Вспышка света в неясном сумраке

В детстве я полюбил путешествия на Боровлянскую гору. Повод для таких поездок был вполне прозаический: отчим взял два гектара земли, чтобы возделывать картофель, а остальные члены семьи помогали ему в этом предприятии.
И хотя земледельческий труд пропитан потом, меня радовали эти поездки, потому что Боровлянская гора казалась самым романтическим и таинственным местом на земле, тем более, что других прекрасных мест тогда я ещё не видел. Думается, что горцы посмеялись бы над громким званием «Гора», присвоенным местными краеведами этой холмистой местности, но для нас – жителей равнины -  даже холм кажется настоящей горой, и мы дорожим нашей маленькой достопримечательностью.
Мы выезжали с утра на старом, чадящем дымом и копотью тракторе, к которому цеплялась просторная телега с деревянными бортами. Мама грузно перелазила через борт, укладывала мешковину и ложилась на дно телеги, я следовал её примеру, и отчим, прикурив самокрутку с крепким самосадом, начинал движение в направлении Боровлянской горы.
Я переворачивался на спину и наблюдал за причудливыми громадами облаков, слегка розовеющих от утреннего солнца, за первыми проснувшимися стрекозами, застывшими над нашими головами; слушал надрывное мычание коров и представлял себе крепких баб, перекликавшихся прибаутками между собой, а также звонкий лай задиристых собак. Постепенно голоса стихли, значит, мы удалялись от села, и трактор уже катил по грунтовой дороге мимо дремавших серебристых ив, небольших озёр, укрытых камышом и рогозом, и пшеничных полей. Почувствовав дуновение ветра, я высунулся из телеги и увидел ленту реки Ишим, огибающей с одной стороны Боровлянскую гору. Я закрыл глаза, а ласковый ветер перебирал мои волосы и как будто звал в путешествие к далёким странам и, возможно, новым мирам…
 - Калина красная, калина вызрела, я у залёточки характер вызнала, - затянула мама высоким сопрано, - а я в этой песне словно бы услышал русскую душу, залихватскую и тоскливую, грешную и святую. Если любить, то до смерти, если творить дела, то великие, если следовать, то на Голгофу…
В силу юного возраста я не работал на участке весь день и иногда отлучался в лес, чтобы собрать грибов и немного отдохнуть. Наше владение располагалось на плоской вершине холма. По правую руку, если смотреть на запад, начинался длинный пологий склон, поросший папоротником. Особенно живописно он выглядел на закате, когда солнце скользило  усталыми красными лучами по стройным колоннам берёз и аркам сросшихся деревьев. По левую руку местность была ещё прекраснее. Склон круто уходил из-под ног, а на самом дне его, куда не попадали прямые лучи солнца, уединённо протекал небольшой ручей с прозрачной водой. С другой стороны поднималась отвесная стена следующего холма, обвитая каким-то плющеподобным растением. Зелёные и серые ящерки  бегали по поваленным деревьям, сидели на пнях, казалось, они охраняют покой этого леса  и следят, чтобы забредшие путники не причинили ему вреда.
Признаюсь читателю, что я рос одиноким мальчиком. Из-за нежного, нервного и впечатлительного нрава я не пользовался популярностью среди сверстников, скажу больше,  я служил тем самым жертвенным агнцем, которого ведут на заклание: самый безобидный и тихий из всех, я как нельзя лучше подходил на роль жертвы, посмешища, над которым дозволено издеваться без последствий. Дети загоняли меня глубже в раковину одиночества, и я жил как будто во сне, не видя и не чувствуя мир вокруг себя, но в такие моменты, как этот, моё одиночество не тяготило меня. Богатый внутренний мир раскрывался и соединялся с миром природы, и вот уже из синей тени леса могли показаться эльфы и гномы, и, может быть, лесные ангелы, которые жили по другим законам, чем люди и не могли обидеть ребёнка с льняными волосами. Я играл и веселился в их дружном хороводе и забывал про жестокий мир своих сверстников, строгих учителей и невежественных соседей. Сегодня дети, которые находятся в менее плачевной ситуации, чем я тогда, очаровываются романтикой смерти, и падают с верхних этажей многоэтажных домов, как подбитые птицы, а я выжил… выжил и буду жить.
Длинные вечерние тени напомнили мне, что пришло время возвращаться назад, к нашему бедному сельскому быту, в котором я провёл своё детство.
 - Долго ты ходил, и грибов почти не набрал, - сетовала мама, вытирая крупные капли пота со лба.
Мы загрузили мешки и уехали, а лес, ручей и холмы остались ждать наступления ночи.
Предприятие с выращиванием картофеля оказалось неудачным, как и все затеи моего отчима. Если в первый год нашего фермерства осень была тёплой и протяжённой, то на следующий год пошли унылые затяжные дожди, а потом выпал ранний снег, и половина урожая так и осталась лежать в сырой земле, поскольку у нас просто не хватило сил и времени…