотворить. Но куда труднее сперва найти подходящую для этого вещь. Она должна олицетворять не того, кто будет накладывать на неё чары, а своего будущего хозяина, быть в некотором роде отражением его сущности.

                — Мне нужна вещь с изображением дракона, — не колеблясь ни секунды, произнёс маг.

                Торговец одобрительно кивнул:

                — Хороший выбор. Драконы издавна почитались как самые могущественные существа, что когда-либо сотворили боги. К сожалению, эти глупые смертные смеют сравнивать их с обычными животными, можете в это поверить? — он возмущённо фыркнул: — Уподоблять такое мудрое прекрасное создание какому-нибудь безмозглому зверю! Король Утер Пендрагон долгие годы держал последнего дракона на цепи, как собачонку. Мог бы и более уважительно отнестись к символу своего рода! Похоже, Пендрагоны унаследовали от драконов лишь их кровожадность и жестокость, но никак не мудрость.

                — Может быть, вы всё же приступите к поискам украшения? — Мерлину вдруг стал очень неприятен этот разговор, и он поспешил сменить тему беседы. К тому же чем дольше он общался с мужчиной, тем меньше тот ему нравился.

                — Разумеется, милорд. У меня как раз есть нечто подобное. Думаю, даже принцесса Камелота надела бы его с огромным удовольствием! — с этими словами торговец исчез куда-то.

                «Должно быть, отправился в кладовую», — подумал Мерлин и с облегчением вздохнул, наконец-то, оставшись в одиночестве: общество хозяина этой магической лавки начало его изрядно тяготить. Он ещё раз осмотрел всё вокруг, но уже более внимательно (в Камелоте в прежние времена это место сожгли бы безо всяких колебаний вместе со всем содержимым, а также самим владельцем внутри). Так что тому очень повезло поселиться в таком отдалённом королевстве, как Немет. Каждая вещь здесь буквально кричала о своём колдовском происхождении…

                Кажется, Мерлин впервые успел пожалеть о том, что наделён таким сильным чутьём на магию: в окружении столь большого количества артефактов у него начинала болеть голова, и с каждой секундой всё сильнее. К тому же у него было стойкое ощущение, что из глубин лавки его что-то настойчиво зовёт к себе. Мерлин уже проходил через подобное: именно так к нему в руки и попал перстень придворного мага. Люди заблуждаются, считая, что у вещей нет души: она есть, потому что каждый мастер, творя, словно бы «вкладывает» в неё крохотную частицу своей собственной. А когда речь заходит о магических предметах, здесь и вовсе надлежит воспринимать эти слова в самом что ни есть буквальном смысле!

                Мерлин был слишком шокирован, когда впервые прочёл о том, как создавались самые могущественные и известные артефакты в колдовском мире: их творцы зачастую отдавали им свою душу без остатка, чтобы они обрели необходимую Силу…  Так что такие вещи обладают не только душой, но также и собственной силой воли, сами выбирая себе хозяев, нередко устраивая им испытания. Успешно пройдя своеобразное испытание, такой человек становился обладателем артефакта, который преданно служил своему новому владельцу до конца его жизни. А тем, кому повезло, куда меньше платили за это своей жизнью, и кончина их была весьма и весьма болезненна...

                Мерлин не знал, почему только сейчас он вспомнил об этих историях, а не гораздо раньше, до того как двинуться по направлению вглубь лавки на зов невиданного раньше артефакта и, наверняка, к тому же опасного (учитывая его «везение» в прошлом, маг почти не сомневался, что так оно и будет), но поделать с собой уже ничего не мог. Любопытство вновь одержало над ним верх.

                Придворный маг остановился у стеллажа, покрытого многолетней пылью и паутиной.

                «Похоже, хозяин уже довольно давно сюда не заглядывал. Или ему просто некогда, или же он боится это сделать», — от этой мысли придворному чародею Камелота почему-то стало слегка не по себе, но отступаться он совсем не собирался, тем более когда уже нашёл то, что искал.

                Это была резная деревянная шкатулка: именно от неё и исходила та мощная магическая энергия, что ощутил Мерлин, а вернее сказать, от той вещи, что находилась сейчас внутри. Шкатулка была заперта, а ключа нигде не было видно.

                Вспомнив своё «приключение» с гоблином, Мерлин всё же немного поколебавшись, открыл её заклинанием.

                К счастью, ещё одного гоблина там не оказалось, да он бы и не поместился в такую небольшую шкатулку: вместо этого там лежал старый кинжал. Клинок уже давным-давно тронула глубокая ржавчина, а все узоры на серебряной рукояти были стёрты безжалостным временем.

                Мерлин даже испытал чувство лёгкого разочарования: в отличие от большинства мужчин, он никогда не питал особой любви к оружию любых форм и видов. По натуре он был мирным человеком, к тому же с его неуклюжестью было очень легко пораниться. Уже позже, когда он стал слугой Артура, Мерлину поневоле пришлось привыкать к огромному количеству самого разнообразного арсенала, находившегося в королевской оружейной. Большую часть составляло именно холодное оружие: мечи, сабли и кинжалы. С годами Мерлин научился отлично в нём разбираться, в основном благодаря тому же Артуру, которому разница между двуручным клинком и полуторным в рыцарском поединке могла бы стоить жизни из-за невнимательности нерадивого слуги…

                Придворный маг собрался уже было закрыть шкатулку, но… Всё произошло за какое-то мгновение: вот кинжал спокойно лежал, а вот — он уже поднимается в воздух, стремительно разворачивается и целится магу точно в горло. Спасла Мерлина не менее стремительная реакция: за долю секунды до того, как нож должен был проткнуть ему шею, мужчина успел создать магический щит.

                — Боги, что вы наделали?! — услышал он полное ужаса восклицание вернувшегося хозяина.

                Мерлин даже не обернулся: защита подобного рода всегда требовала предельной сосредоточенности и концентрации. Стоило лишь на секунду отвлечься — и магический кинжал пронзит его… Впрочем, прозвучавший из уст мага вопрос был задан вполне обыденным тоном, словно сейчас его жизнь и не висела на волоске:

                — Кто был первым хозяином этого кинжала?

                — Варгос Кровавый.

                Мерлин кивнул. К счастью для себя, пару недель назад он нашёл в королевской библиотеке Немета жизнеописание этого колдуна, жившего на свете без малого пятьсот лет назад. Человеком он был мирным, а столь грозное прозвище получил только потому, что не в меру увлекался Кровавой магией. Этот раздел колдовства наряду с некромантией относился к тёмному искусству. Кровь для магов издавна считалась главной носительницей жизненных сил, энергии для любого живого существа. А если к тому же это ещё была кровь твоего злейшего врага, то, проливая её, к примеру, на алтаре во время особого ритуала, колдун мог получить все его знания и Силу без остатка. Варгос, впрочем, любил проливать лишь свою собственную, когда создавал какой-нибудь артефакт, в том числе и этот кинжал. И Мерлин видел всего лишь один выход из сложившейся ситуации: он убрал щит, а затем, резко, пригнувшись, когда нож пролетал над его головой, изловчившись, поймал его за рукоятку правой рукой. А затем, не дав себе и секунды на раздумье, сделал глубокий надрез на левом запястье. Боль была такая, словно его коснулись калёным железом, но Мерлин не позволил себе даже поморщиться. Нельзя было проявлять признаки даже малейшей слабости, иначе своенравный артефакт никогда не признает его своим новым хозяином и попросту убьёт, как уже убил многих до него…

                Эмрис заворожено наблюдал, как его кровь, хлынувшая из раны, омывает сначала сам клинок, возвращая ему былой блеск и красоту, а затем плавно перетекает на рукоять, делая узор на нём всё чётче и ясней, пока, наконец, тот не проступил окончательно.

                Вот теперь Мерлин мог позволить себе облегчённо выдохнуть и оглянуться на торговца. Тот был очень бледен, и на его лице застыло потрясение, но, заметив взгляд мага, он довольно быстро взял себя в руки и произнёс:

                — Приложите кинжал к вашей ране: если он признал вас своим новым хозяином окончательно, то исцелит её без следа.

                Мерлин так и поступил, и рана действительно затянулась мгновенно, не оставив даже шрама. Он пробормотал пару очищающих заклинаний, стирая с одежды следы собственной крови (не хотелось утруждать дворцовую прислугу, он по опыту прекрасно знал, как тяжело сделать это без магии). Теперь настала пора извиняться за причинённое беспокойство, но, кажется, старика больше интересовало, как Мерлину удалось подчинить своей воле кинжал Варгоса Кровавого.

                — Для этого требуется огромная сила духа и недюжинная магическая энергия! Вы случайно не ступивший на эту землю Великий Эмрис? — последний вопрос прозвучал как явная шутка.

                Мерлин не успел ничего сказать, поскольку за дверью послышался топот множества ног, лязг мечей, а затем раздался властный голос сэра Ирона:

                — Именем короля Родора, откройте эту дверь!

                Испуганный торговец поспешил исполнить приказ. Как Мерлин и предполагал, начальник королевской стражи вошёл первым, а за ним чуть ли не половина рыцарей Немета. Стало быть, об его исчезновении уже знает сам король.

                — Господин Мерлин…

                — Ну и зачем было нужно беспокоить короля Родора? — резко перебил Ирона маг. Настроение было испорчено. Королевская семья и без того была занята, устраивая прощальный праздничный пир в его честь. Сколько Мерлин не сопротивлялся, принцесса Митиан всё равно настояла на своём, желая отблагодарить главного союзника и защитника королевства Немет. — Неужели нельзя было отыскать меня самим?

                — А думаешь, мы не пытались? — проворчал Персиваль, который тоже был сильно не в духе. — Ты как сквозь землю провалился! Был рядом со мной, а стоило мне всего на секунду отвернуться, и ты уже куда-то бесследно исчез! Сэр Ирон здесь каждый закоулок обшарил, пока мы не наткнулись на это место, — рыцарь Камелота с неприязнью огляделся: — Как ты вообще сюда попал?

                — Искал подарок на день рождения нашей принцессы, Персиваль.

                — И нашёл?

                — Сейчас посмотрим, — ответил Мерлин. — Ну, — обратился нетерпеливо он к замершему торговцу, — показывай.

                Мужчина торопливо вытащил из-за пазухи серебряное украшение на тонкой цепочке. Все вокруг замерли, заворожённо разглядывая подвеску изумительной красоты. Цепочка поддерживала тонкий рунический круг, а в его центре находился дракон со сложенными крыльями. Ящер был повернут боком, так что был виден лишь один его глаз, сделанный из яркого топаза.

                — Как живой! — воскликнул кто-то из рыцарей. Мерлин, видевший настоящих драконов, был с ним полностью согласен. Подвеска получилась на редкость искусная, отличалась скрупулёзно проделанной работой, были видны даже мельчайшие детали. На первый взгляд могло показаться, что какой-то колдун ради шутки заколдовал живого дракона, превратив его в украшение. Но это было не так. Даже самому безумному из волшебников никогда бы не пришла в голову подобная мысль (к драконам с древних времён относились с почтением и трепетом), к тому же такому глупцу просто не хватило бы Сил, чтобы одолеть собственную магию этих существ и воплотить свою идею в реальность…

                — Я беру её, — сказал Мерлин и добавил: — Сколько я вам должен ещё и за кинжал?

                — Нисколько, милорд! — мужчина замахал руками. — Считайте это моим скромным подарком вам!

                Подарок так подарок. К тому же маг уже сполна «заплатил» за него своей кровью, а ведь мог бы и собственной жизнью. Так что, расплатившись за подвеску, Мерлин в сопровождении рыцарей, наконец, покинул магическую лавку.

                — Что случилось? — спросил Персиваль, заметив, что волшебник как-то беспокойно оглянулся назад.

                — Всё хорошо. Наверное, просто показалось…

                Показалось, что его спину на миг ожёг чужой взгляд, полный ненависти. Взгляд холодных голубых глаз, принадлежавший человеку, погибшему больше года назад и унёсшему с собой в могилу Короля былого и грядущего… 



                * * *

       
                А старый торговец тем временем закрыл за придворным магом Камелота и его свитой дверь, и, прислонившись к ней спиной, облегчённо выдохнул — слава богам, ушёл!

                Но, оказалось, ещё рано благодарить богов, его испытания на сегодня не закончились. Послышался звон дверного колокольчика.

                — Кто там?

                — Я.

                Старик грязно выругался. Только этого мальчишки ему ещё не хватало!

                — Лавка уже закрыта!

                — Не для меня, Эртель! — послышалось в ответ.

                Трясущимися руками мужчина сдвинул засов и открыл дверь.

                — Заходи, дьявол бы тебя побрал!

                Незваный гость проскользнул внутрь, и тут же послышался лязг задвигаемого засова.

                — Ты обычно более любезен, дорогой Эртель.

                Тот смерил высокого длинноволосого подростка четырнадцати лет хмурым взглядом, но ничего не сказал. Молчание затягивалось.

                — Скажи, что купил у тебя Эмрис? — наконец, спросил парень.

                — Я не обязан перед тобой отчитываться, Мортос! Если ты только ради этого сюда пришёл, то можешь убираться!

                — Ты знаешь меня уже не первый год, Эртель. Я могу получить ответ и без твоего согласия, но это будет весьма болезненно… для тебя, — голубые глаза мальчишки сверкнули золотом и тут же погасли.

                — Как же я ненавижу всё ваше колдовское племя! — в словах Эртеля прозвучала неизбывная жгучая ярость. — Почему Утер не смог вас уничтожить, сжечь всех дотла, а пепел развеять по ветру!

                — Как поступил с твоими братьями, сёстрами и племянниками. А ты, как обычно, стоял бы в гуще толпы и наслаждался этим зрелищем, не так ли? — спросил Мортос. — Давно хотел спросить: сколько было лет твоей младшей племяннице Тилле, когда её сожгли? Она ведь была единственной, кто не видел твоей мерзкой завистливой душонки, любила тебя и считала, что единственный, оставшийся в живых дядя поможет ей и спрячет от страшных солдат короля. А что же сделал ты? Всего лишь отдал её страже, когда они пришли обыскивать твой дом. Вывел девочку к ним и сказал: «Забирайте!»

                Эртель поморщился: он люто ненавидел парня за эту его способность залезать к нему в голову и выворачивать всю душу наизнанку. Мужчина предпочёл бы, дабы ему пореже напоминали о том, что он предатель и убийца своей семьи: пусть и убил её он чужими руками…

                Дело было в самой обычной чёрной зависти, которая с годами переросла в ещё более чёрную злобу. В одном он Мерлину не солгал: с самого раннего детства Эртель остро чувствовал свою «ущербность» (похожие чувства испытывает больной ребёнок, глядя на здоровых, и спрашивает себя, почему они здоровы, а он нет). Родители не могли его понять, потому что тоже были волшебниками, и не могли представить себе, каково это — прожить без магии, хотя бы день.

                Эртель родился в чужом для него мире, и прожил в нём долгие годы. И испытал он вовсе не ужас и смятение, подобно многим, когда этот мир рухнул, а облегчение, что в новом нашлось для него место, и он сможет отплатить за годы страданий и унижений. И спустя годы, будучи уже стариком, он по-прежнему не жалел о содеянном: его не мучили кошмары и не терзала совесть, если не считать редких напоминаний об этом Мортоса. Да и тот использовал это, только когда ему что-то было нужно от Эртеля. Но, к счастью для себя, он тоже знал одну маленькую семейную тайну юного колдуна. И она стоила куда дороже его собственной…

                — Что, надеешься потягаться с Эмрисом? — к мужчине вернулось его былое хладнокровие. — Я видел, на что он способен. Похоже, в ваших легендах всё же есть крупица истины!

                — Я не хочу с ним «тягаться», Эртель! Я просто его убью так же, как он убил моего старшего брата!

                — Твоего брата убил король Артур, причём собственноручно. И тому есть несколько тысяч свидетелей.

                — А кто, по-твоему, направлял руку короля? Кто незримой тенью все эти годы стоял за его спиной? «Великий Артур Пендрагон — король Камелота!» — Мортос рассмеялся. — Разве он стал бы таким, не будь рядом с ним могущественного мага Эмриса? Да он бы оказался в Мире Духов раньше, чем взошёл на престол! Волшебники мечтали перерезать наследнику Утера горло, когда тот был ещё в колыбели. Ребёнок, погубивший своим появлением на свет не только свою мать, но и целый народ. Но мог ли знать грозный Утер Пендрагон, что одному человеку из этого народа суждено возвести его сына на трон, при этом погубив ещё больше жизней? Нет, Эртель, — парень покачал головой, — убийца моего брата вовсе не мёртв. Он по-прежнему ходит по этой земле и дышит воздухом, но, поверь мне, это ненадолго.

                Старик прекрасно знал, что такое жажда мести, но ненависть, скопившаяся в душе этого мальчика, даже его пугала.

                — Эмрис купил у меня серебряную подвеску с драконом, — наконец ответил Эртель. — Я слышал, он хочет сделать из него защитный амулет для своей принцессы. И ещё…

                — И что ещё?

                — Кинжал Варгоса Кровавого.

                — Так тебя можно поздравить: ты, наконец-то, от него избавился! Сколько поколений твоей семьи мечтали это сделать с тех пор, как умер последний его законный владелец. Оружие-то с характером: само выбирает себе хозяина! А недостойным… — Мортос красноречиво провёл ребром ладони по своей шее. — Ну, и как это было?

                — Жутко, — Эртеля передёрнуло: — Он даже не поморщился, когда перерезал себе запястье!

                — А чего ты ожидал? Когда хладнокровно убиваешь других, вид собственной крови перестаёт пугать.

                — Друиды проклянут тебя за его смерть, — предупредил хозяин лавки. — А ты, как никто иной, знаешь, насколько сильны их проклятья.

                — Они уже прокляли брата задолго до его рождения, напророчив ему судьбу убийцы короля. А единственный человек, кто мог бы помочь ему избежать злого рока, наоборот, подтолкнул его к краю пропасти. Проклятья моего рода меня отнюдь не пугают. Семья — превыше всего, даже собственного народа, — уверенно произнес Мортос. — Мордред был и остаётся моим старшим братом и этого ничто не изменит! И он заслуживает того, чтобы Мерлин, его убийца, тоже был мёртв!


   
                * * *


                Камин в покоях уже едва тлел, не давая больше тепла, но мужчине и женщине, находившимся сейчас на роскошной кровати под прозрачным балдахином, это было глубоко безразлично. Сама их кровь пылала и кипела тем огнём, который много старше земного, — огнём страсти…

                — Мерлин… — протяжно произнесла женщина и оборвалась в стоне, полном чистого наслаждения.

                Мерлин выпустил из плена своих губ твердую горошину соска, которую секунду назад нежно ласкал зубами, а особенно языком, и поднял взгляд на женщину, что металась сейчас под ним, каждым своим стоном и движением тела, умоляя его о большем…

                …Они встретились на пиру, устроенным королём Родором в честь его прибытия в Немет месяц тому назад. Видят боги, Мерлин мечтал тогда оказаться как можно скорее в дворцовых покоях для гостей и как следует выспаться: дорога была слишком тяжёлой и утомительной. Но стоило магу встретиться взглядом с сероглазой и белокурой красавицей, как сон рукой сняло. В этих глазах было столько неутолённого плотского желания! Но, похоже, никто из присутствующих здесь мужчин его не видел и не ощущал, кроме Мерлина.

                «Интересно, как давно к ней не прикасался мужчина?» — подумалось ему, и он тут же себя отдёрнул: в конце концов, это вовсе не его дело, и не его вина, что муж этой красавицы настолько дурно исполняет супружеские обязанности…

                Вывел Мерлина из размышлений голос принцессы Митиан:

                — Вижу, тебе приглянулась леди Илана? Что ж, попробуй… Думаю, тебе повезёт больше, чем остальным. Со дня смерти мужа она не пустила на своё ложе еще не одного мужчину.

                Мерлин, который во время этого разговора машинально сделал из своего кубка глоток вина, от неожиданности поперхнулся и закашлялся.

                — Я — женщина, — произнесла Митиан, похлопывая чародея по спине и отвечая на его немой вопрос. — И замечаю вещи подобного свойства.

                Как оказалось, супруг леди Иланы скончался не от смертельных ран и не от болезни, а от старости! Прожив в браке четыре года, семидесятилетний старик спокойно отошёл в Мир Духов, оставив двадцатилетнюю вдову с богатым наследством.

                «Неудивительно, что она избегает мужчин, — подумал придворный маг, украдкой бросив взгляд на женщину. — Те в первую очередь видят в ней богатую наследницу, а не желанную женщину. Да и что она знает о желании, когда её муж так и не смог полностью открыть для неё двери в мир страсти. Но я покажу ей этот мир…»

                Мерлин до мельчайших подробностей помнил их самую первую ночь. Илана пришла к нему в покои, чтобы поздравить с первой победой над саксами в землях Гедрафа. Он не считал, что победа принадлежит лишь ему одному, она же предложила выпить за его скромность. Но, видимо, девушка сильно волновалась, поэтому случайно задела свой кубок, который стоял на краю стола: тот накренился, грозя упасть и пролить своё содержимое прямо на платье миледи. Но этого не произошло: алые, как кровь, капли вина просто застыли в воздухе, а затем вернулись в кубок.

                Мерлин услышал изумлённый вздох, и, наконец, позволил себе отвести взгляд от стола и поднять его на свою гостью. Он поклялся себе, что если увидит в её глазах хотя бы тень страха, то отпустит её, чтобы она ему не говорила, и как бы ему самому не хотелось бы удержать её. Илана должна всё ясно понять и осознать, к кому она пришла этой ночью в покои и что собирается делать дальше. Выбор был лишь за ней одной…

                Но, вопреки ожиданиям, Мерлин не увидел в этих серых бездонных глазах ни страха, не тем более отвращения, лишь изумление и… восхищение!

                — А я думала, магам обязательно нужны заклинания, чтобы колдовать, господин Мерлин.

                — Я — необычный маг, миледи… — ответил мужчина, подходя к девушке ближе.

                — Зови меня Иланой.

                — А ты меня Мерлином.

                — Мерлин, — повторила она так, словно пробовала на вкус каждую букву в его имени. И это стало для чародея последней каплей: он притянул девушку к себе и жадно поцеловал. Но поцелуй длился лишь мгновение, затем его губы плавно скользнули на её нежную шелковистую шею, обжигая своим горячим дыханием.

                Кажется, Мерлин впервые искренне возблагодарил богов за то, кем является: будь он обычным мужчиной, у него бы просто не хватило терпения развязать все эти хитроумные узлы и распустить шнуровку на этом роскошном, но сейчас таком ненужном платье!.. А так оно само стало медленно сползать с плеч своей хозяйки, повинуясь откровенно ненасытному взгляду ярко горящих золотом глаз королевского колдуна, обнажая дюйм за дюймом прекрасное молодое тело…

                …И в первый раз Мерлин овладел леди Иланой именно на том самом столе, с которого всё и началось. Уже чуть позже им удалось переместиться на более мягкую и предназначенную для этого постель…

                Ещё один более нетерпеливый сладострастный стон вырвал мага из воспоминаний. Кстати, именно он и помог Мерлину усовершенствовать свои заглушающие чары: уж очень неприятно было первое время видеть на лицах мужской части замка понимающе одобрительные усмешки, а на женских — крайнюю степень любопытства и заинтересованности. Теперь он мог не опасаться даже любопытных, осмелившихся подслушивать под дверьми его покоев по ночам, так как они бы всё равно ничего не услышали. Зато он всё прекрасно слышал.

                Теперь же Мерлин мог позволить не сдерживать свои желания, а самое главное — желания Иланы.

                Какой глупец сказал, что на ложе важны лишь прихоти мужчин, а то, чего хочет женщина не имеет значения?! Мерлину же нравилось не только брать, но и отдавать. Видеть, как поначалу несмелые робкие ласки становятся от ночи к ночи всё смелее и откровенней, слышать, как на его вопрос на ушко: «Чего ты хочешь?», она рассказывает о своих самых сокровенных фантазиях и желаниях…

                А какое наслаждение Мерлин получал, воплощая их в реальность!.. Видеть, как желанная женщина плавится от его ласк, подобно воску, почти теряя рассудок от страсти — это ли не та власть, о которой в глубине души мечтает обладать каждый мужчина?! Даже вся магическая мощь, которой Мерлин владел с колыбели, и та меркла по сравнению с этим!

                Его губы, не торопясь прокладывали себе дорожку по телу Иланы, туда, вниз, где изнемогало в ожидании её нежное лоно.

                — Знаешь, тебе бы подошло ремесло палача, — услышал Мерлин, искажённый страстью, хриплый голос, — ты умеешь пытать!

                Маг усмехнулся:

                — Наслаждение — это ведь тоже пытка, Илана. Только более тонкая и изощренная. Но я могу и прекратить: тебе стоит лишь сказать «Нет».

                — Ты ведь прекрасно знаешь, я никогда не скажу тебе этого… Я вообще сомневаюсь, что существует хоть одна женщина, которая найдёт в себе силы отказать тебе, — тонкие пальцы девушки с силой зарылись в густых волосах придворного мага, чтобы затем властным жестом привлечь его голову к своему лицу для очередного страстного поцелуя…


                * * *


                Расстояние между величественным замком и конным отрядом из десятка человек быстро сокращалось. Девять путников носили рыцарские алые плащи с золотым драконом на спине. Десятый же такого плаща не имел, и тем более, никогда не был рыцарем, но глубоко, сокрытая в этом теле мощь стоила сотни тысяч таких, как эти умелые воины…

                — Камелот! — обрадовано воскликнул Мерлин. — Как же хорошо, снова вернуться домой!

                Персиваль, ехавший по правую руку от мага, невольно улыбнулся — настолько искренней была эта радость. Кто бы мог подумать, что королевство, где подобных Мерлину сжигали на кострах, однажды станет домом для самого могущественного из всего колдовского рода. Впрочем, Камелот давно стал настоящим домом и для самого Персиваля, который тот искал со дня смерти своих родителей.

                Все были настолько поглощены предстоящей встречей со своими родными и друзьями, что никто не заметил одинокую фигуру всадника, преследовавшую их отряд неотступно с тех пор, как они покинули Немет.

                Всадник тоже заметил неподдельную радость придворного мага, которая была заключена в каждом его жесте, и недобро улыбнулся:

                — Радуйся, Мерлин… пока можешь…


                * * *


                Мерлина проводили в пустой пока тронный зал и оставили одного. Но ожидание продлилось всего пару мгновений: двери с шумом распахнулись, впуская законную королеву Камелота. На руках Гвиневра держала маленькую белокурую девочку в красивом бирюзовом платьице. Когда до мага оставалось с десяток шагов, она поставила дочь на ноги и взяла её за руку:

                — Давай поприветствуем господина Мерлина!

                И сделала шаг. Принцесса шагнула следом.

                Боги, как сильно подросла маленькая Арлета! Маг с трудом её узнавал. Видно, верно говорят в народе, что чужие дети растут очень быстро.

                Мерлин подошёл к ним и опустился перед принцессой на одно колено:

                — Ваше высочество…

                Гвен с любопытством наблюдала эту сцену. В её карих глазах плясали смешинки:

                — Даже Артур не удостаивался от тебя подобной чести!

                Мужчина поднялся на ноги и ответил:

                — В день нашей первой встречи он очень старался, чтобы я всё-таки «пал» к его ногам! Но у него получилось добиться этого лишь при помощи пары стражников. Думаю, что в будущем Арлета «сразит» одной своей улыбкой и взглядом, много больше мужчин, чем её отец своим мечом. Осталось подождать совсем немного — лишь два десятка лет, — Мерлин лучезарно улыбнулся, но, Гвен, похоже, его веселья не разделяла.

                — Вот именно! — воскликнула она. — Послезавтра уже наступит её первый день рождения, и не успею я оглянуться, как стану бабушкой!

                — Уверен, такой красивой бабушки земли Альбиона ещё никогда не видели, — пошутил Мерлин, но тут же посерьёзнел: — Я знаю, тебя очень беспокоит будущее Арлеты и её личное счастье, но, я от всей души надеюсь, что её будущий избранник окажется достоин руки и сердца королевы Камелота и трона короля Артура!

                — Я тоже надеюсь, что Арлета будет счастлива, а главное — любима, — Гвиневра тяжело вздохнула. — Но настоящая любовь — слишком большая роскошь для коронованных особ.

                — Ну, а мне заранее немного жаль того беднягу, — добавил маг. — Быть зятем Артура Пендрагона, можешь представить?!

                Гвиневра позвала няню, и маленькую принцессу увели спать в детскую. В тронном зале остались лишь королева и её советник. Они до глубокой ночи проговорили о положении дел в других королевствах в земле Альбиона, которое, надо сказать, оставалось весьма тревожным, несмотря на все усилия, что приложил Мерлин…


                * * *


                За обедом, спустя несколько дней после дня рождения Арлеты, Гвен весьма сильно озадачила Мерлина своим предложением:

                — Тебе необходим личный слуга.

                Маг удивлённо воззрился на неё:

                — Хорошая шутка, ваше величество.

                — А разве, похоже, что я шучу? — королева отложила в сторону вилку и нож. — Вчера я имела неосторожность заглянуть в твои покои, пока тебя не было, и едва не сломала себе шею, споткнувшись о какой-то толстенный фолиант. Такого беспорядка я ещё никогда не видела, а ведь я была замужем за Артуром!

                — А это уже упрёк в мой адрес, я полагаю? — спросил Мерлин с улыбкой. — Артур как-то назвал меня «худшим слугой Пяти Королевств».

                — Зато ты самый лучший друг, самый преданный и верный союзник, который никогда не предаст и не бросит своего короля, чтобы ни случилось. И он всегда это знал, — сказала королева и добавила более строгим тоном: — Но всё это вовсе не освобождает тебя от обязанности найти себе хорошего слугу, который, видят боги, наконец-то, приведёт твою комнату в надлежащий вид!

                — Слуга… — Мерлин недовольно поморщился. — Тебе-то легко говорить! Кто согласится пойти в добровольное услужение колдуну, пусть даже и королевскому?

                — Но ведь я была служанкой ведьмы столько лет и, как видишь, жива-здорова!

                Мужчина устало покосился на королеву:

                — Во-первых, Гвен, долгие годы ты просто не знала, что Моргана — колдунья, впрочем, как и она совсем не догадывалась о своей истинной природе. Для тебя она была совершенно обычной девушкой, пусть и знатного происхождения. А, во-вторых… Ответь мне честно всего на один вопрос: неужели ты совсем не испугалась, когда впервые увидела, как Моргана колдует?

                — Мне было безумно страшно… — женщина до сих пор помнила тот миг, когда впервые увидела в глазах своей госпожи колдовское золото, как потом, не помня от ужаса, побежала к Гаюсу за советом… Она на протяжении семи месяцев заставляла своё тело не вздрагивать при виде такого же золота в глазах другого человека, а сейчас спокойно сидит с ним за одним столом и обедает.

                — Вот видишь! Мне не нужен слуга, который будет шарахаться от меня в ужасе, как только я начну колдовать! И он не должен распространять обо мне нелепых слухов, боги тому свидетели, их без того предостаточно. А с годами они, похоже, только возрастут вокруг моей персоны!

                — Отлично, с выбором ты уже определился — тебе нужен глухонемой слуга! — Гвиневра улыбнулась: — Тебе просто необходим помощник, Мерлин, и не смей этого отрицать! Ты помогаешь мне, но, кто, скажи, поможет тебе самому? А теперь эта твоя подземная лаборатория… Может быть, я зря позволила тебе её открыть? Того и гляди, зачахнешь от непосильных трудов, а я стану первой королевой Камелота в истории, которая сгубила мага не на костре или на плахе, а работой! Поверь, я себе подобной славы не желаю. Ну, а ты, пока будешь заниматься поиском слуги, можешь временно взять к себе Джорджа. Таких невозмутимых людей, как он, я ещё не встречала…

                Всё-таки королева его прекрасно изучила. Последний аргумент возымел нужный эффект: Мерлин всего на секунду представил Джорджа в качестве своего слуги, и…

                — Я сегодня же займусь поисками, ваше величество! — и попытался выскочить из-за стола.

                — К чему так спешить? Лучше выпей немного вина, Мерлин, а то ты что-то побледнел, — пряча лукавую улыбку за стенками своего серебряного кубка, невозмутимо посоветовала Гвиневра…


                * * *


                Сказать, что в тот день Мерлин выбрался на Камелотскую базарную площадь в скверном расположении духа, значит, не сказать ничего… Увидев выражение его лица, Леон просто констатировал факт, что охрана магу сегодня точно не потребуется.

                Но, по мере того как Мерлин неспешно проходил мимо прилавков с различными кореньями и травами (нужно было закупить необходимый запас для будущих зелий), его настроение вновь стало постепенно улучшаться. Конечно же, Гвен была права: ему действительно больше требовался помощник, чем слуга. Разбирающийся и в магии в том числе (Гаюс был не в счёт, у него и без того забот хватало).

                Почему-то вдруг вспомнилось предсказание Велии, которое, пока что благополучно сбывалось в его пользу. Она говорила о скорой встрече мага с его первым учеником, конечно, которого требовалось сперва обучить, но это того стоило…

                Мерлин вдруг ощутил резкий магический всплеск рядом с собой: он успел обернуться, чтобы заметить убегавшего от него подростка с длинными каштановыми волосами. Мужчина сразу понял, что парень — волшебник, но, что ему потребовалось от придворного мага и почему он убежал? Пожав плечами, Мерлин вернулся к своим делам.

                — Сколько я вам должен? — спросил он у травника и потянулся к мешочку с деньгами, висевшему у него на поясе, но… ничего не нашёл.

                — Похоже, вас ограбил тот мальчишка, господин! — предположил торговец, встретившись с обескураженным взглядом мага, а затем изумленно попятился, услышав из уст пострадавшего вовсе не отборные ругательства, а громкий хохот.

                Мерлин всё смеялся и никак не мог остановиться. Да, если бы Гвейн был жив, он бы до конца жизни над ним потешался! Ещё бы: ведь его, Мерлина, могущественного волшебника всех времён, придворного мага Камелота, ограбили при помощи колдовства! И кто?! Какой-то мальчишка-чародей!

                Наконец Мерлин успокоился и задумался. Нужно было найти этого парня, и как можно быстрее ради его же блага. Воровать — само по себе преступление, а если делать это при помощи магии в Камелоте… Мерлин и сам иногда так поступал, но только если того требовали обстоятельства, и он никогда не использовал свою Силу ради корысти. Как бы сильно они с матерью не нуждались, маг никогда не думал использовать свой Дар для подобных низменных целей, да и мама не простила бы ему подобного. А увидеть немой укор и разочарование в её глазах для Мерлина и вовсе было равносильно самой мучительной смерти.

                …Незримый магический след, оставленный воришкой в воздухе, привёл Мерлина на окраину Нижнего города. Не самое спокойное место в Камелоте, особенно ночью.

                — Это ищите, милорд? — под ноги магу упал его собственный уже пустой кошель.

                Мерлин не стал нагибаться, а просто поднял его в воздух мановением руки и поймал. Пусть видит, с кем имеет дело.

                — Покажись! — велел он. — Обещаю, что не причиню тебе вреда!

                — А я и не боюсь, — от стены неслышной тенью отделилась человеческая фигура. Это был юноша лет четырнадцати, высокий с длинными каштановыми волосами до плеч. Его голубые глаза дерзко смотрели на Мерлина. Королевский маг по достоинству оценил сокрытую в пареньке колдовскую Силу.

                «Силён. А если развить его возможности, и направить их в более полезное и мирное русло…» —  подумал Мерлин, а вслух произнес:

                — Ты должен знать, что воровство — это преступление, а воровство с использованием магии — вдвойне тяжкий проступок, тем более в таком месте, как Камелот.

                — Отправите на костёр себе подобного, господин придворный маг?

                — Здесь больше не сжигают на кострах, — спокойно ответил мужчина. — И, похоже, ты прекрасно знал, кого грабишь, не так ли? Можно поинтересоваться, почему?

                — Хотел привлечь ваше внимание.

                Мерлин хмыкнул:

                — Что ж, тебе это вполне удалось. И чего же ты хотел добиться?
       
                Парень улыбнулся краешком губ:

                — Если позволите, это пока останется в тайне.

                — Я, как никто, уважаю чужие секреты, — Мерлин внимательно посмотрел на незнакомца. Было такое чувство, словно они уже где-то прежде встречались — Послушай, у тебя очень хороший магический потенциал, и мне бы не хотелось, чтобы он пропал даром.

                — Вы что же, хотите взять меня к себе в ученики? — вопрос был задан шутливым тоном.

                — Почему бы и нет, — маг пожал плечами: — Хотя сейчас мне больше требуется личный слуга. Давай поступим так: сначала я представлю тебя всем в замке как своего слугу, а когда настанет подходящий момент — как ученика. Ну что, согласен?

                Ответом ему послужило ошеломлённое молчание. Пару секунд парень просто смотрел на Мерлина.

                — Вы же меня совсем не знаете! — воскликнул он, наконец. — А вдруг я и в самом деле настоящий вор… или убийца? Не боитесь?

                — Нет, ты не вор. Будь ты вором, то не стал бы так откровенно привлекать моё внимание, используя магию. Должен сказать, тебе очень повезло, что этого никто не заметил, кроме меня. В древние времена ворам рубили правую руку, сейчас — их вешают, а во времена короля Утера тебя бы сожгли без раздумий. Ради чего это тебе было нужно, может быть, всё-таки расскажешь?

                — Нет… пока.

                — Будь, по-твоему, — Мерлин вздохнул. — Так ты согласен? — получив утвердительный кивок, маг продолжил: — Но учти, роль моего слуги тебе придётся сыграть как можно убедительней, а для этого требуется сперва навести порядок в моих покоях. А это, поверь, тяжкий труд. Уверен, что справишься?

                Кажется, впервые за всё время их беседы на губах мальчика появилась настоящая улыбка.

                — Ах, да… — вспомнил Мерлин. — Я ведь чуть не забыл спросить твоё имя!

                — Меня зовут Мортос, милорд.

                — А я — Мерлин. И давай, когда мы будем оставаться наедине, ты будешь называть меня просто по имени, хорошо? Никогда не любил эти титулы!



                * * *


                Прошло две недели. Надо сказать, пребывание юного мага в замке не доставляло Мерлину больших хлопот: Мортос вёл себя намного более осмотрительно и осторожно, чем он сам, когда только попал сюда. Единственный, кто знал правду и был, мягко говоря, от неё не в восторге, — так это Гаюс. Хорошо ещё, что придворный лекарь сидел в тот момент, когда Мерлин рассказал ему историю знакомства с Мортосом.

                — Поздравляю, Мерлин! — сказал он в конце. — Кажется, тебе удалось совершить невозможное: превзойти самого себя в глупости! — старик весьма выразительно посмотрел на своего бывшего воспитанника.

                — Я сам себя не пойму, Гаюс, — попытался объясниться маг, — но я должен был так поступить, понимаешь? С того момента как увидел Мортоса, между нами возникла какая-то незримая связь… Даже не знаю, как это всё объяснить.

                — Но ты ведь и вправду о нём совсем ничего не знаешь! Ты впустил в свою жизнь абсолютно чужого человека! Кроме того, не забывай, что Мортос — волшебник, а, значит, имеет веские причины желать зла королевской семье. Что если через тебя он хочет подобраться поближе к ней?

                — Довольно, Гаюс, хватит об этом! — прервал Мерлин лекаря, устав его слушать. — Я вовсе не собираюсь, подобно Утеру, превращаться в безумного параноика, который видит опасность в каждом колдуне, исключая лишь себя самого. Я не думаю, что здесь замешаны Пендрагоны, но, чтобы тебе было спокойней, буду внимательнее за ним присматривать. Что я и так делаю каждый день!

                — Почему ты думаешь, что Пендрагоны здесь ни при чём? — всё же поинтересовался Гаюс.

                — Просто чувствую это.

                Они и не догадывались, что прямо сейчас за дверью лекарской стоял предмет их горячего спора, и слышал весь разговор от начала и до конца…

                «Чувства тебя не подвели, Эмрис. Мне действительно не нужна семья короля, мне нужен лишь ты! Твоя жизнь, и скоро я заберу её!..»



                * * *


                Мортос родился друидом, а, значит, с колыбели слушал историю о величайшем из волшебников, когда-либо ступавших на эту землю. В переводе его имя звучало как «Бессмертный». И когда мальчик спрашивал, в самом ли деле этот волшебник обладает даром бессмертия, ему отвечали, что, скорее всего, история имеет в виду его великие деяния, которые навечно останутся в памяти людей.

                Это было Древнее Пророчество друидов, но для большинства из них оно давным-давно стало старой-престарой легендой, почти сказкой, которую по привычке взрослые рассказывали своим детям по вечерам. И Мортос думал, что спустя много-много лет будет делать то же самое, пока однажды сказка не стала реальностью, а Эмрис не превратился сначала в спасителя его старшего брата, а затем — в убийцу. И всё же если бы мальчик собственными глазами не видел, на что тот способен, он бы никогда в это не поверил. Вот уж воистину внешность обманчива! Неудивительно, что Моргана столько лет не могла отыскать своего главного врага, а король Артур — своего защитника и покровителя.

                Мерлин умел быть совершенно разным: веселым и хмурым, серьёзным и не очень, властным и мягким, милосердным, но в то же время и беспощадным.

                Стоило вспомнить случай с котёнком, которого придворный маг подобрал на улице. У него была сломана передняя правая лапка, которая срослась по мановению руки. И по мановению той же руки на следующий день были сломаны все кости в телах трёх саксов, надругавшихся над одной деревенской девушкой (боги, как же страшно они кричали, прежде чем Мерлин даровал им смерть!..)

                В нём словно жили два абсолютно разных человека: добрый и милосердный, всегда готовый прийти на помощь тому, кому она потребуется, и жестокий и грозный колдун, не ведающий пощады к врагам своего королевства. И Мортос уже не знал, что испытывает к Мерлину, помимо ненависти и желания отомстить…

                Это прозвучит странно, но впервые за все четырнадцать лет своей ещё короткой, но уже наполненной болью и потерями жизни юный друид ощущал себя в покое и безопасности! Находясь в самом сердце Камелота, рядом со своим злейшим врагом, он, тем не менее, чувствовал, что защищён.

                «Не обманывай себя, глупый мальчишка! — жестко звучал в такие минуты внутренний голос. — Оглянись и посмотри, где находишься! Эмрис и все вокруг видят лишь искусную маску, которую ты сейчас носишь. Но стоит ей исчезнуть, как вмиг окажешься на эшафоте под топором палача, как и твой отец много лет назад. Делай своё дело и беги. Беги как можно дальше!»   

                Но видят боги, Мортос слишком устал убегать! Всю свою жизнь он только и делал, что убегал и скрывался, не зная, каково это — провести хотя бы один-единственный день, не чувствуя за своим плечом леденящего дыхания Смерти…

                Проходили дни, недели, незаметно складываясь в месяцы, а Мортос по-прежнему жил в Камелоте и не спешил исполнять то, ради чего пришёл сюда. Его решимость с каждым новым днём всё убывала.

                Но судьба не любит нерешительных, и часто берёт дело в свои руки. Проснувшись одним утром, как всегда, на рассвете, Мортос и подумать не мог, что уже к закату жизнь великого Эмриса целиком и полностью окажется в его руках. А времени на то, чтобы принять окончательное решение, ему остаётся совсем немного — всего два дня…



                * * *


                … В тронный зал вошёл торопливой походкой сэр Эрлог. Королева, придворный маг и его слуга подняли на молодого рыцаря одинаково встревоженные взгляды.

                — Саксы?

                — На этот раз нет, ваше величество. Обычная банда разбойников, убившая на днях семью из пяти человек, которая направлялась в Камелот в поисках пристанища.

                — Подобное нельзя оставлять безнаказанным, — Мерлин встал из-за Круглого Стола. — Я сам займусь этими разбойниками! Камелот должен служить для людей оплотом веры и защищённости, они должны знать, что всегда найдут здесь опору и поддержку. Жизнь, а не смерть! И те, кто наживается в это тяжёлое для Альбиона время на чужом горе и бедах, недостойны иной участи, кроме смерти!

                Гвиневра отослала сэра Эрлога, и в тронном зале на какое-то время наступила тишина. Женщина обеспокоенно посмотрела на друга.

                — Я согласна с тобой, Мерлин, но…

                — Но что?

                — Будь осторожен, хорошо? — наконец произнесла Гвен. Отчего-то на сердце было очень тревожно…

                В отличие от Эмриса, Мортос был врождённым Менталем и так же, как и Мордред, был способен без особого труда проникать в чужой разум. Но если его старший брат мог лишь мысленно общаться, то возможности самого Мортоса простирались, куда дальше: помимо чтения мыслей, он ощущал чужие эмоции, и чем сильнее человек пытался их скрыть, тем острее он их чувствовал.

                Может быть, королеве удалось провести даже проницательного Мерлина, но не юного друида. Он сумел уловить её тревогу и беспокойство за придворного мага. А за эти месяцы Мортос успел проникнуться уважением к огромной силе духа вдовы короля Артура. И если такую женщину что-то встревожило, значит, это отнюдь не пустяк…

                Разбойников удалось выследить довольно быстро: всё же от магии не так легко скрыться, если, конечно, сам ею не владеешь. И волшебникам Альбиона очень и очень повезло, что великий Эмрис никогда не стал бы служить Утеру Пендрагону, иначе… Вот какая мысль успела мелькнуть в голове у Мортоса, прежде чем отряд рыцарей Камелота, возглавляемый придворным магом, оказался около тайного логова разбойников.

                Схватка была непродолжительной, но жестокой. С десяток бандитов отбивались от рыцарей, в два раза превосходящих их числом, с отчаянным упорством зверей, загнанных в угол.

                — Ygjr xdhj asdf! — услышал Мортос властный голос Мерлина, а затем увидел, как бандиты разлетаются в разные стороны, отброшенные невидимой Силой, и остаются лежать неподвижно, уже будучи мёртвыми. Это была победа, но сердце друида вдруг отчаянно забилось в груди, предвещая беду, а затем и вовсе остановилось на одно ужасное мгновение — мгновение, когда он увидел, как Мерлин медленно начинает оседать на землю, а у него из спины торчит арбалетный болт…

                Дальше Мортос ничего не помнил, словно кто-то чужой, спокойный и хладнокровный, завладел его телом и рассудком, гася все эмоции. Этот «кто-то» спокойно подошёл к магу, присел на корточки, проверяя наличие пульса и дыхания. Убедившись, что Мерлин всё ещё жив, он  приказал помочь ему вытащить стрелу. Где-то в глубине хладнокровно мелькнула мысль, о том, что, скорее всего, задет какой-то жизненно важный орган.

                …А затем он вдруг обнаружил себя сидящим уже в Камелоте у дверей в покои придворного мага и услышал за ними разговор королевы и лекаря:

                — У Мерлина задето лёгкое, — в голосе старика сквозила тоска и безысходность. — Он истекает кровью изнутри. Самое большое — это два дня, а потом… Если бы не магия, что сейчас поддерживает в нём жизнь, он бы уже…

                — Вот именно — магия! — резко прервала его Гвиневра. — Помнишь, когда с Морганой произошло нечто похожее, то…

                — Тогда её спас сам Мерлин. Нужна сильная магия.

                — Ты ведь и сам волшебник, Гаюс!

                — Как маг я слишком слаб, миледи, слишком. Эта попытка убьёт меня. Если бы я только знал наверняка, что моя жертва не будет напрасной! Мерлин мне как сын, и видеть, как он… — голос лекаря оборвался тихим всхлипом.

                Какая насмешка Судьбы! Человек, наречённый в предсказаниях его народа, именем, означающим «Бессмертный», сейчас умирает! Умирает вовсе не от его, Мортоса, руки или от руки какого-нибудь другого более могущественного колдуна, а от рук самого обычного разбойника, которому только и хватило сил нажать на спусковой крючок арбалета, прежде чем умереть самому уже окончательно!..

                Друиду бы радоваться: его месть почти свершилась, и даже не пришлось пачкать свои руки. Но от чего же тогда на душе так тоскливо и пусто?! Почему ему кажется, что это не Мерлин сейчас умирает там за дверью медленно и мучительно, а он сам?! А может быть, это просто умирает его душа, остатки того милосердного и любящего мальчишки, каким он был когда-то в своей другой жизни?

                Мортос наконец поднялся на ноги. Гаюс сказал, что у Мерлина ещё остаётся два дня. Не так уж много, но и не мало, чтобы хорошо подумать и принять решение…   
    


                * * *


                — Zshf deb, — раздаётся в ночной тишине замка шёпот, и дверная щеколда сама по себе отходит в сторону. Мортосу остаётся лишь удивляться той лёгкости, с которой можно проникнуть в покои придворного мага Камелота. Никаких тебе даже самых простых защитных чар на двери! Друида с первой их встречи поразила беспечность, и даже пренебрежение к собственной безопасности со стороны Мерлина. Так легко поверить какому-то незнакомому мальчишке, подобрать его с улицы, привести в королевский замок и приблизить его к себе!..

                Мортос вовсе не думал, что всё выйдет настолько просто: он действительно хотел для начала привлечь внимание мага, заинтересовать его своей Силой. Но он никак не ожидал, что Мерлин предложит ему стать его учеником, пусть и под видом слуги. Мортоса прекрасно устраивало, что о том, что он волшебник знают лишь сам Мерлин и Гаюс: так было намного проще, удобнее для него самого. Но что действительно раздражало друида и стало для него неожиданностью, так это невозможность раскрыть перед Мерлином свои истинные способности в полной мере, показать ему, на что он способен на самом деле!

                Что ж, сегодня ночью у Мортоса будет такая возможность, но Эмрис вряд ли сможет оценить спасение собственной жизни, находясь при смерти.

                Он собирался спасти жизнь человеку, которому сам всего несколько месяцев назад желал мучительной гибели от своей руки. Но за это время изменилось слишком многое: он увидел настоящего Эмриса — не ту легенду без души и сердца, которой его народ веками поклонялся и превозносил, не величайшего мага всех времён, а просто человека из плоти и крови, которому далеко не безразличны чужая боль и страдания и который отдаст собственную жизнь, лишь бы их стало гораздо меньше в этом жестоком мире. Мортос довольно поздно осознал свою ошибку: он не имел никакого права лишать эти земли надежды на светлое будущее, и надеялся, что есть ещё время всё исправить.

                Друид осторожно приблизился к постели умирающего мага. Они находились в комнате одни (Гаюс ушёл всего час назад, да и то лишь после того как королева пригрозила, что проводит лекаря в его покои и оставит у дверей стражу до тех пор, пока тот не отдохнёт). Видят боги, сон старику был просто необходим: с того дня, как раненного Мерлина привезли в Камелот, он больше не сомкнул глаз. И казалось, что сам древний замок застыл в ожидании страшной минуты…

                Мерлин дышал очень тяжело и с присвистом. Гаюс не ошибся: стрела действительно задела чародею лёгкое, но и здесь ему повезло: если б не магия, то он давно бы захлебнулся собственной кровью, и не изнутри, а снаружи. И сколь бы не была могущественна та Сила, что живёт внутри Мерлина, даже она не может быть вечной и скоро иссякнет вместе с его последним вздохом.

                Мортос сел в кресло возле кровати мага, где не так давно сидел Гаюс, и отрешённо посмотрел в окно. Шторы были плотно задёрнуты, но он и так прекрасно знал, какой сейчас час. Самый тёмный, предрассветный, который станет для Мерлина последним, если Мортос не сделает то, ради чего и пришёл сюда.

                — Afb uiop bjk nyui czs vhyew kiopl bhgtuj eryi ncsewxass! — он ощутил, как с последним произнесённым словом целительного заклинания его силы начинают стремительно убывать, а сознание медленно погружается во тьму. Но друид успел заметить, как ровно и спокойно вздохнул Мерлин: значит, у него всё получилось…

                — Прошу, Эмрис, живи, ты ещё нужен этому миру… — одними губами прошептал юноша, прежде чем его глаза закрылись.



                * * *


                … Как холодно, как же холодно… Почему ему так холодно?.. Он не испытывал подобного даже тогда, когда сквозь него прошёл дорокко. А тогда казалось, что и душа, и сердце обратились в лёд. И отчего так невыносимо тяжело и больно сделать хотя бы один маленький крошечный вздох? О, он бы многое сейчас отдал бы за возможность дышать без этой безумной всепоглощающей, разрывающей на части боли!..

                Каждый глоток воздуха был подобен изощрённой пытке. Но он должен это вытерпеть, чтобы жить. Вот только зачем, ради чего? Почти все дорогие и близкие люди ожидают его там за гранью — в Мире Духов. Отец, Фрея, Уилл, Ланселот, Гвейн и… Артур. Вновь увидеть их лица, обнять, попросить прощения за то, что не спас, не уберёг. А для этого нужно всего лишь сдаться, прекратить бороться, просто перестать дышать. Как же легко сделать это…

                «Прошу, Эмрис, живи, ты ещё нужен в этом мире», — раздаётся до ужаса знакомый голос.

                Мордред… Почему он призывает своего убийцу к жизни? Почему не проклинает, его, Мерлина, не ненавидит? А вместо этого просит его жить дальше…

                Как же хочется вымолить прощения у юного рыцаря-друида за все те ошибки, что Мерлин совершил в отношении него!..

                — Прости меня, Мордред… — с губ срывается тихий шёпот, и маг вдруг понимает, что говорит, и не только говорит, но и вновь способен спокойно дышать без этой душераздирающей боли внутри.

                Мерлин медленно открыл глаза, но вокруг по-прежнему было темно. И только чуть позже он понял, что с ним на самом деле всё в порядке, просто за окном стоит ночь. А когда глаза привыкли к темноте маг, увидел сидящего в кресле у его постели Мортоса и удивился тому, как он смог перепутать того с Мордредом. Должно быть, из-за бреда.

                Со стороны могло показаться, что мальчик устал и просто заснул в кресле, но Мерлин недаром столько лет был учеником лучшего лекаря Пяти Королевств. Он без труда опознал обморок, причём довольно глубокий. Мортос был очень бледен, к тому же сильно истощён магически.

                — Идиот! — прошипел сквозь зубы Мерлин. Нетрудно было догадаться, кому именно он обязан своим спасением, но глупый мальчишка не имел права рисковать жизнью ради него! У Мерлина и без того хватает на совести смертей, а с годами, как он подозревал, их станет гораздо больше.

                — СТРАЖА! — слышит он собственный голос, достаточно громкий и сильный. Похоже, Мортосу удалось полностью, а главное, без последствий исцелить его лёгкое (Мерлин прекрасно помнил, куда угодила арбалетная стрела). Он не чувствовал больше боли и какой-либо слабости вообще, словно никакого ранения и не существовало, и ему попросту привиделся дурной сон. И Мерлин бы и сам охотно поверил в это, если бы не резко распахнувшаяся дверь в его покои и не представший на пороге Гаюс, который совершенно безумным взглядом воззрился на него: так смотрят лишь на призраков.

                «Как бы он тоже не упал в обморок. Что я тогда буду делать?» — мелькнула в голове запоздалая мысль, и Мерлин как можно скорей поспешил его успокоить:

                — Я — живой, как видишь. И теперь ещё и здоров, правда, сам не понимаю, как это всё произошло… — маг не договорил, поскольку Гаюс в несколько больших шагов пересёк комнату и оказался у постели, а затем стиснул своего подопечного в очень крепких объятьях.

                — Мерлин, мой мальчик… Поверить не могу… Ты жив!

                — И буду жить, если ты меня отпустишь, Гаюс! — просипел тот.

                — Прости, прости… — старик разжал руки и даже отступил от кровати, чтобы лучше рассмотреть Мерлина.

                — Знаешь, твоей силе мог бы позавидовать сам Персиваль. У меня до сих пор ребра болят, — улыбнулся Мерлин.

                — Но как? — обескуражено спросил Гаюс. — Прости за прямоту, но ты ведь умирал!

                — Всё благодаря ему, — чародей кивнул на лежащего в кресле Мортоса. — Если бы не он…

                Лекарь тут же склонился над мальчиком, нащупывая у того пульс на руке:

                — Он в обмороке.

                — И у него сильное магическое истощение, — добавил Мерлин.

                — Что совсем меня не удивляет. Мортос использовал целительное заклинание высшего уровня, которое под силу исполнить лишь достаточно сильным магам и… — Гаюс не договорил, выразительно взглянув на своего подопечного.

                — И?..

                Вместо ответа мужчина закатал правый рукав рубашки Мортоса и отошёл в сторону, чтобы Мерлин смог увидеть. На запястье мальчика была изображена спираль зелёного цвета.

                — Трискелеон, — прошептал тот и затем посмотрел на Гаюса: — Он — друид!

                — Ты не знал?

                — Нет… А метка настоящая? — с тех пор как Моргана однажды подослала к нему фальшивого друида, чтобы заманить в свою ловушку, Мерлин предпочитал сначала всё проверить.

                — Она настоящая. О боги, Мерлин!.. Скажи, чем ты вообще думал, впуская незнакомого человека в свою жизнь?! Да ещё, как оказалось, друида, не сказавшего тебе, кто он на самом деле! — Гаюс был не в себе от злости на мага.

                — Наверное, у Мортоса были на то свои причины.

                — Например, твоё убийство! Или семьи короля Артура!

                — Если бы он хотел причинить вред Гвен или Арлете, поверь, я бы заметил! А что до меня… Мортос находится рядом уже несколько месяцев. Если бы он желал моей смерти, то давно бы это сделал, а не ждал нападения каких-то разбойников. В конце концов, он не стал бы спасать мою жизнь сегодня, прекрасно зная, что моё исцеление может ему так дорого обойтись!

                — Королева должна всё знать!

                — Узнает, но не сейчас, — голос Мерлина был жёстким и непреклонным. — Просто дай мне время, Гаюс. Сначала я сам должен узнать всю правду.

                Знал бы волшебник, что сейчас он очень напоминал лекарю Утера Пендрагона в молодости: нет, не того жестокого тирана и убийцу, каким он навечно остался в памяти людей, а совсем другого — более справедливого, человечного, а самое главное — счастливого! Да, когда-то король Камелота тоже знал, что такое счастье: он ведь получил королевство, любимую жену и долгожданного наследника, и Гаюсу (который уже тогда находился рядом с ним), казалось, что это всё будет незыблемо ещё долгие годы…

                Как же жестоко он ошибался! И сейчас искренне надеялся, что Мерлин не повторит судьбу Утера…

                — Хорошо… — вслух сказал Гаюс. — Будь по-твоему…


                * * *


                Сознание медленно возвращалось к нему. Во всём теле ощущалась слабость, ужасно хотелось пить… Но вот его пересохших губ что-то коснулось, и он почувствовал живительную влагу. Ему не нужно было видеть этого человека, чтобы понять, кто это.

                — Спасибо, Эмрис…

                — Не за что.

                Сознание окончательно прояснилось, и Мортос открыл глаза. Мерлин стоял у окна в его комнате к нему спиной. А затем друид вспомнил, как назвал мага, пока был в забытье…

                Боги, как он мог забыться настолько сильно, чтобы совершить подобную ошибку?! Ведь это имя знакомо лишь его народу и немногим другим волшебникам. И как теперь всё объяснить?

                Мортос попытался встать, но перед глазами сразу потемнело…

                — Тебе не следовало этого делать, — услышал он укоризненный голос Мерлина. — Ты ещё слишком слаб.

                На этот раз маг уже не стоял, а сидел в кресле возле его постели:

                — Я знаю, что ты друид, Мортос. Увидел твою метку совершенно случайно пять дней назад, когда ты потерял сознание в моих покоях.

                Пять дней… Еще никогда целительная магия не отнимала у него столько энергии.

                — Я очень благодарен за спасение своей жизни, — продолжал говорить Мерлин. — но это могло стоить твоей собственной, ты понимаешь?

                — А я ведь когда-то хотел пожертвовать жизнью, чтобы только увидеть твою смерть, Эмрис! — неожиданно даже для себя самого расхохотался Мортос. Впрочем, веселье так же быстро ушло, как и пришло. Появились апатия и безразличие к собственной судьбе: он слишком устал и физически, и морально. Будь, что будет! Он принял решение…

                Друид повернулся к обескураженному придворному магу:

                — Дай руку, Эмрис. Нас ждёт небольшое путешествие…


                * * *


                Затем внезапно Мерлин обнаружил, что сидит на коленях на земле.

                — Вставай, — слышит он рядом голос Мортоса. Маг поднялся и оглянулся: он увидел лес, среди деревьев был раскинут небольшой лагерь. Было как раз раннее утро. Люди начали выходить из палаток, кто-то уже разводил костры, собираясь готовить завтрак. Мерлину хватило бросить всего один взгляд на их длинную одежду, чтобы понять, кто перед ним.

                — Лагерь друидов…

                Мортос, стоящий рядом, кивнул:

                — Такой, каким я его помню.

                — Так мы в твоих воспоминаниях?

                — В воспоминаниях из моего детства, — пояснил Мортос. — Смотри!

                Он указал на мальчика лет семи, выбегающего из палатки, в котором Мерлин без особого труда узнал маленького Мортоса. Вслед за ним из палатки вышел хмурый мужчина, которого он уже тоже видел где-то.

                А потом из той же палатки показаллся другой черноволосый мальчик постарше, лет десяти. При виде него Мерлин изумлённо застыл, не в силах поверить своим глазам… В голове билась лишь одна мысль: «Это — не он! Только не он!..»

                Друид тем временем обратился к мальчику:

                — Мне сегодня нужно будет ненадолго уйти. Присмотришь за младшим братом, хорошо?

                — Снова в Камелот?

                Мужчина кивнул.

                — Отец, возьми меня в следующий раз с собой! — попросил мальчик. — Ну, пожалуйста!

                — Я не могу. Ты ведь знаешь: таким, как мы, в Камелоте места нет. Я и так сильно рискую, покупая там припасы.

                — Но ты говорил, что тот человек тебя ещё ни разу не выдал.

                — Всё может однажды измениться. После смерти вашей матери ты и Мортос — единственное, что у меня осталось…

                — Отец, пожалуйста! Говорят, в Камелоте очень красиво, особенно — королевский замок!

                — Он и правда прекрасен, большой и величественный, — друид присел перед сыном на корточки и тяжело вздохнул из-за его упрямства: — Хорошо, в следующий раз ты оправишься вместе со мной.

                — Я люблю тебя!

                — И я тебя люблю, Мордред…

                Мордред, Мордред, Мордред… Имя набатом звучало в ушах Мерлина. Он вспомнил, как впервые услышал в своей голове крик, полный боли, а затем голос, просивший его о помощи. И он помог раненому ребёнку, которому в будущем было суждено убить его Короля…

                — Ты…

                — Да, Мордред мой старший брат, — произнёс Мортос спокойно, без тени каких-либо эмоций и чувств. — Смотри, Эмрис, это ещё не всё, что я хотел тебе показать.

                Картинка подёрнулась тонкой дымкой и исчезла, а Мерлин уже стоял внутри тёмной палатки и слышал, как один мальчик горячо убеждал другого:

                — Ну, почему ты мне не веришь? Говорю тебе, это был Эмрис!

                — Да, Эмрис, — передразнил брата Мортос. — У тебя была горячка после ранения, Мордред, тебе просто привиделось, что это был он. Что, по-твоему, делать величайшему волшебнику в самом сердце королевства, где даже слово «магия» под запретом да ещё, будучи слугой наследного принца! Утер ещё не настолько сошёл с ума, чтобы подпустить мага так близко к своему сыну. Да и не может быть Эмрис таким юным, он должен быть хотя бы в два раза старше, как, например, наш старейшина Диобис! — Мортос фыркнул: — И вообще, давай наконец ложиться спать: завтра прибывает Рион.

                — Думаешь, он выберет тебя?

                — Не знаю. Хотя старейшины говорят, у меня есть все задатки, чтобы со временем стать настоящим целителем. А ведь это такая редкость даже среди нашего народа!

                — Если оно у тебя будет… Время…

                — Не смей сдаваться, слышишь, Мордред! Не смей! К дьяволу Утера с его законами. Мы будем жить дальше ему наперекор, вопреки всему — этого и хотели бы для нас родители. Я стану магом-целителем и буду помогать другим людям, потому что я друид и это моя судьба.

                — А какую судьбу боги приготовили для меня? — спросил Мордред.

                — Я уверен, что ты обязательно узнаешь…

                Всё снова заволокла неясная дымка, и вот Мерлин увидел пещеру, а в ней старика и юношу.

                — Прошу, скажи, что это неправда! Умоляю!..

                — Такова судьба твоего брата, Мортос.

                — Что же это за судьба такая, Рион?! Стать предателем и убийцей короля, которого он поклялся защищать! Воистину, боги не ведают жалости…

                — Мордред — лишь орудие в их руках, призванное покарать Артура Пендрагона. У молодого короля ещё есть время выбрать правильный путь, но если…
               
                — Неужели совсем ничего нельзя сделать? — с отчаянием спросил друид. — Я бы мог поговорить с Мордредом, объяснить ему всё…

                — Он тебе не поверит, мой мальчик, — вздохнул Рион. — Единственный, кто в силах изменить предначертанное, — это Эмрис. Он может спасти и твоего брата, и своего короля, но…

                — Но?

                — В сердце великого мага уже довольно давно пустило корни недоверие к Мордреду. Нет знания худшего, чем знание будущего. Он знает, что уготовано твоему брату, и безумно страшится этого. Эмрис боится Мордреда даже больше, чем осознаёт, а страх всегда толкает на совершение порой самых низменных поступков, о которых человек будет потом сожалеть до конца своих дней!

                Всё снова исчезло в дымке, и Мерлин вдруг обнаружил, что по-прежнему сидит в кресле у постели Мортоса. Только теперь всё безвозвратно изменилось: этот мальчик, к которому он успел привязаться, оказался далеко не тем человеком, кем был на самом деле. А он когда-то думал, что лишь ему по силам так искусно лгать и притворяться не тем, кто ты есть! На душе было горько и мерзко. Наверное, нечто похожее испытывал и Артур, когда его раз за разом предавали близкие люди.

                Мерлин вспомнил реакцию короля на его магию: бесконечное разочарование — вот что он тогда увидел в его глазах. Артур велел ему уйти, не желая даже выслушать, если б не помощь и поддержка Гаюса…

                Но он не Артур… Он даст возможность Мортосу рассказать его историю, а уже после примет решение.

                — Расскажи мне всё…


                * * *


                — Я не выбирал, кем мне появиться на свет, но так уж вышло, что я родился друидом, — голос Мортоса звучал спокойно, даже отрешённо. — Родился уже после Великой Чистки. Я помню рассказы взрослых о том, что к нам когда-то относились с большим почтением и даже уважением, потому что мы никогда не жаждали власти или богатства, а лишь стремились помогать другим людям по мере собственных сил. Все, кто приходил к друидам, так или иначе, получали помощь. Кто-то просил исцелить его самого, или близкого человека, а кому-то нужен был просто совет. Ведь помощь требуется не только телу человека, но и его душе. И ни разу мы никому не отказали. Конечно, люди благодарили нас, кто чем мог. Но мы никогда не делали из этого доходное ремесло, не наживались на чужой беде и несчастье, помощь всегда была бескорыстна и шла от чистого сердца.

                На несколько секунд комната погрузилась в гробовое молчание, лишь за окном был слышен шум жизни. Сглотнув, Мортос продолжил:

                — Я всегда воспринимал подобные истории, как сказку или легенду. Мир, где от тебя не шарахаются в ужасе при виде твоей метки, и это в лучшем случае, а в худшем… — Мортос перевел дыхание, и так как ещё не слишком хорошо себя чувствовал: — Ни о какой помощи уже не шла речь, самим бы как-нибудь выжить… Но это вовсе не значило, что мой народ бросил нуждающихся в беде.

                Мерлин кивнул: он помнил, как друиды помогли тяжелораненому сэру Леону, хотя тот и был рыцарем Камелота. Они прекрасно понимали, что рискуют собственными жизнями, и всё же не оставили его умирать.

                — Наша мать умерла вскоре после моего рождения, Мордреду тогда было всего три года. Но отцу было не так тяжело растить двоих детей, потому как община друидов — это одна большая семья, где всегда помогут и поддержат. Там нет разделения на своих и чужих, все дети общие. В детстве я никогда не чувствовал себя одиноким, в отличие от брата, я всегда мог найти со всеми общий язык. А Мордред же почти всё свободное время проводил с Карой. Мне никогда не нравилась эта девчонка: дерзкая, нелюдимая, а сколько же в ней было скрытого гнева и ненависти (её родители погибли от рук Утеровских солдат, когда ей было пять лет, и ей чудом удалось сбежать!) Я — эмпат, боги наделили меня способностью чувствовать чужие эмоции и чувства, поэтому рядом с Карой я всегда чувствовал себя просто отвратительно. А Мордред ничего не замечал, ходил за ней, как привязанный, и меня это безумно злило, но в остальном мы неплохо ладили.

                Мерлин кивнул, вспомнив историю с Карой, произошедшую, казалось только вчера.

                — А вскоре после казни нашего отца здесь, в Камелоте, и возвращения Мордреда нам суждено было расстаться. В нашу общину прибыл Рион — известный среди нашего народа друид-целитель, который искал себе ученика, чтобы передать ему свои знания и со спокойной душой отойти в Мир Духов, поскольку был уже довольно стар. И он — один из немногих, кто знал истинное пророчество, где говорилось о тебе, короле Артуре и о … судьбе моего брата. Ходил такой слух, что наследнику Утера Пендрагона суждено пасть именно от руки друида, но никто не знал, кто он. Рион поведал мне об этом незадолго до своей смерти: он сказал, что я готов услышать правду, но я…

                — Ты возненавидел меня за гибель брата, — сказал Мерлин. — за то, что я ничего не сделал, дабы изменить предначертанное. Поверь, я пытался, и не единожды, но тот путь, который я избрал, изначально оказался ошибкой. Я видел в Мордреде лишь врага, когда он хотел быть другом. А когда он и в самом деле стал врагом, я понял, как жестоко ошибался, но было уже поздно…

                — Что ты сделал? — спросил Мортос очень тихо, хотя в глубине души уже знал ответ.

                — Я пытался убить Мордреда много раз. Ещё когда он был ребёнком, и он об этом знал. «Я не прощу тебе этого, Эмрис, и никогда не забуду» — вот что он сказал при нашей последней встрече. Но Мордред всё же нашёл в себе силы забыть и простить, в отличие от меня самого. Твой наставник оказался прав: я боялся твоего брата, и это действительно толкало меня на совершение ужасных поступков… — и Мерлин рассказал о том, как впервые спас Мордреда, ещё ничего не зная о его будущем, как невольно свёл вместе Моргану и друида, укрыв раненого мальчика в её покоях. Как они потом втроём вместе с Гвиневрой выхаживали его, о пророчестве Дракона, о первом бегстве Мордреда из Камелота при помощи Артура.

                Мерлин говорил, ничего не утаивая и не скрывая: он прекрасно понимал, что Мортос чувствует его душевное состояние, но это его вовсе не пугало. Он ощущал огромное облегчение, оттого, что, наконец может излить кому-то душу, выговориться обо всём, что накопилось и наболело за эти годы… Наверное, даже Гаюс и Килгарра не понимали его так хорошо. Их в первую очередь волновало его предназначение.

                Когда маг завершил свой рассказ казнью Кары и последующего за ним бегства Мордреда из Камелота к Моргане, в комнате надолго воцарилось молчание.

                — Значит, из-за этой… этой… — видно, что Мортос не может подобрать приличного слова, — мой брат стоял на коленях перед королём, чтобы только он её пощадил, а затем предал его и тебя?

                Мерлин кивнул, но добавил:

                — Но всё же я предал его первым. Мне не следовало вмешиваться не в своё дело и позволить им сбежать.

                — Нет, ты поступил правильно. Таким безумным фанатикам, какой всегда была Кара, остаётся лишь одна дорога — к Моргане, — Мерлин отметил про себя, что друид произнёс имя Верховной Жрицы без всякого почтения и даже с некоторой долей презрения.

                — А ты сам никогда не разделял взглядов Морганы на магию в этом мире?

                Теперь на лице Мортоса явственно проступила гримаса глубокого отвращения:

                — Я разве похож на сумасшедшего или вконец отчаявшегося? Только такие люди к ней и приходили, потому что им уже нечего было терять. После смерти Риона я много странствовал по землям Альбиона и успел досыта о ней наслушаться. А ты знаешь, Мерлин, что Моргану Пендрагон проклинали не только смертные, но и сами волшебники, те, кто оставался в здравом уме? Не удивляйся, это действительно было так! Говорили, что для неё возвращение магии — лишь предлог, чтобы завоевать отцовский трон. И даже если Моргана всё же станет королевой Камелота, нам больше никогда не видать мира и спокойствия, потому что обычные люди возненавидят магов ещё сильнее, чем прежде.

                — Я с тобой согласен, Мортос. Те периоды времени, когда здесь правила Моргана, были, к счастью, недолгими, но от этого не менее ужасными, — Мерлин вспомнил, как после последнего изгнания ведьмы из Камелота они с Артуром обнаружили, что все припасы до самого последнего зернышка сожжены, а ведь новый урожай только-только предстояло собрать! Если бы Артур тогда не обратился за помощью к соседям, королевство неминуемо ждал голод…

                — Я видел тебя в Немете у магической лавки, — добавил Мерлин. — Ты уже тогда за мной следил?

                — Нет, я просто жил в Немете, — ответил друид. — Я знал, что король Родор пригласил тебя для защиты королевства. Слышал бы ты те нелепицы, что говорили о тебе в народе! Я от души над ними посмеялся! Но искать тебя намеренно я никогда не стремился. Ты — лучшее творение богов, Эмрис, и их любимец! И я знал, что без их на то воли мы с тобой не встретимся.

                — Порой, Мортос, не знаешь, что хуже: милость или немилость богов, — придворный маг тяжело вздохнул и поднялся с кресла: — Ты пришёл в Камелот, чтобы убить меня, а вместо этого — спас мне жизнь. Так или иначе, но я перед тобой в долгу. Но у меня остался всего лишь один вопрос: ты когда-нибудь желал причинить зло семье короля Артура? — взгляд Мерлина стал холодным и острым, словно клинок: казалось, он пронзает саму душу. Но юноша выдержал его и честно ответил:

                — Нет. Что меня ждёт?

                — Я не знаю. К сожалению, твоя судьба теперь будет зависеть от решения королевы Гвиневры…
    

                * * *


                Молчание затягивалось… Королева уже минут пять стояла у окна неподвижно, повернувшись к нему спиной. А Мерлин продолжал ждать, боясь нарушить эту хрупкую тишину, потому что она продлевала Мортосу жизнь.

                Более тяжкого разговора невозможно было себе представить. Гвен была безумно рада чудесному исцелению Мерлина и, разумеется, готова щедро отблагодарить его спасителя. Но всё это длилось до того момента, как она услышала, кем он является на самом деле…

                Братом Мордреда… Сначала Гвиневра подумала, что просто ослышалась. Ну не мог Мерлин произнести именно это имя вслух, не мог, а уж тем более в её присутствии!..

                Таков был негласный запрет королевы. Имя рыцаря-изменника и убийцы короля произносили не иначе как шепотом, предварительно убедившись, что поблизости нет лишних ушей, которые могут донести. При малейшем напоминании Мордреда Гвиневра словно застывала изнутри до конца дня, становясь холодным и жёстким человеком.

                Одно его имя причиняло королеве Камелота нестерпимую боль. Человек, лишивший её любимого мужа, отца её ребёнка, её короля, её судьбы… Гвен знала, что никогда не сможет простить Мордреда, как бы ни старалась.

                И вот теперь оказалось, что его младший брат находится здесь в её руках. Ей стоит лишь сказать всего одно слово, и эти ненавистные голубые глаза, преследующие её в ночных кошмарах, закроются уже навсегда.

                — Око за око, брат за мужа, — произнесла Гвен тихо и обернулась наконец к Мерлину.

                Боги милостивые, как же сильно он побледнел! Казалось, что все краски жизни разом схлынули с его лица.

                — Я просто вспомнила слова, сказанные Утеру старой ведьмой на площади после казни её сына. Она сказала…

                — «Око за око, сын за сына», — перебил Гвен Мерлин. — Я был тогда на площади и стоял в толпе зрителей. Это был мой самый первый день в Камелоте.

                — И ты сразу же попал на казнь колдуна. Любого другого на твоём месте это бы бесповоротно отпугнуло.

                — Я смелый.

                — Или крайне безрассудный, — ответила Гвен. — Знаешь, я никак не могла понять, кто из вас двоих более безрассуден: ты или Артур? Наверное, поэтому у нас с тобой так и ничего не получилось, — на этом месте она улыбнулась. Впрочем, улыбка тут же исчезла: — Я вижу, ты успел привязаться к мальчику, и тебя искренне волнует его дальнейшая участь. Позволь спросить, почему? Ведь ты теперь знаешь всю правду, знаешь, что все эти месяцы он желал твоей смерти!

                — Но спас мне жизнь! Я не знаю, почему, но Мортос простил меня.

                — Откуда тебе знать? Может быть, это его очередная уловка!

                — Я видел его глаза, Гвен! Такой взгляд не лжёт!

                — А то, что он сказал по поводу Артура?

                — Мортос никогда не причинит вреда Арлете, поверь мне! — в голосе Мерлина прозвучала такая уверенность, какой она ещё не слышала.

                — Хорошо, — после непродолжительного молчания произнесла наконец Гвиневра. — Я не стану ничего предпринимать. В конце концов, то, что он является друидом, — больше не преступление в этом королевстве. А то, что Мортос ещё и брат… Мордреда, — так распорядились боги, в этом нет его вины.

                — Утер бы с тобой не согласился, — хмыкнул Мерлин. — Для него кровное родство являлось более чем весомой причиной для казни. Если бы он знал, что я сын Повелителя драконов…

                — Что ж, тогда ему следовало начать с собственной дочери.

                — Если ты позволишь, я бы хотел, чтобы Мортос по-прежнему оставался при дворе.

                — Как твой слуга? — в голосе королевы была насмешка.

                — О нет, — чародей загадочно улыбнулся. — Вовсе нет. У меня к нему другое предложение, конечно, если он согласится.


                * * *


                Мортос нервными шагами ходил по комнате. Почему он ещё в Камелоте? Почему не сбежал, когда был шанс? Ответ прост: он просто верил Мерлину и в Мерлина. Да, возможно, это звучало глупо, но Мортос верил человеку, которого несколько месяцев назад считал главным виновником в гибели брата. И когда всё так успело перемениться?..

                По телу пробежал озноб. Ужасно хотелось согреться, но Мортосу отчего-то и не пришло в голову разжечь находившийся в комнате камин, вместо этого он прошептал: «Ferac», но ничего не произошло. Он попытался ещё раз и ещё, всё было тщетно…

                «Только не моя магия! Не отнимайте её!..»

                «С твоей магией всё в порядке, — услышал друид в своей голове успокаивающий голос. — Она вернётся к тебе через пару дней».

                Он резко обернулся и увидел стоящего в дверях Мерлина.

                — Позволишь войти?

                Мортос кивнул. Придворный маг переступил порог, мановением руки, закрывая за собой дверь и одновременно накладывая на неё заглушающие чары.

                — Значит, королева меня отпускает?

                — Да, ты волен идти, куда пожелаешь.

                — Но? — тот уловил недомолвку.

                — Но я хочу, чтобы ты остался в Камелоте.

                — Зачем?

                Мерлин вздохнул:

                — Помнишь нашу первую встречу?

                — Ты предложил мне стать твоим слугой.

                — На какое-то время. А потом, сказал я, ты можешь стать моим учеником, если захочешь. Так вот: моё предложение по-прежнему в силе.

                Мортос изумлённо посмотрел на Мерлина, не веря своим ушам. Он и первое предложение мага воспринял скорее как шутку. Нет, друид прекрасно знал, что именно его Сила и привлекла внимание Эмриса, на это он и рассчитывал, но не более того. Мортос планировал подобраться к придворному магу как можно ближе, но становиться его учеником в полном смысле этого слова он никогда не хотел.

                Наставничество всегда предполагает полное безграничное доверие друг к другу. А о каком доверии может идти речь, если всё изначально было построено на лжи и обмане?

                — Но каждому человеку должен быть дан второй шанс, — произнёс Мерлин. — Ты ведь даровал мне его, Мортос, ты увидел во мне не только чудовище, убившее твоего брата, не только великого мага, готового ради собственных целей принести в жертву кого угодно. Ты разглядел во мне человека, поэтому и решил спасти.

                — Я увидел в тебе надежду, — прошептал друид. — Осознал вдруг, почему боги выбрали именно тебя, потому что ты никогда не сдаёшься, не опускаешь руки, что бы не произошло.

                — Знал бы ты, насколько я бывал к этому близок!

                — Ты ведь предложил мне это не только затем, чтобы искупить вину перед Мордредом?

                — Нет, не только, — Мерлин покачал головой: — В первую очередь, Мортос, я, глядя на тебя, вижу не твоего брата, не твоего отца, на которого ты очень похож, я вижу тебя и только тебя одного. Человека, полноценную личность и бесконечно талантливого юного волшебника, которого я почту за честь обучать, а заодно и самому многому у него научиться!

                — Что ж, почту за честь! — ответил с улыбкой Мортос и почувствовал, как внутри после треволнений воцарилось нечто, похожее на умиротворение.


                * * *


                — Знаешь, Мерлин, у тебя есть удивительный дар, — сказал Гаюс, — и я говорю сейчас вовсе не о магии. Ты способен делать из врагов друзей…

                — А из друзей — врагов, — продолжал со вздохом маг. — Так что это скорее не дар, а проклятье. Вспомни, что стало с Морганой!

                — Моргана сама избрала свой путь, как и Артур. И не твоя вина, что он привёл их обоих к гибели. Боги дали детям Утера Пендрагона право выбора, который, впрочем, был и у их отца, но они не захотели принять его!

                — Может быть, ты и прав…

                — Мерлин, послушай… — Гаюс немного замялся: — Ты хорошо подумал по поводу Мортоса? Всё же он пытался тебя убить. И потом, вспомни предсказание.

                — Ты о той его части, где меня в будущем предаст кто-то из моих учеников? — переспросил Мерлин. — Велия сказала мне ещё , что от своей Судьбы я не смогу уйти. И я ей верю. Не потому что она могущественная Провидица, цыганка, вовсе нет! А потому что я уже пытался сделать это, причём не единожды. Чем сильнее желал что-то исправить, предотвратить, тем неотвратимее оно становилось! Да ты так всё прекрасно знаешь, Гаюс, поскольку эти годы всегда был рядом со мной. И я не отвернусь от Мортоса только потому, что возможно в будущем он меня предаст! Я больше не совершу той же ошибки, что когда-то совершил с Мордредом. А время я уверен, всё расставит на свои места.



                Глава 9. Принцесса Камелота:
                http://www.proza.ru/2020/01/20/451