Песнь Айки

                I
  Айка жила на маленькой лужайке и просыпалась под пение птиц, которые, увы, оставались в её снах.  Лужайка была окружена сенью непроходимого леса и благоухала цветами. Больше остальных Айка любила бархатную фиалку с синими глазками и зелёный вьющийся к небу горошек. Она с любовью поливала их и ухаживала  – рыхлила почву вокруг, укрывала от холода в пасмурные дни и выставляла из тени погреться  на солнышко, когда оно пробивалось сквозь густые кроны деревьев.  Лес окружал и накрывал их всех  неуёмной заботой и не давал обрушиться ненастьям и затушить огонь в очаге, который освещал и обогревал.
               
  Но однажды Айка решила выйти к доносившимся из-за леса звукам и запахам, которые её смущали, а в последнее время даже стали тревожить - своим вкусом и неизвестностью. Лес расступился, и она вышла в огромное зрелое поле подсолнухов, над которым кружили птицы и бабочки, жучки и кузнечики лазали и прыгали по стеблям и листьям, под ногами проскакивали пушистые зверьки и, касаясь её босых ступней, пугали хвостатые ящерки.               
  Она посмотрела кругом и увидела, что с одной стороны горизонт очень близко подходит к краю поля, и оттуда доносится отличный от других шорохов и песен звук – сначала рокочущий и нарастающий, потом приятный, перебирающий что-то и сразу умолкающий, и снова повторяющийся с новыми переливами.
– Какая дивная песенка – улыбнулась Айка и пошла к тому краю поля, откуда доносилась убаюкивающая мелодия.               
  Уже скоро поле закончилось, и тут на Айку налетел откуда-то снизу ветер и порывом остановил её у самого края песчаного обрыва. Внизу она увидела живую колышущуюся поверхность чего-то неизвестного, нового –  что  перекатывалось волнами, стремительно набегало на галечный берег, отчего узкая его полоска разбегалась в разные стороны. Галька, окутанная пеной, уходила захваченная волнами обратно, в какую-то невидимую глубину, и эти переливы повторялись и повторялись.
–  Вот откуда эта дивная мелодия, – подумалось Айке, и она улыбнулась своей находке.
   Вся эта зыбкая поверхность была похожа на небо и даже сливалась с ним в том далёком далеке, насколько это далёко было только видно. В отличие от небесной глади, покрытой причудливыми клубами не стоящих на месте облаков, из которых на её лужайку иногда проливался дождь, эта поверхность явно была осязаемой и она причудливым образом  отражала плоские бока пока только плывущих по небу дождей. В отличие от неба негладкая поверхность была бирюзового цвета и только у горизонта становилась небесно голубой.
– МОРРЕ..  – пророкотала набегающая волна.
– И ЕЩЁ..  – вторила, откатываясь с волной, галька.
– Море, – повторила Айка и рассмеялась. – Е-Щ Ё  .. М О-Р Е..   
         Она посмотрела вниз и поискала тропинку, но рваные края обрыва сливались в лучах солнца –  отблеск мириад кварцевых песчинок слепил её и не давал различить хоть какую-то тень откосов или чьи-нибудь следы, ведущие вниз, к берегу. И вдруг, прямо у неё из под  ног, из невидимых ей норок в стене обрыва, вылетели шустрые двухвостые пташки.
– Ласточки – вспомнила Айка. Однажды такая птичка упала бездыханно на их лужайку, и она много дней выхаживала её и назвала Ласточкой.
               
  Птицы метнулись к воде, быстро развернулись и дружно с чириканьем упали змейкой на песчаный откос – таким удивительным образом обозначив тропинку. Айка быстро сбежала вниз, отпугивая взмахами птичек, неожиданно для себя ступила на раскалённую гальку, взвизгнула и прыгнула к воде. Набежавшая волна приятно остудила ступни, защекотала лодыжки и, неожиданно для Айки, скрыла их из виду.
  – Ай-аай – испугалась она. Вода отступила, но ступни по-прежнему оставались невидимыми –  погруженными в галечную крошку. – А-ай!  Айка повернулась и побежала обратно к тропинке. 
Она взбиралась вверх, проваливалась в песок и смеялась, замечая, как песчинки струйками поднимаются у неё между пальчиками. Пробежав через поле и срывая на ходу бутоны жёлтых с вызревшими семенами подсолнухов, она остановилась на опушке леса, присела и стала смотреть в сторону невиданного ей доселе и невидимого отсюда нового мира. Так Айя сидела долго, пока солнце  не скрылось, опустившись куда-то в тот дивный мир.  Девушка вошла в зашумевшую ей навстречу рощу, вышла на свою полянку, озаренную уже лунным светом, поцеловала своих любимцев –  фиалку и горошек, и накрыла их листьями папоротника. Потом сама укрылась в дикой заросли тёплой лаванды и уснула.

 *Иллюстрации: Марина Хинце
                II
   Капли из утреннего тумана, пробравшегося сквозь чащу, упали на светлое девичье личико. Пряный запах лаванды и свежесть росы на устах разбудили девушку. Она облизнула губы, улыбнулась чему-то-кому-то из сна, приоткрыла глаза и потянулась к небу –  ясному, но далёкому в кронах деревьев.
    Умывшись из прохладного лесного ручья, она зачерпнула воды на несколько глотков, потом набрала горстку земляники и, украсив белыми лесными цветами пряди волос, выбежала на опушку. Айка остановилась, с улыбкой посмотрела на всё-всё кругом, потянулась к солнцу и пошла медленно в сторону моря.
               
– Какое оно сегодня – море? – думала она, дотрагиваясь до бабочек, которые стайкой порхали вокруг неё по пути через поле огромных жёлтых соцветий, от вызревших сердцевин которых поднимался и томно стоял в воздухе масленичный аромат.
– Песенок волн и камешков отчего-то не слышно?!.. может море ушло за горизонт?! Вчера… вместе с солнцем?!
  Но море ласково встретило её полным штилем. У самого берега приветливо покачиваясь на воде лодка. Айка зашла в воду (ей уже не было боязно), присела на бортик, и лодку тут же отнесло порывом ветра от берега.
– Ааа-ай! – игриво воскликнула она. Лодку тот час подхватило береговое течение и повело к ближайшему мысу.
    Море успокоилось только под утро. Всю ночь оно волновалось, переворачивая водоворотами валуны на своём дне и сминая заросли водорослей, загоняя фауну в укрытия и хаотично собирая и выбрасывая обратно на берег гальку. Следы чего-то таинственного и прекрасного, ступившего в его воды, не спросив разрешения, смыли глупые буруны волн, когда резвились друг с другом и камнями у берега. И только пульсация Айкиного сердца передалась уже навсегда Морю, она далеко распространилась по дну и водной стихии, тревожа всё на своём пути мягкой вибрацией и неизвестностью.
– Меня зовут Айка, а ты, я знаю – Море, – и девушка поболтала в воде ногами, – Привет!
  Хлёсткий водоворотик резво дёрнул её за пятки, и ласково поцеловал. Весёлый смех отразился от приближающегося утёса и эхом разнёсся над водой. Море заволновалось, развернуло лодку и отправило в обратный путь. У берега Айка спрыгнула в воду, зачерпнула немного в ладони и брызнула себе в лицо. На вкус море  было как слёзы, которые она сглатывала, когда плакала над умирающей ласточкой, только прохладное и ласковое как поцелуй.
–  Неужели слёзы радости и несчастий всего мира собираются в этом море? – с грустью подумала Айка и пошла по воде вдоль берега.
   Море догоняло её, обнимало и целовало, потом вдруг волной ударилось об её колени и намочило весь подол платья, от чего оно плотно прилипло к девичьему телу и стало от такого же неожиданного порыва ветра холодным. Айка выскочила из воды и погрозила пальцем в сторону моря. Потом сняла платье и разложила его на горячих камнях просохнуть. А сама вошла глубоко в воду, оттолкнулась от дна и, неожиданно для себя, поплыла. Море желанно приняло её всей своей приятной прохладой, прозрачной негой окутало её тело и поддерживало его, помогая плыть. Айка переворачивалась на спину и смотрела на плывущие за ней облака. Маленькие волны начинали играть у неё на животе и щекотать, отвлекая девушку от разных мыслей. Тогда она переворачивалась обратно и делала протяжные движения ногами, раздвигая и смыкая бёдра, держа при этом руки вытянутыми перед собой. Движения были ровными, как и биение Айкиного сердца. Сердечный гул и ровные движения наполнял океан новой жизнью и необычайным спокойствием. Когда солнце стало жечь спину, Айка опять перевернулась и поплыла к берегу, опустив руки вдоль тела, а распустившиеся по течению пряди волос закрывали ей грудь от палящего полуденного солнца.
                III               
  Вечером на лужайку прилетела Ласточка и рассказала, что на берегу, у самого утёса,  она встретила рыбака: он вытаскивал верёвкой из воды рыбу и складывал в корзину. И сейчас он развёл огонь и лёг спать. Айка выскочила из леса и помчалась по полю, потом на корточках съехала вниз по песку. Лодки у берега не оказалось, и она побежала вдоль  берега на мерцающий вдали огонёк.
    Она никогда не видела людей, и вот теперь, сейчас, здесь – кто-то рядом, человек, Рыбак ?!... – Как это? Почему? я увижу его сейчас! – с этими неуправляемыми сознанием мыслями она выбежала на открытую ночному небу каменистую площадку, где уютно разместившись между большим, нагретым за день валуном и догорающим костром, покоился человек. Он был накрыт суконным бушлатом, и из-под широких полей шляпы доносилось ровное его дыхание.
    Прерывистое чьё-то дыхание разбудило рыбака, он откинул назад головной убор,  приподнялся, опершись на локоть, закурил и выпустил облачко дыма к звёздам, от чего они на мгновение стали ему невидимыми. Когда дым рассеялся, рожок луны заслонило лицо нагнувшейся к нему девушки – прекрасной, с большущими каре-зелёными, как волны ночного моря, алеарскими глазами, в которых он сразу разглядел уже зарождающийся океан страстей, и множество недоумений и удивлений, и лунную дорожку смущений и вопросов. Рыбак присел и, не отрывая глаз от такой красоты, выпустил в сторону струйку ароматного минайского дыма, кедровый аромат которого окутал их тут же таинственной аурой. В глазах Рыбака и девушки весело замерцали огоньки тлеющих в костре углей. Он улыбнулся и подбросил в костёр полешко, которое тут же занялось и Айкины глаза вспыхнули ещё ярче.
– Меня зовут Айка, а ты я знаю  Рыбак, – и она робко протянула к его небритой щеке руку – Привет!
– Моё имя Корса, я ловлю рыбу и потому люди зовут меня иногда Рыбак. Он подвинулся к костру, взял из корзины пару рыбёшек и аккуратно нанизал их через жабры на один из приготовленных с вечера ольховых прутьев. Потом зажал прут камнями и рыбу развернул к тлеющим полешку с углями. Упавшие в жар морские капли зашипели. Айка с ужасом и неуёмным любопытством смотрела на все эти приготовления. Корса поставил сетку с рыбой в море, ополоснул руки и присел напротив девушки. Та, немного смутившись, отпрянула, но чуть погодя придвинулась ближе и  стала пристально  разглядывать его красивое, как ей казалось, лицо, и даже потрогала серьгу из кусочка бирюзового коралла на золотом  гвоздике, который был продет через мочку и загнут с другой стороны. Потом она дотронулась до кистей его рук, и повернула их ладонями вверх. Он раскрыл ей свои израненные снастями ладони, и она положила в них свои.
  Взгляд девушки преображался: зрачки, как жерло вулкана, наполнялись лавой, которая медленно стекала по карим склонам в зелёные воды её океана. Корса был заворожен этим чудом, он потянулся к лицу девушки и дотронулся губами до её приоткрытого рта. Солёный вкус моря и сладкое желание поманили её, и она обняла рыбака и поцеловала. Их поцелуи были долгими, глубокими, волнительными - как ночное звёздное небо в этих широтах. И только под утро, когда догорел костёр и улеглась их страсть, укрывшись бушлатом и обнявшись, они провалились в волшебные миры грёз, и стали сниться друг-другу.
  Всю ночь лес негодующе шумел, и только утренний морской бриз, стремительно поднявшись по склону обрыва, и порывами примнув к земле подсолнухи, налетел на деревья и успокоил их морской прохладой.
  Поздним утром, когда солнце поднялось уже над утёсом и коснулось лучами прибрежных камней, молодой человек проснулся. Айка безмятежно спала на его плече. Он дотронулся до очаровательного личика девушки и стал будить её ласковыми прикосновениями. Она приоткрыла глаза, и с её губ вспорхнуло томящееся желание. Корса притянул к себе девушку за талию и прижался к ней близко. Их тела задрожали, и, влюблённые, они зашептались в чувственных объятиях, покрывая друг-друга жадными поцелуями и нежными любовными проникновениями.   
  Айка вернулась домой, когда солнце уже коснулось воды. Она спрыгнула с лодки на берег, а Корса направил лодку в открытое море.

                IV
   Море дышало любовью: оно одаривала рыбака обильно добычей, а девушку своей красотой, теплотой и негой. Утром Корса увозил свежий улов в какое-то неведомое Айке далёко, которое называл городом,  другим людям, и те в благодарность платили рыбаку хлебом. Кроме хлеба Корса привозил вкусный сыр, мясистые оливы, зрелые овощи и фрукты, которые Айка никогда до этого не пробовала.
  Подсолнухи на поляне перед лесом давно уже вызрели. Корса собрал их полную лодку и тоже отвёз в город. Обратно он привёз маленьких барашка и овечку, сделал им загон и выстроил из срубленных толстых стеблей небольшой хлев. Приближалась осень – нужно было подумать и о крыше над своей головой. Однажды ночью, когда Рыбак был в городе, на море разыгрался шторм, поднявшийся ураган зашатал лес и повалил несколько крупных деревьев. Кроме того, на берег волны выбросили крупные обломки затонувшего барка, точнее часть его надстройки с трапом, дверьми и иллюминаторами, огромную мачту и несколько добротных листов палубы и кормовой обшивки.
  Корса неделю разбирал и перетаскивал этот строительный материал с берега на возвышенность. Айка помогала ему днем, чем могла, вечером они грелись у костра, ели крабов и устрицы, запеченные в раковинах с сыром и помидорами, пили вкусное лимийское вино, и иногда ночевали вместе в лодке, на охапках высушенных трав и цветов. Утренний бриз будил их до восхода солнца, и они снова принимались за работу. Корса строил дом.
                V
  На берегу большого синего неба, там, по другую сторону моря на горизонте, у самой кромки воды стояло облако. Его пушистые перья сначала медленно стали собираться в клубы, потом наливаться свинцовой тяжестью, они почернели и стали расползаться по всей широте необъятного простора океана. Айка стояла на поляне и наблюдала, заворожённая этой силой. И скоро грозные тучи двинулись на неё.
  Девушка подошла к краю песчаного обрыва и стала смотреть, как начал вздыматься и вдавливаться в небо океан, и огромные волны ринулись в её сторону. С рёвом и шквалистым ветром они обрушились на галечный берег и, поглотив его, тут же, с бушующим неистовством, ударили о песчаный откос, сдвинув и обрушив огромный его пласт.
                ***
   Корса спустил парус, крепко обхватил руль и развернул лодку носом к всё выше накатывающимся волнам. Второй день плавания он мучался зубами, и от того время текло медленнее. А теперь ещё надвигался шторм, эта буря. Кто ей повелевает, такой стихией? Как там Айя, что с ней? Выдержат ли стены и крыша нового дома? Эти мысли только усиливали зубную боль.
  Лодка была прилично загружена и хорошо слушалась Рыбака. Оценив приближающийся шторм, он развернул лодку кормой к ветру, поставил спинакер и короткими галсами поспешил к берегу. Сбросив парус и выскочив из лодки, он, поддаваясь волнам, вытянул её по ходу и как только смог дальше от уже бушующего прибоя. Лодка выдержала, и груз был цел. До дома по берегу, если устроить носилки, идти было ещё остаток дня и всю ночь. Поэтому Корса решил укрыть основную часть груза подальше на суше и, взяв самое необходимое, добраться до дома ещё сегодня. Так он и сделал. Пряности, мёд, мешок с орехами и сушёными финиками, бочонок вина, бочонок дёгтя и бочонок с порохом он перенёс в заросли лиандра, обваловал их камнями, присыпал песком и плотно запечатал срезанными с прибрежных пальм листьями.
   После этого он выкурил трубку, перекинул за спину ружьё, закрепил на ремене флягу с водой и непромокаемую сумку с патронами, спичками и табаком. Удобно примостив на плече небольшой тюк, он надел плащ-палатку и тронулся в путь. В непромокаемом свёртке лежали подарки для любимой, немного муки, соли и кулак вяленой оленины.
   С неба обрушился ливень, по всему горизонту в тучах сверкнули молнии. Дюна простиралась широко от береговой черты и тянулась на многие километры. Буря усиливалась.
                VI
   Шторм улёгся, но дождь лил не переставая. Только за полночь Корса вышел к знакомой опушке леса и увидел на возвышенности свой дом. Из окна пробивался тусклый свет свечи.
Рыбак был насквозь мокрый, но ему было не привыкать. Шляпу по пути сорвало и унесло, и даже порох и табак намокли, и спички раскисли. Тюк был цел и невредим, - не обманул  мастер Довар. Корса зашёл в дом, было сыро и холодно.
   Айка спала у залитого через трубу очага, укрывшись дерюгой и всхлипывала во сне, наверное, от страха, страха молний и раскатов грома.
   Корса вскрыл тюк и достал из него шерстяной валик. Он снял с себя промокшее насквозь одеяние и лёг рядом. Он раскатал валик, укрыв себя и любимую одеялом, связанным из тончайшей шерсти и оказавшимся большим и очень тёплым, - не обманул мастер Довар. Корса обнял жену и сразу крепко уснул.