Шкатулка с бусами

Татьяна не была красавицей. Невысокого роста, пышечка, белесые брови на невыразительном лице. Но   таилась в ней какая-то удивительная притягательная сила. Вся она была как сгусток энергии, как пружина. От нее исходило ожидание всегда чего-то непредсказуемого, неожиданного, но непременно доброго и хорошего.

Она разговаривала с речкой и ромашками в поле, любила ветер и грозу, радовалась снегопаду и золотым осенним метелям. Она пленяла всех своей душевной красотой, всегда о ком-то заботилась, часто о мало знакомых людях. Кормила и лечила бездомных кошек, выхаживала раненых птиц.

А еще Татьяна запоем читала книги, которые брала в биб- лиотеке. Она не просто водила глазами по строчкам, а впитывала в себя написанное, впускала в свое открытое сердце, переживала за судьбу героев, испытывая при этом ни с чем несравнимую радость. Особо ценные, взволновавшие мысли Татьяна выписывала в блокнот и нередко перечитывала его.

 Однажды вечером за чтением блокнота и застал ее друг брата Леонид.

«Вот оно счастье, – прочитала она. – Слышать его. Вплыть в него каждой клеточкой. Слышать его энергию, его запах. Видеть, слышать, чувствовать, вдыхать. Не бойтесь быть счастливыми!»
 
 Леонид заглянул через плечо Татьяны в блокнот.

 «Путь к исполнению желаний – увидеть желаемое как свершившийся и абсолютно непреложный факт», – прочитал он.

 «Если ты мечтаешь о радуге, будь готова попасть под дождь!» – Татьяна перевернула страницу в блокноте.

– Ты готова? – спросил Леонид.

– Это ты о чем?

– О нас с тобой.
 
Они дружили уже целый год, мечтали навсегда быть вмес- те. Но мешало одно – мать Леонида не одобряла выбор сына. Онадавноприсмотрелаемувневестыдочьсоседа – стройную, длинноногую Оксану, у которой от женихов не было отбоя. Однажды, когда Леонид привел Татьяну в дом, чтобы позна- комить ее со своей матерью, девушка услышала их разговор, доносящийся из кухни.

– И что ты в ней нашел? – шепотом спрашивала Агафья Тихоновна. – Когда красоту раздавали, ее и близко не было. Многодетная семья, отец пьет, не просыхая, голодранцы, одним словом.

– Танюшка хорошая, мама, добрая, мне с ней   интересно.

Она музыкальное училище закончила и курсы медсестер.

– Ну и что? – вскипела Агафья Тихоновна. – Будет целыми днями гаммы играть да уколы за мизерную зарплату делать. А Оксаночка – настоящая королева красоты. Любо-дорого посмотреть. И богатая, у них, ты же знаешь, семейный бизнес. И тебя пристроят.

– Почему же ребята гуляют с ней, но никто не  женится? – спросил Леонид.

– Не по зубам орешек! – ответила мать.

– Но я люблю Татьяну, и она меня любит, и не надо мне больше Оксану сватать.

– Я уже поняла, тебе мои мозги не вставишь, все дети учатся на собственных ошибках, и ты, как я посмотрю, не исключение.
 
 Татьяна тогда сделала вид, что не слышала этого разговора. Она любила Леонида и готова была терпеть и ждать.

 И вот теперь в ответ на его пылкое признание дала согласие на брак.

… Свадебный наряд преобразил Татьяну. Воланы и кружева, белые розочки по краю фаты, туфельки, как у Золушки – настоящая невеста из волшебной сказки.

Свекровь пришла на свадьбу в черном платье. Когда Татьяна хотела сесть по левую сторону от жениха, чтобы  быть «ближе к сердцу», свекровь одернула ее:

– Здесь Леонид сядет, а ты по правую руку садись. Татьяна покорилась, но почувствовала неприятный  холодок в груди.

Агафья Тихоновна протянула ей шкатулку.

– Это тебе подарок от меня.

 Она с затаенной злобой посмотрела на Татьяну и отошла к родственникам.

 В шкатулке лежали бусы. Светло-серые с переливами, они были похожи на капли росы.

 Сначала свадебный вечер шел по намеченному плану, но потом возникла ссора между родственниками, и все быстро разошлись.

– Ссора на свадьбе – не к добру, – шептались соседки. – Плохая примета!

 Татьяна не придала значения этим словам, но потом не раз вспоминала их. Леонида словно подменили. Пылкий, ласковый, не скрывающий своей влюбленности, он стал раздражительным, подавленным, как бы закрытым в себе на замок.

 «Он просто устал, нервничает из-за матери! – думала  она. – Мы любим друг друга, и все у нас будет хорошо».

На второй день свадьбы Татьяна надела голубое платье и решила примерить бусы, чтобы угодить свекрови. Но только взяла нить в руки, как бусы рассыпались по полу. Она с трудом  собрала  несколько  бусинок. 

Остальные разлетелись повсюду. Татьяна потом еще долго находила их под креслами, под кроватью, на ковре.

Понеслась, закружилась жизненная карусель. Татьяна  изо всех сил старалась во всем угодить мужу: дом сверкал чистотой, на столе всегда был вкусный обед, дети – сын и дочка – росли послушными и здоровыми, хорошо учились: Веня – в первом, а Диночка – во втором классе.

Все было, как у всех. Только любовь незаметно упорхнула куда-то. Леонид с каждым днем становился все мрачнее, а когда навещал мать, то, вернувшись домой, и вовсе не разговаривал с Татьяной. Так, буркнет что-то по необходимости и сидит набычившись.

Татьяна металась в догадках. Где она совершила ошибку? Что сделала не так? В чем провинилась? И не находила ответа. Она по-прежнему любила мужа и готова была все ему прощать.

Однажды Татьяна попала в больницу с почечной коликой. Разоткровенничалась с соседкой по палате, рассказала ей о семейных проблемах.

 Соседка долго молчала, потом сказала шепотом:

– Кто-то порчу на тебя навел, милочка.

– Ну, что Вы? – изумилась Татьяна. – Не верю я ни в какое колдовство.
Она попыталась обратить все в шутку.

– Как знать! – проронила соседка и отвернулась к стене.

 Ночью Татьяна перебирала в памяти всю свою жизнь. Она вспомнила, что на свадьбе, когда садилась на стул, заметила тонкую красную нитку на сиденье, но не стала ее убирать, чтобы не привлекать всеобщее внимание.

Дома Татьяна не утерпела, рассказала все мужу.

– За все годы твоя мама ни разу меня по имени не назвала, – говорила она, всхлипывая. – И тебя как будто подменили с самой свадьбы.

– Знал, что все бабы – дуры, но не знал, что   настолько, – резко оборвал ее Леонид.

 – Иди лучше уроки у детей проверь!

Жизнь превратилась в сплошной кошмар. Однажды Татьяна собралась стирать белье в машине-автомате. Она взяла куртку и брюки мужа, вынула все из карманов на стол – деньги, ключи, какие-то бумажки.

– Этого еще не хватало! Шпионить за мной будешь! – закричал разъяренный Леонид, вбегая в комнату. Он наотмашь ударил жену по щеке и грязно выругался. Татьяна заметила, что муж пьян.

– Надоело, все надоело! – Леонид метался по комнате. – Уйду к чертовой матери.
И он, действительно, ушел. К Оксане.

Острая  боль  пронзила  сердце  Татьяны.  Душила обида.

В волосах заблестели серебряные нити.

А тут вдруг заболела Агафья Тихоновна. Обострилась астма, мучившая ее много лет.
Прибежала соседка.

– Тебя свекруха зовет, – сказала она Татьяне. – Меня за тобой послала, ей врач уколы прописал, просила, чтобы шприцы захватила.

Агафья Тихоновна, бледная, как полотно, лежала на высоко взбитых подушках.

– Послушай меня,девочка! – проговорила она,задыхаясь. – Тут Леонид приходил, говорит, Оксанка ему поперек горла, не может он с ней жить, по тебе, по ребятишкам скучает. Говорит, мочи нет. Ты не гони его, непутевого, прошу тебя…

– Успокойтесь, Агафья Тихоновна, Вам нельзя волноваться. Давайте, я укол Вам сделаю.

– Подожди ты с уколом, – тяжело задышала свекровь. – Мне тебе что-то очень важное сказать надо, грех с души снять, а то, боюсь, не успею. Послушала я тогда перед вашей свадьбой Оксанкину мать Никифоровну, царство ей небесное, порчу на тебя навела. Она меня научила нитку подложить, над которой что-то шептала. И бусы подарить, чтоб ты всю жизнь слезы лила. А к Оксанке Леньку присушила, ведьма старая, помилуй ее, Господи.

 Агафья Тихоновна закрыла глаза и долго молчала.

– Ты бусы под яблоней закопай, – заговорила она снова, – а шкатулку в речку выброси.

 – И прости меня, Христом Богом прошу, прости…

 Через две недели Агафья Тихоновна умерла. На похоронах Леонид подошел к Татьяне.

– Ты бусы выбросила? – спросил он. – Мне мать все расска- зала. Прощения просила за то, что всю жизнь нам искалечила.

– Теперь ее Бог простит, – задумчиво произнесла Татьяна. Она повернулась и тихо побрела по аллее.

 В тот же вечер в ее квартире раздался звонок. С гулко стучащим сердцем Татьяна открыла дверь. На пороге стоял Леонид. В руках у него был большой оранжевый медведь.

Татьяна обомлела. Перед ней стоял ее Ленечка, такой, каким был в дни их юности – с полными нежности глазами, с мольбой о прощении, застывшей в них.

- Не держи зла, Танюша, ни на мать, ни на меня. Кто из нас не ошибается? Давай начнем все сначала, третьего ребеночка родим. Если мальчик будет, Мишкой назовем. Он про- тянул Татьяне медведя.

– Прости меня, если сможешь…